За последние 10 лет на основе мирового опыта международные организации разработали некоторые стандарты в этой области. Но, прежде всего, необходимо рассмотреть общий статус свободы выражения мнения в политическом процессе — так, как он гарантирован в международных правовых документах, принятых Российской Федерацией за основу её правовой системы. Право на свободу выражения мнения защищено статьей 10 Европейской Конвенции о защите прав и основных свобод человека, пункт 1-й которой гласит: «Каждый имеет право свободно выражать своё мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ». Свобода выражения мнения рассматривается как одно из важнейших прав, гарантированных Конвенцией; оно получает особую защиту в контексте политических процессов. Европейский Суд по правам человека (далее — Суд) относится к «свободе выражения мнения» как к «одной из основ демократического общества» и подчеркивает, что «ограничение политических выступлений возможно лишь в небольшом количестве случаев».
Свобода выражения мнения распространяется на все формы выступлений, включая резкие и спорные. Основополагающим принципом в юрисдикции Суда является то, что право на свободу выражения мнения применимо не только к «информации» или «идеям», которые благоприятно воспринимаются в обществе либо рассматриваются как безобидные или не достойные внимания, но также и в отношении тех, которые шокируют, обижают или вызывают обеспокоенность у государства или части населения. Таковы требования плюрализма, терпимости и либерализма, без которых нет «демократического общества». Вместе с тем право на свободу выражения мнения не является абсолютным, в него можно вмешаться некоторым социальным силам — но только при определенных, узко очерченных обстоятельствах.
Так, второй пункт статьи 10 Конвенции гласит: «Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия». Из содержания этой нормы следует, что ограничения свободы выражения мнения должны удовлетворять трем условиям: 1) прямо предусмотрены законом; 2) преследовать одну из установленных законом целей; 3) необходимы для сохранения основ демократического общества. Международное право ясно даёт понять, что причины ограничения свободы волеизъявления должны быть чрезвычайно вескими. Европейский Суд подчеркивает: «Свобода выражения мнения согласно статье 10 допускает целый ряд исключений, которые, однако, должны узко толковаться. Необходимость любых ограничений должна быть убедительно доказана». Суд также устанавливает, что «предусмотренное законом» вмешательство в право свободного выражения мнений возможно лишь в том случае, когда закон вполне ясен для толкования и «сформулирован с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ним свое поведение». Вмешательство в свободу слова должен также преследовать законную цель. Эти цели перечислены в пункте 2 статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Третий третье требование к ограничению права на выражение мнения оперирует понятием «необходимости», применённым к органам власти, является решающим в вопросе об установлении барьера свободе слова. Слово «необходимый» требует от государственных органов отчётливого обоснования того факта, что вводимое ограничение есть нечто большее, чем просто «полезное», «желательное» или даже «разумное». В основе запретительных действий государства должна лежать реальная «настоятельная социальная потребность». Причины, выдвигаемые государством для оправдания ограничения свободы слова, должны быть «существенными и достаточными», а само правовое ограничение — «пропорциональным преследуемой цели». Право на свободу выражения мнения осуществляется с непременным участием средств массовой информации. Европейский Суд всегда подчеркивал «роль прессы в избирательных процессах, происходящих в государстве, в котором существует верховенство закона», и утверждал: «Свобода прессы предоставляет общественности одно из лучших средств разоблачения и формирования точки зрения на идеи и позиции политических лидеров. В частности, она позволяет политикам реагировать на общественное мнение и комментировать его; таким образом, она дает каждому возможность принять участие в свободной политической дискуссии, которая является основным принципом демократического государства». Почти в каждом рассматриваемом деле, связанном со СМИ, Суд подчеркивает важную роль прессы в демократическом обществе.
Хотя она не должна преступать определенных границ, в частности в отношении репутации и прав других лиц, ее обязанностью является распространять информацию и идеи, представляющие общественный интерес. В свою очередь, общественности предоставляется право получать эту информацию и воспринимать эти идеи. Если бы дело обстояло иначе, то пресса была бы не в состоянии играть свою жизненно необходимую роль «стража общественных интересов». Европейский Суд последователен в применении этих принципов на практике.
