Анафония в русской классической литературе: На материале художественной прозы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского

Проблема личностного начала в использовании языка — одна из самых актуальных в современной лингвистике. В связи с пристальным вниманием к человеку думающему, говорящему и включенному в процесс коммуникации, все большее место в исследованиях отводится средствам и способам экспликации в тексте творческой языковой личности, характеристикам ее идиолекта.

Одной из важнейших составляющих идиолекта конкретной языковой. -личности являются фоносемантические особенности. Их изучение связано с проникновением в сферу бессознательного, а потому представляет особый интерес. Поскольку, по замечанию Л. С. Выготского, «сами поэты меньше всего знают, каким способом они творят», и поскольку «ближайшие причины художественного эффекта скрыты в бессознательном» (Л.С.Выготский 1998: 89), исследование проявлений в речи бессознательного психического имеет первостепенное значение, «ибо только в этом случае [лингвист] сможет обнаружить наиболее существенные закономерности функционирования языка, обнаружить глубинные (не поверхностные) идиостилевые характеристики.-исследуемого материала» (А.В.Пузырев 1995: 63).

Наше внимание сосредоточено на таком заметном явлении в рамках фо-носемантики, как анафония, и на функционировании анафонических структур в конкретных идиолектах.

Анафония, являясь репрезентацией такой лингвистической категории, как повтор, занимает исключительно важное место среди других компонентов структурно-семантической организации художественного текста. С одной стороны, это явление основано на формальном совпадении звучания слов в тексте, а потому способствует его связности. С другой стороны, анафония активно уча- -ствует в создании смысловой цельности и емкости текста. Используемая и воспринимаемая, как правило, на грани осознаваемого и неосознаваемого, анафония представляет собой средство формальной и содержательной организации текста.

Исследование анафонии является одним из приоритетных направлений в лингвистике.

Научный подход к проблеме звукописи связан прежде всего с именем швейцарского ученого Ф. де Соссюра. По словам Вяч. Иванова, он «наметил путь к новому пониманию взаимоотношений звучания и значения» (Вяч. Иванов 1977: 638). Ученый оставил 103 тетради записей, посвященных данной теме, и массу сводных таблиц. Однако его анаграмматическое наследие долгое время было малоизвестным. Лишь после опубликования в 1964 году профессором Женевского университета Жаном Старобинским трудов ученого об анаграммах возник массовый интерес к названной проблеме. Изучение анаграмм получило большое распространениеоно, по словам М. Л. Гаспарова, «стало на некоторое время общей филологической модой» (М.Л.Гаспаров 1988: 450) и до сих пор остается актуальным.

В чем же заключается суть анаграмматических поисков Ф. де Соссюра?

Изучая стихотворения древних поэтов, Ф. де Соссюр высказал предположение, что подбор поэтом стихотворной лексики обусловлен «слогами и всевозможными фонетическими сочетаниями», составляющими тему произведения (I. БгагоЫпзк! 1979: 23- А. В. Пузырев, Е. У. Шадрина 1990: 73). Все способы организации стиха ученый рассматривал как результат стремления «сочинителя» связать стихотворную лексику с фонетическим составом слова-темы, звучанием которого поэт должен «проникнуться» прежде всего. Обратившись к поэзии более позднего времени, Ф. де Соссюр находил анаграммы и в ней. Только если в древнейшей поэзии в качестве единственного слова-темы Ф. де Соссюр рассматривал имя какого-либо божества или героя, в более поздней поэзии, по наблюдению Ж. Старобинского, той же значимой функцией, как считал Ф. де Соссюр, могли быть наделены имена собственные людей, эпитеты, названия местностей и даже имена нарицательные (.Г^агоЫпзкл 1979: 61- А. В. Пузырев, Е. У. Шадрина 1990: 83).

Явление анаграмм, по мнению Ф. де Соссюра, охватывает не только поэзию, но и прозу: «Пораженный тем, что буквы и прозаические куски, которые фигурируют среди произведений Авзония, имеют тот же анаграмматический характер, что и его поэмы, я — (не осмеливаясь поначалу открыть Цицерона) -приступил к поискам того, не несут ли на себе и здесь буквы, как у Плиния, отпечаток того же пристрастия к анаграммам. Потребовалось совсем немного времени для констатации того, что Плиний (а затем еще более поразительным и неоспоримым образом Цицерон в своих произведениях, какую бы страницу его переписки мы ни открыли, они буквально утопают в самых неотразимых гипо-граммах), как и Цицерон, а также все его современники, не мыслили другой манеры письма» р^агоЫпзЫ 1979: 115- А. В. Пузырев, Е. У. Шадрина 1990: 84).

