Питирим сорокин и метатеория социокультурного конфликта

Питирим Александрович Сорокин (1889—1968) — российско-американский социолог и культуролог, один из основоположников теорий социальной стратификации и социальной мобильности.

Творчеству П. Сорокина посвящены десятки книг и сотни статей. Тем не менее, следует отметить, что его основной труд — несокращенный четырехтомный вариант «Социальной и культурной динамики»^[1], самый монументальный и амбициозный из всех когда-либо написанных работ по социологии, до сих пор не переведен на русский язык.

Питирим Александрович Сорокин

Центральная тема его работы — социальные и культурные флуктуации, их причины, формы и последствия — даже после перевода на русский язык сокращенного варианта этой работы, подготовленного самим П. Сорокиным^[2], не привлекла особого внимания специалистов по теории конфликта. Формально такое невнимание можно объяснить тем, что П. Сорокин не использует в обоих вариантах издания термин «конфликт» в качестве одного из своих основных теоретических или методологических понятий. Но из истории познания известно, что даже если некоторый термин и отсутствует в каком-нибудь тексте буквально, т. е. в качестве самостоятельной лексической единицы, это вовсе не означает, что он там отсутствует импли;

цитно, концептуально. Подобное фактически произошло в рассматриваемом сочинении П. Сорокина с термином «конфликт».

По нашему мнению, общее значение «Социальной и культурной динамики» П. Сорокина наиболее адекватно выражает ее определение как метатеории социокультурного конфликта.

Ни одна универсальная теория социокультурных изменений невозможна без четко определенного понятия эмпирической социокультурной системы, полагает П. Сорокин. По этой причине он уделяет большое внимание поиску необходимых и вместе достаточных признаков такой системы. Таких признаков оказалось три: наличие (1) каузальной (функциональной) и (2) логико-смысловой связи элементов системы (агентов действий и контрдействий), (3) эмпирическая включенность смыслов системы в социокультурную реальность.

Важно отметить, что П. Сорокин отвергает «согласие», «солидарность» и «гармонию» элементов в качестве необходимых признаков социокультурных систем. «„Синг Синг“, как и любая другая тюрьма, представляет систему с тесной взаимозависимостью своих членов и все же она крайне далека от состояния солидарности между заключенными и охранниками»^[3]. Переводя это заключение на современный язык, получаем, что социокультурные системы могут быть не только синергетическими, когда взаимозависимость складывается из взаимной поддержки системы и всех ее частей, но и антагонистическими, с взаимозависимостью противоборствующих подсистем в пределах одной объединяющей системы. Согласно П. Сорокину, возможны также и смешанные виды систем, в которых присутствуют как синергизм, так и антагонизм элементов^[4].

Каждый из указанных признаков социокультурной системы в отдельности необходим, а все вместе они достаточны для ее возникновения и существования, будь то государство, научная школа, религиозная секта или какой-нибудь клуб по интересам. Соответственно без любого одного из них социокультурная система перестает быть реально действующим динамическим единством. Она превращается в конгломерат элементов, чья связь или не имеет никакого логического и культурного смысла, или этот смысл не имеет средств для своего объективного выражения, распространения, понимания и защиты, или он не находит сторонников и адекватных организационных форм, или и то, и другое, и третье.

П. Сорокин не использует термин «конфликт» в качестве одного из своих рабочих понятий, хотя понятие конфликта имплицитно присутствует уже в начальном определении культуры, предшествующем всей «Социальной и культурной динамике»: «В самом широком смысле под культурой можно понимать все, что создано или изменено тем или иным способом в результате сознательной или бессознательной активности двух или более взаимодействующих или влияющих на поведение друг друга индивидуумов»^[5]. Этим определением утверждается, что как культура в целом, так и ее отдельные части, — системы с каузальной и логико-смысловой связью своих элементов, подчиняющиеся общему закону, — каждая часть системы каузально или функционально влияет на все другие части и на всю систему в целом, система воздействует аналогичным обратным образом на все свои части. И поскольку вне культуры по определению ни одно социальное явление существовать не может, значит, конфликт возможен только как системное, т. е. как логико-смысловое и каузальное явление.

