Романтизм в допушкинской литературе

«Русский романтизм был не простым литературным, а жизненным явлением, целой эпохой морального развития, эпохой, имевший свой особенный цвет, проводившей в жизнь особое воззрение… Пусть романтическое веяние пришло извне, от западной жизни и западных литератур, оно нашло в русской натуре почву, готовую к его восприятию, и потому отразилось в явлениях совершенно оригинальных» -Ап.Григорьев.

Основоположником русского романтизма, бесспорно, считается Василий Андреевич Жуковский (1783−1852). Его творческий путь начинался с сентиментальных элегий («Сельское кладбище», «Славянка», «Певец»). От появившихся в конце XVIII в. элегий произведения Жуковского отличались мелодичностью, благозвучием, легкостью языка и искренностью чувства. Выбранный герой — простой селянин, бедный певец — набором переживаний соответствовали меланхолическому настроению чувствительного читателя. Герой Жуковского не был счастлив, он терял возлюбленную, а «нежный друг в расцвете лет угас».

Смирение, терпение, отказ от земных радостей, надежда на счастливое где-то «там» — такого героя ввел Жуковский. Он получит развитие в жанре, прославившим Жуковского, — в балладе. Вечное содержание баллады было по-своему интерпретировано в XX в. Маяковским: «Не молод очень лад баллад. Но если слова болят и слова говорят о том, что болят, молодеет и лад баллад. Он и она — баллада моя. Не страшно нов я. Страшно то, что он — это я и то, что она — моя».

Баллада явилась формой раскрытия таких сторон реальности и мироощущения личности, которые не получили и не могли получить своего воплощения в традиционных литературных жанрах. Как одна из форм личностной поэзии, баллада обнаруживает интерес к проблемам этики, морали и нравственности. В ней нет прямого морализирования, она стремится проникнуть в сложную диалектику добра и зла, в сферу подсознания. Её эстетические идеи и этические принципы определяются 1) наличием сюжета, 2) поэтикой «чудесного» — это ее главный элемент, 3) особым балладным слогом с эмоционально-лирической окраской, богатством образных ассоциаций, смелостью метафор. В итоге человеческая жизнь представлялась в более сложных, объемных измерениях.

Если элегия представляла героя — «друга человечества», то в балладе происходило его дальнейшие развитие — он учился и учил читателя любить, страдать, хранить верность и надеется на встречу в ином мире.

Эволюция романтизма Жуковского прослеживается сопоставительным анализом первой баллады «Людмила» (перевод с немецкого «Леноры» Бюргера) и ее следующего, гораздо более удачного варианта — «Светланы». Именно в «Светлане» решает автор проблему национальной самобытности (быт, обычаи, поведение, пейзаж, роль автора).

Среди баллад Жуковского особое место принадлежит «Эоловой арфе» (1814) как концентрированному выражению его «небесного романтизма» (Белинский).

Успех баллад (1812 — Светлана, затем переводы Шиллера — Кубок, Перчатка, Байрона — Шильонский узник, Гете — Лесной царь и т. д.) вдохновил Жуковского на создание романтической поэмы, также переводной, «Двенадцать спящих дев». Однако Жуковского постигла неудача: получилось две баллады («Громобой» и «Вадим»), а не поэма о судьбе романтического героя.

Лирическая поэзия Жуковского, представленная другими жанрами: посланием, романсом, песней и т. д., стала новой страницей в русской литературе XIX в. Первый поэтический сборник «Fur Wenige» («Для немногих») — в конце десятых годов — вызвал восхищение Пушкина. Мотивы лирической поэзии Жуковского постоянны: несчастная — неразделенная любовь, дружба, судьба поэта, творчество и вдохновение. Фоном для переживаний героя всегда является природа. Пейзаж Жуковского — тихий, задумчивый, вечерний, без ярких красок и буйных стихий. Он первым «одухотворил» природу в русской литературе. Мотивы, как и отдельные словосочетания, характерные как слова-сигналы романтизма, введенные Жуковским, встретятся позже у Пушкина и других русских поэтов. Определенная перекличка есть между Жуковским и Пушкиным в стихах о «гении чистой красоты», о море и т. д. Они лишний раз свидетельствуют о преемственности в литературном процессе.

Совершенно особое свойство таланта Жуковского — его переводы. «У меня все чужое иди по поводу чужого и в то же время все свое», — говорил он. Действительно, большая часть написанного Жуковским — это переводы английской, французской, особенно немецкой поэзии, через нее персидской, индийской. Характер перевода — в полном соответствии с личностью Жуковского-поэта, так схваченной Пушкиным в посвященных ему строках («вздохнет о славе младость, утешится безмолвная печаль, и резвая задумается радость…»). До сих пор переводы Жуковского признаны лучшими, они обогатили русскую литературу.

Имя Жуковского неразрывно связано с именем Пушкина как его предшественника, учителя, а после гибели Пушкина немало сделавшего для его произведений.

