Стороны обязательства и лица, участвующие в обязательстве (обязательства с множественностью лиц)

Субъекты обязательственного правоотношения называются сторонами обязательства (см. ст. 308 ГК). Как и во всяком правоотношении, в обязательстве только две стороны — управомоченная, называемая кредитором, и обязанная, называемая должником. Понятие о сторонах обязательства — это понятие чисто юридическое, идеальное; это понятие о том юридическом качестве, которое может быть присуще тем или иным конкретным лицам (физическим, юридическим, публично-правовым образованиям), которых принято называть участниками обязательств. Различие сторон и участников обязательства (лиц) особенно ярко проявляется в двух следующих аспектах: (1) на одно и то же лицо (одного и того же участника) могут в одно и то же время стекаться несколько различных требований и долгов — здесь мы имеем случай соединения нескольких сторон различных обязательств.

• (качеств нескольких кредиторов и должников) в лице одного участника^[1][2]; в то же время (2) одна сторона обязательства может быть представлена несколькими участниками, в каковом случае мы имеем обязательство с множественностью лиц.
• 1) Об обязательствах с множественностью лиц иногда говорят как об обязательствах с участием нескольких кредиторов или нескольких должников. Это выражение неточно, поскольку «кредитор» и «должник» — это наименования сторон обязательства, но не его участников; в обязательстве же, как и в любом другом правоотношении, никогда не бывает более одной управомоченной и более одной обязанной стороны. В то же время, хотя сторон в обязательстве только две, участников в нем может быть и больше. В таком случае говорят о соучастниках — нескольких лицах, выступающих на одной стороне, — сокредиторах и содолжпиках.

Продолжением неверной мысли о существовании нескольких кредиторов и должников является представление, согласно которому одно и то же фактическое отношение может быть облечено в форму нескольких равновеликих обязательств, соотношение и взаимосвязь которых и характеризуют их как долевые или солидарные (во множественном числе). В действительности на одно общественное отношение приходится одно долевое или одно солидарное обязательство — нс несколько долевых и не несколько солидарных! Нельзя, впрочем, нс признать, что в современных условиях — когда ГК не устанавливает случаев возникновения нескольких различных, но взаимосвязанных друг с другом тем или иным образом обязательств, — вопрос о том, правильно ли трактовать долевое и солидарное обязательства как одно единое с множественностью лиц или как множественность обязательству каждое с одним участником, не имеет сколько-нибудь существенного практического значения^[3].

Понятие стороны в обязательстве выражает его имущественноюридическую составляющую; понятие участника — личную. Присутствие нескольких лиц на какой-либо из сторон известного обязательства означает, что соответствующее право или обязанность — в зависимости от того, на какой из сторон имеется множественность соучастников, — принадлежит нескольким лицам одновременно, т. е. является правом (обязанностью) общей принадлежности. Степень такой общности может быть менее или более тесной, в зависимости от чего выделяют, соответственно, обязательства долевые и обязательства солидарные (подобно тому, как различают две разновидности права общей собственности — долевой и совместной). Следует помнить, что общность требования и долга никогда не простирается настолько, чтобы стереть различия, обусловленные личными качествами каждого соучастника. Этим обстоятельством объясняется правило, согласно ко;

*см. § 1 наст, гл., в конце торому недействительность требований кредитора к одному из лиц, участвующих в обязательстве на стороне должника, равно как и истечение исковой давности по требованию к такому лицу, сами, но себе не затрагивают его требований к остальным соучастникам (п. 1 ст. 308 ГК). Развивая данную мысль, можно утверждать, что недействительность требований одного из лиц на стороне кредитора, или возражения должника одному из лиц на стороне кредитора, не парализуют требований к иным соучаствующим на его стороне^[4].

