Функционирование партийной системы России при президентстве Д. Медведева

В период президентства Д. Медведева, а частично — в последний срок первого президентства В. Путина (2004—2008 гг.), как отмечает Михалева^[1], были существенно ограничены, как законодательно, так и на практике, возможности деятельности для оппозиционных политических партий и различных форм гражданской активности, включая некоммерческие организации (НКО). Некоторые оппозиционные партии потеряли право участия в выборах и превратились в неформальные образования, часто даже не имеющие юридического статуса общественных организаций; часть НКО просто исчезла. Но в то же время возникали новые формы гражданской активности, происходила их постепенная политизация. Активизировалось взаимодействие между оппозиционными гражданскими партиями, как формальными, так и неформальными, негосударственными организациями и неформальными гражданскими инициативами. Для этого периода были характерны смешение политического и неполитического, слабая дифференциация и слабая же структурированность гражданских неформальных движений и, наконец, разрыв между легальностью и легитимностью. Призывы Д. Медведева к «модернизации» и «свободе», которая «лучше, чем несвобода», сопровождались некоторыми символическими действиями, однако при этом сохранялась тенденция перманентного (хотя и точечного) ужесточения режима. Эти процессы напоминают начальный этап перестройки. Отличие же заключается в направлении вектора политического развития. В отношении партий, НКО и активистов, критически настроенных к режиму, власть использовала три тактики: изменение институциональных условий существования, выборочное применение насилия и создание имитационных институтов. Чтобы сохранить статус и возможности деятельности, общественные организации вынуждены были выбирать между лояльностью власти и поддержкой оппозиции. Неформальные гражданские инициативы, взаимодействуя с неформальными и формальными партиями, быстро радикализировались. И власть, и организации, действующие вне формальных институтов, все чаще прибегали к насилию.

После думских и президентских выборов 2011—2012 гг. ситуация существенно изменились: в столицах и крупных городах началась массовая протестная мобилизация, сохранявшаяся несколько месяцев подряд. В связи с этим власть отказалась от точечной либерализации и, сменив тактику, осуществила ряд изменений законодательства, имитирующих демократизацию (законы о партиях, выборах в Госдуму и губернаторов), — с одной стороны. С другой — принялась в очередной раз «закручивать гайки»: были ужесточены закон о массовых акциях, об НКО, введены нормы, позволяющие ограничить свободу СМИ и поставить под контроль Интернет. Деятельность правозащитных и экологических НКО была законодательно определена как политическая, организации, получающие финансирование из-за рубежа, получили статус иностранных агентов. Кроме того, был взят курс на жесткие репрессии в отношении участников протестного движения — массовые задержания на митингах, обыски у известных оппозиционеров и их дискредитация, составление «списков экстремистов» и пр.

После принятия радикальных поправок к закону о партиях число партий, при сохранении доминирующих игроков, начало стремительно увеличиваться. При этом гражданский протест сохранял непартийный и неформализованный характер.

Состояние российского общества в рассматриваемый период, как показали исследования «Левада-центра», характеризовалось апатией, аполитичностью, ориентацией на потребление, отсутствием солидарности и глубоким недоверием ко всем политическим институтам и организациям, за исключением двух политических субъектов — В. В. Путина и Д. А. Медведева. У подавляющего большинства населения сохранялись патерналистские и государствоцентричные представления: государство превыше граждан, но обязано о них заботиться. Существовавшие до последнего времени формы гражданской активности были каплей в море всеобщей пассивности. Можно согласиться с Л. Якобсоном и С. Сановичем, что это было скорее нелегкое и противоречивое развитие, чем безнадежный упадок.

С началом финансового кризиса проявления гражданской активности становились все заметнее. Одновременно институционализировалось исключение значительной части общества из процесса влияния на властные решения и минимизировались возможности выражения политических требований и даже собственного мнения. Имеется в виду изменение норм законодательства, регулирующих деятельность негосударственных организаций (НГО), закона о партиях и избирательного законодательства. Авторитарный режим стремился в рамках преобразования существующих институтов максимально ограничить любые возможности действия для акторов, не подчиненных правящей группе.

