Национальная специфика образной номинации: На материале названий растений в славянских, германских и тюркских языках

Данная работа посвящена проблеме выявления национальной специфики образной номинации в языках разных систем.

Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью переносных значений лексем разных языков в контрастив-ном плане, малоизученностью семантики фитонимической лексики в исследуемых языках.

Объектом исследования была выбрана лексико-семантическая группа фитонимов, наименее исследованная в номинативном аспекте и представляющая собой объемную группу лексем (более 700 в русском языке).

Источниками исследования послужили словарные статьи названий растений в русском, украинском, польском, чешском, литовском, немецком, казахском, киргизском, кумыкском, турецком, якутском и таджикском языках общим объемом более 7000 словарных толкований, а также тексты художественной литературы на русском языке общим объемом более 5 миллионов словоупотреблений. Список словарей указан в конце работы в разделе «Словари» .

Теоретической основой исследования явились работы Н. Д. Арутюновой, В. Г. Гака, В. И. Говердовского, Н. Д. Голева, А. Ф. Журавлева, В. А. Звегинцева, Н. Г. Комлева, В. Г. Костомарова, A.A. Леонтьева, З. Д. Поповой, A.A. Потебни, Ю. В. Рождественского, Э. В. Севортяна, Ф. де Соссюра, И. А. Стернина, В. Н. Телии, И. С. Торопцева.

Цель исследования состоит в выявлении национальной специфики образной номинации в русском и ряде других языков (польский, чешский, сербский, украинский, литовский, немецкий, казахский, киргизский, кумыкский, турецкий, якутский, таджикский).

Для достижения указанной цели ставятся следующие задачи:

1. Выявление фитонимической лексики в русском языке и установление характера ее многозначности.

2. Проведение контрастивного анализа русской фитонимической лексики и фитонимов каждого из вышеперечисленных языков и выявление национальной специфики образной номинации в исследуемых языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Фитонимическая лексика и фразеология в польском, чешском, сербском, украинском, литовском, немецком, казахском, киргизском, кумыкском, турецком, якутском, таджикском языках демонстрируют значительное типологическое сходство, что обусловлено общностью природных и культурных явлений.

2. Национальная специфика образной фитонимической лексики и фразеологии обнаруживается, тем не менее, во всех исследуемых языках, что является отражением национальной специфики ментальных процессов в исследуемых языковых культурах.

3. Основными формами проявления национальной специфики исследуемой лексики и фразеологии является: а) частичное совпадение переносных значений фитонимов в структуре семантемы, б) полное несовпадение переносных значений фитонимов в семантемах в сравниваемых языках, в) эндемичные для одного языка (то есть присутствующие только в одном языке) переносные значения фитонимов, г) лакуны в сфере переносных значений фитонимов (отсутствие каких-либо переносных значений в одном языке при наличии этих значений в другом языке).

4. В сфере фитонимической образной номинации наиболее близкими русскому языку оказываются польский, чешский, литовский, немецкий языки, наиболее удалены от русского языка казахский, киргизский, кумыкский, турецкий, якутский и таджикский языки.

Проведенное исследование носит контрастивный характер. В 60−80-х г. г. интенсивное развитие получила контрастивная лингвистика, которая выделяется из сопоставительного языкознания и имеет непосредственный выход в практику преподавания языка. Об этом свидетельствует целый ряд работ, посвященных данной проблеме, появившихся как в нашей стране, так и за рубежом: В. Д. Аракин, Б. М. Балин, JT.C. Бархударов, В. Б. Гольдберг, Н. Г. Долгих, А.Й. Гудави-чюс, Ю. Н. Караулов, В. М. Мокиенко, В. Л. Муравьев, P.A. Будагов, В. Г. Гак, P.C. Гинзбург, М. С. Гурычева, П. Н. Денисов, К.Е. Зоммер-фельдт, A.B. Исаченко, Ю. С. Маслов, З. Д. Попова, О. П. Селиверстова, А. И. Смирницкий, И. А. Стернин, В. Н. Ярцеватруды проблемной группы кафедры общего языкознания и стилистики ВГУG. Nicel, Thomasz Р. Krzeszowski и др.

Контрастивная лингвистика изучает отдельные явления и единицы родного языка в сопоставлении со всеми возможными средствами передачи их в изучаемом языке [Стернин, Флекенштейн, 1989, 5]. Целью контрастивной лексикологии является сопоставительное изучение переводных соответствий двух языков для выявления их сходств и различий.

