Главные имена французского сюрреализма

Непосредственным предшественником и вдохновителем стал Гийом Аполлинер (Guillaume Apollinaire, 1880—1918). Он же и придумал слово «сюрреализм». В период его увлечением кубизмом и дадаизмом он поставил свою драму «Груди Тиресия» (1917). В предисловии к ней и статье «Дух нового времени и поэты» (1918) он попытался сформулировать принципы нового этапа в искусстве Франции. Аполлинер назвал свой фарс «Груди Тиресия» «сюрреалистической драмой», чтобы подчеркнуть противоположность этого произведения «хорошо сделанной» мещанской драме, господствующей на французской сцене. «Возможности в области поэтического вдохновения не могут быть меньшими, чем у ежедневной газеты, что в одной полосе трактует самые различные вопросы, посещает самые отдаленные страны».

В «Прологе» говорится: «Задача поэтов — преодолеть застарелый пессимизм, более чем вековой давности, возжечь «Новый огонь», заставить «запылать давно угасшие в людях внутренние светила». Основная идея пьесы, по утверждению автора, заключалась в том, чтобы доказать необходимость увеличения народонаселения Франции. В некоей стране Занзибар героиня, не желающая выполнять материнский долг (она предпочла общественно-полезный труд), перестает быть женщиной. Символом перехода ее в иное состояние является следующая сцена: героиня расстегивает кофточку, и два воздушных шара.

олицетворяющих женскую грудь, улетают. Тереза становится Тирссием. Она отбирает у мужа его одежду и отдает ему свою. Муж производит на свет без всякой посторонней помощи массу детей — он-то точно представляет себе необходимость пополнения народонаселения!

По мысли Аполлинера, «новое действительно существует… Все оно — в изумлении. Изумление — могучая новая сила. Именно благодаря изумлению, благодаря той значительной роли, какую отводит оно изумлению, новое сознание отличается от всех предшествующих художественных и литературных движений… Мы можем высказать предположительную истину, которая приведет к изумлению, ибо до сих пор ее не решались представить. Но здравый смысл отнюдь не противоречит предположительной истине, иначе она нс была бы истиной, даже предположительной. Так, если, вообразив, что женщины перестали рожать детей и что мужчины могли бы их заменить, я эту мысль обрисую, тем самым я выражу литературную истину, которую можно считать фантастической лишь вне пределов литературы, и я приведу к изумлению. Но моя предположительная истина не более невероятна, не более сверхъестественна, нежели истины греков, которые изображали вооруженную Афину выходящей из головы Зевса. Пока самолеты не заселили небо, сказание об Икаре было лишь предположительной истиной… Божественная игра жизни и воображения приносит свободу беспримерной поэтической деятельности».

Аполлинер высказывает идеи, ставшие исходными в теории сюра: «Для поэта ничтожнейший факт — постулат, отправная точка к неизведанной беспредельности, где пылают огнями множественные значения».

«Быстрота и легкость, с какими умы приучились обозначать одним-единственным словом такие сложные сущности, как толпа, нация, мироздание, нс имели в поэзии современных аналогий. Поэты заполняют этот пробел, и их синтетические поэмы творят новые понятия, обладающие такой же множественной пластической значимостью, что и термины собирательные».

Андре Бретон (1896—1966). Один из зачинателей, теоретик и проповедник доктрин сюрреализма. Был основателем многих журналов, сменявших один другой: «Литература», «Сюрреалистическая революция», «Сюрреализм на службе революции». Ему (в соавторстве с Ф. Супо) принадлежит первый «автоматический текст» — «Магнитные поля» (1919). Воспроизведение необработанного импровизированного текста: «Мы ничего не знаем, кроме мертвых звезд. Наши губы суше затерянных песков, а глаза глядят без цели, без надежды!.. Все мы смеемся, поем, но никто больше не чувствует биения сердца… Сегодня вечером мы вдвоем у этой реки, переполненной нашим отчаянием. Мы даже не способны больше мыслить. А когда мы смеемся, прохожие испуганно оборачиваются и спешат домой. Мы ие вызываем даже презрения».