• 2) Долевыми называются обязательства с множественностью лиц, которые реализуются действиями нескольких лиц на стороне должника, причем каждым — в части (доле), определенной законом или договором, либо требованиями нескольких кредиторов, каждое из которых тоже имеет своим объектом только определенную часть (долю) объекта в целом. Доли участников обязательства предполагаются равными, если иное не предусмотрено законом или договором (ст. 321 ГК). Обязательства с множественностью лиц предполагаются долевыми, кроме случаев, когда они в соответствии со ст. 322 ГК признаются солидарными.
• 3) Солидарными называются обязательства с множественностью лиц, которые могут быть реализованы требованиями одного, нескольких или всех сокредиторов (активная солидарность) к одному, нескольким или всем содолжникам (пассивная солидарность). Кредитор может требовать от любого из солидарных содолжников (всех, одного, произвольно выбранного, нескольких, но не всех, в любом количестве и сочетании) исполнения обязательства полностью (ст. 323 ГК); должник же вправе произвести исполнение любому из солидарных сокредиторов (в том числе одному или некоторым, но не всем, произвольно выбранным) в полном объеме (ст. 326). Солидарный содолжник, освободивший себя и своих содолжников от обязательства посредством полного его исполнения, или прекративший его иным образом за свой счет (в том числе зачетом своего встречного требования, предоставлением отступного, принятием на себя лично нового обязательства по соглашению о новации, своим совпадением с кредитором в одном лице и др.), становится по отношению к своим бывшим содолжникам равно долевым кредитором, за вычетом доли, падающей на него самого (п. 1 и 2 ст. 325). Солидарный сокредитор, получивший исполнение от должника, обязан возместить причитающееся другим кредиторам в равных долях (и. 4 ст. 326 ГК), очевидно, опять-таки, за вычетом доли, причитающейся лично ему.

*см. ниже, § 3 наст, гл., в конце К числу обязательств с множественностью лиц не относятся (вопреки расхожему убеждению^[5]) так называемые субсидиарные обязательства*.

Третьи лица «в обязательстве». Существование и реализация обязательственных правоотношений могут осложняться в результате их взаимной связи с другими себе подобными (обязательственными) правоотношениями, а также с иными правовыми формами. В этом, по-видимому, заключается то замечательное своеобразие обязательственных правоотношений, которое предопределено их относительной природой. Чаще всего эту мысль выражают указанием на то, что в обязательстве могут принимать участие не только его стороны (должник и кредитор, обязанный и управомоченный субъекты), но и иные (так называемые третьи) лица. Подобное высказывание неточно: в правоотношении, как мы уже неоднократно указывали, не может участвовать кто-либо, кроме его сторон, которых всегда может быть только две. Никаких третьих лиц в обязательстве участвовать не может. Речь идет о том, что (1) в зависимость от действий и правового положения третьих лиц могут быть поставлены содержание, условия осуществления и существования обязательственных прав, либо (2) в зависимость от этих последних может быть поставлено правовое положение третьих (формально посторонних обязательству) лиц. Как правило, третьи лица являются фигурами случайными: они могут присутствовать, но с равным успехом их может и не быть — существо большинства обязательств с этим обстоятельством никак не связано. Но бывают, однако, и обязательства, которые по своей сути немыслимы без известной связи с третьими лицами, например, могут быть установлены только в пользу третьих лиц (таковы, в частности, обязательства, возникающие в соответствии с условиями договоров страхования жизни и гражданской ответственности, из соглашений об обеспечении исполнения чужих обязательств), или могут быть исполняемы только с привлечением третьих лиц (таковы обязательства из любых договоров, заключаемых посредниками). В подобных случаях третьих лиц называют необходимыми участниками обязательств.