Во-первых, происходило последовательное изменение законодательной базы и имплементация политических практик, усложняющих функционирование НГО и ограничивающих возможности публичных протестов. В 2006 г. был принят закон об общественных организациях, жестко регулирующий их финансирование, ограничивший автономию НГО и поставивший их под государственный контроль. Одновременно были созданы Общественная палата (ОП) РФ и региональные общественные палаты, получившие эксклюзивное право быть выразителями интересов гражданского общества. Палате отводилась роль «правильного» гражданского общества и «министерства по делам гражданских организаций», а в случае необходимости она использовалась как контролируемая площадка публичной политики и дополнительный механизм давления на чиновников.

Во-вторых, были приняты законы, усложняющие организацию и проведение акций протеста — митингов, шествий и пикетов. Па практике уведомительный характер превратился в запретительный, для проведения санкционированных акций предлагались места, где они не могли привлечь внимания граждан. Акции, трактуемые властями как несанкционированные, жестоко разгонялись, их участники задерживались.

В-третьих, начался процесс так называемого импоргозамещения в ресурсной базе некоммерческих организаций. Угроза утраты позиций заставляла западных спонсоров действовать с оглядкой на власть или же вообще отказываться от работы в России. Усилилось открытое давление на организации-доноры. Переход к фазе «импортозамещения» означал, с одной стороны, появление располагающих значительными средствами благотворительных организаций российского бизнеса, которому приходилось быть «социально ответственным» в соответствии с требованиями властей.

К помощи НКО, в первую очередь на региональном и местном уровне, бизнес побуждал желание улучшить отношения с органами власти — нередко под давлением со стороны последних. При этом чувствительная для власти сфера — защита политических и гражданских прав — практически была исключена из числа объектов спонсирования. С другой стороны, государство начало выделять значительные средства на поддержку «третьего сектора». Политика финансирования при этом была связана со стремлением превратить НКО в союзников по решению социальных проблем. В 2007 г. на поддержку НКО было выделено 50 млн в 2008 г. — 63 млн долларов. Общественная палата стала главным оператором распределения средств. Гранты ОН получали лишь «политически близкие» организации (например, «Наши» или «Молодая гвардия Единой России») либо подчеркнуто неполитизированные. К тому же эта общественная подсистема, как и все прочие, была существенно затронута коррупцией.

В-четвертых, проводилась активная кампания по дискредитации наиболее влиятельных правозащитных организаций. По старому советскому образцу им инкриминировали продажность Западу и шпионскую деятельность. Наиболее яркий пример — прямое обвинение Московской Хельсинкской группы в шпионаже (весна 2007 г.) и давление на «Голос» (осень 2007 г.). В этой кампании власть активно использовала прокремлевские движения.

Правозащитные и экологические организации, функции которых связаны с влиянием на государство по инициативе «снизу», оказались в тяжелом положении. Ранее не рассматриваемая как политическая, их деятельность в авторитарных условиях приобрела политические черты, а сами эти организации также стали оцениваться властью как политические оппоненты. В результате работа значительной части организаций, защищавших гражданские и политические права, была свернута или заморожена, начали рассыпаться выстраиваемые годами сети коммуникаций, голос НГО, независимых от власти, особенно в регионах, стал почти не слышен. В свою очередь, граждане, защищающие свои права, в том числе гражданские и политические, перешли к неинституциональным формам воздействия на власть и взаимодействия друг с другом.

В период президентства Д. Медведева усилилась разновекторность и отчетливо обозначились противоположные тенденции политики власти в отношении групп гражданской активности и оппозиционных НКО. Так, был создан Совет при Президенте РФ, но содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, в который вошли те, кто довольно жестко критиковал власть, в частности Людмила Алексеева (МХГ), Ида Куклина («Солдатские матери»), Ирина Ясина, ранее занимавшая ведущее положение в проекте ЮКОСа «Открытая политика». Несколько смягчены были также закон о партиях и избирательное законодательство. В ряде случаев власть в той или иной форме реагировала на протесты и требования: после многотысячных митингов был отправлен в отставку калининградский губернатор Г. Боос; остановлено строительство башни «Газпромсити» в историческом центре Петербурга; приостановлено строительство трассы Москва — Санкт-Петербург через Химкинский лес и проведены общественные слушания по этому вопросу; после отставки мэра Москвы Ю. Лужкова — разрешены два митинга радикально-оппозиционной «Стратегии 31» на Триумфальной площади. Но в то же самое время представители президентской администрации неоднократно высказывали уничижительное мнение об оппозиции, на массовых акциях (в том числе разрешенных) активистов продолжали задерживать, были приняты поправки и новые законы, еще более ограничивающие права и свободы (поправки к закону о ФСБ, закон о полиции и пр.).

