Стилистическая функция архаизмов и историзмов в балладах, былинах и притчах А.К. Толстого

Баллады, былины и притчи А. К. Толстого являются значительным фактом в истории русской поэзии XIX века. Обращения Толстого к истории в подавляющем большинстве случаев вызваны желанием найти в прошлом подтверждение и обоснование своим идейным устремлениям. Этим и объясняется неоднократное возвращение поэта, с одной стороны, к концу 16 — началу 17 века, с другой — к Киевской Руси и Новгороду.

Стилистические функции архаизмов и историзмов в поэтических произведениях А. К. Толстого многообразны. разбои. Прежде всего устаревшая лексика используется для создания исторического колорита эпохи и исторической стилизации. Так, в балладе «Ночь перед приступом», архаизмы и историзмы красочно рисуют образ Руси, раздираемой Смутой и отягощенной Польской интервенцией. Автор показывает, как многочисленные банды устраивают грабежи и набеги, пожары и Устаревшая лексика, используемая поэтом, помогает читателю почувствовать те страшные, действительно смутные времена:

Поляки ночью темною, Пред самым Покровом, С дружиною наемною Сидят перед огнем.

Исполнены отвагою, Поляки крутят ус, Пришли они ватагою

Громить святую Русь.

И с польскою державою Пришли из разных стран, Пришли войной неправою Враги на россиян.

Тут волохи усатые, И угры в чекменях,.

Цыгане бородатые В косматых кожухах.

Валя толпою пегою,.

Пришла за ратью рать,

С Лисовским и Сапегою Престол наш воевать. [9, 131].

Перечисление в балладе ряда устаревших названий различных народов (волохи — румыны, молдаване, угры — группа народов, относящихся к Уральской языковой группе, цыгане), совершавших на Русь многочисленные набеги, живо рисует исторические реалии Руси того далекого времени. О враждебном настроении разбойников нам говорит и описание одежды этих людей. Чекмень — суконная верхняя мужская одежда халатообразного покроя, реже в виде кафтана или полукафтана. [11] Кожуха — тулуп из овчины. Архаизм пегий очень точно характеризует разобщенность этих групп и весьма иронично называет эти банды ратью.

Еще одним ярким примером использования устаревшей лексики для создания исторического колорита эпохи может служить баллада «Змей Тугарин». Во время пира «близ стольного Киева-града» разбойник Змей Тугарин (мифологический образ) сообщает князю Владимиру о предстоящем нашествии монголо-татар:

И в тереме будет сидеть он своем, Подобен кумиру средь храма, И будет он спины вам бить батожьем,.

А вы ему стукать да стукать челом ;

Ой, срама, ой горького срама! [9.147].

Кумир — идол, божество. Батог — палка или прут, толщиной с палец с обрезанными концами, применялась для телесных наказаний за мелкие провинности. Срам — в значении стыд.

Также архаизмы и историзмы используются А. К. Толстым в речи персонажей и в авторской речи. В первом случае выступают как средство речевой характеристики персонажа, во втором — как средство исторической или фольклорной стилизации. Например, в балладе «Князь Михайло Репнин» грамматический архаизм подъяли используется для изображения пира Ивана Васильевича Грозного с «дружиной удалой» :

И все подъяли кубки. Не поднял лишь один;

Один не поднял кубка, Михайло Князь Репнин. [9, 129].

В этой же балладе фонетический архаизм глас выступает как средство речевой характеристики персонажа. Князь Репнин осуждает Ивана Грозного за опричнину, речь героя эмоциональна, патетична, торжественна:

Да презрит как измену бесстыдной лести глас!

Личины ж не надену я в мой последний час! [9, 129].

Интересна роль устаревшей лексики в балладе «Илья Муромец». Главная идея баллады заключается не в том, чтобы рассказать о подвигах богатыря, а в противопоставлении вольного духа героя и атмосферы княжеского двора. Илья Муромец — подлинный народный герой; он не дорожит роскошью, но он гордый человек, и его оскорбляет неуважение со стороны князя:

Двор мне, княже, твой не диво!

Не пиров держусь!

Я мужик неприхотливый, Был бы хлеба кус!

Но обнес меня ты марой

В очередь мою ;

Так шагай же, мой чубарый,.

Уноси Илью! [9, 108].

Устаревшие слова в речи героя показывают, что он человек из народа, простой, но требует уважения к себе «по заслугам». (Мара-наваждение, обаяние; чубарый — обращение к коню, значит «пестрый, пятнастый, в пятнах», со светлыми пятнами на темной шерсти). [12].

Используются архаизмы и при передаче речи лиц духовного звания, военных, исторических деятелей. Например, в балладе «Василий Шибанов», речь царя, обращенная к гонцу, полна различных архаизмов и историзмов. Глагол ступай позволяет передать повеление царя, его непреклонность и подчеркивает его главенство над всеми людьми. Об этом же свидетельствует глагол попрать, указывающий на царскую вседозволенность:

И нет уж мне жизни отрадной, Кровь добрых и сильных ногами поправ,

Я пес недостойный смрадный!

Гонец, ты не раб, но товарищ и друг И много, знать, верных у Курбского слуг, Что выдал тебя за бесценок!

Ступай же с Малютой в застенок! [9,127].

Примером использования устаревшей лексики в авторской речи могут служить строки из баллады «Курган» :

А витязя славное имя До наших времен не дошло…

Кто был он? венцами какими Свое он украсил чело?