1) Обязательства в пользу третьего лица. Под обязательствами с участием третьих лиц обычно подразумевают такой институт, как договор в пользу третьего лица. Вступление такого договора в силу порождает обязательство (исходное правоотношение), по которому кредитор вправе потребовать от должника совершения определенного действия, но не в свою пользу, а в пользу третьего лица (бенефициара или бенефицианта). Почему кредитор выговаривает для третьего лица эту самую «пользу» — для действительности такого договора значения не имеет; скорее всего, кредитора побуждают к этому какие-то правоотношения, которые связывают его с бенефициантом (отношения покрытия). После того как третье лицо выражает намерение воспользоваться тем требованием, что было выговорено для него кредитором^[6], оно само приобретает статус кредитора, но уже в несколько ином обязательстве — обязательстве, в силу которого оно вправе требовать от должника совершения того же действия, что определяет содержание исходного правоотношения, причем именно в свою пользу. Это очень важный момент, который никак не может осознать наша арбитражная и судебная практика: выгодоприобретатель, всегда оставаясь третьим (посторонним) лицом по отношению к договору (в заключении которого он не участвовал и участвовать не будет), перестает быть таковым по отношению к обязательству (исходному правоотношению), этим договором установленному. Бенефициар, выразивший согласие воспользоваться выговоренным для него договорным требованием, становится нормальным (полноправным) обладателем нового требования, идентичного договорному, т. е. кредитором.

Почему же в таком случае бенефициара (хотя бы и ставшего кредитором) продолжают именовать третьим (но отношению к исходному (договорному) обязательству) лицом? Из-за той взаимосвязи, которую его требование сохраняет с требованием исходным, а именно: (1) должник вправе выдвигать против требования бенефицианта не только возражения, основанные на его (должника) отношениях с этим (третьим) лицом и его правопредшественниками, но и на его (должника) отношениях с кредитором и его правопредшественниками, т. е. возражения, возникшие благодаря действиям другого, постороннего бенефицианту лица — кредитора^[7] (п. 3 ст. 430 ГК); (2) принадлежащим ему требованием бенефициант не вправе распорядиться без согласия кредитора, это требование для него установившего, — ни путем уступки, пи путем изменения, пи путем прекращения, иначе, как в результате осуществления: то, другое и третье осуществляется кредитором исходного правоотношения (контрагентом по договору) с согласия третьего лица — бенефицианта (таков подход современной арбитражной практики).

Каково правовое положение кредитора исходного правоотношения после того, как бенефициант выразил согласие (намерение) воспользоваться предоставленным ему правом? Логически возможны две точки зрения. Согласно первой из них с момента изъявления третьим лицом намерения воспользоваться выговоренным для него правом выговоривший это право контрагент по договору уже ничего не может потребовать даже для третьего лица (тем более для себя). Такое лицо — лицо, прежде занимавшее место кредитора в договорном отношении — перестает быть таковым и «выпадает» из правоотношения, каковое (за отсутствием в нем активного субъекта) прекращается. Этот — принимаемый «по умолчанию», без аргументации и повсеместно распространенный — взгляд не позволяет объяснить причину той зависимости, в которой продолжает пребывать бенефициант по отношению к контрагенту по договору, в его (бенефицианта) пользу заключенному. Если последний с момента выражения бенефициантом согласия воспользоваться установленным для него правом более «никто», то почему, спрашивается, бенефициант должен продолжать считаться с ним в вопросах возражений и распоряжения своим требованием?^[8] Что же касается второй мыслимой позиции, то она, очевидно, должна состоять в следующем: требование кредитора (несмотря на установление требования бенефицианта) сохраняется, но может быть заявлено и осуществлено только в пользу бенефицианта. Соглашаясь с последней точкой зрения, считаем необходимым уточнить: не только в пользу, но и от имени бенефицианта, вследствие чего за должником нужно признать право на те же возражения против требования кредитора, что он мог бы выставить против бенефицианта («перевернутый» п. 3 ст. 430 ГК). Должник, таким образом, становится участником двух самостоятельных обязательств идентичного содержания: он обязан совершить определенное действие в пользу бенефицианта, причем обязан к этому как перед бенефициантом, так и перед кредитором (своим контрагентом по договору). Надлежащее исполнение должником любой из этих обязанностей влечет прекращение каждой из них.

Отказ бенефицианта от своего намерения воспользоваться предоставленным ему правом влечет (1) прекращение обязательства между бенефициантом и должником и (2) изменение обязательства между должником и кредитором, в результате которого кредитор может потребовать исполнения обязательства от своего имени^[9], причем как в пользу бенефицианта, так и в свою пользу, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору (п. 4 ст. 430 ГК).

