Историческая и социальная топография Московского Кремля в середине XII — первой трети XVI в. (опыт комплексного исследования). К проблеме формирования территории древнерусского города

археологических исследований в Кремле.

Реконструкция исторической и социальной топографии древнерусского города является одной из главных задач в исследовании проблем русского средневековья. В отечественной медиевистике XX столетия город представлен как средоточение светской и церковной власти — законодательной, судебной, административной, политической и военной /Тихомиров М. Н. 1997; Штыхов Г. В. 1975; Янин В. Л. 1998; Артемьев А. Р. 1998; Куза 1989; Куза 1996/, как центр ремесла и торговли, духовной и материальной культуры /Толочко П. П. 1976; Николаева Т. В. 1976; Седова М. В. 1978; Седова М. В. 1997; Антипов И. В. 2000; Рабинович М. Г. 1988; Юшко А. А. 1991/. Публикации, специально посвященные изучению исторической топографии города (или содержащие таковые разделы), в этом списке встречаются редко /Лабутина И. К. 1985; Мазуров А. Б. 2001/.

Общие исследования дают представление как о развитии отдельных городских центров в целом, так и об особенностях региональных процессов урбанизации на Руси. Конкретные, посвященные вопросам реконструкции исторической и социальной топографии отдельных участков древних городов или города в целом, но в ограниченный временной отрезок, демонстрируют подходы к изучению общей картины эволюции древнерусских центров.

Редкость монографий по исторической и социальной топографии древнерусского города объясняется как сложностью проблемы, так и состоянием источниковой базы. Сегодня для решения этих вопросов в распоряжении историков есть две группы источников — письменные (данные летописей, актовый материал, берестяных грамот) и археологические (остатки усадебной застройки, культовых построек, городских укреплений, предметы материальной культуры). Но неравнозначность количественного и качественного состояния источников в каждом конкретном случае, то — есть, для каждого городского образования средневековой Руси, создает массу препятствий на пути изучения их прошлого. Даже в Великом Новгороде невозможно было бы определить принадлежность усадеб конкретным лицам без таких находок как берестяные грамоты, только по археологическим материалам. Лишь благодаря данным берестяных грамот и свидетельствам других письменных источников это удается сделать и достаточно успешно /Янин В. JI. 1981. С. 25 — 26/. И вопросы социальной топографии по находкам в ходе раскопок участков городской территории решаются сложно, так как ее индикаторы — в виде предметов роскоши — встречаются редко и плохо поддаются статистическому анализу.

Все это в полной мере относится и Москве, ранний период истории которой слабо отражен в письменных источниках русского средневековья и в картографическом материале. Необычайно трудно интерпретировать археологические данные по истории Москвы, так как собственно раскопки здесь проводятся редко, а наблюдения (в ходе строительных и ремонтно — реставрационных работ) не всегда дают полноценную картину как по стратиграфии, так и по хронологии городских древностей. Реалии источниковой базы таковы, что сегодня мы можем назвать лишь несколько публикаций, затрагивающих проблемы исторической и социальной топографии древнего центра города — Кремля XIV—XVIII вв. /Федоров В. И. 1973. С. 41 — 52- Кучкин В. А. 1980. С. 5 — 12- Комарова Е. К. 1994. С. 113 — 120- Флоря Б. Н. 1996. С. 111 — 119;

Панова Т. Д. 2003. С. 204 — 214/. Ранний период в истории Москвы в них практически не рассматривается.

Анализ археологических материалов и данных письменных источников выявил их полную нестыковку при изучении исторической топографии Кремля середины XII — первой трети XVI в. Достаточно информативные сами по себе, эти две группы источников информативны для разных периодов самостоятельно, дополняя друг друга лишь в отдельных случаях. Среди объектов кремлевской топографии середины XII — середины XIV в. определены жилые, ремесленные и хозяйственные постройки, но судить по ним о характере усадеб и их принадлежности мы не можем. Следует напомнить, что в Москве до сих пор найдена лишь одна булла домонгольского времени, а в письменных источниках город упоминается для того периода как центр без детализации его топографической схемы. Картина в корне меняется в XIV столетии. Второй хронологический этап (середина XIV — первая треть XVI в.) в жизни центрального района Москвы подробнее отражен в письменных источниках. Но свидетельства летописей и актового документов не дают возможности четких топографических привязок объектов на территории укрепленного центра. Между тем археологических данных в виде остатков светской и культовой застройки сохранилось крайне мало.

