Прагматика кодовых переключений

Кроме лингвистической компетенции участие в билингвальном типе коммуникации требует и от детей, и от взрослых учета разнообразных факторов экстралингвистической ситуации. Сопоставление функций кодовых переключений детской и взрослой речи дает возможность обнаружить много общих черт в социолингвистическом поведении билингвов разного возраста.

Ориентированность на собеседника является самой важной функцией кодовых переключений с раннего возраста. У маленьких детей чувствительность к тому, на каком языке следует говорить и можно ли использовать переключения в речи, появляется еще до двухлетнего возраста. Для маленьких детей одноязычными или двуязычными адресатами могут быть не только люди, но и игрушки.

Так, играя с игрушечными солдатиками в американской, австралийской, немецкой и японской военной форме, сын Дж. Сондерса Томас (7;5;24) отдавал им приказы на соответствующем языке (для японских солдатиков он сам придумал «японские» слова).

В общении с воображаемыми собеседниками дети тоже ориентируются на их язык. Катрина, его младшая дочь, играя со своей куклой, вела такой разговор: Anna’s sick. Where’s ту telephone? (Нашла свой игрушечный телефон.) I ringing up Daddy. Guten Tag, Bert. Печальным голосом: Anna ist krank — und weinen (2;3; 13) (Saunders, 1988).

Животные, как реальные, так и игрушечные, могут разговаривать, по мнению детей, на разных языках, но обычно — на том языке, на котором разговаривают все окружающие. Так, дети Дж. Сондерса были убеждены, что животные понимают только английскую речь, поэтому всегда переключались на английский, обращаясь к животным. Катрина в возрасте 5; 10; 10 сообщила, что с животными нужно разговаривать на том языке, на котором говорят их хозяева, и что животные в Австралии понимают английский, а в Германии — немецкий язык, а двуязычных животных не бывает, за исключением дедушкиной собаки, с которой все говорили по-английски, а папа — по-немецки (Saunders, 1988).

Во время прогулки по парку пятилетняя Аня, которая дома с родителями общалась только по-русски (в Австралии), сознательно обращалась к птичкам по-английски, хотя с мамой при этом разговаривала по-русски.

У Сережи переключение на другой язык вызывалось уже тем, что он видел папу, даже если тот к нему не обращался. Если мальчик в своей игре использовал русский язык, то с приходом папы он начинал разговаривать с игрушками по-английски.

Интерес представляет проблема выбора языка двуязычным ребенком, когда он действительно разговаривает с собой, а не с воображаемым собеседником: на каком языке он беседует с самим собой, зная, что может разговаривать на двух языках? Дж. Сондерс заметил, что все его дети в таких случаях говорили по-английски (Saunders, 1988). Если ребенок играет, разговаривая сам с собой, но рядом с ним есть разноязычные люди или билингвы, ребенок может последовательно использовать сначала единицы одного языка, а затем продублировать сказанное на другом языке: Это дядя. A man (Андрюша, 2;9;9).