Требование системного подхода к построению теории социокультурного конфликта выдвигается давно. Но кроме общих пожеланий о необходимости его реализации ничего фактически не сделано. Между тем, системная природа социального конфликта имеет чрезвычайное значение для становления новой конфликтологической парадигмы.

Такое понимание конфликта несовместимо с предположением о существовании так называемых независимых внешних факторов (отдельных маргинальных личностей, социальных групп, наций и национальностей, государств-изгоев, якобы по своей природе предрасположенных к террору и насилию, уничтожению всех, кто с ними не согласен).

Понимание конфликта как продукта деятельности социокультурной системы в целом также несовместимо с распространенной в наши дни практикой разрешения социальных конфликтов — изоляционизмом, введением санкций, подавлением, принуждением и тому подобными мерами по отношению к указанным «внешним факторам». Системная природа социокультурных явлений заставляет исходить из того, что всякий социальный конфликт — продукт деятельности всей системы в целом, интегральный показатель определенных отношений между всеми ее частями. Следовательно, считать, что причиной социокультурного конфликта является какое-то внешнее условие или отдельная часть системы — значит, игнорировать его системную природу, т. е. взаимозависимость всех элементов друг от друга и от системы в целом; не признавать приоритет целого над частью. Соответственно разрешать социокультурный конфликт посредством «исключения» того или иного внешнего фактора или отдельной части в прямом или переносном смысле также означает игнорировать системную природу конфликта. Ведь если конфликт — продукт деятельности всей системы, то даже после «изоляции» части, вступившей с ней в конфронтацию, система через некоторое время обязательно породит равнозначный или еще более разрушительный конфликт.

Признание системной природы социального конфликта открывает также путь к его эффективному математическому моделированию в терминах теории означенных графов и диграфов, построению динамических моделей, применению теоретико-игровых и теоретикодраматических методов анализа^[6].

Конфликт — системное явление. Значит, он должен быть объяснен, исходя из внутренних причин становления и развития всей системы.

С момента своего рождения каждая социокультурная система представляет самостоятельно и непрерывно изменяющуюся, а также саморегулирующуюся целостность элементов, которая сама в себе несет причину своего изменения, сама определяет природу своих функций, основные фазы своего существования и свою собственную судьбу. Первое из этих свойств эмпирических социокультурных систем П. Сорокин назвал «принципом имманентного изменения», второе — «принципом имманентной самодетерминации». Оба принципа представляют важнейшие открытия Сорокина и составляют теоретическую суть новизны всех идей его работы. Они не только объясняют все динамические свойства социальных систем, но и указывают на их общую фундаментальную причину — неустранимую внутреннюю противоречивость каждой системы, ее подлинный базисный конфликт.

Проблема изменения социокультурных систем ставит три теоретических вопроса. Во-первых, насколько изменение необходимо для их существования? Во-вторых, какие факторы, внутренние или внешние, являются определяющими для процесса изменения? В-третьих, как изменяющаяся система способна сохранять свою идентичность (тождественность)? Ответы, которые были даны на эти вопросы П. Сорокиным, имеют фундаментальное значение для становления новой конфликтологической парадигмы.

Принцип имманентного изменения утверждает, что «система не может не изменяться, даже если внешние условия ее существования неизменны»^[7]. Изменение внутренне присуще социокультурной системе, составляет ее неотъемлемую черту и неотчуждаемо от нее ни при каких условиях и обстоятельствах. Запретить системе изменяться — значит лишить ее жизни. Если система существует, она проявляет активность, т. е. порождает определенные следствия не только во внешней среде, но и в самой себе. Каждое такое следствие быстро или медленно меняет состояние активность системы, ускоряя, замедляя или вовсе прекращая ее и тем самым жизнь всей системы. Значит, изменение системы — это ее modus agendi и modus vivendi. «Пока социокультурная система существует и функционирует, она непрерывно порождает следствия, которые представляют результат не внешних условий, а существования и активности самой системы. Как таковые, они продукт деятельности всей системы, независимо от того, хороши они или плохи, желательны или нежелательны для нее, планировались ею или нет»^[8].