Безмолвен курган одинокий…

Наездник державный забыт, И тризны в пустыне широкой Никто уж ему не свершит!

Витязь — древнерусский воин, богатырь. Тризна — обряд поминовенья усопших, сопровождавшийся пиршеством. Венец — то же, что и корона, венок. Чело — голова). [12]. Устаревшая лексика передает возвышенное настроение лирического героя при виде «одинокого кургана», выражает высокую оценку автора славных подвигов наших предков, навевает мысли о быстротечности жизни.

Интересным примером использования устаревшей лексики в авторской речи является баллада «Правда». А. К. Толстой рассказывает об одном из самых распространенных человеческих заблуждений — о претензии на обладание истиной. Каждый из братьев познал лишь малую часть великой правды, которую «не объехать кругом» «во сто лет», но уверен, что узнал ее всю, а другие искажают это знание. Вместо того чтобы постигать правду вместе, братья бьются насмерть, причем их вражда переходит из поколения в поколение:

Умирая ж, каждый сыну наказывал,.

Рубитися наказывал до смерти,.

Полегти за правду за истину;

То ж и сын сыну наказывал,.

И доселе их внуки рубятся, Все рубятся за правду за истину, На великое себе разорение.

В этой балладе обращает на себя внимание то, что автор никого не хвалит и не осуждает — он просто рассказывает о том, что происходит, и завершает балладу назидательной концовкой вроде тех, которыми часто оканчиваются сказки:

А сказана притча не в осуждение, Не в укор сказана — в поучение, Людям добрым в уразумение. [9,114].

Использование устаревшей лексики в речи автора как раз и придает словам весомость, читатель верит им так же, как все мы в детстве верили сказкам.

Здесь следует отметить и роль устаревшей лексики в фольклорной стилизации. В притче «Спесь» А. К. Толстым использована устаревшая лексика для передачи иронического отношения автора к человеческим порокам:

Ходит Спесь, надуваючись,.

С боку на бок переваливаясь, Ростом-то Спесь аршин с четвертью, Шапка-то на нем во целу сажень,.

Пузо-то его все в жемчуге, Сзади-то все раззолочено.

А и зашел бы Спесь к отцу, к матери, Да ворота не крашены!

А и помолился бы Спесь во церкви божией, Да пол не метен!

Идет Спесь, видит: на небе радуга;

Повернул Спесь во другую сторону:

Не пригоже-де мне нагибатися! [9,137].

Надуваючись, нагибатися — грамматический архаизмы, используемые автором в сочетании со словами высокой книжной лексики передают авторскую усмешку.

Велика роль устаревшей лексики в создании А. К. Толстым определенной тематической направленности и в передаче разнообразных эмоциональных оттенков. Например, в балладе «Богатырь», историзмы и архаизмы помогают читателю прочувствовать менталитет людей тех времен, передать в деталях колорит эпохи, явственно показывают нравственные пороки людей и социальные проблемы общества. Обращение к историзмам и архаизмам в этой балладе позволяет передать удушливую атмосферу пьянства, охватившего русское общество в то далекое время:

Он потчует всех без разбору,.

Гроша ни с кого не берет, Встречает его с хлебом-солью, Честит его русский народ.

Красив ли он, стар или молод ;

Никто не заметил того;

Но ссоры, болезни и голод, Плетутся за клячей его.

И кто его водки отведал, От ней не отстанет никак, И всадник его провожает Услужливо в ближний кабак.

Стучат и расходятся чарки,

Трехпробное льется вино, В кабак, до последний рубахи, Добро мужика снесено.

[9, 151].

С помощью историзмов и архаизмов также можно придать тексту особую эмоциональную окраску. К примеру, в балладе «Поток-Богатырь» этот прием помогает прочувствовать атмосферу древнерусского языческого праздника:

У Владимира Солнышка праздник идет, Пированье идет, ликованье, С молодицами гридни ведут хоровод,.

Гуслей звон и кимвалов бряцанье.

Молодицы что светлые звезды горят, И под топот подошв, и под песенный лад,.

Изгибаясь, ходят красиво. [9, 186].

В данном отрывке изобилуют историзмы и архаизмы, в частности — кимвал, лад, гридни, хоровод, гусли, ликование. Кимвал, гусли — это названия старинных русских инструментов, на которых, как правило, исполняли различные песни во время пиров и прочих торжеств.). [12] Хоровод — это название древнерусского народного танца молодежи, который также исполнялся во время каких-либо праздников. Активное употребление эмоционально окрашенной лексики создает неповторимую атмосферу шумного, буйного, щедрого празднества при дворе.

Архаизмы также используются А. К. Толстым для придания речи оттенка торжественности, патетичности. Чаще всего поэт привлекает с этой целью архаизмы старославянского происхождения (исторические церковнославянизмы). Эту функцию выполняет только такой славянизм, который устарел для нашей эпохи и не встречается в широком употреблении, в то время как его русский вариант общеупотребителен (младой, дщерь, глас). Например, в «Песне о походе Владимира на Корсунь» автор рисует торжественную картину приготовления к крещению князя Владимира:

Корабль для нее снаряжают скорей, Узорные ладят ветрила,

Со притчом на палубе ждет арзирей,.

Сверкает на солнце парча стихарей,.

Звенят и дымятся кадила. [9,162].

Таким образом, мы убедились в том, что стилистические функции устаревших слов в былинах, притчах и балладах А. К. Толстого позволяют передать характер эпохи, авторское отношение к изображаемому, рисуют образы героев, является средством исторической стилизации.