Вполне понятно, что с выражением бенефициантом намерения воспользоваться правом, предоставленным ему по договору, заключенному в его пользу (а также с отказом бенефицианта от такого намерения), изменяется правовое положение не только бенефицианта и кредитора, но и должника. Если до момента выражения согласия должник участвовал только в одном (исходном) обязательстве договорного происхождения, соединенном с возражениями и преимуществами, коренящимися в личности кредитора, то после этого момента должник становится участником двух самостоятельных обязательств. Причем характер его долга изменяется: (1) теперь он обязан исполнять не кредитору, а третьему лицу, причем под угрозой иска со стороны как кредитора, так и этого последнего; (2) лежащая на нем обязанность соединяется еще и с возражениями (но не преимуществами), связанными с личностью бенефицианта — доселе постороннего должнику лица. Своеобразное правовое положение должника позволяет называть и его третьим лицом но отношению к бенефицианту.

Таким образом, понятие об обязательстве (одном едином обязательстве) в пользу третьего лица обладает значительной долей условности, поскольку под ним подразумевается не одно обязательство, а два, связанных единством (1) объекта, (2) содержания, (3) должника и частично (4) основания возникновения^[10]. С точки зрения должника бенефициант дистанцируется от кредитора; с точки зрения бенефицианта — его непосредственный должник (кредитор исходного обязательства, который выговорил в его пользу право требования) отделяется от другого должника (третьего лица, от которого он (бенефициант) будет получать исполнение по заявленному им требованию). Разделение имущественной стороны компенсируется единством личной: должник может заявлять как своему непосредственному контрагенту (кредитору), так и бенефицианту (третьему лицу) возражения, касающиеся их обоих. Следовательно, институт обязательства в пользу третьего лица — это антоним института обязательства с множественностью лиц, в котором мы наблюдаем единство имущественной стороны (обязательства), но разделение личной.

2) Обязательства с возложением исполнения на третье лицо. Договора, который, в противовес заключаемому в пользу третьего лица, заключался бы за его счет и тем более возлагал на третье лицо какиелибо обязанности, по идее, существовать не может, ибо «обязательство не создает обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон (для третьих лиц)» (п. 3 ст. 308 ГК). Нс надо, однако, забывать, что (1) даже возникновение требования для третьего лица наше законодательство соединяет с согласием бенефицианта на такое возникновение — нет, следовательно, и препятствий для заключения договора, обязывающего третье лицо и предполагающего согласие (санкцию) третьего лица обязаться в соответствии с его условиями, а также — что (2) согласно п. 1 ст. 313 ГК кредитор обязан принять надлежащее исполнение обязательства, независимо от того, кем оно предложено — самим ли кредитором или… третьим лицом. Что это за «третье лицо» и откуда оно может появиться? Начнем с ответа на вторую часть вопроса — из него станет ясна и первая. Во-первых (что чаще всего и случается), третье лицо может предложить исполнение, действуя по инициативе (или с согласия) должника (см. п. 1 ст. 313), который — в случае проявления им такой инициативы — признается должником, возложившим исполнение обязательства на третье лицо, либо, вовторых, в случаях, установленных и. 2 ст. 313 ГК, — оно может предложить исполнение, действуя по собственной инициативе, безотносительно к согласию (и даже ведению) должника. До 01.06.2015 такой случай был один — предлагающее исполнение третье лицо «подвергается опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения взыскания на это имущество», а теперь к нему прибавился и второй — допущенная должником «просрочка исполнения денежного обязательства» (см. и. 2 ст. 313 в новой редакции).

