Роды и виды словесности. 
Мифы. (если можно Древнегреч.)

У алтайских тюрков и бурят нет резкого деления на два враждующих племени (у бурят такое деление сохранено в применении к небесным духам и богам), но богатыри сражаются с различными чудовищами-мангадхаями в бурятских улигерах или чудовищами, подчиненными Эрлику — хозяину преисподней у алтайцев. Победителями чудовищ выступают и шумеро-аккадские богатыри Гильгамеш и Энкиду, и поражающий драконов грузинский герой Амирани (родственный греческому Прометею), и знаменитые древнегреческие герои Персей, Тесей, Геракл, и герои древнескандинавские или англосаксонские (Беовульф). Для архаической эпики типична сугубо мифологическая фигура «матери» или «хозяйки» демонских богатырей. Таковы старая шаманка абаасы в якутских поэмах, старуха-куропатка — мать алтайских чудовищ, безобразная мангадхайка у бурят, «лебединые старухи» у хакасов, хозяйка Севера Лоухи у финнов и карел. С этими персонажами можно сравнить, с одной стороны, в недрах мифа эскимосскую Седну, кетскую Хоседэм, вавилонскую Тиамат и т. п., а с другой стороны, в более развитых эпосах — королеву

Медб в ирландских сагах, мать Гренделя в «Беовульфе», старуху Сурхайиль в «Алпамыше» и т. д. (в своем эпическом племени такую «мать» героев знает только нартский эпос в образе Сатбны). Великаны и хтонические чудовища часто выступают в архаических эпосах не только как военные враги, похитители женщин и всяческие разрушители, но и как хранители огня, небесных светил, культурных растений и чудесных предметов, добываемых героями.

«Свое» эпическое племя в архаической эпике не имеет исторического имени. Нарты или «сыны Калева» (полное объединение финских героев с сынами Калевы только в «Калевале» Ленрота, ср. эстонского «Калевипоэг» и русских Колывановичей) — это просто племя героев, богатырей, противостоящих не только хтоническим демонам, но отчасти и своим измельчавшим потомкам. Век нартов — это нечто вроде греческого «века героев». Следует заметить, что и «готы» в германо-скандинавском эпосе подразумевают не только исторических готов, но некое геройское эпическое племя, а эпитет «готский» почти синонимичен «геройскому» (так же как «нартский»). В таких развитых эпосах, как германский, греческий, индийский, готы и бургунды, ахейцы и троянцы, пандавы и кауравы, уже исчезнувшие как самостоятельные племена и только вошедшие в качестве одного из компонентов в этнос носителей эпоса, — это прежде всего героические племена давнего героического века, некий героический образец для последующих поколений.

Старейший и популярнейший герой якутского олонхо — Эр-Соготох (буквально «одинокий»), часто выступающий и под другими именами. Это богатырь, живущий одиноко, не знающий других людей и не имеющий родителей (отсюда это прозвище), так как он — первопредок человеческого племени. Эр-Соготох ищет жену, чтобы стать родоначальником других людей. В сказаниях об Эр-Соготохе обнаруживаются и рудименты мифа о культурном герое, но более полно этот миф сохранился в составе преданий о первопредке якутов Эллэе — Эр-Соготохе, приплывшем по Лене из южных областей на место нынешнего обитания якутов. Ему приписывается изобретение дымокура и разведение скота, учреждение весеннего обрядового праздника ысыаха и вознесение первой бескровной жертвы кумысом в честь богов айыы.

" Одинокими" богатырями, не знающими своих родителей, выступают и другие якутские богатыри (например, Юрюн-Уолан). Сходен с Эр-Соготохом и герой-первопредок в бурятском эпосе; реликты этого типа имеются и в алтайских поэмах, где вначале говорится о том, что герой не знает своего происхождения и не имеет родителей, а затем оказывается, что он наследник богатого скотоводческого патриархального хозяйства. Сказители иногда это «одиночество» рационально объясняют как результат сиротства. Имеется гипотеза, расшифровывающая из «одинокого» происхождение имени калмыцкого героя Джангара. Наряду с типом «одинокого» богатыря-первопредка, якутский эпос знает и другой тип (Нюргун Боотур и др.) богатыря, посланного небесными богами на землю с особой миссией — очистить землю от чудовищ абаасы. Это тоже типичное деяние мифологического культурного героя.

Эпос тюрко-монгольских народов Сибири знает и мифологическую пару первых людей — родоначальников, устроителей жизни на «средней земле». В бурятских улигерах сестра сватает брату небесную богиню с целью продления человеческого рода. Образы родоначальников-первопредков занимают важное место в осетинских сказаниях о нартах. Таковы Сатбна и Урызмаг — сестра и брат, ставшие супругами, а также братья-близнецы Ахсар и Ахсартаг (ср. с

Санасаром и Багдасаром — аналогичными близнецами, основателями Сасуна в древней части армянского эпоса). Древнейший нартский богатырь Сосруко ярко обнаруживает черты культурного героя.