В декабре 2006 г. были приняты поправки к закону о партиях, сделавшие практически невозможным создание новых партий не под патронажем Кремля. Фактически к партиям предъявили требования, которым могут соответствовать только государственные учреждения с непрерывно работающим бюрократическим аппаратом. В результате резко снизилось число зарегистрированных и имеющих право на участие в выборах партий. Выжили, кроме «Единой России», лишь обладавшие достаточными ресурсами для подготовки необходимой документации и членской базы. В конце 2006 г. ЦИК официально объявил, что проверку прошли 19 партий, 16 партий признаны нс соответствующими требованиям законодательства; к 2007 г. осталось 14 зарегистрированных партий, к 2008 г. — семь.

Принятый одновременно ряд поправок к избирательному законодательству в целом расширял возможности парламентских и ограничивал права непарламентских партий, а также давал очевидные преимущества «Единой России». Кроме того, с 2007 г. думские выборы стали проходить исключительно по пропорциональной системе (ранее — по смешанной, мажоритарно-пропорциональной), а региональные — по смешанной или же (в некоторых регионах) исключительно по пропорциональной (ранее — исключительно по мажоритарной). В 2010 г. та же схема начинает вводиться и на уровне местного самоуправления. При этом парламентские партии регистрировались в качестве участников всех выборов автоматически. А те, кто не имел представительства в Думе, должны были собирать подписи и на основании «недействительности» подписей регулярно не допускались к выборам, что ослабляло их с каждым избирательным циклом. Вопреки оптимистическим прогнозам руководителей государства, на значимых выборах уровень конкурентности не повышался, а снижался.

Несмотря на декларации о необходимости либерализации системы, в период президентства Медведева были сделаны лишь минимальные шаги для ослабления давления власти на институты гражданского общества, избирательную и партийную систему (снижение требования к численности партий с 50 до 45 тыс. человек, гарантии присутствия в Думе представителя партии, набравшей на выборах более 5%). Следствием ужесточения партийного и избирательного законодательства и искусственного сокращения числа партий стали:

• — радикализация неформальных партий, как либеральных, так и левых, сближение их позиций, вплоть до объединения (совместное участие в акциях 31 числа в защиту ст. 31 Конституции и митингах протеста, создание «Другой России» и «Национальной ассамблеи»);
• — ослабление системных оппозиционных партий (КПРФ, «Яблоко»), последовательное вытеснение их с политического поля путем как административных репрессий, так и уголовных; при этом, чтобы сохранить преференции парламентской партии, КПРФ вынуждена была идти на компромиссы с властью — и в то же время более жестко обозначать свои позиции (апологетика Сталина);
• — возникновение феномена псевдооппозиционных партий, позиционирующих себя в качестве оппозиции, но поддерживающих президента и правительство на практике, а часто и в декларациях (ЛДПР, «Справедливая Россия»);
• — сохранение и появление искусственных образований, не имеющих четкой программатики и идеологии, — либо со спойлерскими функциями («Патриоты России»), либо созданных под лидеров (неудачная попытка ребрендинга «Правого дела» под М. Прохорова весной — летом 2011 г.).

Все попытки создать и зарегистрировать новую оппозиционную партию, предпринимавшиеся до завершения избирательного цикла 2011—2012 гг., заканчивались безрезультатно. Не прошедшие проверки Федеральной регистрационной службы действовали после этого разными путями:

• 1) оспаривание решения ФРС в ЦИКе и судах. Наиболее последовательной в этом отношении была Республиканская партия, на возрождение которой надеялея В. Рыжков, рассчитывавший возглавить демократическую оппозицию. Он дошел до Страсбургского суда по правам человека и добился-таки восстановления регистрации (но — уже после выборов 2011 г.);
• 2) вступление в партии, сохранившие формальный статус;
• 3) существование в качестве неформальной партии. Это рассматривалось как промежуточная стадия — практически все они выступали с требованиями официальной регистрации.