Все эти обстоятельства ставят исследователя исторической и социальной топографии Кремля перед необходимостью оперировать неполными данными, что не может не влиять на результаты работы.

Тема монографии продиктована, в первую очередь, назревшей необходимостью обобщения, анализа, и введения в научный оборот комплекса археологических материалов, полученных в результате наблюдений и раскопок на территории исторического ядра Москвы — ее Боровицком холме (Кремле) в 1959 — 2001 г. Этого требует и нерешенность многих вопросов ранней истории города, и спорность предлагавшихся в 1960 — 1970 -е гг. заключений по вопросу времени основания города, истории систем его обороны, роста территории укрепленного центра и т. д.

Многие задачи, в том числе реконструкция топографии на отдельные периоды, развитие застройки, изменение планировки территории укрепленного центра Москвы, превращение его из обычного жилого района города в резиденцию светской и духовной власти, изменение социального состава населения Боровицкого холма, остались за пределами интереса исследователей 1960 — 1980 -х гг. Во многом это объясняется слабостью источниковой базы на то время, поскольку значительные по объему информации археологические данные были выявлены в Кремле, в основном, в середине 1980 — х и в 1990 — е гг. Вполне естественно, что количественное накопление археологических источников дало качественный скачок в наших представлениях о прошлом древнейшей территории Москвы и позволяет сегодня, пусть и не всегда в полном объеме, ответить на поставленные в настоящем исследовании вопросы.

Археологические материалы дают возможность представить всю сложность и многообразие жизни укрепленного центра Москвы периода средневековья, ее изменение на разных этапах развития города. Наибольшие проблемы здесь связаны с интерпретацией данных о раннем периоде в истории Москвы (середина XII — XIII в.), поскольку он крайне слабо освещен в письменных источниках. Сказывается при этом и специфика археологических работ, проводимых на территории Кремля. Только письменные памятники XIV — XV вв. в какой — то степени облегчают анализ археологических данных и помогают воссоздать более полную картину жизни на Боровицком холме — древнейшем районе города. Следует отметить, что немаловажную информацию о ранней топографии этого участка Москвы дают некоторые объекты церковной застройки. Сведения о них можно почерпнуть из старых планов города начала XVII в. В совокупности с археологическими данными они позволяют, в отдельных случаях, провести исключительно точные и важные наблюдения по исторической топографии Кремля.

Стоит напомнить о том, насколько обезличена история древнерусских городов. Упоминания событий, с ней связанных, доносят до нас только имена князей, церковных иерархов, военноначальников, представителей высшей знати. Исключение здесь составляет, пожалуй, только Великий Новгород, масштабные исследования культурного слоя которого позволили обрести значительный корпус берестяных грамот, памятников сфрагистики, надписей на бытовых предметах и т. п. Эти находки наполнили историю города именами его жителей разных социальных групп, озвучили многие ее страницы. В археологическом материале других городов подобные находки или редки, или отсутствуют вовсе. Между тем такие артефакты позволяют оживить историю, наполнить ее голосами людей, сведениями об их семейной жизни, юридических правах, профессиональных занятиях и т. д.

Первые века истории Москвы не «отягощены бременем документов», по выражению историка Жака ле Гоффа. Это делает ранний период жизни города анонимным, безликим и затрудняет анализ социального состава его населения. Археология лишь частично восполняет эти пробелы и позволяет воссоздать жизнь средневекового города, исследовать которую до конца на нашем современном уровне знаний не представляется возможным.

Картина меняется, когда мы переходим к изучению событий XIV — начала XVI в. Во второй половине XX столетия в научный оборот был введен значительный корпус документов, на основании которых реально реконструировать социальный состав населения укрепленного центра Москвы, определить систему землевладения, зоны застройки его территории, составить персональный список дворовладельцев и проследить изменения в процессе превращения этого района — крепости из обычного жилого в резиденцию светской и духовной власти. В российской историографии подобная попытка предпринималась видным историком Москвы И. Е. Забелиным /Забелин И. Е. 1990/. Но современная источниковая база предоставляет совершенно иные возможности при воссоздании исторической и социальной топографии Боровицкого холма в домонгольский период и ее изменений в последующий, до первой трети XVI в. Возможность при этом заселить укрепленный участок города людьми разных социальных групп, пусть только для XIV — начала XVI в., позволяет устранить безликость и безымянность русского средневековья, столь характерные для публикаций археологических материалов средневековых городских центров.

Прокламированные выше общие подходы к рассматриваемой теме определяют основные направления работы, осуществление которых во многом затруднено как объективными, так и субъективными факторами.

