Коммуникативно аномальные явления в работах отечественных лингвистов

В отечественной лингвистике явление коммуникативной неудачи описывается и изучается многими исследователями, однако этот термин трактуется неоднозначно. Некоторые вводят понятия коммуникативного сбоя, коммуникативного конфликта, коммуникативного барьера и коммуникативной задержки. Существуют работы, в которых коммуникативно аномальные явления описываются без применения жёсткой терминологии.

Например, А. М. Пешковский отмечает, что «затруднённое понимание» обязательно сопровождает любое непримитивное общение [Пешковский 1959: 57]. Лингвист противопоставляет дикаря, который просто говорит, образованному человеку, который хочет что-то сказать, выразить. Литературное наречие, по мнению А. М. Пешковского, отличает «спрос на ясность», поскольку в полной мере люди понимают только свои собственные мысли. Лингвист отмечает, что при общении на литературно-разговорном наречии коммуниканты склонны опускать все подробности, связанные с обстановкой и с имеющимся у них опытом. Именно поэтому люди не до конца выражают свою мысль, не договаривают чего-то.

Большой вклад в разработку проблематики коммуникативной неудачи внёс Б. Ю. Городецкий. В статье «К типологии коммуникативных неудач» совместно с И. М. Кобозевой и И. Г. Сабуровой [Городецкий, Кобозева, Сабурова 1985] он ввёл широкое и узкое понимание термина коммуникативная неудача. В случае широкого понимания коммуникативной неудачи к ней следует относить любую ситуацию, при которой говорящему не удаётся достигнуть практической цели в рамках конкретного речевого акта. В узком смысле к коммуникативным неудачам относят те случаи, при которых говорящий в своём речевом акте не достигает ни практической, ни коммуникативной цели. Уже позднее Б. Ю. Городецкий определяет диалог как «чередование речевых произведений», а коммуникативную неудачу — как сбой, при котором некоторые составляющие речевых произведений, выступающие в роли инструкций для изменения внешних условий, остаются нереализованными [Городецкий 1989: 23]. Лингвист отмечает, что неверно выстроенные высказывания не обязательно приводят к коммуникативным неудачам и что коммуникативные неудачи не следует отождествлять с «неудобствами» и коммуникативными трудностями. Учёный приходит к созданию типологии коммуникативных неудач, которая основывается на двух характеристиках этого феномена: на его последствиях и на его источниках. Исходя из числа первых, Б. Ю. Городецкий выделяет глобальные коммуникативные неудачи, равносильные отрицательному результату общения и его прерыванию, и частные коммуникативный неудачи, то есть ситуации непонимания, для преодоления которых собеседники могут отклоняться от обсуждаемой темы. Разграничение коммуникативных неудач по характеру источника предполагает выделение отдалённых и ближайших коммуникативных неудач. Отдалённые в меньшей степени связаны с непосредственным общением коммуникантов и обусловлены их психологическими чертами или состоянием («рассеянность коммуниканта, предвзятость, мнительность) или «необычностью темы». Ближайшие коммуникативные неудачи, напротив, вызваны сбоем в рамках того или иного компонента коммуникативного акта.

О.В. Емельянова приводит собственное лаконичное разъяснение данного термина: коммуникативная неудача — это «такой сбой в общении, при котором определённые речевые произведения не выполняют своего назначения» [Емельянова 1992: 98]. Особое внимание О. В. Емельянова уделяет коммуникативным неудачам, связанным с идентификацией референта посредством использования определённых дескрипций. В качестве причины таких неудач она выделяет «рассогласованность параметров участников коммуникации» [Емельянова 1992: 113], при которой наблюдается различие фоновых знаний коммуникантов или неверное представление говорящего о фоновых знаниях слушающего.

Исследованию феномена коммуникативной неудачи посвящена работа О. Н. Ермаковой и Е. А. Земской [Ермакова, Земская 1993]., в которой они определяют коммуникативную неудачу как «полное или частичное непонимание высказывания партнёром коммуникации, то есть неосуществление или неполное осуществление коммуникативного намерения говорящего» [Ермакова, Земская 1993: 31]. Лингвисты выделяют коммуникативные неудачи, вызванные особенностями языка коммуникации, различной апперцептивной базой коммуникантов и прагматикой высказываний.