Спрашивается: что могло бы позволить должнику возложить исполнение на третье лицо — предложить третьему (по отношению к их с кредитором обязательству) лицу исполнить это (то, к которому он не имеет никакого отношения) обязательство, да еще и надеяться на успех такого предложения?^[11] Скорее всего, таким фактором могло бы стать какое-нибудь другое обязательство, в котором должник по обязательству исходному является кредитором, а третье, по отношению к исходному обязательству, лицо — должником. Положим, посредническая организация обязалась поставить по договору поставки № 1 600 т энергетического угля определенной марки; для того чтобы иметь возможность исполнить это свое обязательство, она заключает договор поставки № 2, по которому выступает покупателем тех же 600 т угля. Получив указание своего покупателя (контрагента по договору № 1) об отгрузке товара, наша организация в свою очередь дает распоряжение своему поставщику (контрагенту по договору № 2) о такой отгрузке, т. е. производит возложение исполнения своего обязательства по договору № 1 на третье (постороннее по отношению к этому договору) лицо — поставщика по договору № 2, собственного должника. Мыслимы, впрочем, и другие факторы, как-то: желание третьего лица оказать кредит должнику исходного обязательства, нахождение в распоряжении третьего лица каких-либо вещей, принадлежащих должнику, его стремление поддержать кредитоспособность должника, диктуемое соображениями участия в его делах и капиталах, и т.н. Важно не то, каким именно будет фактор, стимулирующий третье лицо принять предложение должника, а то, чтобы он действительно существовал, был бы законным и действительным.

Ну, а какие обстоятельства могли бы заставить третье (постороннее) лицо предложить исполнение чужого обязательства по собственной инициативе? В принципе, никакой необходимости в выяснении и тем более — в нормативном ограничении круга таких обстоятельств, нет — ведь речь идет о частных лицах, которые никому не должны объяснять мотивы своих поступков. Если кто-то погасил чужой долг с целью облагодетельствовать этого последнего, или, быть может, в последующем предъявить ко взысканию или зачету возникшее у него таким образом требование, или, быть может, он сделал это (погасил долг) из находящегося в его распоряжении имущества самого должника или исходя из какого бы то ни было иного разумного и законного расчета, то, спрашивается, почему бы могло бы ему это запретить или как-либо воспрепятствовать гражданское (частное!) право — право, базирующееся на признании и охране в числе прочих такого начала, как свобода (автономия) частной воли? Тем не менее, п. 2 ст. 313 ГК традиционно описывал такие факторы; как уже говорилось, до недавнего времени он обозначал их следующим обобщающим наименованием: налицо должны быть обстоятельства, создающие для третьего лица «опасность утратить свое право на имущество должника вследствие обращения кредитором взыскания на это имущество"™. Третье лицо может утратить свое право на имущество, находящееся у должника, в случае, предусмотренном, например, ст. 398 ГК; впро-^[12]

чем, если отчуждение грозит привести к последующей утрате вещью индивидуализирующих ее признаков, то, очевидно, таким правом может быть любое вещное право, включая право собственности. Вне зависимости от того, что именно является объектом имущественного права должника, третье лицо может быть заинтересовано в сохранении такового за должником в том случае, когда оно обладает правом участия в делах и капиталах должника, т. е. корпоративным правом. Конечно, с обращением взыскания на имущество должника такое право никуда не денется, но ценность его может существенно снизиться. Правильно, следовательно, читать норму п. 2 ст. 313 ГК в том смысле, что в ней идет речь об опасности утратить свое право на имущество, находящееся у должника. С этой поправкой становится вполне понятным, кто именно и почему мог бы проявить инициативу в деле исполнения чужого обязательства, сперва став третьим по отношению к нему лицом, а потом (в результате суброгации) — и его участником на активной (кредиторской) стороне. С недавних пор — с 01.06.2015 — к этому основанию прибавилось еще и другое: теперь стало возможным инициативное предложение третьими лицами исполнения чужих просроченных денежных обязательств.

Разумеется, никакие рассуждения ст. 313 Кодекса об обязанности кредитора принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, не применимы к обязательствам, которые по своему существу таковы, что могут быть исполнены только должником лично (предписание это раньше было в п. 1, теперь перемещено в п. 3 ст. 313).