Возникнув, каждая социокультурная система сталкивается с одной и той же проблемой: как сохранить свою идентичность (целостность) в процессе непрерывного изменения (становления) своих частей? Эмпирическая система не может существовать, не изменяясь ни в одной из своих частей. Но если процесс изменения не будет подчинен задаче сохранения идентичности системы, ее «самости», она немедленно прекратит свое существование. П. Сорокин предлагает следующее общее решение данной проблемы: «Эмпирическая система сохраняется независимо от того, какие изменения происходят во вторичных — периферийных — элементах всех трех ее компонентов, пока: 1) ее интегральный смысл остается неизменным: 2) она обладает материальными средствами существования и 3) ее поддерживают человеческие агенты»^[9].

На первый взгляд, не всякое изменение отдельной части системы порождает изменение всей системы. Опыт убеждает, что системы часто игнорируют изменения своих частей. Но, возражает П. Сорокин, вследствие смысловой и/или каузальной взаимозависимости всех частей любое изменение отдельной части вызывает, пусть не синхронное и не всегда пропорциональное, изменение всей системы. Социокультурная система всегда изменяется вместе с изменением своих частей, хотя это не всегда регистрируется наглядно, не только потому, что они связаны и взаимозависимы друг от друга, но и потому, что это противоречит идее существования как принципу сохранения своей идентичности в процессе непрерывного изменения. Подобное качество систем он называет «свойством совместного изменения и функционирования». «Синхронность или несинхронность изменения частей, или переменных, во времени и смежность или отсутствие таковой в пространстве не является и не может быть реальным критерием совместного изменения. Единственным критерием служит наличие каузальной или смысловой (смешанной) связи между этими частями, или переменными. Когда это имеет место, изменение и функционирование частей и системы происходит совместно; когда этого нет, переменные системы изменяются независимо, даже если процесс изменения протекает синхронно во времени и затрагивает части, смежные в пространстве»^[10].

Находясь в постоянном и совместном изменении всех своих частей, социокультурная система сама определяет свои цели, направление их достижения, формы, фазы, ритм изменения, т. е. обладает способностью к само детерминации (самоуправлению). Такое свойство она имеет благодаря способности к определенной автономии, независимости от внешних условий, точнее способности самостоятельно управлять этими условиями. Внешние условия могут замедлять или ускорять, усиливать или ослаблять реализацию внутренних возможностей системы, могут даже уничтожить систему, но они не могут изменить ее существенные характеристики, ее базисное качество (предназначение, судьбу).

Принцип самодетерминации социокультурных систем П. Сорокина бросает настоящий вызов всей современной конфликтологии и одновременно, как можно надеяться, указывает реальную перспективу ее будущего развития. В частности, этот принцип несовместим с настойчивым стремлением некоторых практических конфликтологов превратить теорию конфликта во всеобщий «конфликтменеджмент». Принцип самодетерминации, разъясняет П. Сорокин, не отменяет роль внешних факторов. Последние конкретизируют действие и форму проявления внутренних причин, но никогда не могут их заменить, потому что цель существования данной системы и способы ее достижения определяются исключительно внутренней природой самой социокультурной системы. Значит, разрешение конфликта никак не может быть приравнено к манипуляции его внешними факторами и причинами. Учитывая, что сторонники «конфликтменеджмента» отстаивают прямо противоположное мнение, нетрудно понять, почему они не только не обсуждают, но даже и не упоминают принцип самодетерминации.

Возникнув, каждая социокультурная система вынуждена решать следующее фундаментальное противоречие самодетерминации. Система уже существует, но это существование по отношению к ее цели, ради реализации которой она возникла, является лишь потенциальным. Так, желудь — потенциальное существование дуба, так как он всего лишь возможность дуба. Ученик в той или иной отрасли знания — потенция будущего мастера, потому что он — только возможность мастера, а не действительное бытие в этом качестве. Внутренняя природа системы оказывает положительное воздействие на скорость изменения потенциального существования системы в актуальное. Система «желает» как можно быстрее самореализоваться. Но обратное воздействие будет отрицательным до тех пор, пока актуальное состояние системы не будет соответствовать ее внутренним стандартам. Так, природа всякого обучения требует от обучаемого как можно быстрее стать мастером своего дела (положительная связь), но обратная зависимость будет отрицательной до тех пор, пока фактический уровень его мастерства не станет соответствовать его внутренним возможностям.