Термин «анаграмма» используется Ф. де Соссюром в трех основных значениях. Во-первых, анаграммой обозначаются все разновидности звуковой имитации ведущего слова-темы — и это понятие является собирательным для всех вариантов данного явления. Во-вторых, этим термином ученый называет полную имитацию основного слова-темы, противопоставляя ее более распро

— - ^ страненной форме — «анафонии», представляющей собой неполное воспроизведение слогов слова-темы. В-третьих, анаграммой у Ф. де Соссюра обозначается «вокалическая последовательность» слова-темы (А.В.Пузырев, Е. У. Шадрина 1990: 76−77).

Многочисленность анаграмм, легкость их выделения не могли не вызвать у Ф. де Соссюра сомнений по поводу обнаруженных им явлений. Он пытался найти объективные критерии для выявления анаграмм, предпринимал поиски внешних доказательств для своей теории, непосредственно обращаясь к поэтам. Он отмечал, что «нет никакой возможности дать окончательный ответ на вопрос о случайности анаграмм. Самый серьезный упрек, который можно было бы сделать, заключался бы в том, что есть вероятность найти в среднем в трех строках, взятых наугад, слоги, из которых можно сделать любую анаграмму (подлинную или мнимую)» (Ф. де Соссюр 1977: 643). Сравним мнение Цветана Тодорова по этому вопросу: «Гипотеза Соссюра заводит в тупик не потому, что ей не хватает доказательств, а скорее потому, что их слишком много: в любом стихотворении различной длины можно обнаружить анаграмму какого угодно имени» (Цв. Тодоров 1983: 361). Сомневаясь в объективности основы своего научного поиска и не получив подтверждения своих результатов и идей со стороны современных поэтов, Ф. де Соссюр принял решение не продолжать своих исследований в области анаграмм. Однако следует подчеркнуть, что ученый оставался убежденным в своей правоте, он верил, что наступит момент, когда «анаграмматические правила», представляющие «скопление названных свойств», дополнятся другими свойствами, а «названные покажутся жалким скелетом свода законов — по отношению к их истинному размеру», поскольку верил в свое открытие, в то, что «что-то» является достоверным" (Д^агоЫпзкл 1979:134, 138- А. В. Пузырев, Е. У. Шадрина 1990: 86).

В начале XX века появились анаграмматичские идеи в России. Исследования, аналогичные анаграмматическим поискам швейцарского лингвиста, были связаны прежде всего с разработкой понятия звукообраза. В. С. Баевский считает Вяч. Ив. Иванова первым, кто исследовал «явление анаграмм одновременно с Ф. де Соссюром под названием «звукообразов» (В.С.Баевский 1976: 48). По мнению А. В. Пузырева, понятие звукообраз в толковании, близком к соссю-ровскому, впервые использовал Д. И. Выгодский в статье «Из эвфонических наблюдений («Бахчисарайский фонтан»)» (1922 г.) (А.В.Пузырев 1991а- 1995: 14). В своей статье Д. И. Выгодский, в частности, писал: «Основным тезисом настоящих выводов о структуре «Бахчисарайского фонтана» Пушкина мы хотим выдвинуть тезис звукообраза. Под последним мы разумеем определенный комплекс звуков, который, заполняя в данный момент сознание поэта, заставляет его подбирать в произведении звуки, тождественные или аналогичные имеющимся в основном комплексе» (Д.И.Выгодский 1922: 51).

Идеи о «пронизывании» стиха звуками, о звуковых повторах в стихе были актуальны, высказывались, активно обсуждались и символистами, и филологами формальной школы (ОПОЯЗ, 10−20 годы XX века). Отечественные исследователи пользовались понятием «тоталитета», «словесной инструментовки», «лейтмотивной инструментовки» и др. (Л.П.Якубинский 1916, О. Брик 1917, РЛкобсон 1921, В. Брюсов 1923, Ю. Н. Тынянов 1924).

