Психофизиологические механизмы психомоторной подготовленности

Большинство авторов, говоря о психофизиологической природе изучаемого явления, ограничиваются лишь весьма общей характеристикой процессов, лежащих в основе соответствующих способностей. Психофизиологическая сущность приспособительной изменчивости двигательных действий объясняется главным образом с позиций условно-рефлекторной теории и связывается с запасом временных связей, а так же со свойствами центральной нервной системы, прежде всего с пластичностью и подвижностью нервных процессов [23; 38; 89; 91; 121; 291 и др.].

Многие авторы подчеркивают значение анализаторов в проявлениях ПМП [323; 333; 345] выделяя особую роль двигательного анализатора [89; 122; 250; 338], отмечают достаточно тесную связь между функциональным состоянием двигательного анализатора (показателями кинестезии) и быстротой овладения новыми двигательными навыками.

О важности рационального взаимодействия различных анализаторных систем в произвольной двигательной деятельности говорит А. Н. Крестовников [122, 1951]. Он выдвинул представление о комплексном анализаторе, который, по его мнению, может формироваться у спортсменов на стадии высокой тренированности.

Психологи [113; 203; 214 и др.] связывают ПМП с быстротой и точностью сложных двигательных реакций, с адекватностью восприятия собственных движений и внешних условий, объемом и распределением внимания, способностью к логическому мышлению, с двигательной памятью.

М. Vanek [347, 1963] психофизиологическую основу изучаемой структуры видит в определенных врожденных нервно-мышечных способностях, которые могут совершенствоваться при систематической тренировке общей и специальной кинестезии, чувства равновесия, способности к восприятию времени и пространства.

Говоря о психофизиологических механизмах ПМП, необходимо, хотя бы кратко, остановиться на современных представлениях о роли и социально-биологической сущности одного из важнейших компонентов этой подготовленности — активного двигательного поведения, каким является процесс принятия решения. Социально-биологическая значимость этого процесса стала пониматься в последние годы значительно глубже в связи с развитием кибернетики, физиологии активности, нейрофизиологии, специальных отраслей психологии. Однако многое в этой проблеме не выходит пока за рамки гипотез.

Н. А. Бернштейн (1966), анализируя социально-биологические основы формирования двигательных действий, пишет, что «каждый значимый акт представляет собой решение (или попытку решения) определенной задачи действия» [27,с. 307]. Он утверждает, что организм не просто реагирует на ситуацию, а сталкивается с ситуацией динамически переменчивой, ставящей его перед необходимостью вероятностного прогноза, а затем выбора; и далее в связи с этим говорит: «реакцией организма и его верховных управляющих систем на ситуацию является не действие, а принятие решения о действии» [27, с. 310]. Направляющей предпосылкой для осуществления любого жизненно значимого действия Н. А. Бернштейн считает модель потребного будущего. Процесс программирования действия, которое должно привести к реализации потребного будущего, осуществляется, по его мнению, на фоне вероятностей экстраполяции хода окружающих событий. Само же программирование действия выглядит как своего рода интерполяция между наличной ситуацией и тем, какой она должна стать в интересах данного индивида.

Говоря о принятии решения в условиях дефицита времени, Н. А. Бернштейн указывает на возможность формирования срочных тактических решений на низовых уровнях управления без «согласования» с верховными центрами. В этой связи он объясняет значение преднастройки нервно-мышечной периферии (предварительной опережающей настройки мускулатуры), которая обеспечивает определенную готовность к экстренному действию. Современные возможности электромиои электронейрографии позволяют объективно регистрировать эти процессы. Их, в частности, наблюдал В. И. Филиппович с сотрудниками (1978) при изучении моторного поведения детей разного возраста в вероятностных и неожиданных ситуациях. Интересно, что явления опережающей настройки мускулатуры оказались наиболее ярко выраженными у младших школьников (7—8 лет) и у достаточно квалифицированных юных спортсменов (борцов 16—17 лет), адаптированных к деятельности в экстремальных ситуациях.

Специальное внимание проблеме принятия решения уделял П. К. Анохин (1974). Он выдвинул тезис о стадии «предрешения», на которой собственно формируется решение и предопределяется его направленность. В проблеме принятия решения П. К. Анохин отводит ведущую роль мотивации, считая ее обязательным фактором, определяющим и устанавливающим форму и тип решения, его общие очертания. Подходя к изучению процесса принятия решения с позиций общей теории функциональных систем, автор рассматривает процесс выбора необходимого акта (и исключение всех остальных потенциальных возможностей) как создание эфферентного интеграла, в котором согласованы, «пригнаны» друг к другу определенные формы активности огромного числа отдельных механизмов. «Принятие решения, — пишет он, — переводит один системный процесс — афферентный синтез — в другой системный процесс — в программу действий. Оно является переходным моментом, после которого все комбинации возбуждений приобретают исполнительный характер» [10, с. 24].

Определенный интерес представляют данные А. М. Матюшкина и М. П. Егорова (1974), которые рассматривают некоторые аспекты проблемы принятия решения с позиций анализа особенностей мышления в оценочной деятельности человека. В процессе решения задачи в проблемных или экстремальных ситуациях авторы выделяют четыре этапа: поиск и обнаружение неизвестного; выработка оптимальных стратегий цели; предварительная или экстренная оценка возможности практического использования выдвинутых стратегий; проверка правильности и контроль исполнения принятого решения. Авторы различают два основных вида интеллектуальной деятельности: в первом случае принятие решения представляет собой выбор и оценку известных способов действий в тех или иных ситуациях; второй вид связан с работой в экстремальных условиях, когда неожиданность обстановки, требуемая быстрота и точность исключают применение стереотипов. Степень адекватности принимаемых решений в неожиданных ситуациях и надежность действий связывают, прежде всего, со способностью к прогнозированию. Это мнение согласуется с взглядами Н. И. Гращенкова, Л. П. Латаша, И. М. Фейгенберга, 1962; Е. П. Кринчик, 1968;

A. Нестеренко, 1968; Н. В. Асмоляна, Г. А. Галицина, 1971; Б. А. Головкина, А. В. Родионова, 1971; Т. И. Саксакулма, 1971; О. А. Конопкина, Ю. С. Жуйкова, 1973; А. В. Родионова, 1973; И. М. Фейгенберга,.

B. А. Иванникова, 1978 и др., которые расценивают вероятностное предвидение как одну из важнейших предпосылок создания модели ответного действия.

В. С. Келлер (1975), изучивший особенности поведения спортсменов высокого класса в вариативных конфликтных ситуациях, характерных для единоборств и спортивных игр, полагает, что основой для принятия решения в условиях такой деятельности является динамично отображаемая в сознании рефлексивная модель поединка. Эту модель автор рассматривает как своеобразный акцептор действия. Заслуживает внимания мнение В. С. Келлера о том, что в вариативных конфликтных ситуациях любые жесткие (заранее обусловленные) программы деятельности менее эффективны по сравнению с преднамеренно-экспромтным характером действий.