Наличие противодействующих друг другу положительной и отрицательной связей в одной системе и составляет ее базисное противоречие самодетерминации. Данное противоречие не уничтожает и не деформирует систему, а приводит ее, согласно законам динамики конфликта, в движение, стимулируя к актуальной реализации своих возможностей. Так, решая свои базисные конфликты, желудь растет и превращается в дуб, ученик учится и становится мастером.

Базисный конфликт эмпирической социокультурной системы представляет противоречие (дисбаланс) ее самодетерминации, — несоответствие результатов самоуправления системы ее же внутренним критериям (требованиям, потребностям, целям).

П6.

Ни одна полноценная теория социального конфликта не может пренебрегать тем фактом, что базисный конфликт социокультурной системы — это причина и цель ее саморазвития, потенциал принципиального изменения (набор экзистенциальных возможностей, выбор между которыми производят внешние условия).

Принятие принципа самодетерминации социокультурных систем требует, согласно П. Сорокину, ответа на следующие три вопроса. Если каждая социокультурная система несет в самой себе причину своего изменения, сама определяет свою судьбу, то: 1) существует только одна строго определенная возможность или несколько альтернатив ее возможного развития?; 2) являются ли пределы самодетерминации одинаковыми для всех социокультурных систем?; 3) от чего в принципе может зависеть уровень самодетерминации социокультурной системы?

С точки зрения метатеории социального конфликта эти вопросы можно интерпретировать следующим образом. Если всем социокультурным системам присущ один и тот же вид базисного конфликта, означает ли это, что: 1) его разрешение должно приводить всегда к одному исходу или возможно несколько исходов даже для одной системы?; 2) является ли одинаковым потенциал разрешимости базисного конфликта для всех социокультурных систем?; 3) от чего в принципе зависит потенциал разрешимости социокультурного конфликта?

Отвечая на первый вопрос, П. Сорокин отмечает, что хотя система жестко детерминирована в своем развитии своей же внутренней природой, «реально существующие внешние условия не позволяют считать ее жизненную карьеру абсолютно предопределенной с самого начала ее возникновения»^[11]. Разброс во внешних условиях существования социокультурных систем обусловлен тем, что все систем обладают, как правило, множеством возможностей развития. Выбор из этого множества происходит под давлением внешней среды. Поэтому, несмотря на то, что все социокультурные системы содержат и подчиняются одному и тому же виду базисного конфликта, способы его разрешения для каждой конкретной системы не являются жестко предопределенными, или фатальными. В разных внешних условиях одна и та же система способна разрешать свой базисный конфликт разными способами.

Отвечая на второй вопрос, Сорокин утверждает, что «уровень самодетерминации системой своей собственной судьбы, как и степень ее зависимости от внешних условий, не являются постоянными для разных социокультурных систем»^[12]. Переводя этот ответ на язык метатеории социального конфликта, можно констатировать, что разные социокультурные системы имеют разный потенциал разрешимости своих базисных конфликтов. В периоды детства, юности и зрелости качество и количество альтернативных возможностей разрешения базисного конфликта у каждого человека принципиально различны и, кроме того, выбор среди них в большой степени варьирует в зависимости от внешних условий. Сказанное справедливо для любой социокультурной системы. Если система развивается, то развивается и потенциал разрешимости ее базисного конфликта.