После 30-х г. г., как отмечает Л. Н. Живаева, вопросы фонетики разрабатывались без видимого влияния соссюровских идей или работ О. Брика, А. Белого, Р. Якобсона (Л.Н.Живаева 2001: 13). В. П. Григорьев называет ряд работ, посвященных описанию фактов взаимодействия по-разному понимаемых паронимов, паронимической аттракции, связи звука и смысла: Баевский 1976, Гельгардт 1956, Гербстман 1968, Евграфова 1973, Кононова 1974, Кузнецова 1976, Литвин 1975, Невзглядова 1968 — 1971, Норманн 1973, Радзиховская 1973, Самохвалова 1974, Седых 1973, Федотов 1976, Ханпира 1972: 279 — 284, Шаламов 1976, Шмелев 1973, Щепин 1965. К ним примыкает группа работ, отмечающихся своими установками культурно-речевого характера (в том числе словарей): Бельчиков и Панюшева 1968, Вишнякова 1974, Голуб 1976, Колесников 1972 (В.П.Григорьев 1979: 254).

В 70 — 80-е годы после опубликования работ Ф. де Соссюра наблюдается новый всплеск интереса к анаграммам. Изучение анаграмм стало, по словам автора библиографии современного стиховедения С. И. Гиндина, «господствующим направлением в исследовании фонетики стиха» (С.И.Гиндин 1976: 149).

Одновременно появляются работы Э. Бенвениста, Д. Нава, П. Вундерли, которые содержат критический анализ анаграмматического исследования Ф. де Соссюра.

Осуществляя преемственность идей Ф. де Соссюра, многие отечественные ученые связывают явление анаграммы с современными психофизиологическими представлениями о существовании доминанты и рассматривают ана-граммирование как явление, не обязательно осознанное самими создателями текста (Л.М.Салямон 1970, В. С. Баевский 1976, Вяч.Вс.Иванов 1977, В. Н. Топоров 1981, 1987, Е. НЛСотляр 1981, З. А. Тураева, Г. В. Расторгуева 1980, Р. О. Якобсон 1987, Т. М. Николаева 2000) и др. Под анаграммой эти исследователи понимают слово, зашифрованное в звуках текста. «Дешифровщиком криптографического уровня текста» является «достойный его, то есть понимающий его читатель» (В.Н.Топоров 1987: 193). При этом вопрос о спрятанном в тексте слове решается по воле реципиента. Это положение не могло не быть отмечено оппонентами. Отсутствие объективных критериев выделения анаграмм было главным их возражением (Л.И.Тимофеев 1982: 85- 1987: 92, Б. П. Гончаров 1987: 10−11). Так, Б. П. Гончаров писал: «Направление, устраняющееся от соотношения анализа с художественным целым и связанное со „звуковым символизмом“, — поиски так называемых анаграмм, восходящих, с одной стороны, к понятию звукообраза, которое фигурировало в работах Вяч. Иванова и А. Белого, и, с другой стороны, к незавершенной теории анаграмм Ф. де Соссюра. Суть „анаграммирования“ заключается в том, что в звуковом составе слов стихотворного произведения отыскивается какое-то слово, якобы определяющее собой весь его звуковой строй. Целостное восприятие текста при анаграммиро-вании отсутствует, либо произведение искусственно дробится на самоценные звуки, воспринимаемые вне интонационного строя, а вдохновенное творчество поэта превращается в нечто сугубо рационалистическое» (Б.П.Гончаров 1987: 11).

В последние годы в связи с актуализацией фоносемантических проблем появляются новые переводы, новые работы, посвященные проблемам анаграмм (см.: Проблемы фоносемантики 1989; Художественный текст. 1990; Фоносе-мантичские исследования 1990; Фоносемантика и прагматика 1993; О. И. Северская 1987; Г. В. Векшин 1988, Е. У. Шадрина 1989; Проблемы изучения анаграмм 1995; В. А. Лукин 1999; Актуальные проблемы психологии, этнопси-холингвистики и фоносемантики 1999; Н. А. Любимова, Н. П. Пинежанинова, Е. Г. Сомова 1996, Л. Н. Кучерова 1997 и др.). О семантической соотнесенности созвучных слов в художественном произведении чаще говорится применительно к стихотворным текстам. В последние годы все больший интерес ученых привлекает звуковая организация художественной прозы (Н.Ф.Пелевина 1976; И. Б. Голуб 1976; Н. А. Кожевникова 1983; А. В. Пузырев 19 916- Л. Н. Живаева 2001 и др.).