Творчество Жуковского, как и «легкая поэзия» его современника Батюшкова Константина Николаевича (1787−1855), установили в русской литературе школу гармонической точности.

Между датами жизни и смерти Батюшкова есть еще одна — это 1822 год, когда поэт напишет последнее стихотворение, трагическое и философское. Обращаясь, как достаточно часто, к мифологическому сюжету, Батюшков создает своеобразную эпитафию. В ней скромный, никогда и никого не обидевший человек будто всему несправедливому миру бросил вызов: «Рабом родится человек, рабом в могилу ляжет, и смерть ему едва ли скажет, за чем он шел долиной чудных слез — страдал, рыдал, терпел, исчез». Это один из первых образцов русской философской лирики. После него сознание Батюшкова затуманилось, и он навсегда, по словам Герцена, погрузится в «одиночную камеру безумия». В ней он проживет 30 лет.

Современник Жуковского, воспитанный в любви к античной и европейской поэзии, Батюшков в романтизме идет собственной дорогой, настолько своеобразной, что не все исследователи признают в нем сторонника романтизма.

Первое правило стихотворца, «по Батюшкову, — живи, как пишешь, пиши, как живешь. У самого Батюшкова так получалось не всегда. «Какую жизнь вел я для стихов?» — признавался Батюшков. Десять лет в армии, участник финского похода (и об этом стихотворение о жалкой судьбе финна), действующий офицер сражающейся армии, ранения, лечение, освобождение Европы от Наполеона. Все это было так далеко от раннего стихотворения о мечте, которая «все в мире золотит и от печали злыя мечта нам щит». Жизнь, ее суровый быт заставлял Батюшкова писать другое, и он создает дневник русского офицера. Конечно, его герой хочет свободы, ибо он в плену, онучастник перехода через Неман, через Рейн, он погибает, как безвестный офицер Петин, которому Батюшков посвятит изумительную элегию «Тень друга» (Я берег покидал туманный Альбиона…). Через 100 лет этой строчкой Батюшкова начнет посвященное памяти Байрона стихотворение М. Цветаева, Сам Батюшкова видел в своей поэзии «сколок», т. е. зеркало, жизни общества. Его поэзия романтическими образами (море зла, неба мстительного кары) отражала действительные событияпожар Москвы (Послание к Дашкову), смерть Т. Тассо (Умирающий Тасс). Муза его ищет подлинные чувства и слова, и если первые всегда находит, то со вторыми бывают недоразумения (как «крокодил, лежащий на дне»).

Идеал поэзии Батюшкова иной по сравнению с Жуковским. Его природа величественна, могуща, слаб рядом с ней человек, но только в нейего утешение («Есть наслажденье в говоре лесов.:»), только с ней рядом «оживают его чувства», загубленные обществом.

В стихотворении «Мой гений» поэт создает идеальный образ возлюбленной. Конечно, она пастушка, конечно, ее портрет — это будущая Ольга Ларина («надоел он мне безмерно»,.- скажет Пушкин): голос милых слов, волосы златые, очи голубые, и весь образ — милый. Стихотворение написано как воспоминание, как сон, когда память сердца побеждает печальную память рассудка. Т. е. все написано по романтическим законам: в соответствии с ними несравненная пастушка «пленяет», ее образ «странствует» рядом с героем, она же «приникнет к изголовью и усладит, печальный сон». Именно пастушку и назовет Батюшков — мой гений. Так и вспоминается его мысль: «Большая часть людей принимает за поэзию рифмы, а не чувство, слова, а не образы».

Есть у Батюшкова и другой образ героини — призывающий, страстный. Стихотворение «Вакханка» Пушкин сравнивал с «Переодеванием Венеры» Парни и считал, что у Батюшкова ярче и лучше. Здесь мы также встречаемся с портретом героини, которая льет в сердце «огонь и яд». Вот одна лишь деталь, которую подчеркивает Г. Гуковский в книге «Пушкин и русские романтики»: «И уста, в которых тает пурпуровый виноград». Здесь передан и аромат, и цвет, и вкус поцелуя. Белинский называл Батюшкова «живописцем» за его изобразительные детали, а поэзию характеризовал следующим определением — «земная античность».

Талант Батюшкова многосторонен. Прозаические очерки и эссе заставляют признать его «превосходным стилистом». Сохранившиеся незаконченные черновые наброски. (о черном и белом человеке) свидетельствуют о чуткости таланта, задумавшимся над противоречиями человеческой души.

При жизни Батюшкова вышел один сборник «Опыты в стихах и прозе».

Больше всего автор боялся, что он окажется незамеченным. Так и случилось: в конце десятых годов, когда «Опыты в стихах и прозе» вышли, общество и его передовая часть — будущие декабристы — задумывались над другими проблемами, ставили перед литературой иные задачи. Их решал и другой по характеру романтизм.