В адыгской и абхазской версиях Сосруко добывает огонь, злаки и фруктовые деревья, отнимая их у великанов («возвращая» их нартам). Существует и сказание о том, как Сосруко похитил у бога чудесный напиток — сано и передал его людям. В осетинской версии Сосруко (Сослан) отвоевывает у великана не огонь, а теплую страну с сочными пастбищами для нартского скота.

«Следы мотива добывания огня имеются в древнейших грузинских, абхазских и армянских сказаниях о богатырях, прикованных к кавказским горам и возможно имеющих не только типологическое родство с древнегреческим культурным героем Прометеем».

Еще ярче черты культурного героя-демиурга выступают в образе карело-финского Вяйнямейнена и отчасти его «двойника» — кузнеца-демиурга Ильмаринена. Вяйнямейнен добывает огонь из чрева огненной рыбы, первым строит лодку и плетет рыболовную сеть, изобретает музыкальный инструмент и первый играет на нем, первым находит кровоостанавливающее средство и делает целебную мазь; он также добывает чудесное сампо — мифический источник изобилия, спрятанный в скалу хозяйкой Севера. Он совершает деяния космогонического характера: создает или добывает небесные светила; мир образуется из яйца, высиженного уткой на колене этого героя. Образ Вяйнямейнена сильно окрашен шаманством, особенно это чувствуется в истории посещения им царства мертвых. В образе скандинавского бога Одина легко нащупывается пласт, во многом идентичный Вяйнямейнену (культурный герой — шаман, его отрицательный вариант — плут Локи).

Связь Одина, Тора, Локи с традициями культурных героев облегчила превращение этих богов в героев архаической эпики.

В древнейшем аккадском эпосе в образе Энкиду имеются следы представления о первом человеке, созданном богиней из глины, а в самом Гильгамеше — элементы комплекса «первопредок-культурный герой» (основатель Урука, добывает кедровый лес, а в шумерской версии — ритуальные предметы).

Совместные походы Гильгамеша и Энкиду против чудовищ очень характерны для специфически героической вариации сказаний о культурных героях (ср. аналогичным образом противопоставленных друг другу странствующих борцов с чудовищами — американских «брата из вигвама и брата из кустарника»). Таким образом, богатырство в архаических эпосах еще во многом проявляется в «культурных» деяниях, соответственно овеяно колдовским ореолом, так что магия и хитрость служат герою наряду с физической силой и смелостью.

Не только в заведомо архаической эпике, но и в классических эпопеях древнего мира весьма ощутима мифологическая подпочва. Если мы не можем принять в целом ритуалистическую теорию генезиса героического эпоса, то мы все же должны согласиться, что в эпическом творчестве, порожденном древними аграрными цивилизациями, широко использованы в качестве моделей построения сюжета и образа столь специфичные для этих аграрных цивилизаций календарные мифы. В работе П. А. Гринцера показано, что в эпосе вавилонском, угаритском, греческом и индийском имеется мифологический комплекс, включающий независимые на первый взгляд мотивы чудесного происхождения героя (Гильгамеш, Пандавы, Рама, Ахилл, Керет и др.), отвержения героем любви или расположения богини (Гильгамеш, Иштар, Ахат и Анат, Рама и Сурпанахта, Арджуна и Урваши, Одиссей и Калипсо и т. д.), исчезновения героя или героини ввиду смерти, мнимой смерти, изгнания (

Ахат, Рама, Пандавы, Керет, Ахилл, Одиссей), смерти ритуального заместителя (Энкиду, Патрокл, спутники Одиссея, псевдопандавы), похищения или попыток похищения жены героя (Сита, Драупади, Елена, Брисеида, жена Керета, Пенелопа), поиска героя или героини с включением пребывания в царстве смерти (Рама, Пандавы, Гильгамеш, Одиссей) и борьбы с чудовищами (ракшасами, морскими демонами, Хумбабой и т. д.), соединения супругов. Разумеется, не все в предложенной схеме может быть истолковано только в свете календарных обрядов. Например, похищения и возвращения женщин — обязательная тема богатырских сказок-песен народов Сибири, в которых нет речи об аграрных календарных обрядах, борьба с чудовищами входит в мифы и календарные, и инициационные, в мифы о культурных героях и т.

п. И все же несомненно, что именно календарные аграрные мифы были важнейшими моделями для эпопей классической древности.