Наиболее полное, глубокое и всестороннее исследование анаграмм из всех ныне существующих было предпринято А. В. Пузыревым, который объединил идеи Ф. де Соссюра и отечественных ученых начала века и, учитывая аргументированную критику и используя достижения смежных наук, объективировал выделение анаграмм в тексте. Монография ученого «Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления» (А.В.Пузырев 1995) представляет собой синтез различных подходов к проблеме анаграмм. Используя методологию системного осмысления предмета, предложенную российским философом А. А. Гагаевым (А.А.Гагаев 1985; 1991), А. В. Пузырев представляет анафонию <1 (анаграммы) как «явление языка, развивающееся на собственной основе и проходящее в своем развитии через четыре ступени своей сущности (уровни мышления, языка, речи и коммуникации) и пять целевых подсистем, которым соответствуют генетический, логический, психолингвистический (а также психологический, статистический), функциональный и идиостилевой аспекты» (А.В.Пузырев 1995: 7). Под термином «анафония» ученым понимаются звуковые повторы, направленные на воспроизведение звукового состава слова-темы. Тематическое слово может быть материально выраженным (значительно чаще) или нулевым. Если слово-тема является нулевым, то звуковые повторы, воспроизводящие звучание этого слова, представляют собой криптограмму. Такая возможность изучения анаграмм намечена Ф. де Соссюром в определении анаграммы как «звукописи, направленной на определенное имя и стремящейся воспроизвести это имя» (Ф.де Соссюр 1997: 642). и

Наше исследование опирается на основные теоретические положения концепции анафонии А. В. Пузырева и является одной из попыток применить эту теорию для исследования анафонии на конкретном речевом материале.

В общем плане явление анафонии (анаграмм) исследовано как зарубежными, так и отечественными учеными. Однако некоторые проблемы функцио—нирования анаграмм (анафонии) в художественной прозе остаются недостаточно изученными. К ним, в частности, относятся проблемы функционирования анафонии в идиолектах Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, её связь с характером творческого процесса писателей, статистические аспекты анафонии.

Постоянное внимание ученых к проблемам звуковой организации текста и недостаточная их разработанность обусловливает актуальность настоящего исследования.

Цель исследования — анализ и сопоставление анафонии в идиолектах Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

Поставленная цель предопределила необходимость решения следующих задач:

1) выявить некоторые индивидуальные предпосылки функционирования анафонии в творчестве Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского;

2) провести лингвостатистическое исследование анафонических структур в художественной прозе Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского;

3) выявить неспецифические и специфические характеристики анафонии в идиолектах Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского с опорой на статистические данные;

4) определить соотношение анафонии и фонетической гармонии в творчестве этих писателей;

5) соотнести употребление анафонии и фонетической гармонии в творчестве классиков (Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский) и современных писателей (пензенский писатель В.С.Стенькин).

Основная гипотеза диссертации: фонетический, автоматизированный по преимуществу уровень речевой деятельности отражает различия творческих манер Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевскогоа изучение анафонии, демонстрирующей проявление в речи бессознательного психического (фоновых автоматизмов), способно приблизить исследователя к пониманию содержательных характеристик исследуемого материала.

Объектом исследования послужили звуковые ассоциаты к опорным словам и факты фонетической гармонии, извлеченные из прозаических произведений трех писателей — Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, В. С. Стенькина.

Предметом исследования являются структурные и функциональные свойства звуковых ассоциатов в классических произведениях Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского и в прозе современного пензенского писателя В. С. Стенькина.

Методологической основой исследования является концепция, предложенная философом А. А. Гагаевым (А.А.Гагаев 1985; 1991) и введенная в лингвистический обиход профессором А. В. Пузыревым (А.В.Пузырев 1995). В диссер-. тации используется достаточно новый аспект применения универсальной схемы научного познания: изложение ведется с позиции не ступеней сущности языковых средств, а с точки зрения целевых подсистем их рассмотрения.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Анафония является существенной стороной художественного творчества как классиков мировой литературы (Л.Н.Толстой и Ф.М.Достоевский), так и современных писателей (В.С.Стенькин).