Кроме уже рассмотренных новаций, новая редакция ст. 313 Кодекса вводит ряд правил, прежде либо вовсе не существовавших, либо не вполне ясно выраженных, а именно:

• — предоставляет третьему лицу, предложившему исполнение, которое кредитор (неважно по какой именно причине) обязан принять, ряд возможностей, доселе принадлежаш, их только должнику, в том числе по внесению долга в депозит и производству зачета (п. 4);
• — признает, что к третьему лицу, исполнившему обязательство вместо должника, переходят права кредитора по такому обязательству (в том числе частично), но с условием о невозможности их осуществления в ущерб кредитору (п. 5)^[13];
• — возлагает на третье лицо, исполнившего обязательство, не являющееся денежным, ответственность за недостатки исполнения (п. 6) — это обстоятельство, кстати, само по себе позволяет полностью отказаться от каких бы то ни было ограничений круга тех ситуаций, в которых кредитор обязан принять исполнение от третьего лица.

• [1] 4*
• [2] В таких случаях обычно говорят о сложных, в том числе взаимных, обязательствах .
• [3] Иначе обстояло дело в классическом римском праве, различавшем обязательствасолидарные и корреальпые: первые понимались как несколько различных, но взаимосвязанных (наподобие современных вексельных), вторые — примерно так, каксегодня трактуются обязательства солидарные.
• [4] Даже солидарность долгов и требований не означает солидарности возражений: и в солидарных обязательствах возражения продолжают оставаться строго личными (и. 1 ст. 308 ГК). Солидарный должник не вправе возражать кредитору из отношенийс участием другого должника (ст. 324), а солидарный кредитор вправе отвергнутьвозражения из отношений с участием другого солидарного кредитора (п. 2 ст. 326).
• [5] См., например: Гражданское право: учебник / под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Т. 1. 6-е изд. М., 2002. С. 624,626.
• [6] Причем п. 2 ст. 430 ГК требует, чтобы намерение было выражено бенефициантомименно должнику. Признаемся, мы не усматриваем за этим требованием какой-топричины принципиального характера.
• [7] Думается, что от применения правила и. 3 ст. 430 ГК следовало бы отказаться и запретить должнику заявлять против бенефицианта эксцепции, которые он мог бывыдвинуть против кредитора в том случае, когда содержание и назначение обязательства не позволяют воспользоваться составляющим его правом никому, кромебенефицианта (о таких случаях упоминает п. 4 ст. 430 ГК).
• [8] Здесь логически мыслим только один ответ: кредитор, но договору является правопредшественником бенефицианта, а последний, соответственно, правопреемникомтого, кто выговорил для него право по договору.
• [9] Что влечет отпадение права должника на возражения, проистекающие из его отношений с бенефициантом.
• [10] Перед нами, таким образом, один из видов внешних обязательственно-правовых связей вспомогательного назначения.
• [11] По делегационной и вексельной терминологии это следовало бы назвать отношениями покрытия (провизо).
• [12] В новой (действующей с 01.06.2015) редакции и. 2 ст. 313 больше не воспроизводятсяошибочные примеры случаев, в которых третье лицо якобы подвергается опасностиутратить свое право на имущество должника; раньше же в ней назывались «правоаренды, залога или др.». Буквальное толкование этой нормы приводило к бессмысленному результату, поскольку ни арендатор, ни залогодержатель не могли не должны были утрачивать своих прав на имущество арендодателя (залогодателя) в случае обращения на него взыскания кредитором по долгам собственника (см. об этомп. 2 ст. 237, ст. 353,617 ГК).
• [13] В частности — разъясняет п. 5 ст. 313 — «такие права не имеют преимуществ при ихудовлетворении за счет обеспечивающего обязательства или при недостаточностиу должника средств для удовлетворения требования в полном объеме». Разъяснениеэто, признаться, не из ясных. — Ср. еще с новым п. 4 ст. 364 Кодекса, содержащимподобное же — как по форме выражения, так и, к сожалению, по степени ясности —предписание.