Понятие вины и ее развитие в отечественном и зарубежном уголовном законодательстве

Сущность и содержание вины как обязательного признака субъективной стороны состава преступления

Термин «вина» достаточно прочно вошло и активно используется в повседневной жизни современного общества. Существенный вклад в это внесли религия, философия, психология и юриспруденция. Однако, благодаря неоднозначности его трактовки различными отраслями человеческого знания, на сегодняшний день нет единого понимания содержания данного слова.

Согласно Большому толковому словарю русского языка под виной следует понимать либо проступок, провинность, преступление, либо ответственность за такие действия, либо причину, источник чего-либо нежелательного, неблагоприятного^[1]. В разговорном языке современного общества активно используется такое выражение, как «чувство вины», под которым понимаются угрызения совести, возникающие у человека после совершения им чего-либо неправильного, нехорошего, ответная реакция правопослушного члена общества на совершение им правонарушения.

Исследования человеческой субъективности, в которых при рассмотрении вины во главу угла ставилась возможность сознательного выбора между добром и злом, позволили современным философам сформулировать следующее суждение о вине: то, что достойно упрека, внутренняя причина которого заключена в человеческой обусловленности к свободному, ответственному, нравственному самоопределению, и поэтому личность обладает способностью решать справедливо, выступая против несправедливого и избегая того, что запрещено^[2].

Вина и ответственность неоднократно являлись предметом специального рассмотрения и в теории права. Например, некоторые правоведы отмечают, что в понятии вины выражается не просто субъективная сторона правонарушения, а раскрывается субъект — ность действия (бездействия), принадлежность его субъекту как опосредованного его сознанием, движимого его волей. С содержательной стороны субъектность правонарушения раскрывается как выразившееся в нем отрицательное (либо безразличное) отношение к охраняемым правом общественным интересам, требованиям правопорядка. Более того, «традиционно выделяемые правоведением формы вины (умысел и неосторожность) представляют собой не что иное, как сформулированные в законодательстве критерии, позволяющие определить меру субъектности деяния, которая варьируется от ярко выраженной субъектности деяния в прямом умысле до слабо выраженной субъектности деяния в небрежности, полностью исчезая в случае»^[3].

Юристы, трактуя понятие вины, пытаются искать помощи в психологии, что вполне оправданно. Однако эта наука относит вину к юридическим категориям^[4]. Более того, и умысел, и неосторожность не имеют устоявшегося толкования у психологов. Используя в качестве базовых такие понятия, как осознанное и целенаправленное поведение, можно определить лишь общие границы преступного поведения, но не отграничить умышленное деяние от неосторожного^[5].

Уголовный закон закрепляет принцип вины (ст. 5), устанавливает ее формы (ст. 24) и дает их характеристики: умыслу — в ст. 25, неосторожности — в ст. 26, предусматривает ответственность за преступления с двумя формами вины (ст. 27); ст. 28 посвящается невиновному причинению вреда. Однако в кодексе отсутствует определение самого понятия вины.

Отечественное уголовное право в основном стоит на позиции того, что центральное место в понятии вины принадлежит психическому отношению человека к совершенному им общественно опасному деянию и наступившим общественно опасным последствиям. Поскольку психика есть субъективное отражение окружающей действительности, а отношение есть момент взаимосвязи различных проявлений этой действительности, следовательно, психическое отношение есть не что иное, как субъективное, внутреннее, индивидуально-избирательное отражение взаимосвязи, взаимозависимости и взаимоопределяемости различных сторон существования объективной реальности.

Данная позиция была присуща еще дореволюционному уголовному законодательству России. В частности, С. В. Познышев писал: «Под виною в уголовном праве следует разуметь проявленное субъектом такое настроение, при котором он действует преступным образом, сознавая или, по крайней мере, имея возможность сознать преступный характер своего поведения и находясь в таких обстоятельствах, что мог бы от данного поведения удержаться, если бы у него не были недоразвиты противодействующие последнему чувствования и представления»^[6].