В условиях нормального функционирования демократических институтов все эти оппозиционные группы были бы заняты, пусть и с некоторыми ограничениями, участием в выборах, формулированием политических альтернатив, т.с. выполняли бы партийные функции. В наших условиях они превратились в несистемную оппозицию и сосредоточились на акциях противостояния режиму, зачастую несанкционированных. Особенности всех этих групп — доминирование лидера, малая значимость других членов, практическое отсутствие региональных организаций. Как в период перестройки, лидеры и их клиентслы находились в постоянном процессе объединений и расколов. Чуть ли не ежегодно возникали новые организации: движения, неформальные партии, коалиции со сходными составами и пересекающимся членством. В этой группе оказались даже относительно умеренные и ранее встроенные во власть персоны (например, В. Рыжков, Б. Немцов или М. Касьянов).

• • Либерально-демократический фланг несистемной оппозиции представляют: Республиканская партия России (РПР) В. Рыжкова, Российский народно-демократический союз (РНДС) М. Касьянова, Объединенный гражданский фронт (ОГФ) Г. Каспарова, Партия народной свободы («ПАРНАС») В. Рыжкова, М. Касьянова и Б. Немцова, «Демократический выбор» В. Милова.
• • Левый фланг: ряд не имевших или утративших регистрацию коммунистических партий (РКРП — КПСС, РКП — КПСС и др.), Авангард красной молодежи (АКМ), Левый фронт С. Удальцова, РОТ Фронт В. Тюлькина, «Другая Россия» Э. Лимонова.
• • Национал-патриотическая часть: «Великая Россия» Д. Рогозина и А. Савельева, Партия националистов А. Белова и Д. Дсмушкина, Российская национально-демократическая партия К. Крылова и В. Тора и ряд малоизвестных групп.

Взаимодействие общественных организаций и формальных/ неформальных оппозиционных партий, в первую очередь демократических, осуществлялось в нескольких различных формах:

1) создание широких коалиций, в которые входили нс только правозащитные организации, но и партии разной идеологической направленности, формальные и неформальные, и (или) известные политики. С 2004 по 2008 г. — примерно в одинаковом составе — последовательно появились «Комитет-2008», «Другая Россия» (политическая часть «Гражданского конгресса»), «Национальная ассамблея». В 2008 г. была создана коалиция, объединившая либерально ориентированные организации, а также небольшую группу, вышедшую из «Яблока», и людей, не согласившихся с «переформатированием» СПС в прокремлевское «Правое дело» и перешедших в «Солидарность»;

• 2) поиск партиями союзников среди НГО и использование их сетей для организации протестных мероприятий (марши в защиту свободы слова, антифашистские марши, митинги, пикеты) в Москве и регионах;
• 3) участие партий в протестных акциях гражданских инициатив. Парламентские партии, называвшие себя оппозиционными, действовали иначе. КПРФ работала с коммунистическими группами и движениями, созданными «сверху» еще в перестроечные и иостисрестроечные времена («Трудовая Россия», ОФТ), или же — с неформальными левыми партиями, появившимися после запрета КПСС (например, РКРП), «левыми» ветеранскими организациями и профсоюзами. Это касается «месячников» и традиционных массовых демонстраций (например, 7 ноября и 1 мая). «Справедливая Россия» также предпочитала работать, включая организацию уличных акций, со структурами, созданными под нее «сверху» («Российские пенсионеры», «Хартия жизни» и др.). ЛДПР устраивала акции по принципу «опоры на собственные силы», с привлечением близких партии организаций. Таким образом, реальная заинтересованность во взаимодействии с гражданским обществом в его формализованных (НКО) и неформализованных (гражданские инициативы) проявлениях наблюдается, с разной степенью интенсивности, преимущественно у демократической непарламентской оппозиции. И неслучайно: основой ее базовых, может быть и не всегда четко сформулированных, ценностей является осознание необходимости развития демократических институтов с целью расширения возможностей гражданского влияния на принятие политических решений.

• [1] Далее мы воспроизводим с некоторыми сокращениями часть главыГ. М. Михалевой «Партии и гражданское общество». См. Партии и выборы: вчера, сегодня, завтра / под ред. Ю. Г. Коргуиюка и Г. М. Михалевой. М.: КМК, 2012.С. 74−87.