Отвечая на третий вопрос, П. Сорокин отмечает, что для однородных социокультурных систем действует следующая закономерность. «При прочих равных условиях (включая и внешние) их самодетерминация в определении своей собственной судьбы (как и их автономия от окружающей среды) тем сильнее, чем сильнее и качественнее степень их интеграции»^[13]. Согласно этому утверждению, социокультурные системы с более высокой степенью смысловой и/или каузальной связи (при прочих равных условиях) обладают большей властью над своей судьбой, чем с менее высокой. Кроме того, они меньше зависят от внешних условий. Метатеоретическая интерпретация этого утверждения означает, что потенциал разрешимости базисного конфликта социокультурной системы также прямо пропорционален степени и качеству интегрированности ее элементов. Социальные группы, отличающиеся высокой степенью сплоченности, более быстро и эффективно решают свои проблемы, включая решение межличностных и межгрупповых конфликтов, чем менее сплоченные. Это утверждение легко верифицируется наблюдением за спортивными, научными, военными и иными коллективами, решающими задачи, требующими совместных усилий и координации.

Сказанное позволяет сформулировать новое метатеоретическое требование: уровень самодетерминации эмпирической социокультурной системы и потенциал, разрешимости ее базисного конфликта прямо пропорциональны степени смысловой и каузальной интегрированности ее элементов.

Объективный потенциал разрешимости социального конфликта прямо пропорционален степени интегрированности элементов соответствующей социокультурной системы.

Изменение социокультурных систем подчиняется принципу самодетерминации. Вместе с тем, как убеждает опыт, оно сопровождается, как правило, разнообразными отклонениями, ритмами, изменениями направления. Все это говорит о том, что изменения эмпирических социокультурных систем никогда не бывают линейными и однонаправленными.

По определению, самодетерминация эмпирической социокультурной системы — это ее свобода выбирать принципиальные возможности своей самореализации, быть относительно независимой от внешних обстоятельств. Ни одна такая система не обладает и не способна обладать бесконечным или очень большим набором таких возможностей, а также безграничной способностью порождать новые. Если бы это было так, системы могли бы трансформироваться во что угодно и перестать быть распознаваемыми сущностями. Значит, каждая система обладает ограниченным перечнем принципиальных возможностей своего развития, или, как утверждает П. Сорокин, подчиняется закону пределов (границ) изменения. Все эмпирические социокультурные системы развиваются в пределах и направлениях, заданных внутренними границами, и не могут их нарушить или изменить. Если же такое происходит, возникает перерыв, меняется направление изменения, начинается новая фаза ритма или разрушается базисное качество системы, и она перестает существовать как данная социокультурная система.

Закон пределов П. Сорокина опирается на допущение ограниченных возможностей изменения эмпирическими социокультурными системами своих причинно-функциональных связей, направления и базисных альтернатив развития. Это допущение, как показывает исследователь, подтверждается многочисленными естественными и социальными данными. Пока система не переберет под влиянием внешней необходимости все указанные возможности, в ее развитии нет остановок, повторений, и, что более важно, нет ритма. Именно ритм изменения — верный показатель ограниченного числа принципиальных альтернатив изменения системы в каком-либо одном направлении. Только системы с бесконечным числом возможностей развития или с одной единственной такой возможностью не имеют ритма в своем изменении.

Наличие ритма свидетельствует также о наличии саморегуляции социокультурной системы, о том, что, достигнув какого-нибудь одного предела, одной «точки насыщения» своего развития, чтобы не погибнуть, она инвертирует свое изменение, т. е. начинает развиваться в обратном направлении, к исходному пределу, начальной «точке насыщения». Достигнув его, она снова инвертирует свое изменение и начинает развиваться в обратном направлении, и так до тех пор, пока не будет исчерпан потенциал систем и/или не помешают внешние обстоятельства. Подобные инверсии порождают колебания, т. е. флуктуации изменения системы. И насколько неустранима изменяемость социокультурных систем, а, следовательно, и их самодетерминация в определенных внутренней природой границах, настолько же неустранима ритмичность и флуктуация значений и отношений их переменных. Известным примером социальных флуктуаций является платоновская теория последовательной смены форм политической организации государства — аристократии, тимократии, олигархии, демократии и тирании в результате исчерпания потенциала каждой из них. Так как, по Платону, существует ограниченное число таких форм, государство, сменив их все, обязательно вернется к исходной форме политической организации и тем самым начнет новый цикл своего политического существования.