По Ж. Дюмезилю, индоевропейская трихотомическая система мифологических функций (магическая и юридическая власть, воинская сила, плодородие) и соответствующие ей иерархические или конфликтные соотношения между богами воспроизводятся на «героическом» уровне в «Махабхарате», римских легендах и даже в осетинской версии нартских сказаний. Пандавы в «Махабхарате» являются фактически сыновьями не бесплодного Панду, а богов (Дхармы, Вайю, Индры и Ашвинов), и в своем поведении повторяют в какой-то мере функциональную структуру, в которую входят эти боги. Реликты подобной структуры, возможно, имеются даже в «Илиаде», где принц-пастух Парис, выбрав Афродиту, восстановил против себя Геру и Афину, представляющих иные мифологические функции, и навлек войну. В истории разрушительной войны пандавов и кауравов, возможно, совершен перенос на эпический уровень эсхатологического мифа (ср. аналогичное явление в ирландской традиции).

Таким образом, мифологическая подпочва сохраняется и в классических формах эпоса. Однако эти классические формы, развившиеся в условиях отчетливой государственной консолидации народностей — носителей эпической традиции, несомненно совершают важные шаги на пути демифологизации. В отличие от сказки, героический эпос не воспринимается как вымысел, и в этом смысле миф и эпос почти в равной мере могут быть противопоставлены сказке.

Древнегреческие и древнеримские мифы Древние греки создали развитую мифологию, прошедшую путь от примитивных фитои зооморфных ступеней к мифологии Олимпийской. Причем зарождение мифов происходит в доантичные времена, но свое завершение и обогащение они находит в эллинскую эпоху — у Гомера, Гесиода, Эсхила, Софокла, Еврипида, Аполлодора. Мифы и религия являются важнейшим связующим материалом античной культуры с ее предшественницами. Многие греческие мифы (как и других народов) утрачены, дошли до нас фрагментарно или в переработанном виде. Но даже то, что сохранилось, позволяет судить об универсальности, естественности, материалистичности, диалектичности мифов, их эстетической, нравственной, политической, социальной направленности.

В недрах древнегреческого мифического сознания сформировались весьма оригинальные идеи. Отметим наиболее важные:

1. В мифах даны первые обобщенные представления о происхождении мира, его устройстве. Мир произошел из Хаоса, некой зияющей бездны, прообраза пространства. Затем возникают три космические субстанции — Земля, Эрос, Тартар. Земля (Гея) порождает Небо (Уран) и Море (Понт). Земля напоминает диск и омывается Океаном. Мир ограничен твердой небесной полусферой. Имеется и подземный мир, состоящий из двух этажей — Аида и Тартара. В целом Вселенная представляет собой вертикальную структуру.

2. Излагается генеалогия богов. Здесь картина выглядит так. Гея и Уран порождают титанов, во главе которых стоял Кронос. От него и Реи появляются Зевс, Гера, Посейдон, Аид, Гестия, Деметра, одолевающие хищного Кроноса, титанов, гигантов. Зевс становится властелином Земли и неба, Посейдон — моря, Аид получает во владение подземное царство. Зевс вместе с Герой, Посейдоном и своими детьми провозглашаются богами Олимпа. Имеется множество иных божественных и демонических сил, происхождение которых самое различное. Некоторые из них (Орф, Кербер, Химера, Ларнейская гидра, Сфинкс) произошли от Ехидны и Тифона.

3. В мифах осмыслен генезис и судьбы человеческого рода. Одну из распространенных версий излагает Гесиод. Согласно ей люди созданы богами. Их история насчитывает пять веков — золотой, серебряный, медный, век героев и железный век. Человеческий род постоянно ухудшается, регрессирует. Несколько раз его уничтожали боги (Зевс) и люди сами уничтожали себя. Человечество постигли тяжкие беды, его судьба обречена. Общество в мифическом представлении сложно, противоречиво, несовершенно, сильно зависит от внешних обстоятельств и сил.

4. В мифах имеют место и события подлинной истории. Просматривается становление матриархата и патриархата, переселение народов, основание городов, войны, путешествия, деяния вождей родов и племен. Вымысел часто переплетается с реальностью.

5. Актуальна для греческой мифологии и повседневная житейская проблематика. Внимательно вчитываясь в смысл мифов, видишь стремление древних разобраться в том, какую роль в жизни играют мужчина и женщина, какова социальная иерархия, происхождение земледелия, ремесел, образования, нравов.

6. Исключительно ценной является эстетическая сторона мифов. Мифы изобилуют красотой, эмоциями, выразительностью, духовной энергией, потрясающе яркими портретами. Титаны, гиганты, боги, герои, люди показаны во всем многообразии характеров. Многие мифологические образы стали архетипичными. К ним можно отнести Прометея, Зевса, Афины, Ареса, Афродиты, Геракла, Пандорры, Одиссея, Париса, Прокруста, Сизифа, Ариадны, Ясона, Ахилла, Дедала, Тантала, Икара, Нарцисса, Мидаса, Орфея.