2. Использование анафонии свидетельствует о различном характере протекания творческого процесса Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

3. Соотношение анафонии и фонетической гармонии может оказаться косвенным показателем смысловой насыщенности звуковой организации прозы.

4. Анафония является одним из факторов долголетия художественных произведений классических и современных авторов.

В качестве материала исследования использованы следующие произведения: роман Л. Н. Толстого «Война и мир», романы Ф. М. Достоевского «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Игрок», «Братья Карамазовы», романы В. С. Стенькина «Без вести» и «Диссиденты». В них выделены звуковые ассоциаты к опорным словам (всего 8 282 ассоциата).

Выбор прозы обусловлен тем фактом, что в ней — в противоположность поэзии — употребление заметных звуковых повторов традиционно считается стилистической погрешностью и обычно вытесняется из языкового сознания мыслящей личности, а значит, обнаружение их в прозе мастеров слова обещает привести к интересным выводам.

Художественная проза привлекла наше внимание, поскольку в ней, как отмечает Л. А. Климкова, наиболее богато представлена реализация «ассоциативной потенции» слов, в ней в большей степени «отражаются субъективные ассоциации, случайные, индивидуальные» (Л.А.Климкова 1991: 46). Художественные тексты представляют собой богатейший материал для изучения такого явления, как анафония, основанного на звукоассоциативных связях между словами.

Выбор прозы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского обусловлен следующими моментами.

Во-первых, Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский — классики мировой литературы. Они самобытны и исключительны, а изучение анафонии приближает к пониманию особенностей их стилей.

Во-вторых, имеются существенные различия в творческой лаборатории писателей, и вполне оправдан интерес — в какой степени использование анафонии отражает указанные различия.

В-третьих, это не только языковые, но и яркие метаязыковые личности, тонко чувствующие язык, избегающие навязчивой звукописи и лишь иногда нарочито использующие фоносемантические возможности языка. В их отношении к звуковой организации текста не было принципиальной разницы, хотя ~ Л. Н. Толстой отличался большей нетерпимостью к заметным звуковым повторам (взгляды Ф. М. Достоевского на звуковую сторону художественной речи были более традиционными, без излишнего акцентирования этого момента).

Как известно, настоящее исследование начинается с сопоставления трех объектов. По словам Г. Д. Гачева, «лишь при, по крайней мере, троичном сопоставлении может возникнуть краска», при этом «достигается большее богатство в точке зрения, многогранность в инструменте анализа» (Г.Д.Гачев 1988: 55). Поскольку все творческие личности, по мнению М. Арнаудова, «черпают вдохновение и силу» из одних и тех же «источников души» (М.Арнаудов 1970: 10," 49), в рамках проведённого исследования показалось целесообразным обращение к творчеству известного пензенского литератора — члена Союза писателей СССР, поэта, драматурга, прозаика — нашего современника В. С. Стенькина.

Поскольку «прозаическая организация внутренне адекватна самой атмосфере и тональности жанров» (Словарь литературоведческих терминов 1974: 296), с целью повышения однородности выборок и большей достоверности результатов статистического анализа (Б.Н.Головин 1971: 64), выявления закономерностей функционирования анафонии в более жестких рамках, в качестве материала исследования выбраны произведения одного жанра — романы.

Исследование всех произведений писателей не было нашей задачей. Поскольку частное — это проявление общего, корпус одного или нескольких произведений писателя можно рассматривать как материализацию субъязыка.

В работе используются различные методы и приемы анализа языковых единиц: лингвостатистические методы, метод наблюдения языковых фактов, описательный метод.

Научная новизна предлагаемого исследования заключается в том, что:

1) выявлены и определены идиолектные и идиостилевые особенности ана-фонии в произведениях классиков русской художественной прозы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского;

2) произведено сопоставление анафонии в творчестве указанных классиков-и современного пензенского писателя В. С. Стенькина, что позволило говорить об общем и особенном в анафонии перечисленных авторов;

3) установлено соотношение анафонии и фонетической гармонии в прозе исследуемых писателей;

4) на лингвистическом материале показана плодотворность применения универсальной схемы научного познания в ранее не использованном аспекте.

