Государство и рынок: парадигмы взаимодействия

Традиционная парадигма взаимодействия государства и рынка

Параллельно развитию экономических концепций рынка вставал и вопрос о характере его взаимодействий с государством. Модель «экономический человек» основывается на допущении его автономии и независимости от властных отношений, и основанная на ней классическая либеральная модель саморегулирующегося рынка предполагала аналитическое отделение рынка и государства как, во-первых, автономных исследовательских абстракций и, во-вторых, как самостоятельных сфер реальности. А. Смит придерживался точки зрения, согласно которой рыночный обмен является «естественным состоянием» человека, и задача государства состоит в том, чтобы как можно меньше препятствовать ее проявлению и развитию. На этой основе Смит высказал идею государства — «ночного сторожа» , т. е. внешнего контролера соблюдения участниками рынка установленных правил. Модель «ночного сторожа», таким образом, предполагает «государство-минимум», соответствующее принципу laissez faire (франц. буквально «оставь делать»), не допускающему никакого вмешательства в хозяйственную жизнь.

Однако в реальной жизни подобное государство практически не встречается, поэтому предметом анализа социологов стали реальные формы взаимодействия государства и рынка. Уже представители классической экономической социологии рассматривали деятельность государства в качестве фактора развития предпринимательской активности. В. Зомбарт показал, что государство само может выступать в роли крупного предпринимателя, и место государственного сектора в экономической системе, его значение, удельный вес, особенности организации, а также отношение к нему в обществе определяют особенности хозяйственной жизни. Участию государства в хозяйственной жизни Зомбарт приписывал инициативу, «первичный зачаток» предпринимательства во многих областях хозяйства, трудных для освоения индивидуальными предпринимателями по причине капиталоемкости и необходимости использования (крупное мануфактурное производство, горное дело, транспорт и т. д.).

В то же время Зомбарт отмечал, что нередко именно слабое государство оказывает продуктивное воздействие на экономику, в первую очередь на предпринимательскую активность. Примерами являются Швейцария и Германия до объединения и реформ Бисмарка, граждане которых, лишенные поддержки со стороны мощного централизованного государства, были вынуждены «более приспособляться к потребностям рынка, так как они никогда не могут силой добиться себе сбыта, а должны завоевать его путем искусства убеждения и хорошего исполнения» .

Степень государственного вмешательства в хозяйственную жизнь и масштабы его собственной экономической активности имеют принципиальное значение для развития национальной экономики. Они определяются сложившейся и поддерживаемой в обществе исторической традицией. Так, в дореволюционной России государство и проводило активную протекционистскую политику, и само выступало в качестве крупного хозяйственного актора, что, по мнению многих аналитиков, обусловило неустойчивость института частного предпринимательства в России, неартикулированность его интересов и ценностей, слабость самого института частной собственности. С влиянием государства связывают обычно и такие особенности деловой культуры, как бюрократизм, медлительность, негибкость, а в конечном итоге — чиновничье безразличие к эффективности работы.

В Японии государство также играет очень значимую роль в экономической жизни, но оказывается более динамичным. Высокая роль государства в развитии японской экономики определяется не столько юридически (среди специалистов присутствует точка зрения, что юридически его возможности даже меньше, чем, например, возможности государства в США), сколько социокультурной традицией: «выработанное в течение многих веков ощущение себя как единого целого, ориентация на достижение коллективных целей и готовность принести личные интересы в жертву интересам коллектива возводят бюрократию на высшую ступень общественной иерархии, поскольку общественным сознанием она традиционно воспринимается как носитель и гарант высших интересов — общенациональных» .

Кроме того, японское общество ориентировано на гармонию и консенсус, а для достижения его в среде конкурирующих субъектов рынка необходимо наличие «третьей силы», нейтрального посредника, в качестве которого и выступает бюрократия. Одной из основных целей государственного регулирования рынка в Японии является минимизация негативных последствий конкуренции и индивидуализма предпринимателей на общественную жизнь и экономическое развитие: «Японцы предпочитают исключить как можно больше элементов неопределенности из рыночного процесса, что напоминает их практику использования веревок, проволок и шнурочков для связывания и изгибания стволов и веток деревьев с целью придания им форм, отвечающих их эстетическим ценностям» .

Таким образом, различные традиции участия государства в хозяйственной жизни обусловливают наличие различных моделей взаимодействия рынка и государства. Эти модели располагаются в пространстве между полюсами, на которых находятся, с одной стороны, «государство-минимум» — «ночной сторож», а также государство, берущее на себя лишь обеспечение производства общественных благ, которые не могут быть произведены в условиях свободного рынка; с другой стороны, контролирующее и регулирующее экономику социалистическое государство, которое стремится заменить рынок с его свободным ценообразованием, конкуренцией и волатильностью централизованным плановым перераспределением.

