Рост могущества государственного аппарата

Двадцатый век продемонстрировал невиданный рост могущества государственного аппарата и его воздействия на все сферы общественной и индивидуальной жизни. Главным признаком государства принято считать наличие публичной власти. Последняя есть несовпадающая со всем населением часть общества, специально занятая отправлением властных полномочий. Следовательно, государство предполагает обязательность государственного чиновничества, в своей совокупности составляющего государственный аппарат. Государство немыслимо также без репрессивного аппарата: суд, прокуратура, органы государственной безопасности, полиция (милиция), армия и др. Отмечая рост значения государства, будем подразумевать понимание государства именно как публичной власти.

В истории, предшествующей XX в., общим правилом было положение, когда государство оставляло неприкосновенной частную жизнь индивида. По крайней мере, так обстояло дело в ареале христианской культуры. Вопросы ведения хозяйства, устройства индивидуального быта, обустройства жилища, не говоря уже о выборе друзей, партнеpa по браку и строительству семейной жизни и т. п., оставались в сфере компетенции личности. Отдельные факты государственного вмешательства в частную жизнь в период, например, средневековья свидетельствуют о том, что государство того периода было не в силах тотально контролировать частную жизнь всего населения. В большинстве случаев индивид оставался свободен в решении вопросов личного бытия. В отличие от этого XX в. продемонстрировал факты тотальной зависимости человека от государства.

В ряде случаев государство обнаружило способность подчинить все параметры бытия личности и охватить рамками такого подчинения практически все население. Классическим примером в этом отношении явилось государство периода гитлеровской диктатуры в Германии и сталинской в бывшем Советском Союзе. Однако важно подчеркнуть, что государственный тоталитаризм есть специфический феномен, осмысление которого имеет огромное философское и мировоззренческое значение. Этот феномен нельзя свести к особенностям той или иной идеологии, к тому или иному периоду или к феноменам, свойственным отдельным странам. Не сводится он и к вопросам только лишь политического значения, например, к вопросу о типе государственной власти, хотя эти вопросы исключительно важны. Однако характерно, что даже страны, признанные в качестве бастионов демократического государственного устройства, не избежали в XX в. тенденций к вторжению в частную жизнь граждан. Таковы факты начала 50-х гг. в США — широкая кампания гонений на инакомыслие, вошедшая в историю под наименованием маккартизма; отнюдь не редкими остаются факты тотальной слежки или вмешательства в личную жизнь со стороны государственных спецслужб «демократических» государств. XX в. обнаружил, что права граждан нарушаются в самых разных ситуациях и при самом демократическом государственном устройстве. Это говорит о том, что государство само по себе выросло в особую проблему и имеет тенденцию к тому, чтобы подмять под себя общество и личность. Не случайно со второй половины века возникают и развиваются различные формы негосударственных организаций правозащитной направленности, ставящие своей целью ограждение личности от произвола государственных органов.

Разумеется, государство не утратило в XX в. свойственных ему позитивных общественных функций. Напротив, история столетия подтвердила огромное значение государства для обеспечения нормальной жизни индивида и общества. Конечно, было бы самонадеянным делать абсолютные обобщения, однако можно констатировать, что в ряду серьезных философских произведений уходящего столетия весьма немного таких, в которых бы отстаивался тезис об «отмене» или об «отмирании» государства. Идея «отмирания» государства лишь по инерции сохранялась в рамках советской официальной идеологии. Впрочем, и последняя вынуждена была в искаженно-уродливой форме отобразить факт роста могущества государственного аппарата, приняв на вооружение тезис о «возрастании роли партии».

Рост могущества государства обнаруживается в XX в. в самых разнообразных измерениях. Вполне очевиден, например, рост численности людей, занятых на государственной службе: в любом из современных обществ они составляют значительную долю населения. Особенно заметно возросла численность репрессивных органов государства, а широкое развитие спецслужб — явление, почти целиком относящееся к нашему веку. Охранное отделение царской России или Скотленд-Ярд времен Шерлока Холмса выглядели бы жалкими карликами по сравнению с современными ЦРУ или ФБР, не говоря уже о спецслужбах времен «холодной войны» и разгула репрессий. Многомиллионные армии — явление также до XX в. невиданное: в самых крупных сражениях времен Наполеона и других битвах XIX в. участвовало самое большое несколько сот тысяч человек. Если учесть качественную несопоставимость уровня военной техники современности и прошлого, то картина приобретает впечатляющую наглядность. Впрочем, техническая оснащенность государства, ставшая одним из следствий технологической революции, вообще является важнейшим фактором роста его могущества.