Существуют разные точки зрения на предмет разграничения сопоставительной и контрастивной лингвистики. Некоторые авторы (например, В.М. Мокиенко), считают разграничение контрастивной и сопоставительной лексикологии очень существенным [Мокиенко, 1987, 55], тогда как В. Н. Ярцева употребляет термины «сопоставительная лингвистика» и «контрастивная лингвистика» как синонимы [Ярцева, 1987, 6].

Контрастивная лексикология представляет собой раздел лингвистики, изучающий варианты лексических и фразеологических соответствий в двух языках и ставящий целью выявление в этих соответствиях национальной специфики семантики.

И.А. Стернин, К. Фленкенштейн отмечают: «Национальная специфика семантики какой-либо лексической единицы — это ее отличие по значению от сходных по семантике единиц языка сравнения» [Стернин, Флекенштейн, 1989, 23]. Далее авторы формулируют следующие методологические выводы:

1. Национальная специфика значения единицы какого-либо языка выявляется только при сопоставлении с конкретным другим язы ком и является таковой только по отношению к данному конкретному языку.

2. Национальная специфика семантики лексической единицы языка, А относительно языка В может не совпадать с национальной спецификой единицы языка В относительно языка А.

В данной работе мы стремились установить не только различия, но и общие черты. Анализ ботанической номенклатуры в русском языке и ее сравнение с другими языками позволил нам прийти к заключению, что во внутренней форме лексических единиц нет ничего случайного, произвольного. Наши наблюдения совпадают с выводами.

3.В. Севортяна: «Всякое наименование в своем начале всегда строится согласно способам отбора признаков, выработавшихся в данном языковом коллективе, многие из которых являются типологическими, принятыми и в других языковых семьях» [Севортян, 1974, 43].

Лексическое значение слова — сложная структура, определяемая общими свойствами слова как знака: его семантикой, прагматикой, синтактикой. В собственно семантическом смысле в структуре лексического значения слова выделяется два аспекта: сигнификативный и денотативный. К ним присоединяют и внутреннюю форму слова (признак, легший в основу наименования). Прагматический аспект лексического значения слова включает экспрессивно-эмоциональную оценку и разнообразные коннотации. Ядро лексического значения слова — его сигнификативная сторона. В целом лексическое значение слова нередко определяется как совокупность понятийного ядра и прагматических.

1 Здесь и далее ссылка дается в виде [автор, год издания, страница]. коннотаций. К исследованию лексического значения слова обращаются многие лингвисты: В. Д. Аракин [Аракин, 1979], И. В. Арнольд [Арнольд, 1966], Н. Д. Арутюнова [Арутюнова, 1980], Е. Г. Беляевская [Бе-ляевская, 1987], Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974], A.B. Бондарко [Бон-дарко, 1978], P.A. Будагов [Будагов, 1958], JI.M. Васильев [Васильев, 1971, 1981, 1990], В. В. Виноградов [Виноградов, 1953, 1977, 1986], P.M. Гайсина [Гайсина, 1989], В. Г. Гак [Гак, 1977], В. И. Говердовский [Говердовский, 1979, 1989], A.A. Залевская [Залевская, 1982], С. Д. Кацнельсон [Кацнельсон, 1965, 1972], Н. Г. Комлев [Комлев, 1992], М. М. Копыленко [Копыленко, 1973], М. М. Копыленко и З. Д. Попова [Копыленко, Попова, 1978, 1981, 1987], Е. С. Кубрякова [Кубрякова, 1978, 1981, 1986], А. М. Кузнецов [Кузнецов, 1980, 1986], Е.Р. Курило-вич [Курилович, 1955], A.A. Леонтьев [Леонтьев, 1983], М. В. Никитин [Никитин, 1983, 1988], Б. А. Плотников [Плотников, 1984], М. М. Покровский [Покровский, 1959], A.A. Потебня [Потебня, 1958], ВН. Прохорова [Прохорова, 1980], А. И. Смирницкий [Смирницкий, 1952, 1954, 1955], H.A. Стернин [Стернин, 1979, 1985, 1990], A.A. Тараненко [Та-раненко, 1989], В. Н. Телия [Телия, 1981, 1986, 1991], A.A. Уфимцева [Уфимцева, 1968, 1980, 1986], В. И. Шаховский [Шаховский, 1994], А. Н. Шрамм [Шрамм, 1975], Л. В. Щерба [Щерба, 1958], B.C. Юрченко [Юр-ченко, 1993]. Теоретические вопросы семантики, в том числе и значения, рассматривают многие зарубежные лингвисты: К. Buhler [Buhler, 1990], N. Chomsky [Chomsky, 1976], R. Kempson [Kempson, 1977], W.G. Lucan [Lucan, 1984], I. Lyons [Lyons, 1974, 1977, 1981], F.R. Palmer [Palmer, 1965, 1982], H. Pedersen [Pedersen, 1931] и другие.