Н. С. Таганцев и Н. Д. Сергиевский считали настолько само собой разумеющимся и установленным понимание вины как формы психического отношения лица к деянию, что даже не находили нужным останавливаться на общем понятии, уделяя все свое внимание разработке форм вины. Признавая вину элементом преступного деяния, Н. Д. Сергиевский отмечал, что «область вменения образуется совокупностью всех тех деяний, при совершении которых лицо, обладающее вообще способностью ко вменению, действительно понимало свойства совершаемого, действительно предусматривало или предвидело последствия, действительно сознавало запрещение закона и действительно имело возможность принять это запрещение в руководство своей деятельности. Совокупность этих условий носит название субъективной виновности»^[7]. По мнению Н. С. Таганцева, «вменение лицу преступного деяния означает признание лица нс только учинившим это деяние, но и виновным в этом деянии, а потому уголовно-ответственным; без вины нет ответственности и вменения»^[8].

Еще один известный дореволюционный криминалист С. Будзинский считал, что «преступление может произойти только вследствие одновременности воли и деяния, т. е. когда свободная воля неразлучно сопутствует деянию»^[9].

По А. Ф. Кистяковскому, «то или другое участие воли субъекта в совершении известного преступного действия и в происхождении его последствия столь необходимо, что при отсутствии его деяние, как бы оно не было вредно, может быть только по внешней форме тождественно с преступлением, но по своему внутреннему содержанию не иметь с ним ничего общего. Итак, только то правонарушение считается преступным и наказуемым, которое совершено субъектом по своей воле, словом, с желанием именно его совершить»^[10]. Магистр права Н. А. Неклюдов считал, что «организм преступного действия слагается из двух элементов: внутреннего — сознания и внешнего — посягательства, действия»^[11].

Вопрос о сущности и содержании вины нс решается однозначно и в настоящее время. Так, согласно разработанной концепции Л. И. Рарога «вина есть психическое отношение в форме умысла или неосторожности лица к совершаемому им общественно опасному деянию, обусловленное вредными искажениями ценностных ориентаций данного лица и выражающее его антисоциальную, асоциальную либо недостаточно выраженную социальную установку по отношению к основным ценностям общества»^[12].

Проведя самостоятельное научное исследование, свое определение понятия вины в уголовном праве предложил А. М. Трухин: «Вина есть отрицательное психическое отношение лица к социальным ценностям, выраженное в умышленном или неосторожном совершении преступления»^[13]. Однако позже он существенно изменил свою позицию: «Это отношение не психическое, не социальнопсихологическое, а деятельностное, выраженное в поведении лица, которое характеризуется особыми объективными и субъективными признаками, выражающими не только антиобщественную социальную позицию личности виновного, но и общественную опасность как социальное свойство преступника, вызывающую необходимость применения к нему особых уголовно-правовых мер»^[14].

По мнению В. В. Лунеева, сторонника психологической концепции вины, «вина в виде психологической категории определяется как психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному и уголовно-противоправному деянию, его общественно опасным последствиям и другим юридически значимым обстоятельствам совершения преступления»^[15].

Рассмотрение различных аспектов вины и ее компонентов позволило в середине 90-х гг. XX в. Ю. Л. Красикову прийти к следующим выводам: «1) вина относится к субъективной стороне преступления, при этом содержание вины исчерпывает содержание субъективной стороны преступления (эти понятия тождественны); 2) вина связывает преступника с совершаемым им деянием (действием или бездействием) и его последствием; 3) с психологической стороны вина — это интеллектуальное и волевое отношение лица к совершаемому им деянию и его последствиям; 4) вина — составная часть оснований уголовной ответственности — позволяет отграничить преступное и неирестуиное поведение»^[16].

Монографическое исследование о проблеме вины в уголовном праве, проведенное примерно в то же время Г. В. Назаренко, имело целью обоснование необходимости нормативного подхода к вине. Исходя из анализа работ философов, психологов, зарубежных и отечественных специалистов по уголовному праву, автор подытоживает, что «содержание вины включает в себя все фактические обстоятельства дела, которые нашли свое отражение в психике субъекта преступления и характеризуют его противоправное поведение»^[17]. Он призывает отказаться «от психологической концепции вины, ее интеллектуалистических формул в сочетании с оценочным понятием общественной опасности, заменив его нормативным понятием противоправности»^[18].

