Пути к смыслу и смысл страдания

Заслуга В. Франкла состоит в том, что он, используя логотерапию, указал пути к смыслу и сферы, в которых смысл принципиально может быть найден. Для этого, согласно В. Франклу, человеку необходимо воплощать ценности: «Мы осуществляем смысл бытия — наполняем наше бытие смыслом — всегда через воплощение ценностей» (FrankI, 1984, s. 202). Он описал три категории ценностей, которые делают возможным нахождение экзистенциального смысла в любой жизненной ситуации, так как одна из трех категорий всегда может быть применима:

• 1) переживание неповторимости чего-либо: ценности переживания;
• 2) уникальный поступок: ценности творчества;
• 3) человек испытывает глубокое согласие с самим собой и своими установками: ценности личных жизненных установок (ценности отношения).

Ценности переживания: благодаря переживанию чего-то прекрасного, хорошего, настоящего, того, что нравится, человек вбирает в себя ценное и, таким образом, находит смысл (например, наслаждение музыкой, пейзажем; переживание другого человека, которое сильнее всего происходит в любви).

Ценности творчества: человек создает что-то ценное, принося ценности в мир, и поэтому переживает себя наполненным смыслом (например, в работе, при ведении домашнего хозяйства, если человек отстаивает свои убеждения).

Эти две категории ценностей представляют собой «две ноги», стоя на которых человек обычно познает смысл в жизни.

Ценности установки: если у нас отсутствует внешняя свобода, то всегда остается еще одна свобода — внутренняя. Если из-за болезни или других ударов судьбы становится невозможно сделать что-то ценное или пережить что-то как наполненное смыслом, то всегда есть еще одна, последняя ценность, а именно: сохранение фундаментальной установки по отношению к своему бытию-здесь. Прежде всего она проявляется в том, как человек несет страдание и обходится с ним, а также в том, «ради чего» он это претерпевает. В отношении человека к своей судьбе наиболее отчетливо выражается его установка к своей жизни и к миру. В этих отношениях также проявляет себя (часто бессознательная) вера человека в то, что «все» имеет какой-то смысл. Здесь мы подходим к границе, за которой начинается религиозное постижение смысла. И все же ценности установки остаются психологической категорией, с помощью которой можно помочь человеку выйти из пассивного состояния, даже если у него нет религиозной веры. Сформулировав положение о ценностях установки, В. Франкл внес особый вклад в психотерапию.

На практике эта «возможность смысла» определенно самая сложная. Поэтому вначале рассмотрим ее более подробно, а затем приведем пример логотерапевтической помощи при утрате смысла в страдании.

Основой для развития ценности личных жизненных установок является способность и готовность человека выдержать («мочь» или хотеть) страдание, боль, собственную судьбу и т. д. Необходимая для этого сила связана с глубоким чувством, что человека что-то удерживает в жизни, что находишься в структуре, которая все удерживает вместе, — чувство фундаментального доверия к миру. В рассматриваемом ниже случае фундаментальное доверие подверглось чрезвычайно жесткой проверке на прочность из-за утраты, которая имела судьбоносный характер. Последствием такого удара судьбы может быть как углубление фундаментального доверия, так и его разрушение. В процессе терапии можно укрепить почву, из которой произрастает фундаментальное доверие, благодаря воспоминаниям и актуализации жизненного опыта, дающего опору. Это основная работа, которая вращается вокруг способности человека выдерживать страдание.

В дальнейшей терапевтической работе темой становится пространство для развития: «как», «ради кого» страдать и «что из этого может получиться». В понимании того, «как» человек несет страдание, проявляется то, как он вносит себя в отношения. Определенное свободное пространство открывается в отношении человека как личности к страданию. Удается ли ему войти в соприкосновение с ним (обратиться к нему) или же он остается на уровне простого реагирования? Может ли человек жаловаться и плакать, или же он хочет тихо нести свое страдание внутри себя? Необходимо ли ему жаловаться, быть агрессивным, кричать, помогает ли ему это?

Другая возможность глубоко прочувствованного обхождения со страданием — это его трансформация в форму Встречи — в том, «ради кого» человек страдает, также может «зажечься» смысл. Какие возможности есть здесь? Можно ради близких людей обходиться со страданием так, чтобы они не страдали еще больше (поэтому люди, несмотря на собственную боль, часто успокаивают своих близких). Можно нести страдание из любви к жизни; из признания ценности самого себя, чтобы не уронить своего достоинства и можно было «смотреть самому себе в глаза». Кто-то «берет себя в руки» из чувства долга или для того, чтобы не разочаровывать других. Как человек жил, так же, вероятно, он захочет и умереть. Религиозный человек рассматривает трудную ситуацию страдания как испытание перед лицом Вечности. Или же он несет страдание во имя Бога, в страдании проживая свою веру.