В XIX веке определяющее влияние на развитие общей теории значения оказал A.A. Потебня. Он разграничивал языковое и неязыковое («внеязычное») мыслительное содержание. К языковому содержанию он относил «ближайшие» значения, которые имеют общенародный, абстрактный характер, а к неязыковому — «дальнейшие значения», имеющие личный характер [Потебня, 1958, 20]. По мысли A.A. Потеб-ни, только ближайшее значение составляет предмет языкознания, оно не заключает в себе всей полноты содержания, свойственной понятию и образу, а лишь указывает на него, является его представителем, поэтому языковое содержание, представленное ближайшими значениями, является формальным, знаковым [Потебня, 1958, 72]. Языковое содержание «есть только форма другого содержания, которое можно назвать лично-объективным на том основании, что хотя в действительности оно составляет принадлежность только лица и в каждом лице различно, но самим лицом принимается за нечто существующее вне его. Это лично-объективное содержание стоит вне языка» [Потебня, 1958, 119].

Синтагматические факторы, существенные при уточнении значения слова, вторичны по отношению к собственно семантическому аспекту. В языковой системе лексическое значение слова определяется сигнификатом. Определяющую роль в его образовании может играть и внутренняя форма слова.

Проблема лексического значения слова разрабатывается в неразрывной связи с общефилософской теорией значения и смысла, восходя к идеям Платона и Аристотеля и главным образом стоиков, подчеркнувших связь того, что обозначается (понятие), того, что обозначает (слово) и объекта (предвосхищение «семантического треугольника»). В средние века проблемы лексического значения слова обсуждались в связи со спорами реалистов и номиналистов. Идеи номинализма развивались Т. Гоббсом и легли в основу понимания лексического значения слова универсальными грамматиками, которые утверждали, что имя обозначает «идею», репрезентирующую один или ряд предметов. Г. В. Лейбниц, Б. Спиноза, Дж. Локк и другие философы 17−18 вв. обсуждали вопрос о том, является ли слово знаком представления о предмете или же знаком самого предмета. В 19 веке лексическая семантика сосредоточилась на изучении исторического изменения значений слов. В. фон Гумбольдтом, Г. Паулем, A.A. Потебней, М. Бреалем, М. М. Покровским, X. Шпебером, Г. Стерном, С. Ульманом и другими были определены основные свойства лексического значения слова и выявлены общие семантические законы изменения значений слов. Развитие логики с конца 19 века вновь вызвало дискуссию о различиях между денотативной и коннотативной сторонами лексического значения слова. Дж. С. Милль ввел понятие денотации и коннотации) [Милль, 1899]. Г. Фреге различал смысл (указания на называемый предмет) и значения (способ обозначения предмета) [Frege, 1892]. Последнее на уровне речи совпадало с внутренней формой обозначения. Р. Карнап различал экс-тенсионал (объем значения) и интенсионал (содержание значения). К. Льюис выделял следующие виды значений языковых выражений: дено-тация (экстенсионал), коннотация (интенсионал), понятийное содержание, сигнификация.

Важной проблемой описания семантики слова является выявление и описание его внутренней формы. Внутренняя форма делает язык более выразительным, живым и сочным. Внутренняя форма вместе со слогофонемной структурой и с грамматическим строем — это главное, что придает национальный колорит языку. Студента, обучающегося без отрыва от производства, русские называют за-очн-иком, немцы — Fernstudent (подчеркивается расстояние, отделяющее студента от вуза). Для слова водолаз поляки и немцы выбрали образ ныряльщика (nurek — польское, Taucher, Froschmann — нем.). Внутренняя форма многих слов не соответствует обычному употреблению. Например, русское застрельщик (инициатор) или белка (белка не бывает белой) и т. д.

Чаще всего живая образность помогает запоминанию слов-знаков: плащ-палаткаButterblume (нем.) — одуванчик, spaseman (англ.) — космонавт, beisetzen (нем.) — похоронить и т. д.