Например, в одном деле он признал нарушение права на свободу выражения мнения, когда португальский суд оштрафовал издателя газеты, описавшей политического кандидата с использованием таких выражений, как «нелепый», «потешный» и «ярый». Европейский Суд подчеркнул, что в контексте политической дискуссии «зачастую политическая брань переливается в личную сферу — таков риск политики и свободного обсуждения идей, выступающих гарантами демократического общества». В другом деле Суд определил нарушение права на свободу выражения мнения, когда австрийский журналист был осужден за использование при обращении к политику оскорбительного слова «Trottel», который можно приблизительно перевести как «идиот». Учитывая тот факт, что журналист отвечал на особенно провокационное и противоречивое выступление политика и привёл несколько объективных причин для называния его «идиотом», Суд признал, что представитель СМИ не преступил границ дозволенного: «Конечно, верно, что публичное обращение к политику „идиот“ (Trottel) может оскорбить его. Однако в данном случае использование этого слова кажется вполне пропорциональным тому негодованию, которое осознанно было вызвано политиком».
Баланс между обязательством государства гарантировать, чтобы общественность получит достаточную информацию для осознанного выбора, и в то же время стремлением властей к невмешательству в право СМИ на свободу выражения мнения — вещь деликатная. Принятые нормы не должны выходить за рамки необходимого. Чтобы гарантировать осведомленность общественности, получающей информацию из разных источников; СМИ должны быть свободны в комментариях и анализе по любому вопросу. Стандарты, разработанные международными организациями, направлены на поддержание такого баланса. Среди этих стандартов на первый план выступают два важных и основных правила. Как указано в инструкциях организации «Артикль 19», первое правило состоит в том, что СМИ должны быть свободны в освещении и комментариях любой новости, не может быть государственной цензуры ни на какую предвыборную передачу или статью.
Это правило вытекает из основополагающей роли права на свободу волеизъявления и роли СМИ как «сторожевого пса общества» в демократическом обществе. Тем не менее, от политических передач или репортажей можно потребовать разрешения на публикацию или показ, если они, допустим, были диффамационными или побуждали к насилию. Но применение подобных мер возможно только в процессе судебного рассмотрения в соответствии с международными стандартами по правам человека или через независимый орган управления, если требование о восстановлении справедливости необходимо удовлетворить незамедлительно. Второе правило — правило регулирования, в основе которого лежат значительные различия между вещательными СМИ, с одной стороны, и печатью и Интернет-СМИ, с другой. Телерадиовещательные СМИ подвергаются более строгим требованиям сбалансированности и честности — равно как и государственные или частные вещательные СМИ или печатные издания. Это означает, что если, например, для частной газеты не является противозаконным поддерживать какого-либо определенного кандидата или политическую партию, то любой вещатель или государственная газета должны быть предельно нейтральны в своей деятельности. Это различие в подходе к аудиовизуальным и иным СМИ, частным и государственным, пронизывает все остальные принципы.
Далее мы обсудим международные стандарты функционирования средств массовой информации и их совершенствование более детально, делая упор на различие между печатными и другими СМИ, государственными и частными СМИ. Необходимо отметить условие соблюдения законодателем «редакторской свободы телерадиовещателей», означающее, что со стороны государства не должно быть неуместного вмешательства в содержание программы. Тот, кто регулирует, не может требовать определенной формы репортажа; он может только потребовать, чтобы независимо от формы освещение было честным и сбалансированным. Нарушение телерадиовещателем этого правила может привести к наложению на него правовых санкций, но только в ответ на это нарушение, а не в качестве предварительной цензуры. Как сказано в Своде рекомендаций Совета Европы: «Там, где не предусмотрено саморегулирования, государства — участники Конвенции должны принять меры для того, чтобы во время предвыборной кампании общественные и частные вещатели были честными, сбалансированными и беспристрастными в новостях, информационных передачах, включая дискуссионные программы — такие, как интервью или дебаты». Как видим, это очень простой принцип, однако его реализация может быть весьма проблематичной, особенно в тех случаях, когда политической «партии власти» или кандидату, работающему в правительстве, уделяется особое внимание благодаря его роли в управлении страной. Обязательство честности и сбалансированности репортажа распространяется на государственные или подведомственные печатные СМИ, а также на все аудиовизуальные масс-медиа. Вопрос о платной политической рекламе или другом подобном способе доступа к телерадиоэфиру является более противоречивым.