Таким образом, согласно многочисленным логическим и фактическим свидетельствам, «совершенно бесспорно, что громадное число социокультурных систем и процессов имеет ограниченный ранг возможностей своего изменения, порождения новых форм»^[14]. Это является причиной появления в изменениях эмпирических социокультурных систем разнообразных ритмов. Сказанное имеет также и глубокий конфликтологический смысл, что обосновывается следующим метатеоретическим требованием: чем более ограничен потенциал базисного конфликта эмпирической социокультурной системы, тем в более явном виде проявляется ритмический характер форм (видов) его разрешения.

Это чрезвычайно важное требование почти не учитывается современной теорией и практикой конфликта. Вся так называемая практическая конфликтология держится весьма сомнительного положения о том, что конфликты допускают «единственное» и «правильное» решение, игнорируя тот факт, что любое решение с динамической точки зрения — всего лишь частный момент непрерывного изменения социокультурной системы и что оно оказывает обратное воздействие на ее поведение, очень часто порождая новые непредвиденные конфликты. Теоретически более существенен вопрос не столько о том, разрешим или нет тот или иной социальный конфликт, так сказать, «раз и навсегда», а какие формы его решения допускаются данной системой в принципе, т. е. из каких альтернатив состоит ее потенциал разрешимости, в какой степени он ограничен, и существует ли между отдельными видами решения конфликта какая-нибудь необходимая ритмическая последовательность.

Последний метатеоретический вопрос, исследуемый П. Сорокиным в связи с проблемой изменения эмпирических социокультурных систем, — это соотношение линейных, сохраняющих основное направление изменения и качество систем, и нелинейных, не сохраняющих неизменным их направление развития и качество, ритмических флуктуаций. Наглядными примерами социальных нелинейных флуктуаций являются, согласно П. Сорокину, войны, разрушающие межгрупповые связи, и революции, разрушающие внутригрупповые связи^[15].

Закон пределов изменения объясняет возможность возникновения линейных флуктуаций. Автор «Социальной и культурной динамики» рассуждает следующим образом: «В состоянии изоляции или стабильности внешнего окружения социокультурная система, которая обладает одним единственным трендом изменения, будет линейно изменяться в соответствии с этой возможностью на протяжении всего своего существования»^[16]. При этом форма линейности может быть самой разнообразной — прямой, осциллирующей, спиралевидной или разветвляющейся (многолинейной)^[17]. Линейность изменения, безусловно, присуща неорганическим, органическим и социокультурным процессам. Но она носит ограниченный как в пространстве, так и времени характер. Поэтому вполне вероятно, что в большинстве линейных процессов «линейность в лучшем случае является продолжительной, но, тем не менее, всегда ограниченной характеристикой. С точки зрения более длительных периодов времени, спроецированных как в будущее, так и в прошлое, очень вероятно, что обнаруженный линейный тренд окажется всего лишь частью параболы или другой нелинейной кривой. …Если и существуют где-нибудь длительные линейные процессы, их линейность можно считать наполовину фиктивной; эта характеристика настолько расплывчата и неопределенна, что, по сути дела, она только тень подлинной нелинейности»^[18].

П. Сорокин подвергает сокрушительной критике концепции линейного социокультурного развития. Сторонники линейного прогресса утверждают, что история культуры представляет плавный и постепенный процесс накопления знаний, разумности, альтруизма и справедливости. Сторонники линейного регресса — аналогичный, но обратно направленный процесс накопления ошибок, глупости, эгоизма и несправедливости. В обеих версиях линейного развития социокультурное изменение мыслится исключительно как количественный и кумулятивный процесс, не создающий принципиально нового качества и, самое главное, движущийся в одном и том же направлении — к всеобщему прогрессу или к не менее всеобщему регрессу. В связи с этим П. Сорокин отмечает следующее: «Множество теорий, провозглашающих существование устойчивой тенденции прогресса к еще большей и лучше организованной социальности, солидарности и альтруизму (фемилизму) или их противоположности — непрерывно растущему принуждению и антагонизму, не подтверждается данными этого исследования, как, впрочем, и других»^[19].

