Володя как субъект речи

Первое (и главное) отличие речевой партии героя от партии героини — это предметное содержание писем — то есть то, что становится предметом описания. Несомненно, в письмах обоих героев присутствуют единые композиционно-тематические блоки: рассказ о совместном прошлом, рассказ о своем прошлом, рассказ о прошедшем дне, рассказ о семье, описание переживаний и другие. Тем не менее, одним из главных предметов речи Володи становится описание войны и связанных с ней событий, мест и людей. В связи с этим речь героя характеризует событийность, о чем писала К. А. Воротынцева в работе «Лирический дискурс в романе М. П. Шишкина ''Письмовник''» (Воротынцева 2012). Рассматривая текст романа М. П. Шишкина как органическое взаимодействие лирического и нарративного дискурсов, исследователь приходит к заключению, что и в речи героя, и в речи героини присутствует установка на событийность, однако более всего она характерна именно для речевой партии героя: «что касается событийности, организующей романное повествование, то, на первый взгляд, она носит отчетливо авантюрный характер. Особенно это касается событий, соотнесенных с военными действиями, где роль случая нередко становится определяющей» (Воротынцева 2012).

Событийность речи героя при описании военных событий создается за счёт широкого использования в качестве сказуемого форм от глаголов совершенного вида с акциональной семантикой в форме прошедшего времени и кратких страдательных причастий, образованных от них (последние — для передачи результативного состояния): «Около половины пути мы проехали. Потом остановились. То, что накануне починили, за ночь снова приведено в негодность — рельсы разбросаны, частью унесены вовсе, шпал не было и признака. Мы высадились на какой-то станции, вернее, там, где раньше была станция. Все пристанционные постройки из кирпича не только разрушены, но даже камни из фундамента выкопаны и разбиты в крошку. Так они ненавидят все наше. Шли весь день до вечера вдоль полотна в походном порядке» (Шишкин 2013: 121). Рассматриваемый пример — образец переплетения повествования и описания в речи героя, повествование организуется акциональными глаголами совершенного вида в форме прошедшего времени и относится непосредственно к участникам событий, а глаголы несовершенного вида прошедшего времени и краткие страдательные причастия организуют описание окружающей героя действительности, придают ему динамику, событийность (в отличие, например, от использования прилагательных).

Речь героя характеризует быстрая смена тем, переключение с одного события или имени на другое. Например, в одном из своих писем Володя начинает рассказывать о тяжелых условиях во время военных действий: сначала описывает жару («Жара стоит по-прежнему невыносимая» (Шишкин 2013: 178)), затем переключается на происшествие с лошадью, следом рассказывает про отряд адмирала Сеймура («А вот и хорошие известия — возвратились остатки экспедиции адмирала Сеймура» (Шишкин 2013: 178)), сразу после этого — про «две роты русских матросов под командованием капитана Чагина» (Шишкин 2013: 179) и т. д.). Данные языковые особенности указывают на доминирование нарративного начала в письмах героя: его целью становится не просто выражение внутреннего «я», что характерно для лирики, но и документальное описание событий, описание военных действий и положения дел. В своих письмах он берет на себя функцию автора, писателя, корреспондента — человека, который стремится не только к описанию внутреннего состояния и отношения к действительности, но и к точности, фактуальности, документальности.

Следует отметить, что перечисленные выше особенности проявляются в речи героя больше при описании военных сцен, когда герой пишет о чувствах, о своих мыслях, о жизни читатель находит черты, больше свойственные лирике. Особенно заметен переход от нарративного дискурса к лирическому в конце романа — в последних письмах героя — когда читатель понимает, что герой умирает. Так, приведем одно из последних писем Володи к Саше: «Сашенька! Любимая моя! Здесь же ничего нет. Где дремлик? Где кислица? Нет курослепа, нет горечавки, нет осота. Ни любистика, ни канупера. Где крушина? А ятрышник? Где короставник? Почему нет иван-чая? Где толокнянка? Дрок? А птицы? Где птицы? Где овсянка? Где желна? Где олуша? А пеночка? Пеночка где?» (Шишкин 2013: 402). Риторической фигурой, полностью организующей данное письмо, является риторический вопрос, при этом этот вопрос герой задает даже не собеседнику (поскольку Саша точно не может знать на него ответа, и сам вопрос не предполагает существование ответа), а самому себе и вселенной. Такой разговор с собой, с окружающим миром — свойственная лирике особенность. Кроме того, обращает на себя внимание и лексическое наполнение письма: герой использует лексическую группу «название трав и растений» (дремлик, кислица, курослеп, горечавка, осота, любисток, крушина, ятрышник и т. д.), лексическую группу «название птиц» (овсянка, желна, олуша, пеночка). Обращает на себя внимание и сам выбор лексических единиц — все они не так часто используются в бытовой, обиходной речи, что говорит об осведомленности героя, его близости с природой. Такая гармония и тесная связь с природой также может быть рассмотрена как проявление лирического начала в речи персонажа. Попав «в царство попа Ивана», герой обращает внимание не на материальные вещей вокруг (герой не спрашивает о том, где его любимый стул, книга и т. д.), не на присутствие близких людей, а на отсутствие вокруг растений, трав и птиц, что указывает на связь героя с природой, а не с материальным и социальным миром.

Еще одной фигурой, подчеркивающей наличие лирического начала в речи героя, является риторическое восклицание: «Сочиняю. Как хорошо сочинять! Ведь потом можно все написанное взять и сжечь. Как это чудесно! Только прилег с тетрадкой, задумался, погрыз карандаш, взглянул на часы, а уже без десяти два! Ты же меня ждешь!» (Шишкин 2013: 395). Риторические восклицания передают эмоциональное состояние героя, его отношения к процессу творчества. Здесь герой представлен не как корреспондент, документалист, а как фигура творческая, эмоциональная — читатель понимает, что Володя становится истинным писателем через свои письма. Таким образом, речевая партия героя в романе многогранна, и ее лингвистические особенности показывают становление героя как личности и как писателя-творца: в письмах героя в начале романа преобладает разговорное начало, обилие грубой лексики, затем герой раскрывается перед читателем как корреспондент, делающий заметки о происходящем вокруг, и в конце романа читатель понимает становление героя как писателя, его близость с природой. Диалог с Сашей в романе и диалог с самим собой меняют героя, что указывает на то, что коммуникация состоялась.