В конечном итоге можно также пытаться быть открытым перед неизведанным, испытывая «любопытство» в отношении понимания мира и того, что из этого испытания может получиться. Возможно, благодаря вынесенному страданию человек обнаружит более крупную систему взаимосвязей, которая до сих пор была для него закрыта, но в которую он — догадываясь о ней — хочет попасть. Так В. Франкл, все еще продолжая испытывать боль в связи с годами, проведенными в концлагере, писал в 1949 г. в конце своей книги Homo padens: «Страдание делает взгляд человека ясным, а мир — прозрачным» (Frank!, 1984, s. 241). В страдании речь идет об очень интимной сфере человека, к которой мы не можем применить какие-либо методики помощи, да и не должны этого делать. Опыт страдания в этой интимной конфронтации с бытием-здесь может вообще быть целебным, потому что в нем раскрывается более глубокая правда о жизни, которой мы можем довериться и с которой сможем жить.

Если описывать поиск смысла не категориально, как это делал В. Франкл, а в аспекте психологического процесса, то мы будем соотноситься с четырьмя измерениями экзистенции. Чтобы постичь смысл страдания, человеку необходимо соотнестись с этими фундаментальными условиями экзистенции (табл. 2.3).

Таблица 2.3

Структура нахождения смысла в страдании.

В соответствии с представлениями современного экзистенциального анализа, человек лишь тогда действительно свободен и в состоянии распознать смысл ситуации, когда он:

• • может принять ситуацию;
• • затронут ценностью (если он переживает что-то как «хорошее»);
• • переживает свое поведение как действительно свое собственное (совесть);
• • распознает призыв ситуации («то, для чего предназначен этот час моей жизни»).

Если четыре фундаментальные условия экзистенции не исполнены, то смысл ситуации заключается в том, чтобы сначала заняться созданием этих условий: заняться принятием реальности, прикосновением к ценности, бытием самим собой и более широкими взаимосвязями. В ситуации утраты смысла человек может находить смысл, например, в том, чтобы преодолеть собственную неспособность принимать то, что есть; или справиться с кажущимся отсутствием ценности, которое постоянно выходит на передний план; или прояснить, почему у него вновь и вновь возникает чувство одиночества и отчужденности. Если какая-то из фундаментальных экзистенциальных мотиваций не реализуется, то человек не может проживать свои чувства или действия как наполненные смыслом (это, однако, не исключает того, что это может иметь смысл для других людей или будет иметь смысл для него самого когда-нибудь позднее).

Резюмируя, можно сделать следующий вывод: субъективно человек ощущает нечто как бессмысленное, если он переживает или делает что-то, чего он (1) не может принять (например, воспитательную меру), или с чем у него (2) нет отношений (например, с какой-то определенной задачей), или (3) в связи с чем он испытывает чувство, что ему это, собственно, не соответствует, или он не может за это отвечать; или (4) если он не видит ценных взаимосвязей, в которых находятся его переживания, а также того, чем это может закончиться в будущем. Даже если поведение или переживание приносят человеку удовольствие, это еще не означает, что они воспринимаются им как наполненные смыслом.

Эмпирически было установлено, что большинство людей в большей степени занимаются предпосылками наполненной смыслом жизни, то есть обеспечением условий экзистенции, чем самим вопросом смысла ('Tutsch et al, 2000; Tutsch, 2003). При этом психически нарушенные люди, по сравнению с выборкой из общей популяции, в большей степени заняты базовыми предпосылками экзистенции (страхи, соотнесение с ценностями, нахождение себя), чем запросами смысла, поступающими из внешнего мира.

Рассмотрим на примере ценность личной жизненной установки. Эта ценность может отсутствовать в течение многих лет после тяжелого события. Женщина, пережившая пять лет назад тяжелую автокатастрофу, с тех пор жалуется на нежелание жить и депрессию. Во время аварии погибла ее мать. Самой пациентке из-за травм пришлось ампутировать руку. Некоторое время ее жизнь находилась под угрозой, и ей пришлось перенести череду операций. Через несколько месяцев после аварии неожиданно тяжело заболел и умер ее жених. И она осталась одна с приемной дочерью родом из страны третьего мира.

У нас было уже довольно много бесед о пережитом, когда однажды она сказала: «Думаю, что я не до конца приняла решение в пользу того, чтобы жить».

Да и почему она должна была это сделать? Имела ли эта жизнь для нее еще какойто смысл? Разве у нее не было отнято все? «Нет» сказала она сама себе. У нее была приемная дочь, для которой она действительно делала все, что могла. Но для самой себя оставалось слишком мало. Хотя умом она и понимает, что жить дальше имеет смысл, но не чувствует этого. Она также знает, что можно жить и с протезом вместо руки, что можно жить и без жениха, но она не знает, действительно ли она этого хочет и вообще сможет ли она.

