Семейная история. 
Психология семьи

Важным шагом в разработке системного подхода стали изучение вклада предшествующих поколений в актуальную семью и концептуализация понятия «семейная история». Семейную историю можно определить как способ организации жизненных событий, внешне проявляющийся в стереотипах поведения, которые воспроизводятся из поколения в поколение^[1]. Правила и ценности родительской семьи часто переносятся в построение собственной в виде привычек, чувства комфорта, которое возникает при привычном стиле жизни в виде ожиданий и потребностей, сформированных в прошлом. Способы функционирования могут передаваться осознанно, однако в значительно большей степени это бессознательный процесс («Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»; Иезекииль, 18: 1—2).

Интерес к исследованиям семьи в вертикальной (межпоколенной) перспективе, связывающей актуальное семейное функционирование с ее историей, начал появляться в психологии в середине XX в., первоначально в рамках психотерапевтической практики. В 1960—1970;х гг. стали появляться публикации, посвященные изучению проблематики семейной истории, межпоколенной передачи поведенческих паттернов и информации в семье (Н. Аккерман, М. Боуэн, А. А. Шутцепбергер, И. Бошормени-Надь, Дж. Фрамо, Г. Спарк). Как происходит межпоколенная передача, с помощью каких механизмов — это один из наиболее интересных вопросов, ответ на который пока не найден.

Семейная история является одним из важнейших компонентов окружающего контекста, в котором развивается личность. В частности, она связана с передачей из поколения в поколение специфических для каждой семейной группы паттернов взаимодействия, которые могут препятствовать или способствовать благоприятному существованию, развитию как всей семьи, так и ее членов. Анализ семейной истории позволяет выделить аспекты прошлых семейных отношений («эмоциональные треугольники», несчастливые судьбы, эмоциональные разрывы), которые могут выступать источниками актуальных проблем семьи и ее членов.

В исследованиях, посвященных семейной проблематике, показано, что знание истории своей семьи, интерес и уважение к ней — одни из факторов, влияющих на уровень психологического благополучия и определяющих выбор жизненных стратегий — семейных, профессиональных, личностных. С этой точки зрения представляется важным, насколько глубоко (в глубь поколений) и подробно человек осведомлен о собственной истории^[2]. С сожалением приходится констатировать, что для семейной памяти в нашей стране характерно знание жизни только трех-четырех поколений, что связано с массовыми разрывами в семьях во времена Октябрьского переворота, Гражданской войны, репрессий, сопровождающихся насаждением идеологии, которая усиливала эти разрывы (см., например: Л. Улицкая. «Детство 45—53: а завтра будет счастье»). В странах, не переживавших подобных событий, знание семейной истории распространяется на пять и более поколений.

Семейная история воплощена в семейной родословной, семейной автобиографии, семейных реликвиях, фотографиях, семейном имени^[3]. Рассмотрим некоторые из них.

Реликвия, передающаяся из поколения в поколение, как правило, рассматривается семьей как талисман, приносящий счастье и оберегающий от неудач. Этим, например, объясняется тревога членов семьи в случае продажи или утраты реликвий. Реликвии могут являться предметом семейной гордости, подтверждать статус семьи, ее достижения и уникальность и таким образом укреплять чувство семейной идентичности. Также они могут символизировать семейную тайну и в силу этого утаиваться от детей и других непосвященных.

Семейное имя — наречение детей именами родственников из поколения в поколение — также выполняет функцию стабилизации семьи и рода, присутствия в настоящем времени ее истории.

Семейные фотографии и семейный альбом обеспечивают единство истории рода, структурируют временную ретроспективу. Потенциал семейных фотографий и других материальных свидетельств принадлежности к своей семейной группе, а в некоторых случаях и просто ее наличия, в последнее время широко используется в психологической работе, направленной на восстановление, формирование или укрепление семейной идентичности у детей-сирот, детей, переживших травмы и насилие.

Семейный календарь выполняет функцию фиксации дат или периодов повторяющихся событий — дней рождений, бракосочетаний, смертей. В случае, когда совпадают даты двух или нескольких эмоционально окрашенных событий — например, дня рождения или бракосочетания, — эта дата может стать «семейным днем», наделенным членами семьи символическим смыслом. Повторяемость смертей и других драматичных событий рассматривается как рок, члены семьи приближаются к определенной дате с тревожным ожиданием («синдром годовщины»).

Говоря о феномене семейной истории, следует различать, с одной стороны, ее фактологические аспекты, т. е. некоторые объективные фактические данные и степень осведомленности о них у членов семьи, а с другой стороны, субъективную представленность семейной истории для каждого члена семьи в виде личного нарратива, что тесно связано с понятием семейной идентичности.

Как уже говорилось в главе 2 (2.3.2), изучение семейной истории позволяет получить информацию о значимых жизненных событиях и типичных способах взаимодействия в расширенной семье. Для этого используются такие методы, как геиограмма (М. Боуэн) и геиосоциограмма (А. А. Шутценбергер).

• [1] Эйдемиллер Э. Г., Добряков И. В., Никольская И. М. Семейный диагноз и семейная психотерапия: учеб, пособие для врачей и психологов.
• [2] Бейкер К., Гиппепрейтер Ю. Б. Влияние сталинских репрессий конца 30-х годовна жизнь семей в трех поколениях // Вопросы психологии. 1995. № 2. С. 66—83; Якимова Т. В., Бондаренко Я. А. Осведомленность в истории своей семьи как фактор психологического благополучия // Психологическая наука и образование. 2014. Т. 6. № 4. URL: http://psyjournals.ru/psyedu_ru/2014/n4/73 552.shtml (дата обращения: 25.04.2016); Boszormenyi-Nagy G., Spark /. Invisible Loyalities: Reciprocity in Intergencrational Family Therapy. N. Y. :Brunner/Mazel, 1984.
• [3] Разумова И. А. Потаенное знание современной русской семьи. Быт. Фольклор. История. М: Индрик, 2001.