Линейные социокультурные процессы, безусловно, существуют, но они всегда ограничены во времени и в пространстве. За их пределами скрывается сущностная, нелинейная природа таких процессов. Объясняет ли ее закон пределов изменения П. Сорокина? Современная практика показывает, что исследование подобных флуктуаций представляет главный предмет синергетики, которую можно определить как науку о причинах и формах нелинейных флуктуациях. П. Сорокин не дает прямого ответа на поставленный вопрос. Но его анализ флуктуаций войн и революций позволяет сделать некоторые предварительные заключения.

Данные о флуктуации внутренних беспорядков, отмечает П. Сорокин, «наводят на мысль, что не существует никакого серьезного основания для квалификации некоторых государств как „склонных к беспорядку“, а некоторых других как „склонных к порядку“. Эти данные также свидетельствуют, что возникновение беспорядков, их частота и длительность контролируются, по-видимому, силами и условиями, лежащими очень глубоко, гораздо глубже конкретных культурных и иных обстоятельств, различающих сравниваемые страны. Под фразой „факторы, лежащие очень глубоко“ я имею в виду, что как смерть внутренне связана с жизнью и неизбежна для любого живого существа независимо от любых внешних, культурных и климатических условий, так и социальный беспорядок представляет, по всей вероятности, неустранимую черту социокультурной жизни как таковой, и в своих существенных особенностях проявляется одинаково во всех социальных организмах»^[20].

Порядок (возникновение внутренних связей) и беспорядок (разрушение внутренних связей) представляют, по мнению Сорокина, те абсолютные пределы изменения всякой социокультурной системы, флуктуации между которыми не может избежать ни одна из них.

Изменение социокультурных систем в длительной перспективе всегда происходит в форме нелинейных флуктуаций. Любая социокультурная система, будучи самодетерминируемой с момента своего возникновения, обладает ограниченным числом базисных альтернатив самореализации и после их перебора вынуждена, согласно закону пределов изменения, либо прекратить свое существование, либо повторять в непредсказуемом порядке все или некоторые пройденные фазы, т. е. флуктуировать до полного исчерпания всех возможностей своего изменения.

Результаты, полученные П. Сорокиным, позволяют сформулировать следующее метатеоретическое требование к теории социального конфликта: линейное развитие конфликтов составляет ограниченное подмножество множества всех возможнъос траекторий изменения социокультурной системы.

Анализ литературы показывает, что синергетика, заявившая абсолютные права на изучение феномена нелинейности и самоорганизации в природе и обществе, полностью игнорирует понятие конфликта, а подавляющее число современных теорий конфликта если и использует понятие нелинейности, то в метафорическом смысле.

«Социальная и культурная динамика» заканчивается исследованием вопроса, почему линейная или нелинейная фаза развития социокультурных систем с течением времени не превращается в доминирующую или даже единственную? Почему все социокультурные процессы колеблются, или флуктуируют, между этими двумя полюсами, никогда не становясь абсолютно линейными, единообразноунылыми прогрессами или регрессами, или абсолютно нелинейными, никогда не повторяющимися инновациями? Ответ на этот вопрос позволяет, согласно П. Сорокину, решить одну из основных проблем социальной истории — является ли она, представляя универсальную социокультурную систему, вопреки флуктуациям частного характера своих подсистем, вечно одной и той же или всегда абсолютно новой. Свой вариант ответа социолог формулирует следующим образом:

«Неисчерпаемо разнообразный и всегда новый процесс культуры возникает как из ограниченного изменения ее систем, так и постоянного замещения умерших систем вновь родившимися. Такой результат обязан не только тому факту, что каждая из многочисленных подсистем, из которых она состоит, сама непрерывно изменяется, но благодаря главным образом тому, что история использует метод непрерывного замещения систем, выполнивших свое назначение и достигших конечной стадии абсолютно новыми системами. Творческие силы человеческой истории постоянно используют этот метод; реализовав все возможности каждой созданной системы, они отбрасывают ее и начинают создавать новую систему. Выжав из нее, все, что она могла дать, они готовят ей нового наследника и так далее до бесконечности. Отсюда неисчерпаемая творческая сила человеческой — социальной и культурной — истории»^[21].