Г. В. Верина, рассматривая закрепление вины в действующем уголовном законодательстве, заключает: «В настоящее время законодатель придает понятию вины полисемичность: закрепляет вину как самостоятельный институт уголовного права, принцип права (ч. I ст. 5 УК РФ), выделяет вину в качестве обязательного признака преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ), а также рассматривает ее в качестве одного из условий уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ)… Логико-системный анализ положений, предусмотройных от. 5, 24, 25, 26 УК, способствует выводу о том, что вина выражается в умысле и неосторожности, но ими не исчерпывается, а каждый вид вины имеет и психологические, и оценочные моменты»^[19].

Практически не вызывает сомнения, что психическая реакция лица на совершаемое преступное деяние как отражение в сознании основных составляющих возникающего уголовно-правового отношения присутствует во всех без исключения умышленных преступлениях. Отдельные компоненты психического отношения присутствуют при совершении преступления по преступному легкомыслию: когда лицо «предвидит» и «самонадеянно рассчитывает» (ч. 2 ст. 26 УК РФ). Гораздо сложнее решить вопрос о наличии психического отношения при совершении преступления по небрежности. В ч. 3 ст. 26 УК РФ прямо указывается на отсутствие реального психического отношения: лицо не предвидит возможности, а соответственно, и не осознает, и не желает наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия). Законодательная формула «при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть» с точки зрения психологии может быть отнесена лишь к характеристике потенциального психического отношения лица к совершаемому им деянию, повлекшему наступление общественно опасных последствий. Однако потенциальная способность ни в косм случае не ведет к ее реализации.

Законодатель совершенно правильно требует от граждан внимательного и бережного отношения к правам и интересам других граждан, общества и государства. Совершение преступлений по небрежности свидетельствует о том, что личность в своем поведении пренебрегла долгом и возможностью предотвратить опасный результат своих действий (бездействия). Несмотря на то что в момент совершения преступления у субъекта отсутствует психическое отношение к совершаемому деянию, данное лицо, безусловно, виновно в совершении общественно опасного посягательства и должно быть привлечено к уголовной ответственности.

Из всего этого можно сделать вывод, что вина как обязательный элемент любого преступления не должна сводиться лишь к психическому отношению преступника к своему деянию. Кроме психического отношения субъекта, вина всегда включает социально-правовую оценку антисоциального (в умышленных преступлениях) либо пренебрежительного (в неосторожных преступлениях) отношения виновного к охраняемым уголовным законом ценностям.

Таким образом, лицо в момент совершения преступления может иметь психическое отношение к совершаемому, а может и не иметь его. Что же касается отношения общества к этому деянию, подразумевающего в первую очередь моральную и правовую оценку общественно опасных действий (бездействия) и общественно опасных последствий, то эта составляющая вины присутствует всегда. Следовательно, именно это отношение, которое согласно участвующим в нем сторонам является общественным отношением, и есть сущностная основа вины.

В отечественной уголовно-правовой литературе при анализе содержания вины общепризнанным является выделение двух основных компонентов: интеллектуального и волевого. Причем одни авторы именуют их «моментами»^[20], другие — «элементами»^[21], третьи — «признаками» и даже «факторами»^[22]. Взяв за основу философское понимание содержания как определенным образом упорядоченную совокупность элементов и процессов, образующих предмет или явление, более правильно вести речь об интеллектуальном и волевом наполнении вины, составляющими чего, в свою очередь, являются элементы и процессы их взаимосвязи. Подобная позиция позволяет говорить о двух психических элементах интеллектуального содержания вины: сознании и предвидении.

Сущность и особенности сознания как побудителя и регулятора — соотнесение лица с объективной реальностью в процессе предметной деятельности человека. Применительно к конкретному акту поведения сознание представляет собой мысленное (интеллектуальное) проецирование побудительных факторов на цель действия, сами акты деятельности, их социальную и правовую значимость и тс последствия, которые наступили или могли наступить как результат этой деятельности. Однако место лица в объективной реальности есть не только выделение его из окружающей среды, не только отражение мира в образах, но и отношение (желание, переживание, внутреннее стремление к чему-то) лица к действительности^[23].