В частности, информатизация позволяет без труда составить и хранить подробные сведения о каждом отдельном гражданине, его биографии и деталях жизни, включая интимные подробности. Кем и в каких целях подобная информация будет использована, почти целиком зависит от намерений чиновников или от расклада политических сил, непрерывно ведущих борьбу за власть на всех уровнях государственного аппарата. Технический прогресс позволил тоталитарным государствам Гитлера и Сталина, Франко и Муссолини создать мощный информационно-пропагандистский аппарат. Если не учитывать невиданный рост государства и его информационно-пропагандистских возможностей, то случаи массового заражения людей идеологиями и широкой распространенности фанатического поклонения вождю, фюреру или иному властителю будут выглядеть рационально необъяснимыми. Как известно, такие случаи — не редкость в истории нашего времени. Массовый психоз может быть легко спровоцирован и подогрет могучей пропагандистской машиной.

Особая сложность положения состоит в том, что, как отмечалось, государство как в прошлом, так и сегодня выполняло и выполняет огромный объем функций, жизненно важных для каждого человека. Важнейшая из них — зашита жизни и достоинства личности. Значение государства глубоко осознается в случаях разрушения государственных скреп. Такое разрушение обычно сопровождается разгулом стихийных сил, произволом и насилием со стороны быстро возникающих бандитствующих группировок, грабежом, мародерством, попранием норм права и морали. Утрата государственными органами возможностей контроля над ситуацией, как это происходит во время революций, гражданских войн, разрушение государства по иным причинам оставляет индивида беззащитным. Возможности международных организаций, в том числе столь влиятельной, как Организация Объединенных Наций (ООН), в защите индивида ограничены. Кроме того, с разрушением государства уничтожаются основы правового регулирования жизни общества.

Право есть атрибут государства. Право мыслимо только в рамках государства, которое одно в состоянии устанавливать и поддерживать законность и правопорядок. Таким образом, значение государства в жизни общества исключительно велико. Однако это обстоятельство не является оправданием того, чтобы закрывать глаза на опасности, исходящие от самого государства, связанные с тенденциями всевластия государственной машины и поглощения ею всего общества.

Опыт XX столетия убеждает в том, что общество должно уметь противостоять двум, в равной мере опасным вариантам: разрушению государства, с одной стороны, и его подавляющему воздействию на все сферы общественной жизни — с другой. Нормальный вариант, т. е. тот, который обеспечивал бы соблюдение прав личности и общественного порядка, располагается в сравнительно узком промежутке между хаосом безгосударственности и государственной тиранией. Оставаться в этом промежутке, не впадая ни в ту, ни в другую крайность, весьма трудно. Именно поэтому в произведениях многих философов (в тех случаях, когда философия не оказывалась в роли государственной идеологии) отчетливо слышен мотив предупреждения как об опасных последствиях общественного хаоса, так и об опасности со стороны государственного тоталитаризма.

Мыслители XX в. стремятся пробудить в нас сознание опасности, привлечь взоры к роковым ошибкам, пробудить чувство ответственности. Они порой не столько стремятся обнаружить какие-либо закономерности (что было характерно для философии XIX в.), сколько как бы говорят нам: «опасно ходите…» Применительно к проблеме государства это означает, что нормальное его функционирование предполагает важную роль негосударственной (общественной) защиты прав человека. Общественная активность должна направляться не против государства, в расчете на его «отмирание» или разрушение, а на критику государственных злоупотреблений. В необходимых случаях общественность должна возвышать свой голос в защиту прав личности и соблюдения законности через средства массовой информации, посредством поддержки лиц, чьи права были ущемлены, и т. п. К сожалению, в России нет прочных традиций общественной заботы о соблюдении прав личности. Однако если мы хотим, чтобы наша страна стала демократическим государством не на словах, а на деле, то должны осознать, что такую традицию необходимо создавать, ибо других, более твердых или абсолютных, гарантий защиты от государственного произвола не существует.