Л.П. Семененко называет коммуникативной неудачей «невозможность осуществлять дальнейшее общение» из-за неспособности участников преобразовать коммуникативно-дискомфортную ситуацию в комфортную коммуникативную ситуацию [Семененко 1996: 68]. С другой стороны, Л. П. Семененко говорит и о «частных» коммуникативных неудачах, при которых, к примеру, слушающий неправильно понимает говорящего. Такие коммуникативные неудачи могут быть связаны со сложностью в формулировании элементов знания говорящего. Несмотря на то, что ниже (см. раздел 4) будет более подробно изложена точка зрения данного исследователя на проблемы коммуникативного дискомфорта, необходимо сразу отметить следующее: Л. П. Семененко делает вывод о том, что коммуникативный дискомфорт «может служить как причиной, так и следствием коммуникативной неудачи» и что он «может быть не только помехой, но и средством регулятивного воздействия на динамику коммуникативной неудачи» [Семененко 1996: 105−106].

С позицией Л. П. Семененко схожа и точка зрения И. А. Стернина, который под коммуникативной неудачей понимает «отрицательный результат общения, такое завершение общения, при котором цель общения оказалась недостигнутой» [Стернин 2012: 47]. В качестве причин возникновения коммуникативных неудач И. А. Стернин рассматривает выбор неверных тактик речевого общения, нарушения правил бесконфликтной коммуникации, игнорирование статуса собеседника и другие. Он также вводит понятие коммуникативного самоубийства: это ошибка в общении, при которой дальнейшее общение становится заведомо неэффективным.

Н.И. Формановская признаёт коммуникативные неудачи естественным для человеческого общения явлением, которое в большей степени свойственно устному, а не письменному диалогическому дискурсу, характеризующемуся спонтанностью и большим количеством «шероховатостей, неточностей, недоразумений», которые и порождают коммуникативные неудачи [Формановская 2002: 169]. По мнению исследователя, причины непонимания могут быть как языковой, так и неязыковой природы (лингвистические и экстралингвистические).

М.Н. Смирнова [Смирнова 2003: 7−10] считает, что коммуникативные неудачи естественны в неофициальном диалоге и сигнализируют о неэффективности выбранной коммуникантом тактики, применяемой с целью достичь своей коммуникативной установки. М. Н. Смирнова выделяет лингвистические и экстралингвистические факторы возникновения коммуникативных неудач. В группу лингвистических факторов входят «ошибка кодирования, неверный выбор коммуникантом кода передачи сообщения, а также характер акта референции», в то время как к экстралингвистическим факторам относятся «прессупозиция, коммуникативная установка говорящего, искажение передаваемого сообщения, использование невербальных компонентов коммуникации, психический феномен „внимание“». По мнению М. Н. Смирновой, коммуникативная неудача в диалоге есть следствие, во-первых, полной или частичной неуспешности в реализации коммуникативной установки адресанта, выраженная посредством интенции высказывания, и, во-вторых, негативного эмоционального эффекта, незапланированно возникшего при воплощении коммуникантом своего коммуникативного замысла. Исследуя сбои в процессе коммуникации, М. Н. Смирнова также выделяет три типа явлений такого рода:

• 1) коммуникативные затруднения (затруднения в общении, преодолеваемые при применении коммуникантами механизма корректировки);
• 2) частные коммуникативные неудачи (результат неуспешности адресанта в реализации своей коммуникативной установки в рамках отдельного высказывания);
• 3) глобальные коммуникативные неудачи (сбои в диалоге, делающие его дальнейшее развитие невозможным).

Исследуя аномальные коммуникативные ситуации, Н. М. Болохонцева отдельно рассматривает понятия коммуникативного конфликта, коммуникативной неудачи и коммуникативного дискомфорта [Болохонцева 2011: 9−10]. Коммуникативный конфликт предполагает «столкновение в процессе коммуникации, вызванное недопониманием или открытым нежеланием продолжать диалог». Коммуникативная неудача понимается как «сбой в общении, при котором определённые речевые произведения не выполняют своего предназначения». Как отмечает Н. М. Болохонцева, в диалоге перечисленные феномены могут встречаться как вместе, так и в отдельности. В основе коммуникативного дискомфорта, по мнению Н. М. Болохонцевой, лежит ощущение трудностей коммуникации, испытываемое коммуникантами, а коммуникативная неудача отражает неуспешность действий, к которым прибегли собеседники с целью преодоления трудностей общения.