Теоретическая значимость диссертации заключается в анализе малоисследованных аспектов функционирования звуковых повторов в идиолектах классиков мировой литературы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского и одного из со—временных писателей, а также в применении одного из вариантов общей теории систем, ранее в лингвистических исследованиях в таком виде не использованного.

Практическое значение работы состоит в том, что материал исследования может быть использован в вузовских и школьных курсах по стилистике, лингвистическому анализу художественного текста, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по вопросам языка художественной литературы.

Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации были изложены на теоретических аспирантских семинарах Пензенского педаго- -гического университета, заседаниях кафедры русского языка и методики преподавания русского языка, внутривузовских конференциях профессорско-преподавательского состава 111 НУ (Пенза- 2000;2004 гг.), на Всероссийских научных конференциях «Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты» (Пенза- 15−19 мая 2001 г., 13−17 мая 2003 г., 12−14 мая 2004 г.), на

II Международной конференции «Актуальные проблемы психологии и лингвистики» (Пенза, 12−16 ноября 2002 г.).

Структура работы. Структура работы обусловлена целостно-системным подходом к изучению лингвистических средств. Рассматривая наш предметанафонию — в пяти аспектах, мы выделяем введение, три главы, соответствующие рассмотрению анафонии в генетическом и логическом, динамическом, функциональном и идиостилевом аспектах. Завершают работу заключение, список использованных источников и цитируемой литературы, а также приложения, содержащие 18 таблиц.

Целевые подсистемы, с точки зрения которых рассматривается предмет исследования на уровнях мышления, языка и речи, предполагают движение познания от абстрактного — через конкретно-абстрактное — к особенному и единичному. В первой главе повествование ведется с позиции абстрактного (всеобщего и общего). Вторая глава представляет собой переход от «менее содержательного к более содержательному знанию» (А.В.Пузырев 1995: 31−32, В. С. Швырев 1983: 93−94). И в третьей главе предпринята попытка рассмотреть предмет исследования в целевых подсистемах «Особенное» и «Единичное».

Поскольку мы используем достаточно новый аспект применения универсальной схемы научного познания (изложение ведется с позиции не ступеней сущности языковых средств, а с точки зрения целевых подсистем их рассмотрения), постольку нам ничто не помешает выдвигать предположения в каждой из глав диссертации.

По теме диссертации опубликовано 7 работ.

Выводы.

Анафония, выражающая глубинные ассоциативные связи, господствующие в мышлении, и передающая заразительную энергию творческой мысли и чувства, является одним из факторов долголетия художественного текста. Одним из показателей продуктивности художественного вдохновения, творческой интуиции могут быть признаны текстовые звукоассоциативные доминанты, обнаруживающие абсолютно-специфические свойства.

Текстовые ассоциативные доминанты, в отличие от общеязыковых, реализуют звукосмысловые связи, имеющие непосредственное отношение к авторскому стилю, к индивидуальному предпочтению тех или иных «единственно нужных слов», а потому способны выражать подтекстовую информацию. Именно такие ассоциативные доминанты следует признать абсолютно специфическим явлением в анафонии.

В романе Л. Н. Толстого «Война и мир» к таким ассоциативным доминантам можно отнести ассоциаты «теперь» — к опорному слову «Пьер" — «время (в то время как, во время)» — к опорному слову «Андрей" — «Анатоль» — к опорному слову «Наташа». В произведениях Ф. М. Достоевского в качестве ассоциативных доминант выступают ассоциаты: «вдруг» — к опорному слову «Гру-шенька (Груша)" — «три» — к опорному слову «Дмитрий" — «действительно» — к опорному слову «Митя (Митенька, Митька, Дмитрий)" — «забор» — к опорному слову «Григорий», «слезы» — к опорному слову «Алеша». Значимость их в художественном тексте подтверждается литературоведческим материалом.

Ассоциативные доминанты не только дают характеристику персонажа, передают подтекстовую информацию, закодированную в произведении на фонетическом уровне, но и способствуют выявлению индивидуальных авторских концептов. Так, важным для языкового сознания и подсознания Л. Н. Толстого являются концепты времени и духовного/антидуховного действия, связанные соответственно с концептами истории и движения. У Ф. М. Достоевского одним из значимых концептов выступает концепт неопределенности.