Внутренняя форма — это только точка для фиксации взгляда, стержень для нанизывания на него истинного, главного, а не только кажущегося значения. Далеко не всякое слово имеет такое «значение», так как зачастую его этимология неизвестна. Например, неизвестно, почему жидкость с химической формулой Н20 названа водой, а жаберные животные с чешуей — рыбой. Внутренняя форма совершенно преобразуется или исчезает в сокращенных словах (даже если они образованы из слов с четкой этимологией) и аббревиатурах.

Каково соотношение между значением и понятием — это вопрос, который не сходит со страниц лингвистической литературы на протяжении многих лет. Лексическое понятие есть некоторое мыслительное содержание лингвопсихологического характера, сопутствующее слову-знаку, не имеющему причинно-следственной связи с объектами вне-лингвистического обозначения. Наши выводы о семантической структуре слова строятся на том, что эта связь лингво-ассоциативная. Лексическое понятие частично покрывается логическим понятием, но содержит ряд элементов, не свойственных ему — например, наличие эмоциональных оттенков, возможность отнесения к более широкому кругу денотатов, наличие указания, принадлежности к семантико-грамматическому классу. Сочетание двух или нескольких слов может выражать одно логическое понятие, но несет в себе число лексических понятий, которое соответствует количеству слов. Исключение составляют, видимо, только идиоматические выражения, совокупность элементов которых соответствует одному лексическому понятию (бить баклуши, вбить осиновый кол, проще пареной репы, хоть трава не расти).

Значение содержит лишь минимум различительных черт, достаточных для репрезентации именно данного понятия. Понятие же (в системе логики) включает в себя минимум существенных черт объекта действительности, однако практически оно включает в себя все черты, все знание о предмете, так как предполагает знание глубины, сущности, природы предмета. Следовательно, понятие — лишь некая репрезентация наших знаний о предмете.

Что такое «значение» слова? — спрашивал А. Потебня. — Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела. Без упомянутого ограничения языкознание заключало в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая наука, еще содержание всех прочих наук" [Потебня, 1958, 19].

Во многих семасиологических работах подчеркивается неразрывность знака и понятия. Абсолютной неразрывности, однако, не существует, так как знаки зачастую имеют более одного значения, а значения могут быть выражены более чем одним знаком.

Связь между знаком и его значением диалектична, лабильна, подвижна, что подтверждается наличием разных названий одного предмета в разных языках (например, солнца, неба и др.). Даже в пределах одного языка понятие не приковано к одному знаку. Так, в немецком языке, по данным словаря-атласа В. Митцки и Л. Э. Шмитта [Mitzka, Schmitt, 1961], понятие Rartoffel (картофель) имеет 150 обозначений, Distel (чертополох) — 250, Pilz (гриб) — 200, Rinde (кора) — 300, a Hagebutte (шиповник) имеет свыше 700 названий. Эти названия-синонимы обозначают почти всегда один вид растений, а не какие-либо разновидности, т. е. абсолютно одно и то же понятие.

Общеизвестны факты развития значений слов-знаков, приобретения ими новых, частичной или полной утраты старых. Подвижность языка в сфере лексики имеет в виду именно лабильность знака и значения. Слова-знаки благодаря ассоциации с определенными лексическими понятиями обладают некоторой прозрачностью значений, то есть, воспринимая слова-знаки, мы сосредоточиваем внимание только на словах-значениях, словах-понятиях.

Произнесенные или записанные слова-знаки вызывают актуальные значения при всяком предъявлении их адресату. После этого слова или произведения из слов могут не предъявляться, но они будут существовать в сознании индивида самостоятельно. Например, при исчезновении какого-либо стихотворения можно было бы доказать его существование тем, что существуют люди, знающие его наизусть. Менандр, по сообщению Монтеня, говорит о своей ненаписанной комедии: «Она полностью сочинена и готоваостается только изложить это в стихах» [Монтень, 1960, 221].

Приписывание самостоятельного бытия значению вне сознания есть выражение платонической концепции, состоящей в том, что помимо психологических значений языка, переживаемых людьми, которые ими пользуются, имеются также «идеальные» значения. Описывая лексическое понятие, а также другие компоненты семантического содержания слова, следует иметь в виду, что абсолютная самостоятельность (по отношению к головному мозгу и биопсихологическим процессам индивида) есть иллюзия. «Ибо если уверовать в идеальность значений, то дальнейшие вопросы на тему того, что такое значение, становятся уже беспредметными» [ОгосЫшк!, 1964, 38].