Многие Европейские страны запрещают политическую рекламу в аудиовизуальных СМИ, потому что она представляет в выгодном свете более богатые партии и кандидатов. Там, где разрешена платная политическая реклама в телерадиовещательных СМИ, Свод рекомендаций Совета Европы требует, чтобы «все конкурирующие партии имели возможность купить рекламное пространство на равных основаниях и по одной цене». Однако, как мы понимаем, это требование не устраняет возможной несправедливости в распределении рекламного времени. Поэтому в Своде рекомендаций предлагается, чтобы «страны — участники Конвенции ввели ограничение количества эфирного пространства для политической рекламы, которое может купить та или иная партия или кандидат». Это положение перекликается со Сводом рекомендуемых норм Венецианской комиссии, в котором записано: «Принцип равенства возможностей в определенных случаях может быть ограничен статьёй расходов политических партий, особенно на рекламу». Опросы общественного мнения могут использоваться в качестве средства поддержки какой-либо партии и оказывать сильное воздействие на решение избирателей.
Свод рекомендаций Совета Европы и Свод инструкций «Артикля 19» приводят определённые ограничительные правила, которые должны соблюдаться при обнародовании результатов опросов общественного мнения: «Нормативно-правовая база регулирования или саморегулирования должны гарантировать, что при обнародовании опроса общественного мнения СМИ обеспечивают общественность необходимой информацией, позволяющей судить о результатах опроса. В такой информации, в частности, возможно: — называть политическую партию или другую организацию или кандидата, заказавших опрос; - называть организацию, проведшую опрос; - указать содержание и погрешность опроса; - указать дату проведения опроса. Однако меры по регулированию вопросов, связанных с социологическими исследованиями, не должны ограничивать редакторскую свободу СМИ: «Все другие вопросы, касающиеся способа представления в СМИ результатов опросов общественного мнения, должны определяться самими СМИ». Решая вопрос об ответственности средств массовой информации за содержание публикуемых ими материалов, Свод инструкций «Артикля 19» исходит из необходимости защиты масс-медиа: «СМИ должны быть освобождены от ответственности за незаконные заявления, сделанные кандидатами или представителями партий во время предвыборной кампании, кроме тех, которые содержат чёткие и прямые призывы к насилию. Партии и ораторы несут ответственность за любые противозаконные заявления, сделанные ими». Как видим, этот принцип касается в основном диффамационных заявлений и высказываний, разжигающих насилие или ненависть. СМИ не могут отвечать за противозаконные заявления, сделанные политическими кандидатами в докладах или выступлениях в СМИ, если, конечно, само средство информации специально не отредактирует материал и не представит его таким образом, чтобы придать ему противозаконный характер. Журналисты также не несут ответственности за содержание прямого обращения кандидатов.
Столь сильная защита СМИ от ответственности распространяется лишь на короткий период предвыборной кампании и оправдывается огромным общественным значением свободных и честных выборов и свободных политических дебатов. Если бы СМИ во время выборов несли ответственность за содержание прямого обращения кандидатов, это поставило бы вещателей в положение потенциальных цензоров. Такое ограничение ответственности СМИ, тем не менее, не освобождает политические партии и других выступающих от ответственности за свои слова. Хотя этот принцип не включён в нормативную базу выборов, его иллюстрирует дело 1994 года «Йерсилд против Дании» в Европейском Суде по правам человека, когда журналиста обвинили в побуждении к ненависти за расистские выражения, сделанные по телевидению. Суд установил, что обвинение нарушило право на свободу выражения мнения на том основании, что программа была подготовлена с целью показать, а не поощрять расизм. Передача была серьёзная, направленная на хорошо информированную аудиторию, и существовал общественный интерес в распространении такой информации через СМИ. Суд установил, что, взятый в целом, данный телевизионный сюжет объективно не был похож на материал, цель которого состояла в пропаганде расистских идей и взглядов.