В функционировании наиболее частых ассоциатов выявляются не только абсолютно-специфические свойства анафонии, но и относительно специфические. К относительно специфическим свойствам можно отнести ассоциаты-местоимения «что», «тот», «который», «он», «она», «вас (вам)», «ваш», ассо-циаты, представляющие собой глаголы речи и мысли: «просить ^просить)», «крикнуть», «говорить», «понимать». Они отличаются высокой степенью частотности в идиолектах Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, В. С. Стенькина.

Ассоциативные доминанты текстового характера обнаружены в творчестве писателей, в идиолектах которых отмечены две особенности: во-первых, в идиолектах Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского анафония значительно преобладает над фонетической гармониейво-вторых, в их прозе обнаружено не только большее количество звуковых гнезд, но и высокая степень концентрированно-сти в них ассоциатов, располагающихся часто не только в разных предложениях, но и в разных абзацах, и «озвучивающих» иногда целое слово. Следовательно, данные характеристики являются косвенными показателями смысловой насыщенности звуковой организации художественного текста.

Заключение

Анафония является важнейшей составляющей идиолекта языковой личности. Имеющиеся результаты позволяют говорить о том, что анафония свой-'* ственна творчеству как крупнейших мастеров слова, так и творчеству региональных писателей.

В качестве важнейших идиолектных характеристик анафонии можно рассматривать следующие: I) степень анафоничности- 2) соотношение фактов анафонии и фонетической гармонии- 3) степень «выделенности» (заметности, концентрированности) звуковых повторов- 4) степень включенности ассоциа-тов в звуковые гнезда и степень лексической концентрированности- 5) соотношение ассоциатов в различных видах речи- 6) частеречную принадлежность ас-социатов- 7) синтаксические связи ассоциатов в идиолектах- 8) выделение наи-'" более частых ассоциатов. В них обнаруживаются не только неспецифические (общие) свойства анафонии, но и специфические (особенные и уникально-неповторимые) качества изучаемого языкового явления.

К неспецифическим свойствам анафонии можно отнести частотность (неединичность) звуковых повторов в художественных текстахналичие разнообразных ассоциатов по количеству совпадающих с опорным словом звуков (от двух до шести в изучаемых идиолектах), преобладание среди ассоциатов дифо-новгнездовой характер расположения ассоциатов, преобладание звуковых гнезд, в составе которых два ассоциатаупотребление ассоциатов как в прямой," так и в авторской речи, большую представленность звуковых повторов в авторской речивключенность в звукоассоциативные отношения всех самостоятельных частей речи, звуковых повторов-фонетических слов и звуковых сближений в потоке речиналичие редких и частых ассоциатов к опорному слову.

К специфическим особенностям относятся своеобразные проявления той или иной характеристики анафонии в конкретном идиолекте.

Степень анафоничности, степень выделенности звуковых повторов и лексической концентрированности в прозе Л. Н. Толстого выше, чем в прозе

Ф.М.Достоевского. Большая «озвученность» прозы Л. Н. Толстого вполне закономерна, поскольку вдохновение, во многом определяющее «параллельную развертку на всех уровнях порождения высказывания», в его творческом процессе играло определяющую роль. Этим же, вероятно, объясняется и более высокая, чем в прозе Ф. М. Достоевского, степень выраженности фонетической гармонии в творчестве Л. Н. Толстого (наше предположение о большей выраженности звукового начала в его творчестве именно этого писателя, таким образом, оказалось достоверным). В прозе Л. Н. Толстого обнаруживается наибольшее количество контекстов, в которых анафония превалирует в авторской речи. Это может свидетельствовать о характерности анафонии, главным образом, для авторской манеры письма, что также демонстрирует работу подсознания, поскольку только благодаря ему в речи писателя, относящемуся к звуковым повторам достаточно нетерпимо, могли появиться достаточно заметные ассоциаты.

В морфологических характеристиках анафонии, помимо относительно п специфических особенностей, намечаются также идиостилевые черты анафонии, в частности, большая ассоциативная активность глаголов, количественных числительных в идиолекте Ф. М. Достоевскогобольшая ассоциативная активность существительных (в частности, имен собственных), прилагательных, местоимений в идиолекте Л. Н. Толстогопреобладание среди ассоциатов существительных и глаголов и значительно меньшая, в сравнении с другими идиолектами, «озвученность» местоимений в идиолекте В. С. Стенькина.