С.Е. Бугрова [Бугрова 2013: 7−12] рассматривает коммуникативную неудачу в рамках «коммуникативно-прагматического подхода и интеракционной модели коммуникации». По мнению С. Е. Бугровой эффективной следует считать такую коммуникацию, при которой участники общения пришли к пониманию или всецело реализовали интеракцию своих коммуникативных интенций. В соответствии с данным критерием эффективности С. Е Бугрова выделяет полную, среднюю (частичную) и нулевую степени успешности комммуникации. Среднюю степень, при которой реализуются не все коммуникативные намерения, С. Е. Бугрова называет коммуникативным сбоем. Понятие коммуникативного барьера С. Е. Бугрова связывает с нулевой степенью реализации коммуникативных установок и определяет как «событие, влияющее на весь процесс коммуникации и препятствующее его дальнейшему развёртыванию» (примечательно, что данный термин находит абсолютно иную интерпретацию у других исследователей — см. раздел 4.2). Коммуникативную неудачу С. Е. Бугрова рассматривает как гипероним этих терминов и предлагает применять для обозначения как частичного (коммуникативный сбой), так и полного (коммуникативный барьер) непонимания. Помимо коммуникативных неудач, С. Е. Бугрова говорит о проблемах в общении, обусловленными языковыми нарушениями. По её мнению, ошибки такого рода могу быть связаны либо с «недостаточным уровнем лингвистической компетенции» коммуникантов, либо с намерением добиться комического эффекта. С. Е. Бугрова называет такие явления коммуникативными задержками и подчёркивает, что неверное языковое оформление не является помехой для успешности коммуникации и может быть неосознанно скорректировано. С. Е. Бугрова полагает, что ошибки в фонетическом или грамматическом построении высказывания не мешают его правильной интерпретации, а только «задерживают» понимание. По этой причине такие ошибки С. Е. Бугрова называет коммуникативными задержками. Данное явление она характеризует как сиюминутное и преимущественно неосознаваемое коммуникантами. Коммуникативные задержки могут быть неосознанно скорректированы. С. Е. Бугрова выделяет следующие факторы возникновения коммуникативных неудач:

• 1) ситуативные (присутствие посторонних лиц, дистантная коммуникация);
• 2) контекстуальные (связанные с неверной референцией);
• 3) продуктивные и рецептивные:

i. лингвистические (на фонетическом, грамматическом и лексическом уровнях);

ii. экстралингвистические (различные словарный запас и несоответствие апперцептивных баз коммуникантов, неспособность собеседников к общению (физическая и психическая), неготовность к общению, неверное применение или незнание паралингвистических (невербальных) средств общения, несовпадение восприятия и отношения к окружающей действительности, непонимание коммуникативных намерений собеседника);

4) текстуальные (использование субкода (диалекта) одним коммуникантом и незнание его другим, выбор неподходящий для данной ситуации или для уровня знаний собеседника темы).

На основании материала своего исследования С. Е. Бугорова установила, что в неофициальной коммуникации на английском языке вербальными средствами актуализации коммуникативных неудач являются:

• 1) «эллиптические вопросительные предложения с вопросительным местоимением» ;
• 2) «эллиптические вопросительные местоимения, выполняющие функцию переспроса» ;
• 3) «вопросительные предложения What do you mean? «;
• 4) «словаи предложения-вставки, выраженные полным двусоставным предложением I beg your pardon? и эллиптическим Pardon?» ;
• 5) «повествовательное предложение I don’t follow» .

Итак, на основании изучения работ отечественных лингвистов, посвящённых проблеме коммуникативно аномальных явлений, можно утверждать, что единая точка зрения относительно определения термина коммуникативная неудача отсутствует, однако можно говорить о двух относительно чётко формулируемых толкованиях. Под коммуникативной неудачей может подразумеваться: 1) ситуация непонимания (см. у О. В. Емельяновой, О. Н. Ермаковой и Е. А. Земской, Н. И. Формановской, а также в подтипе частных коммуникативных неудач у Б. Ю. Городецкого, И. М. Кобозевой и И. Г. Сабуровой, Л. П. Семененко, М. Н. Смирновой, Н.М. Болохонцевой); или 2) прерывание общения (Л.П. Семененко, И. А. Стернин, а также в подтипе глобальных коммуникативных неудач у М.Н. Смирновой). Тем не менее, необходимо отметить, что даже в определениях перечисленных авторов можно найти существенные различия. Более того, суть феномена коммуникативной неудачи затемняется за счёт появления таких терминов, как коммуникативный сбой, коммуникативная задержка, коммуникативные затруднения, коммуникативный конфликт и коммуникативное самоубийство, изложение сути которых представлено в данном разделе выше.

Таким образом, в настоящей работе термин коммуникативная неудача будет использоваться в значении ситуации непонимания, поскольку, во-первых, такое определение является более распространённым как в отечественной, так и в иностранной лингвистической литературе, а во-вторых, поскольку в качестве предмета анализа в нашем исследовании выступают оригинальные тексты англоязычных современных романов, а зарубежные, в частности, английские, авторы также в большинстве своём склонны давать именно такое толкование данному термину.