Андре Бретон формулирует важнейшие положения направления, прежде всего смысл его (направления) существования: «Ужас смерти, потусторонние кабаре, погружение в сон даже самого здорового рассудка, обрушивающаяся на нас стена будущего. Вавилонские башни, зеркала неосновательности, непреодолимая стена грязноватого серебра мозгов — эти слишком увлекательные образы человеческой катастрофы остаются, возможно, всего лишь образами. Все заставляет нас видеть, что существует некая точка духа, в которой жизнь и смерть, реальное и воображаемое, прошлое и будущее, передаваемое и непередаваемое, высокое и низкое уже не воспринимаются как противоречия. И напрасно было бы искать для сюрреалистической деятельности иной побудительный мотив, помимо надежды, определить такую точку».

Он выпустил два «Манифеста сюрреализма» (1924, 1930), программно-теоретические эссе «Сообщающиеся сосуды» (1932), «Положение сюрреализма между двумя войнами» (1945), составил антологию «Черного юмора» (1940).

Луи Арагон (Louis Aragon, 1897—1982). Сотрудничал в журналах «Норд Сюд» и «Сик», представлявших парижский дадаизм. После войны с А. Бретоном и Ф. Супо создал журнал «Литтератюр» — орган сюрреалистов, провозглашавший создание искусства, свободного от тирании законов внешнего мира и критического рассудка, восстание против «тупых буржуа». После войны на вопрос: «Вы, наверное, рады, что война кончилась?» — ответил: «Разве она кончилась? Если вы называете это „миром“, то чем такой мир лучше окопов».

В его повести «Анисе, или панорама» полусказочные картины чередуются с реалистическими. Сущность предметов зависит от восприятия: красивое может оказаться безобразным, прекрасное — отвратительным. Страстное желание золота и волшебницу превращает в мещанку.

В сборнике «Фейерверк» Арагон восклицает: «Долой этот мир, я построил лучший!» Для этого поэта нет позиции «над схваткой», он утверждает: «День пронизывает меня».

Поль Элюар (1895—1952). Бретон — идейный руководитель, Элюар — крупнейший поэт группы. Мгновения безмятежного, скромного человеческого счастья запечатлены в сборнике «Животные и их люди. Люди и их животные» (1920). В предисловии Элюар говорит: «Попытаемся, хотя это и трудно, остаться чистыми». Краткие, нерифмованные стихотворения. «Животное улыбается». Уже в первых сюрреалистических опытах — установка на расшатывание структуры речи, подсознательное письмо без контроля разума, стремление ошарашивать читателя. Программа введения в поэзию новой речи — той, «которой все мы пользуемся».

В 1922 г. вышла в свет брошюра «Несчастия бессмертных, явленные Полем Элюаром и Максом Эрнстом». Это стихотворения в прозе (построены они в общем духе «Озарений» А. Рембо): «Ножницы и их отец», «Мытье окон не обязательно влечет за собой чистоплотность в любви» и др. Стихи сопровождаются иллюстрациями Макса Эрнста. Например, на фронтисписе изображен посаженный в кадку столб со множеством изоляторов на ветках-перекладинах.

«152 пословицы, приведенные в соответствие со вкусами сегодняшнего дня» были придуманы Элюаром и Бенжаменом Пере (1925). Парадоксальные афоризмы: «Будь великим раньше, чем станешь толстым», «Кто понимает свое Я, понимает все». «Слоны заразительны», «Зеленой печи — голубой верблюд» — являются одним из примеров сюрреалистического творчества.

В 1936 г. Элюар создает совместно с Бретоном манифест «Заметки о поэзии». «Стихотворение должно быть разгромом интеллекта. Оно не может быть ничем иным». Способность мышления, бодрствование убивает поэзию, считают авторы. Они утверждают превосходство нередактированных рукописей: «Удачное не может возникнуть из переработки неудавшегося». «Одно зачеркнутое слово, и принцип целостного вдохновения нарушен».

Элюар в книге «Поэтическая очевидность» (1927) декларирует общие со всем направлением убеждения: «Сюрреалистические художники все направили свои усилия на освобождение видения, на соединения воображения и природы, на то, чтобы рассматривать все, что возможно как реальное, чтобы показать нам, что нет дуализма между воображением и реальностью, что все, что дух человека может задумать и создать, происходит из того же источника и из того же материала, что и его тело, его кровь и окружающий его мир».

В годы войны великий поэт стал борцом Сопротивления.