Мы попытались в наших беседах разобраться в этом. Сначала ей было необходимо дать пространство для своих жалоб для того, чтобы они перестали ее душить. Эти потери, катастрофа, мать, жених, жизнь, которая стала невыносимо тяжелой, были теперь поводом для грусти и слез. Здесь недостаточно действовать, следуя рассудку. Рассудком мы схватываем все слишком быстро. Она знала, что принципиально это возможно — продолжать жить в этих обстоятельствах. Можно знать или слышать о людях, которые это могут. Но для того, чтобы смочь это самой, нужно дать себе время для грусти, жалоб, нужен кто-то, кто будет слушать, может быть, найдет слова утешения. Когда после долгой беседы она вытерла слезы, в наступившей тишине терапевт сказал: «И неожиданно мы видим сквозь слезы, что солнце, несмотря на все ожидания, все-таки светит. Что птицы щебечут. Что сено пахнет. Что дочь смеется. И тогда жизнь постепенно может вновь встретить нас. Лишь после этого можно понастоящему решиться, полностью решиться жить. До этого момента у нас совсем нет причины, чтобы полностью решиться, потому что мы не ощущаем, ради чего решаемся, если не видим и не знаем всего этого. Но, знаете, этого мы уже не можем сделать. Это должно созреть, это должно само вырасти. Тогда это будет хорошо, только тогда».

В жизни есть вопросы, над которыми вновь и вновь стоит задуматься. После этих слов женщина снова заговорила о своем желании не жить, о своем желании быть мертвой. Это прояснило следующее: то, как она существовала в данное время, в слишком малой степени было для нее жизнью. Но как это случилось? Действительно ли дело в том, что жизнь оставила ей «слишком мало жизни»? Или же дело было в ее запросах, которые «закрыли для нее жизнь»? Или в том, что представления о «жизни» у нее были слишком неясными, основанными на нереалистичных фантазиях?

На фоне этих вопросов терапевт сформулировал жизненную установку, которая ее успокоила: «И, наконец: что сейчас должно было бы быть по-другому, чтобы жизнь снова стала жизнью? Разве правдой жизни и частью жизни не является то, что она бывает тяжелой? В ней случаются неудачи и несчастья… С' est la vie! —такова жизнь. Без этой установки трудно жить. Для того чтобы жить, нужно иметь в себе немножко „С est la vie“».

Смысл — это не практическая цель Обратимся к вопросу, который сегодня в значительной степени занимает человека и отражает дух времени: каково соотношение между смыслом и практической целью?

Что такое, собственно, «практическая цель»? Изначально немецкое слово zweck, обозначающее практическую цель, — это «ветвь дерева», кол, гвоздь (канцелярская кнопка), с помощью которого закреплялся центр мишени. В XV в. словом zweck стали обозначать «мишень для стрельбы», а потом «цель любого старания» (Kluge, 1975, s. 894). Если, например, человек выполняет работу для того, чтобы заработать деньги, он ставит перед собой конкретную цель, которой хочет достичь. Все, что ориентировано на практическую цель, является функциональным. Там, где речь идет о практической цели, неизбежно возникает тема успеха в достижении этой цели. Практическую цель каждый человек для себя определяет сам, поэтому ориентация жизни на цель связана с проекцией его внутреннего мира. Такой стиль жизни может быть успешным, потому что целеустремленные люди чаще всего добиваются многого. Но если «параэкзистенциальный» жизненный проект осуществляется в течение продолжительного времени, то его последствием становится внутренняя пустота (Furnica, 2004).

Смысл же, напротив, не направлен на конечную цель. Здесь речь идет об открытости для мира. Например, смыслом работы может быть открытость для ценностей (а не для успеха), на которые человек направлен в процессе созидания: задача, которая сейчас необходима или важна, собственное развитие, ценность сохранения семьи или собственной жизни, социальные контакты и т. д. Экзистенциальный смысл не может определяться самим человеком и «накладываться», подобно трафарету, на ситуацию. Его нужно искать в ситуации, он должен быть с ней согласован и «взят» из нее самой. Для этого человек в каждой ситуации открывается ценностям, о которых идет речь, дает им подействовать на себя, чтобы возникло впечатление и чувство, и затем согласовывает их с уже имеющимися собственными ценностями. Экзистенциальный смысл в первую очередь подразумевает сохранение внутренней ценности всех участвующих в ситуации партнеров и объектов, а не осуществление собственных целей. Жизнь, ориентированная на смысл, ведет не к функциональному, обезличивающему, а к встречающему, уважительному жизненному стилю, открытому миру и познанию, направленному на исполнение, а не на достижение целей. Успех для человека, ориентированного на экзистенциальный смысл, представляет собой «побочный продукт». А «основной продукт» — это его персональное исполнение на основании проживаемых отношений с тем, что для него является ценным (см. экзистенциальный анализ «успеха» в Лэнгле, 2003).

Если нечто имеет экзистенциальный смысл и одновременно практическую цель, то тогда присутствует сбалансированность «направления» (смысл), которое учитывает и внутреннюю ценность, и определяемую самим человеком пользу" («практическая цель»).

И все же речь идет о двух принципиально различных, не зависящих друг от друга способах обхождения с реальностью. Например, практическое назначение дороги состоит в том, чтобы по ней идти. Но по этой причине у дороги еще нет смысла. Практически полезная дорога приобретает смысл только в том случае, если она ведет человека туда, куда ему персонально важно и ценно прийти.