При конструировании уголовно-правовых норм о видах умышленной вины (ч. 2 и 3 ст. 25 УК РФ) законодатель использует слово «осознание». Несмотря на сходство его с «сознанием», между ними существуют определенные отличия. Если сознание подразумевает знание о внешнем и внутреннем мире, о самом себе, то осознание предполагает обязательное формирование собственного ценностного отношения к тем или иным явлениям или событиям, возникающего на фоне устоявшихся идеалов и признаваемых субъектом норм поведения.

Субъект не только осознает предметы и явления окружающего мира, их структуру, свойства и взаимосвязи, но и определяет значимость, ценность данных предметов и явлений для себя или других людей. Таким образом, оценка выступает моментом взаимодействия познающего субъекта и объекта, актом осознания ценности предметов, явлений, событий, их свойств и отношений. Оценка отражает объект в его бытии для субъекта и предполагает сравнение объектов познания с ранее сложившимися нормами, идеалами, представлениями о желаемом и должном, которые выполняют в процессе оценки функцию основания, критерия, ценностного эквивалента^[24].

Закрепление предвидения в качестве содержательного элемента различных форм вины актуализирует потребность в четком уяснении всех качественных и количественных характеристик данного понятия, его значения для определения объема ответственности виновного лица.

Предвидение — одна из форм познания, позволяющая прогнозировать те или иные явления и процессы. Основываясь на обобщении теоретических и эмпирических данных, учете закономерностей и связей реалий, предвидение дает возможность распространения познанного на область непознанного.

Личность и ее психика не могут быть сведены лишь к актуальным проявлениям. Она способна отражать как настоящие события, так и предвидеть те, которых пока нет, но которые могут произойти. В мотивации поведения человека именно будущие события, как правило, являются стимулом реальной деятельности в настоящем.

Осознанная, целесообразная и произвольная регуляция поведения человека возможна лишь благодаря тому, что у него формируется внутренняя модель внешнего мира. В рамках этой модели осуществляется мысленное манипулирование, она позволяет сопоставлять текущее состояние с прошлым и не только намечать цели будущего поведения, но и отчетливо их представлять. Так, с точки зрения юридической психологии реализуется предусмотрительность — прогнозирование последствий поступков до их непосредственного совершения, и осуществляется поэтапный контроль за приближением к цели путем минимизации различия между реальным и желаемым положением вещей^[25].

Именно цель, как правило, очерчивает границы действия и в то же время «устанавливает пределы предвидения»^[26]. Вместе с тем отождествлять цель и предвидение не следует, так как предвидение объемнее и шире цели. Оно охватывает не только то, что смоделировано в виде определенного образца (цель), не только качество образа, к которому стремится человек, и те проекции, которые образуются в результате взаимодействия этого образа с объективной реальностью.

В уголовно-правовой литературе считается аксиомой, что момент воли характерен для всех форм и видов вины. Применительно к умыслу это выражается в формулах: лицо желало наступления общественно опасных последствий или не желало их наступления, но допускало; к неосторожности — лицо самонадеянно рассчитывало на предотвращение или не предвидело возможности наступления вредных последствий, но могло и должно было их предвидеть.

Все волевые действия принято подразделять на простые, обычно не связанные со значительными волевыми усилиями и реализующиеся в основном в форме навыков, и сложные, имеющие более развернутую структуру. Компоненты простого действия: сенсорный (восприятие), центральный (мыслительный), моторный (двигательный) и контрольно-корректирующий. Те движения, в которых ведущими являются сенсорный и моторный компоненты, называют сенсомоторными реакциями. Наиболее распространенными примерами простого волевого действия в рассматриваемой сфере могут служить неосторожные преступления.

В структуре сложного волевого акта наиболее существенны стадии формирования цели, предрешения, моделирования значимых условий деятельности, программирование исполнительских действий, обработка текущей информации о достигаемых промежуточных результатах, текущая коррекция действий и оценка итогового результата.

Гегель отмечал: «Деяние может быть вменено лишь как вина воли…»^[27] Исходя из этого закономерно предположение, что проявленная в нарушающем уголовно-правовой запрет деянии воля (например, стремление убить, украсть и т. д.) должна быть упречной (имеется в виду возможность упрека со стороны властных структур государства), тогда совершенное деяние наказуемо. Но в некоторых ситуациях воля (например, стремление пресечь правонарушение или спасти чью-то жизнь и т. д.) может быть безупречной, и, соответственно, совершенное деяние не должно влечь уголовной ответственности. Однако это далеко не так, и зачастую лица, преследующие благие цели и проявляющие в совершенном деянии безупречную волю, не только заслуживают морального осуждения со стороны общества, но и привлекаются к уголовной ответственности.

