Семантико-стилистический анализ художественного текста

Молодой художник, «старая шинель и нещегольское платье» которого «показывали в нем того человека, который с самоотвержением предан был своему труду и не имел времени заботиться о своем наряде, всегда имеющем таинственную привлекательность для молодости», смотрит на безвкусные картины, продаваемые в торговой лавке на Щукином дворе. Для всего дальнейшего развития сюжета очень важным оказываются мысли, которые посещают этого молодого художника в самом начале. Он, с высоты искусства, которым занимается, смотрит на безвкусицу и думает: «Кому бы нужны были эти произведения?». В дальнейшем, получив от ростовщика из картины 1000 червонных, он в значительной мере меняет свои взгляды на искусство. Для него значимее оказывается золото, а искусство становится штампованием выработанных способов изображения разных лиц в виде античных богов (Психея, Марс). После того, как художник увидел действительно значительное произведение искусства, выполненное его товарищем, прожившим много лет в Италии, он пытается изобразить падение ангела, но у него ничего не получается и в конце концов он становится одержимым мыслью о разрушении красоты и искусства. Он скупает величайшие произведения искусства и разрывает их на множество кусков. Далее он умирает одержимый навязчивыми идеями, связанными с портретом ростовщика. Такова в общих чертах сюжетная линия художника.

Завязка же, как это часто бывает у Гоголя, как будто не подразумевает какого-то драматического развития, а представляет собой некое описание, даже не претендующее на конкретность. Все люди и все положение вещей будто бы обыденное, даже с элементами условности — такое как всегда, никогда не бывает иначе. Условность выражена в самом общем виде в первой фразе: «Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе». Далее следует описание лавочки, причем тоже более менее условно. Картины, которые в дальнейшем получат конкретность, здесь являются лишь приблизительным, условным описанием: «Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара» и т. д. Постепенно описание получает большую конкретность. Посетители лавочки сначала тоже описаны в общем виде: «Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей — куча».

Далее немного более конкретно: «Какой-нибудь забулдыга лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий». Предельной конкретности повествование достигает во втором абзаце: «В это время невольно остановился перед лавкою проходивший мимо молодой художник Чартков». Далее повествование развивается в рамках сюжетной линии с этим Чартковом связанных. В выбранном нами отрывке описываются его мысли о художестве, потом разговор с торговцем и поиск в груде картин чего-то стоящего, чем оказался роковой портрет ростовщика, нахождение которого изменило жизнь художника Чарткова.

5. Формы выражения

В выбранном отрывке сравнительно мало форм выражения. Среди них можно назвать сравнения: «красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека». Кроме того, в этом предложении словосочетание «фламандский мужик» является сложной формой выражения: в этом словосочетании выражена ирония Гоголя относительно живописи, представленной в лавке. Существительное «мужик» связано с изображенным на картине мужиком. Прилагательное «фламандский» отсылает нас к фламандской школе живописи.

В отрывке встречается одна анонимная метафора: «но зато зрителей — куча». Больше всего Гоголь использует такое средство выразительности как олицетворение: «без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух солящихся русских мужиков в рукавицах», «стара шинель и нещегольское платье показывали в нем того человека…», «дряхлая бездарность, которая самоуправно стала в ряды искусство, тогда как ей место было среди низких ремесел», «старые малеванья, не пользовавшиеся, как видно, никаким почетом».

Сообразно прямой речи торговца, Гоголь вставляет в текст так же риторические приемы, например, восклицание: «Живопись-то какая!», «Вон она какая зима!».

Список литературы

Гоголь Н.В. Портрет//Гоголь Н. А. Петербургские повести. — М., 1984. С. 75−132.

Большой толковый словарь русского языка/Под ред. Д. Н. Ушакова. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.

Бочаров С. Петербургские повести Гоголя//Гоголь Н. В. Петербургские повести. — М., 1984. С. 196- 207.

Даль В. Л. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. — М.: Русский язык, 1991.

Словарь иностранных слов. 8-е изд. — М., 1981.

Голуб И. Б. Стилистика русского языка. — 4-е изд. — М., 2002.

Гоголь Н.В. Портрет//Гоголь Н. А. Петербургские повести. — М., 1984. С. 77−79.

Большой толковый словарь русского языка/Под ред. Д. Н. Ушакова. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 388. Далее ссылки на это издание в тексте в скобках (страницы).

Даль В. Л. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х тт. — М.: Русский язык, 1991. Т. II С. 330. Далее указание на это издание в тексте в скобках (том, страницы).

Словарь иностранных слов. 8-е изд. — М., 1981. С. 278.

Гоголь Н.В. Портрет//Гоголь Н. А. Петербургские повести. — М., 1984. С. 78.

Гоголь Н. В. Указ соч. С. 114.