Это далеко не полный перечень идей, которые порождены эллинскими мифами. Особую значимость представляли мифы о Прометее, Девкалионе, Эллине, троянский цикл, мифы об аргонавтах, подвигах Геракла, Тессее, Персее, Кекропе и др. Этим мифам свойственны не только глубоко символический характер, но и изобилие поучительных примеров, непреходящей житейской мудрости, фиксации жизни во всей ее полноте и противоречивости.

Римские мифы по своему содержанию и глубине идей уступают греческим. Некоторые исследователи склонны считать их компиляцией мифического гения греков. Несомненно, то, что дошло до нас через Вергилия, Овидия, Ливия, Сенеку, несет на себе эллинскую печать. Однако подобное можно объяснить не только заимствованием у греков, но и близостью их происхождения и некоторой общностью исторического пути. Тем не менее, мифы римлян достаточно самобытны, отчасти они являются смесью мифов различных италийских племен. В них повествуется о древних богах, о возникновении Рима, о его истории. Римские мифы ближе к исторической легенде. К числу любимых римлянами мифов относят повествования о Юпитере, Янусе, Марсе, Вертумне и Помоне, пенатах, ларах, манах. В римском сознании глубоко укоренились мифы об Энее, Ромуле и Реме, Нумиторе, Рее Сильвин, о двенадцати веках существования Рима, о семи царях Древнего Рима.

Греко-римские мифы и сейчас продолжают вызывать колоссальный интерес, как у простой публики, так и у исследователей. Им посвятили научные труды такие известные ученые как Г. Штоль, К. Юнг, Дж.

Фрэзер, Р. Грейвс, К. Хюбнер, А. Ф. Лосев, Ф. Ф. Зелинский, А. А.

Тахо-Годи, О. М. Фрейденберг, С. А. Токарев.

Заключение

Специфика мифотворческой фантазии заключается в том, что она — в отличие от фантазии поэтической — рассматривает свои творения как реальность, поскольку отражаемые в ней превратно отношения людей к природе и друг к другу «в рамках процесса, созидающего их материальную жизнь», воспринимаются как противостоящие людям внешние силы. Но это обстоятельство отчасти затемняется тем, что мифы так называемых культурных народов древности дошли до нас в литературной обработке, оторванные от первоначального культа и от той исторической обстановки, в которой они возникли. С античной мифологией знакомились по античной поэзии, с индийской — по Ведам и Махабхарате, с германской — по Эддам, с финской — по Калевале и т. д. Поэтическая оболочка этих мифов затрудняет непосредственное восприятие их первоначального социального нутра.

Процесс видоизменения мифов о героях древней Греции делает вполне наглядными социальные корни мифологии. Мифы о героях отразили изменения в системе общественных отношений в Элладе от периода распада родового строя до расцвета и последующего упадка рабовладельческого общества.

Материалом для мифотворчества служит фантастически отраженная реальная действительность, реальные явления природы, действительные общественные отношения.

В развитом родовом обществе старые мифологические сюжеты, осложненные новым содержанием, связываются преимущественно с духами предков. Центральные герои мифов принимают человеческий образ, создаются предпосылки для возникновения антропоморфных богов.

Переходными ступенями между двумя крайними точками — первобытным мифотворчеством и современной литературой — являются те сказки, сказания, легенды, древние эпические поэмы и пр., где мы видим, как «боги» постепенно спускаются в человечество, перевоплощаются в людей: на месте теогонии и космогонии начинается история.

Библиография Гринцер П. А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М., 1974. 418 с.

Лафарг П. Очерки по истории культуры. М., 1928. 248 с.

Люке Г. Религия ископаемого человека. М., 1930. 287 с.

Мелетинский Е. М. Первобытные истоки словесного искусства. М., 2003. 105 с.

Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905. 652 с.

Chase R. The Quest for Myth. N. Y., 1949. 256 p.

Stanner W. E. H. On Aboriginal Religion. Sidney, 1996. 306 p.

Thompson S. The Types of the Folktale. Helsinki, 1973. 184 p.

Chase R. The Quest for Myth. N. Y., 1949.

Люке Г. Религия ископаемого человека. М., 1930.

Мелетинский Е. М. Первобытные истоки словесного искусства. М., 2003. С. 52.

Stanner W. E. H. On Aboriginal Religion. Sidney, 1996.

Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905.

Thompson S. The Types of the Folktale. Helsinki, 1973.

Лафарг П. Очерки по история культуры. М., 1928. С. 172.

Гринцер П. А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М., 1974.