Одинаковая в идиолектах Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, и более высокая, нежели в идиолекте В. С. Стенькина, степень включенности ассоциатов в звуковые гнезда подтверждает предположение о связи данной характеристики с интенсивностью творческого процесса обоих писателей. Существенные различия можно отметить в составе ассоциативных гнезд: если в прозе Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского «озвучиваются» различные звуковые комплексы, составляющие фонетическую форму опорных слов, вплоть до полного воспроизведения звукового состава имени собственного, то в идиолекте В. С. Стенькина ассо-циаты выделяют чаще всего какой-либо один дифон. Кроме того, ассоциаты, составляющие гнезда, в идиолектах ЛН. Толстого и Ф. М. Достоевского чаще располагаются не только в разных предложениях, но и в разных абзацах, чем, вероятно, обеспечивается эффект «сцепления мыслей» фонетическими средствами.

Важным идиолектным параметром, обнаруживающим специфические особенности, можно считать соотношение фактов анафонии и фонетической гармонии. Фонетическую гармонию также можно считать атрибутом художест-,-венной речи, поскольку, как и анафония, она обнаруживается в идиолектах и классиков, и современного писателя, используется во всех видах речи, характеризуется различной степенью выделенности (заметности), «задействованием» в ней всех знаменательных частей речи. Однако в соотношении анафонии и фонетической гармонии в конкретных идиолектах наблюдаются различия: так, в прозе В. С. Стенькина количество фактов фонетической гармонии относительно анафонии больше, нежели в прозе Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

Названные характеристики анафонии обнаруживают ее специфические свойства не только в плане сопоставления идиолектов, но и отдельных произ-^ ведений, частей и глав. Вероятность обнаружения явлений абсолютно специфического характера возрастает по мере «сужения» рамок исследуемого материала (до рамок частей или, тем более, глав).

В функционировании частых ассоциатов выявляются как относительно специфические, так и абсолютно специфические свойства анафонии. Появление с достаточной устойчивостью ассоциатов, содержащих наиболее частотные в языке художественных произведений звуки, а также частотных слов, подтверждает, что важными условиями анафонии является фонетическая форма имен собственных и частотность тех или иных слов. Поэтому ассоциативные доми-^ нанты, представляющие собой глаголы мысли и речи, частотные в идиолектах Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, В. С. Стенькина являются относительно специфическими. Абсолютно специфические свойства анафонии проявляются в наличии, функционировании ассоциативных доминант не общеязыкового, а текстового характера. ^

Текстовые ассоциативные доминанты, то есть ассоциативные доминанты содержательного характера, реализующие глубинные звукосмысловые связи в художественном мышлении писателей, имеющие непосредственное отношение к индивидуальному авторскому стилю, обнаружены в прозе Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, идиолекты которых, напомним, существенно отличаются от идиолекта В. С. Стенькина по степени лексической концентрированное&tradeи по соотношению фонетической гармонии и анафонии. На наш взгляд, данные характеристики анафонии могут быть косвенными показателями смысловой насыщенности звуковой организации художественной речи.

В целом, полученные данные подтверждают тезис о том, что анафония является атрибутом языковой деятельности и во многом зависит от соотношения сознательного и бессознательного, рационального и интуитивного в художественном мышлении писателей, особенностей протекания творческого процесса.

Являясь, с точки зрения стилистики, скорее недочетом прозаической речи, анафония относится к тем явлениям, о которых Л. С. Выготский заметил: «То, что с точки зрения языка является ошибкой, может, если оно возникает из самобытной натуры, иметь художественную ценность» (Л.С.Выготский 1982: 309). Влияя на порождение и восприятие текста через «длительности» более" высокого порядка — «единицы лексики и синтаксиса» (Г.В.Векшин 2004: 118), анафония является одним из средств актуализации «экстралингвистических образных отношений» (Е.Н.Винарская 1989:27−28) независимо от её экспликации на уровне языкового со-общения читателя с книгой. Высокая степень анафонично-сти, таким образом, будучи проявлением интуитивного, способствует эффективности со-творчества реципиента и продуцента и является одним из факторов жизни книги, а автоматизированный по преимуществу уровень не может не вывести исследователя на смысловые аспекты художественного творчества.