Напротив, в нём очевидно проглядывало стремление при помощи интервью выставить на всеобщее обозрение, проанализировать и объяснить поведение группы молодых людей, разочарованных в жизни и недовольных своим социальным положением, склонных к насилию и уже имеющих судимости. Таким образом, были затронуты специфические аспекты проблемы, которая уже тогда вызывала большую озабоченность общественности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Непрерывное вмешательства СМИ в политику не обязательно приводит к разрушению или замене демократических институтов на что-то недемократичное, а, скорее, вызывает к жизни необходимость переосмысления функционирования современной электоральной демократии. Нужно отметить, что «медиатизация» не является универсальным глобальным феноменом (хотя с каждым годом распространяется все больше и больше).Существуют существенные различия в уровне «медиатизации», ее формах и эффективности в различных странах мира. На наш взгляд, при анализе исследуемой проблемы важно подчеркнуть следующее: современные СМИ являются не просто непременными атрибутами политического пространства, но и его активными игроками, которые имеют собственные цели, которые часто противоречат целям других субъектов политической коммуникации. Власть СМИ настолько велика, что эти субъекты вынуждены приспосабливаться и играть по правилам СМИ, учитывать их цели и ограничения. В результате политики, которые хотят наладить канал связи с избирателями, должны обсуждать со СМИ время, формат, язык и даже содержание политической коммуникации. В современной политике СМИ играют все более важную роль и являются индикатором модернизационных процессов в политической сфере. Для характеристики влияния СМИ на политическую коммуникацию применялись различные эпитеты: videocracy, démocratie médiatique и даже coup d'état médiatique (путч СМИ). Все они демонстрировали опасения по поводу внедрения этой модели в европейское политическое пространство.
Многие специалисты пришли к выводу, что «медиатизация» демократических процессов приводит к упадку западных моделей демократии, поскольку политические партии теряют свою роль и связь с электоратом, интересы которого они должны «выражать и представлять» по классической схеме функционирования демократии. Основное опасение многочисленных критиков вызвала чрезмерная власть электронных СМИ, их выход за рамки своих традиционных функций, что выражалось, прежде всего, в «безответственной природе» СМИ, политические партии отвечают перед электоратом за свои действия, тогда как СМИ абсолютно освобождены от любой ответственности законодательно. Отсутствие такой ответственности чревато серьезными рисками для демократии, поскольку нарушает классическое правило баланса власти в демократической игре. Таким образом, СМИ, как «четвертая ветвь власти», становится не только влиятельной, но и не контролируемой избирателями силой. Специалисты считают, что формы медийного участия в политических процессах, которые пришли из США (различные шоу, «битвы имиджей», конфликтная среда опроса общественного мнения, многочисленные замеры рейтингов, политический маркетинг и чрезмерная бесцеремонность журналистов), разрушают или подменяют собой классические дебаты по поводу идей, идеалов, проблем и потребностей населения. В этой новой версии политики избиратели позиционируются не как активные граждане, а как пассивные потребители «медиатизированного» политического процесса. Критики отмечают и новые виды СМИ, вмешивающихся в сферу политической коммуникации. Создавая иллюзию прямой и мгновенной «электронной демократии», новые виды СМИ порождают новые риски, связанные, прежде всего, с тем, что традиционные демократические институты репрезентации станут нерелевантными из-за прямого и быстрогог взаимодействие между избирателями и избранными.
Кроме того, деятельность новых СМИ может привести (и уже приводит) к фрагментированности электората, к размыванию традиционных социальных и политических связей, к потере политическими партиями роли структур, связывающих население и правительство. Благодаря новым информационным технологиям и ресурсам политикам проще манипулировать общественным мнением, внедрять популистские идеи в массовое сознание. В среде обществоведов царит пессимизм и убежденность в том, что электронные средства массовой коммуникации и новые коммуникационные технологии приведут к «мутации» политики и политических процессов, их превращение в нечто совсем не похожее на традиционную модель либеральной демократии. Электронные средства массовой информации — это уникальный канал обращения к широкой аудитории, средство постоянного контакта между партнерами по диалогу и их сторонников и противников. Это поле политического диалога, где возможны различные маневры, изменения позиций, изменения в стратегии и тактике, использование огромного богатства средств кодирования и передачи информации. Средства массовой информации появляются не только как инициатор диалога, но и как действующее лицо диалогической конструирования политической реальности. Действия СМИ направлены не на победу одной из сторон, а на достижение общего положительного результата.
В современном обществе СМИ — это пространство демократического дискурса, которое создает фундаментальные условия вербального и практического конструирования политической реальности через коммуникативное взаимодействие. Политика — это не замкнутая сфера, именно коммуникационные каналы обеспечивают циркуляцию символов и значений в обществе, инициируют постановку проблемных вопросов, превращая проблемы повседневной жизни в политические темы и наоборот. Создание «общественных» электронных СМИ, объяснения и принятия деонтологических основ журналистской деятельности позволит журналистам занять в политической реальности место «медиаторов» и выполнять только им присущую роль инициаторов и катализаторов политического диалога. В заключение отметим, что СМИ стали активным игроком на информационном поле. Их присутствие уже воспринимается как свершившийся факт. С дальнейшим развитием ИКТ значение этого актора информационного пространства будет лишь возрастать.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Авдашева С. Б.