Действительность закрепляется в лексическом понятии, по мере развития познания растет число лексических понятий (и слов-знаков), обозначающих иногда все ту же действительность. Член языкового коллектива вынужден передавать свои мысли словами-понятиями, которыми уже располагают его партнеры по коммуникации, однако он воспринимает действительность через призму своей психики.

Интересна концепция Дж. Хертцлера [Hertzler, 1965, 45]. В языке помимо значений есть так называемые факты — продукты опыта, основные элементы, которыми человек мыслит, оценивает, принимает решения. Иногда Хертцлер называет эти факты понятиями (conception) тех частей реальности, которые уже как-то осознаны, вскрыты из массы окружающих предметов и явлений, которые обозначены (названы), классифицированы, типизированы, различены от других феноменов и определены, т. е. описана их природа и характерные признаки. Действительная реальность для нас — это результат работы языка, мы схватываем ее и воспринимаем в основном посредством слов. «Мир фактов существует для нас только в мире слов, которые описывают их существование» [Hertzler, 1965, 6]. Язык не только способствует формированию и участвует в становлении факта, он является в реальном смысле слова телом (corpus) наших фактов.

Он подметил одно из важнейших свойств слова — называть не предмет, а некоторое представление о предмете, которое называют денотатом.

Денотаты — феномен индивидуальный, но индивидуальность его ограничена рядом обстоятельств. Во-первых, денотаты суть результат чувственного восприятия единой для жителей Земли природной действительности (воздух, земля, ночь, умирать) или единых для всех членов языкового коллектива национальных и культурных реалий (хлеб, свататься). Во-вторых, механизм аппарата восприятия у каждого человека биологически одинаков, что обеспечивается генетической преемственностью, наследственной стабильностью организмов, имеющих примерно одинаковое предрасположение к языковой деятельности. В-третьих, наличие слов-понятий в той или иной степени каким-то образом помогает индивиду формировать и конструировать представление о предметах. Социальный, в некотором роде коллективизированный характер индивидуальных денотатов подтверждается повседневной практикой речевого общения.

В лексическом понятии имплицитно присутствует указатель его принадлежности к определенной сфере, то есть к тематически более или менее точно очерченному кругу других лексических понятий. Так называемая теория семантических полей восходит к немецкой философской традиции (Гердер, Гумбольдт, Гуссерль). Термин ввел, по-видимому, Г. Ипсен. Идея полей Г. Ипсена легла в основу одной из многочисленных теперь и разнообразных «полевых» теорий.

После Ипсена особенно интенсивно разрабатывали эту теорию И. Трир и В. Порциг, увидевший в языке «силовое поле» (Kraftfeld), например, между словами sehen и Auge, bellen и Hund, blond и Haar и т. п. Такое поле Порциг назвал «синтаксическим» в отличие от трировского «паратактического». Г. Гиппер также употребляет термин «силовое поле», так как это не только семантическое взаимодействие слов, но и взаимодействие разных групп в пределах одного поля, взаимодействие разных «уровней» .

Для понимания структуры лексико-семантического поля необходимо обратиться к составляющим его элементам. Лексико-семантическое поле складывается из слов, или точнее, из лексико-семантических вариантов слов (ЛСВ). Понятие лексикосемантического варианта слова широко обсуждалось в работах О. С. Ахмановой [Ахманова, 1957], А. И. Смирницкого [Смирницкий, 1955, 1956], З. Д. Поповой и И А. Стернина [Попова, Стернин, 1984], З. Д. Поповой [Попова, 1987], А А. Уфимцевой [Уфимцева, 1968] и других.

В лексико-семантическом варианте слова представлены лексема и семема. Лексема — единица плана выражения, последовательность фонем, составляющая звуковой ряд слова. Семема — единица плана содержания, мыслительный образ, ассоциированный с данной лексемой, вызываемой ею в сознании [Копыленко, Попова, 1989, 31].

Изучение состава мыслительного образа, или, другими словами, изучение значения слова, в лингвистике сопоставляется с изучением понятия в философии. Проблему соотношения понятия и значения рассматривают Е. К. Войшвилло [Войшвилло, 1989], К. К. Жоль [Жоль, 1984], Г. В. Колшанский [Колшанский, 1980, 1990] и другие. При этом одни ученые отождествляют понятие с лексическим значением, другие отрицают их связь. Между тем понятие и лексическое значение, относясь к однопорядковым категориям мышления, не совпадают. Соотношение между ними различно: значение шире понятия, так как включает в себя ряд оценочных компонентовзначение уже понятия в том смысле, что включает лишь различительные черты объектов, а понятия охватывают их более глубокие и существенные свойства [Языкознание. Большой энциклопедический словарь, 1998, 261−262].