Несмотря на то что законодатель при описании признаков преступного легкомыслия и преступной небрежности (ст. 26 УК РФ) не акцентирует внимание правоприменителей на установлении волевого отношения виновного лица к совершаемому деянию, это абсолютно не означает, что в данных проявлениях преступного поведения отсутствует волевой компонент. Воля, как уже было отмечено выше, присутствует практически во всех человеческих поступках: и осознанных и неосознанных. Однако далеко не все стремления и желания лица, совершающего противоправное деяние, можно истолковывать как проявления упречной, а следовательно, и преступной воли.

Проведенный анализ различных научных подходов к определению понятия вины, а также исследование сущности и содержания вины как социально-правового явления позволяют сформулировать ее уголовно-правовое понятие. Вина — это упречное сознательно-волевое или должное (презюмируемое государством) отношение лица к совершаемому им нарушению уголовно-правового запрета. Такая формулировка не только отражает сущностную основу вины в виде упрека, но и охватывает различные формы вины, наполненные соответствующим содержанием.

• [1] См.: Большой толковый словарь русского языка / сост. и ред. С. А. Кузнецова. СПб., 1998. С. 131.
• [2] См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1997. С. 68
• [3] Денисов Ю. Л. Общая теория правонарушения и ответственности. Л., 1983.С. 108−109.
• [4] См.: Ситковская О. Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998.С. 27−28.
• [5] Там же. С. 28.
• [6] Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права: Общая часть уголовного права. М., 1912. С. 266.
• [7] Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право: Часть Общая: пособие к лекциям. СПб., 1908. С. 251.
• [8] Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Часть Общая. Т. 1. С. 410.
• [9] Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, 1870. С. 99—100.
• [10] Кистяковский Л. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением Начал русского уголовного законодательства: Часть Общая. Киев, 1891. С. 312−313.
• [11] Неклюдов II. Л. Общая часть уголовного права. СПб., 1875. С. 52.
• [12] РарогЛ. И. Общая теория вины в уголовном праве: учеб, пособие. М., 1980.С. 26.
• [13] Трухин Л. М. Вина как субъективное основание уголовной ответственности: учеб, пособие. Красноярск, 1992. С. 24.
• [14] 0 Трухин JI. М. Преступная вина в уголовном праве // Уголовное законодательство: состояние и перспективы развития: матер, конф. /отв. ред. А. II. Тарба-гаев. Красноярск, 2002. С. 42—43.
• [15] Лунеев В. В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 12.
• [16] Красиков Ю. А. Лекция 7: Субъективная сторона преступления / под ред.проф. А. И. Игнатова. М., 1996. С. 15.
• [17] Назаренко Г. В. Вина в уголовном праве: монография. Орел, 1996. С. 53.
• [18] Там же. С. 83.
• [19] Верила Г. В. Проблема понятия вины в российском уголовном праве // Российская юридическая доктрина в XXI веке: проблемы и пути их решения: науч.-пракг. конф. (3—4 октября 2001 г.) / под рсд. А. И. Демидова. Саратов, 2001. С. 234.
• [20] См., напр.: Утевский Б. С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950.С. 137; Рарог А. И. Указ. соч. С. 12; Назаренко Г. В. Вина в уголовном праве. С. 51.
• [21] См.: Флетчер Дж., Наумов Л. В. Основные концепции современного уголовного права. М., 1998. С. 243.
• [22] См.: Филановский И. Г. Социально-психологическое отношение субъектак преступлению. Л., 1970. С. 127.
• [23] См.: Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л., I960. С. 109.
• [24] См.: Батурина Г. И. Ценностный аспект сознания // Сознание и диалектикапознавательной деятельности: межвуз. сб. науч. тр. Иваново, 1984. С. 116.
• [25] См.: Васильев В. Л. Юридическая психология. СПб., 1997. С. 144.
• [26] Волков Б. С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, 1975. С. 39.
• [27] Гегель Г. В. Ф. Философия нрава. М., 1990. С. 162.