Крупные новые компании («бизнес-группы») в российской переходной экономике: состояние проблемы в экономической литературе. — М.: ГУ ВШЭ, 2005
Анохин М.Г., Павлютенкова М. Ю. Авангардные информационные технологии ПР: возможности и перспективы // Связи с общественностью в политике и государственном управлении / Под общ. ред. Комаровского В. С. — М., 2001
Бжезинский З. Великая шахматная доска. М. 2008. С. 118. Бушев А. Б. Дискурс мультикультурализма и беспорядки во Франции 2005 года: некоторые языковые и социально-психологические аспекты // Языковой дискурс в социальной практике. — Тверь, 2006.
С. 48−52. Вершинин М. С. Политическая коммуникация в современном обществе. — СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2001
Вершинин М. С. Электронная демократия как компьютерно-посредованная форма политической коммуникации // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Междунар. научно-практ. конф. Ч. 1.
— Пятигорск, 2002. С. 135−138. Волчкова М.
В катастрофическом пике [Электронный ресурс] // Завтра. 2008. 15 октября. Цит.
По: Центр Кургиняна. URL: www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art&auth=9&theme=&id=212Горохов В. М. Средства массовой информации в системе политических коммуникаций // Концепция современной политологии. — М.: Луч, 2003
Греф Г. Выступление на открытии Международного форума «Россия в электронном мире». — Москва, 19−21 июня 2001 г. Давыдов И. Политика — двигатель вэб-прогресса // Со-Общение.
— М., 2000. — № 1.Дрожжинов В. И. Предисловие редактора // Совершенствование государственного управления на основе его реорганизации и информатизации. — М.: ЭКО-ТРЕНДЗ, 2002
Землянова Л. Медиа и суверенитет // Вестник Моск. у-та. — Серия 10: Журналистика. — М., 2004. -
Вып. 2. — С. 108 — 121. Земькович Н. Тайны уходящего века — 4.
М. 2009. С. 536. Иванов, Д. В. Виртуализация общества. Версия 2.0 / Д.
В. Иванов.
СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002. — С. 108−109.Имидж государства / региона в современном информационном пространстве: материалы международного форума. 2009. 24−25 марта [Электронный ресурс]. URL:// http: statebrand.ru/ Информационные технологии, «паблик рилейшнз» и государственная служба // Государственная служба.
" Паблик рилейшнз" в государственном управлении. Зарубежный опыт. Бюллетень реферативной информации. -
М.: Изд-во РАГС, 1998. — № 1. — С. 36−37.Информация, дипломатия, психология / Ответсчв.
ред. Каш лев. Ю.Б. М.: «Известия». 2002.С. 96, 97. Кастельс, М. Галактика Интернет / М.
Кастельс. — Екатеринбург: У-Фактория, 2004. — С. 165. Кин Д.
Масс-медиа и демократия / Пер. с англ. А. Гриценко, Н. Гончаренко.— К., 2009
Колеров М. «Один флакон» информационных удовольствий // Сообщение. — М., 2000.
— № 5.Кольцова О. СМК, войны и терроризм в электронном обществе // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Междунар. научно-практ. конф. Ч. 1. -
Пятигорск, 2002. С. 135−138. Кулик А. Н. Информатизация и «интернетизация» социально-гуманитарных наук и образования в России, год 2002: некоторые проблемы // Новые инфокоммуникативные технологии в социальногуманитарных науках и образовании: Материалы междунар.
интернет-конф. — М., 2003. C. 9−27. Литовкин Д.
Почему пчела летает, а «Булава» — нет? [ Электронный ресурс] // Известия. Ру.
2009. 29 июля. URL: www.izvestia.ru/armia2/article3131213/Матиашвили Н. Газеты XXI века? // iBUSINESS ONLINE. -
М., 2000. — № 10. — С. 14.Медиа. Демократия. [
Текст] / Под ред. Н. Костенко, А. Ручки. ;
М.: Институт социологии, 2008. — 356 с. Нарочницкая Н. А. Россия не должна опоздать // «АиФ». № 49. 2003
Окинавская Хартия глобального информационного общества // Право и Интернет: теория и практика: Материалы Третьей всерос. конференции. — М., 2000
Олейник И.B. Политические сражения в российском Интернете. -
http://www.ccsis.msk.ru/RUSSIA/oleyn4.htm.О роли техники в российской политике [Электронный ресурс]. URL:
http://myweapon.ru/cat/id95.htmlПостановление Правительства РФ № 65 от 28.