Как отмечают З. Д. Попова и И. А. Стернин, понятие не зависит от языка, на котором оно обозначается, значение слова существует только на базе конкретного слова конкретного языка и не может от него абстрагироваться [Попова, Стернин, 1984, 27].

Лингвисты пришли к выводу, что в значении слова выделяются предметно-логическая (или денотативная) часть, которая соответствует понятию, и дополнительная (коннотативная) часть, отражающая вообще субъективные моменты человеческого восприятия данного понятия и его наименования. Различаются две основные формы отражения действительности человеком — чувственная и рациональная. В денотативной части значения закрепляется результат рационального, логического понятия, в коннотативной представлены те волевые и эмоциональные переживания, которые порождает явление объективной действительности и называющее его слово.

Данные положения составляют теоретическую основу диссертационного исследования.

Выводы.

Контрастивный анализ образной фитонимической номинации в языках разных типов показал следующее:

1. Образная номинация широко распространена в фитонимической лексике и фразеологии во всех исследуемых языках.

2. Образная номинация в сфере фитонимической лексики характеризуется следующими показателями (таблица 1, стр.153).

Таким образом, хотя абсолютно преобладают во всех исследуемых языках однозначные лексические единицы (что объясняется терминологическим характером лексики) во всех языках есть, тем не менее, многозначность. Во всех языках наиболее типичной разновидностью образной многозначности является двузначность. Наибольшей многозначностью в сфере образной номинации характеризуются чешский, сербский, якутский и кумыкский языки. Доля двузначных лексем оказалась выше всего в немецком, литовском, русском, турецком, трехзначных — в якутском, кумыкском, таджикском, сербском, казахском, киргизском, четырехзначных — в чешском, польском, сербском, кумыкском, пятизначных — в польском, сербском, якутском, кумыкском языках.

Заключение

.

Фитонимическая номенклатура представляет собой малоизученный и достойный углубленного изучения пласт национального языка. Познание предметов и явлений окружающей действительности ведет к образованию в сознании человека обобщенных образов этих предметов и явлений.

Соединение звукового комплекса, составляющего слово, с обобщенным мыслительным образом предмета, получающим имя, есть номинация этого предмета. Ботаническая номенклатура ряда языков, исследованных в работе, свидетельствует об относительном единстве релевантных признаков при номинации и системности семантической мотивации. Данное сходство обусловлено общностью отражаемой языками действительности, связью языка с мышлением, повторяемостью психологических процессов.

Словарный объем ботанических терминов в русском языке составляет 719 лексем, 112 из них имеют образные переносные значения, в украинском языке — 670 лексем, в польском языке — 943 лексемы, в чешском языке — 704 лексемы, в сербском языке — 506 лексем, в литовском языке — 571 лексема, в немецком языке — 652 лексемы, в казахском языке — 324 лексемы, в киргизском языке — 416 лексем, в кумыкском языке — 498 лексем, в турецком языке — 628 лексем, в якутском языке — 440 лексем, в таджикском языке — 490 лексем.

Сравнение фитонимической номенклатуры русского языка с рядом славянских, германских и тюркских языков позволило выявить общее и различие в образном употреблении фитонимов.

Как показало исследование, образная номинация — универсальное явление для фитонимов в исследуемых языках. Национальная специфика образной номинации в фитонимической лексике исследуемых языков проявляется в следующем:

1) частичное несовпадение образных номинаций;

2) полное несовпадение переносных значений;

3) переносные значения фитонимов, характерные только для русского языка (эндемичные номинации);

4) переносные значения фитонимов, отсутствующие в русском языке, но встречающиеся в других языках (лакуны).

Исследования позволили выявить также степень совпадения образной номинации в различных языках (таблица 2, стр. 156).

Анализ совпадений переносной образной номинации в разных языках свидетельствует о том, что наиболее близки механизмы образной номинации в русском и украинском, польском, чешском, литовском, немецком языках, наиболее сильны различия в русском и казахском, киргизском, кумыкском, турецком, якутском и таджикском языках, что связано с контрастом природных условий и культур.