Промежуточное положение между этими двумя полюсами занимает социальное государство. Первое обоснование этой модели относится к середине XIX в., понятие ввел немецкий ученый Л. фон Штейн, который назвал в качестве его важнейшего признака поддержание «абсолютного равенства в правах для всех различных общественных классов», а также заботу о «свободном развитии» всех граждан. Во второй половине XIX — начале XX в. эта идея развивалась в теориях общественного устройства как социал-демократического, так и консервативного типа («Прусский социализм»), и нашла отражение в формировании институтов социальной защиты в практике государственного строительства ряда стран Западной Европы. В Германии, а затем в Австрии, Бельгии, Нидерландах, Швейцарии и других странах получила распространение «модель Бисмарка», предполагающая универсальное покрытие медицинских расходов всего населения за счет взносов на социальное страхование, которые уплачивают как население, так и работодатели. Эта модель строится на принципах самообеспечения при ответственности государства за организационную и финансовую устойчивость системы медицинского страхования. В Англии в 1940;х гг. сформировалась «модель Бевериджа», предполагающая базовое государственное медицинское обслуживание с равным доступом для всех, а также ответственность работодателей за здоровье работников и дополнительное медицинское страхование за счет самого населения. «Модель Бевериджа» легла в основу концепции «государства благосостояния» (welfare state), практически тождественной социальному государству.

Теоретической основой модели социального государства является представление о «социальном» как об обществе в целом, а также о социальной природе человека, его неразрывной связи с обществом, ответственность за благополучие и процветание которого несет государство. Человек обладает, наряду с политическими и гражданскими правами, еще и неотъемлемыми социальными правами, включающими нрава на труд и его достойную оплату, охрану здоровья, поддержку нетрудоспособных (инвалидов, стариков, детей и др.), образование и т. д. Эти права реализуются через активное участие государства в хозяйственной деятельности, развитое социальное законодательство, достижение уровня развития экономики, достаточного для осуществления активной социальной политики, а также через институты гражданского общества.

Таким образом, в основе модели социального государства лежит идея социальной справедливости. Однако это понятие является неоднозначным и дискуссионным, интерпретации его смысла охватывают пространство между противоположными полюсами «всеобщего равенства» и «обеспечения необходимого минимума». В разных современных государствах складывается различное отношение к социальной справедливости, основывающееся на исторических, культурных, социально-политических особенностях. В государствах Западной Европы, принявших модели Бисмарка или Бевериджа, уже к середине XX в. признано и обеспечено право всех на медицинское обслуживание, в США же этот вопрос остается предметом ожесточенных споров и в начале XXI в. В России в 2010 г., по данным социологов, 31% опрошенных респондентов считают обеспечение социальной справедливости ключевой идеей нынешней модернизации страны. Роль государства 46% респондентов понимают как «обеспечение необходимого социального минимума для всех граждан», 34% - как «обеспечение полного равенства всех граждан», 16% считают, что государство должно «помогать лишь слабым и беспомощным», и лишь 4% придерживаются мнения, что оно «вообще не должно вмешиваться в жизнь граждан, каждый должен рассчитывать только на себя» .

Еще одна важнейшая идейно-теоретическая предпосылка модели социального государства — идея социального мира и отрицание классовой борьбы. Еще в XIX в. достижение всеобщего благоденствия, равенство прав и возможностей свободного развития каждого, социальная солидарность обосновывались наличием у обязанностей государства перед обществом и человеком. Основой социального государства является социальное партнерство, предполагающее сотрудничество всех классов и слоев в интересах прогресса всего общества, исполнение каждым членом общества обязанностей перед ним.

Приверженность модели социального государства зафиксирована в Основных законах целого ряда государств, в том числе Германии, Франции, Испании и др. В Конституции РФ 1993 г. утверждается, что «Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (ч. 1 ст. 7).

В то же время модель социального государства содержит ряд существенных противоречий:

• • нивелирует противоречия интересов различных социальных групп и игнорирует неминуемые конфликты между ними;
• • исходит из допущения, что государство всегда выражает интересы общества в целом, в то время как реально оно всегда действует в интересах отдельных групп;
• • предполагает перераспределение благ в пользу бедных и незащищенных групп, что, как показал опыт, приводит к росту социального иждивенчества, что провоцирует конфликты в обществе, например между коренным населением и мигрантами, получающими социальную поддержку от государства;
• • основывается на перераспределении доходов в пользу бедных слоев населения, что ущемляет интересы богатых, в особенности интересы бизнеса, поскольку предполагает высокие налоги;
• • предполагает социально ориентированную структуру экономики, что, по мнению ряда ученых и политиков, снижает ее эффективность.

На основании критики модели социального государства ряд политиков проводил курс в направлении сокращения социальных расходов (М. Тэтчер, Р. Рейган и др.). В качестве альтернативной предлагалась модель «государства участия» и «поддерживающего государства» .

Модель социального государства как промежуточный между крайностями полного невмешательства и полного контроля вариант взаимодействия государства и рынка в реальной жизни сталкивается с рядом противоречий, которые в рамках данного подхода не получают теоретического обоснования для разрешения. Это обстоятельство, а также недостаточность парадигмы аналитического противопоставления рынка (хозяйства) и государства, побуждают социологов к разработке новой парадигмы.