01.2002
Психологические основы новой «холодной войны» [Электронный ресурс] // Gazeta. uz: Новости Узбекистана. 2006. 23 сентября. URL:
http://gzt.uz/rus/analitika/psixologicheskie_osnovi_novoy_xolodnoy_voyni.mgrРаскладкина М. К. Моделирование информационно пространства пользователя Интернета: факторы влияния // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Междунар. научно-практ. конф. Ч. 1. — Пятигорск, 2002. С. 171−173. Российский Интернет сегодня.-
http://gs.spylog.ru/research-info.phtml.Соколов М. Влияние общения в Интернет на динамику этнической идентичности // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Междунар. научно-практ. конф. Ч. 1.
— Пятигорск, 2002. С. 173−174. Стрелец, И. А.
Сетевая экономика/ И. А. Стрелец. ;
М.: Эксмо, 2006. — С. 118. Таратута К. Демонстративная коммуникация и социальный «солипсизм»: саморепрезентация в сети Интернет // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Ме-ждунар. научно-практ. конф. Ч.
1. — Пятигорск, 2002. С.
177−178. Черданцев А. Ф. Теория государства и права. — М.: Юрайт. 1998. 432 с. Что такое «электронное правительство»?
— / iBUSSINESS ONLINE? — М., 2001.
— № 7−8. — С. 8. Чумиков А. Модульные технологии в реализации ПР-проектов общероссийского и международного значения.
— М., 2001
Шутов А. Д. Россия в жерновах истории. М.: Вече, 2008. С. 172, 355, 352, 362Ярмахов Б. Б. Межкультурная коммуникация: аспект социальной идентичности // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах: Материалы Междунар. научно-практ. конф.
Ч. 1. — Пятигорск, 2002.
С. 183−185. B ennett, W. L. (1998). T
he uncivic culture: Communication, identity, and the rise of lifestyle politics/ PS: Political Science & Politics. — 31. — p. 741−761. B
lumler, J. G., & G urevitch, M. (1981). P
oliticians and the press: An essay on role relationships. I n D. N immo & K. R. S anders (Eds.), Handbook of political communication (pp. 467−493).
B everly Hills, CA: Sage. B orchgrave A.
U sing Cues of the Past // The Washington Times. 2005. M ay 10. Chaffee, S.
H., & K anihan, S. F. (1997).
L earning about politics from the mass media/ Political Communication. — 14. -
p. 421−430. C lark N. I
n Bed with Russophobes // The Guardian. 2006. D ec. 4. Dahl R.A. Democracy and its critics. — N ew Haven and London, 1989. — P.
233.Entman, R. M. (1989). D
emocracy without citizens: Media and the decay of American politics. N ew York: Oxford University Press. G altung, J., & Ruge, M. H. (1965).
T he structure of foreign news: The presentation of the Congo, Cuba and Cyprus crises in four Norwegian newspapers/ Journal of Peace Research. — 2. -
p. 65−91. H allin, D. C. (1992).
S ound bite news: Television coverage of elections, 1968−1988/ Journal of Communication. — 42(2). -
p. 5−24. H astings M. C
orruption, violence and vice have triumphed in Putins Russia // The Guardian. 2006. N ov. 27. Lang, K., & Lang, G. E. (1953). T
he unique perspective of television and its effect: A pilot study/ American Sociological Review. — 18. — p.
2−12. L ippmann, W. (1922). P ublic opinion.
N ew York: Macmillan. P laying a dangerous game // The Economist 2006.
M ay 11. Rachman G. N either friend nor foe, Russia tests the limits of realism // The Financial Times 2006.Dec. 5. Street, J. (1997). R
emote control? P olitics, technology and ‘electronic democracy.'/ European Journal of Communication. -
12. — p. 27−42. V erstraeten, H.
(1996). T he media and the transformation of the public sphere: A contribution for a critical political economy of the public sphere/ European Journal of Communication. -
11. — p. 347−370.
Z aller, J. (1998).
M onica Lewinsky’s contribution to political science/ PS: Political Science & Politics. — 31. -
p. 182−189.