В итоге социокультурная история всегда ограничена в существенных параметрах своего изменения. Наоборот, в случайных параметрах, а также, что важнее, в создании систем с новыми возможностями развития у нее нет принципиальных ограничений. Единство обеих тенденций и делает историю всегда старой и всегда новой одновременно.

Сказанное позволяет сформулировать последнее метатеоретическое требование к теории социального конфликта: конфликты эмпирических социокультурных систем представляют их единственное условие (творческого или нетворческого) изменения и тем самым самодетерминации.

Значение этого требования может показаться, на первый взгляд, малозначительным. На самом деле это не так. Существующая традиция в исследовании конфликтов сводится в основном к поиску их «окончательных решений». Такая установка подразумевает, что конфликты — в общем, деструктивные социальные явления. «Конфликтменеджеры» соревнуются друг с другом в создании методик, позволяющих оптимально решать (а фактически — исключать) конфликты. При этом никто из них даже не пытался поставить вопрос о существовании созидательного потенциала конфликта и возможностях его оценки. Между тем это — актуальнейшая теоретическая и практическая проблема сегодняшнего дня.

Предположим, что социокультурная история человечества изменяется бесконфликтно. Тогда возможны два устойчивых состояния ее изменения — синергизм и антагонизм. Допустим, имеет место антагонизм. В соответствии с его законом через некоторое время должна остаться одна единственная социокультурная система, остальные все погибнут. Победившая система продолжит существование по закону синергизма, что означает, что она будет либо линейно прогрессировать, либо линейно регрессировать, либо флуктуировать между этими двумя трендами. В любом случае, в истории этой системы никаких качественных инноваций не может быть. Значит, бесконфликтные системы не способны на социальные и культурные открытия, творческое развитие. Если же допустить, что базисная социокультурная система допускает соперничество, конфликты, но при этом в равной мере поддерживает все «соперничающие стороны», то последние, чтобы победить, будут вынуждены реализовать весь свой потенциал, которым они обладают. История развития конфликтной (в соответствии с указанными стандартами) социокультурной системы окажется в высшей степени творческой и плодотворной.

«Социальная и культурная динамика» П. Сорокина не только расширяет контекст современной теории и практики разрешения социальных конфликтов, но и представляет вполне обоснованные метатеоретические «пролегомены» ко всякой будущей теории социального конфликта.

• [1] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 1—4. N. Y. 1962. 3-rd ed. (1-st ed. in1937—1941). Vol. 1. Fluctuation of Forms of Art (Painting, Sculpture, Architecture, Music, Literatureand Criticism). 745 p. Vol. 2. Fluctuation of Systems of Truth, Ethics and Law. 727 p. Vol. 3. Fluctuation of Social Relationships, War and Revolution. 636 p. Vol. 4. Basic Problems, Principles and Methods. 804 p.
• [2] Сорокин П. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб.: Изд-воРХГИ, 2000. 1054 с.
• [3] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 10.
• [4] Op. cit. Vol. 3. P. 15—16.
• [5] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 1. P. 3.
• [6] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics.
• [7] Op. cit. Vol. 4. P. 590.
• [8] Op. cit. Vol. 4. P. 601.
• [9] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 65.
• [10] Op. cit. Vol. 4. P. 68—69.
• [11] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 606.
• [12] Op. cit. Vol. 4. P. 608.
• [13] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 610.
• [14] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 710.
• [15] Op. cit. Vol. 3. P. 259—506.
• [16] Op. cit. Vol. 4. P. 715.
• [17] Op. cit. Vol. 1. P. 181—187.
• [18] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 725—726.
• [19] Op. cit. Vol. 3. P. 124.
• [20] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 3. P. 479.
• [21] Sorokin Р. Social and Cultural Dynamics. Vol. 4. P. 729—730.