В первую очередь среди них следует назвать нарушение или даже полное уничтожение (на отдельных участках) культурного слоя Боровицкого холма в результате активной строительной и хозяйственной деятельности человека в период XV — XX в. Наиболее значительны они были в конце XVIII — конце XX в., при возведении на территории Кремля крупных дворцовых построек и прокладке подземных коммуникаций. Строительные работы в Кремле в последние десятилетия давали (и дают) археологам возможность изучить культурный слой средневековой Москвы, но обрекали на получение лишь частичной информации о характере и заполнении жилых слоев древнего города. Так при подготовке котлована под строительство КДС в 1959 — 1960 гг. археологам Москвы удалось исследовать жилой слой Боровицкого холма с соблюдением методики лишь на отдельных участках, но на значительной части котлована ученые смогли провести только визуальные наблюдения объектов древней топографии Кремля и выбрать незначительное количество вещевых находок. Не стоит, наверное, говорить о том, что при возведении зданий Арсенала, Судебных установлений, митрополичьего дома в XVIII в., БКД и Оружейной палаты в середине XIX в. подобные исследования вообще не проводились, а наблюдавшиеся в ходе земляных работ остатки древностей лишь конспективно упоминались в исторической литературе того времени /Снегирев И. М. 1842 — 1845. С. 125- Вестник ОДРИ. 1875. Раздел IV. С. 47 — 49- Султанов Н. 1898. С гб. 586- Скворцов Н. А. 1913. С. 156 — 157/. Немногие из вещевых находок, обнаруженных на территории Боровицкого холма в конце XVIII—XIX вв., дошли до нашего времени в музейных собраниях города (в основном, Оружейной палаты и ГИМ).

Следует учитывать и тот факт, что на протяжении более трех десятков лет (до 1955 г.) Кремль был закрытой территорией города. Размещение в 1918 г. в его зданиях советских правительственных учреждений и квартир руководителей СССР привело, в связи с необходимостью обеспечить их охрану, к строгой изоляции древнейшего участка города. На долгие годы Кремль оказался недоступен для историков Москвы. В случае обнаружения древностей (монетных кладов, отдельных предметов материальной культуры прошлого) ученых привлекали для определения характера находки и ее описания — такие факты известны по архивным документам. Но ни разу археологи не были допущены в крепость для проведения хотя бы наблюдений во время вскрытий культурного слоя. А таковых было немало. Один из интереснейших участков Кремля — его архитектурные памятники и культурный слой, значительно пострадал в 1929 — 1933 гг., когда по решению советского правительства возле Спасских ворот построили здание для военной школы ВЦИК (арх. Рерберг). В архивном деле тех лет сохранился небольшой реестр вещевых находок, на которые тогда обратили внимание, но можно только догадываться о том, какой информации о раннем периоде в истории Москвы лишились историки.

Некоторым свидетельствам о земляных работах в Кремле в тот «закрытый» период его жизни мы обязаны людям, интересовавшимся русской историей вообще и историей Кремля в частности. Весной 1941 г. значительные вскрытия культурного слоя были проведены на площади между зданиями Арсенала и 1 корпусом (бывшее здание Судебных установлений). Директор Оружейной палаты Н. Н. Захаров составил тогда достаточно подробное описание найденных при этом сооружений и находок, снабдив его схематическими рисунками /Клады и находки на территории Московского Кремля. 1941. Лл. 99 — 101/. Но такие случаи крайне редки.

Только с середины 1960 — х гг. земляные работы в Кремле проходят при постоянном участии археологов. Но при этом удается осуществить лишь наблюдения, поскольку организовать упреждающие раскопки на территории резиденции правительства (в последние годы — президента России) практически невозможно. Только дважды, в 1979 и 1982 г. в мысовой части Боровицкого холма были проведены раскопки по полной археологической методике. Наблюдения же не дают возможности получить стопроцентную информацию о культурном слое и его заполнении и не всегда позволяют точно датировать объекты исторической топографии средневековой Москвы.

Состояние источниковой базы на разных этапах изучения прошлого Москвы, естественно, сказывалось на представлениях об истории города и на характере публикаций. И. Е. Забелин создавал свою книгу опираясь только на данные письменных источников /Забелин И. Е. 1990/. Один из основоположников археологического исследования Москвы М. Г. Рабинович, располагая ограниченными археологическими данными (лишь по отдельным участкам города), был склонен удревнять возраст столицы России и занижать динамику роста ее территории /Рабинович М. Г. 1964; Рабинович М. Г. 1967. С. 21 — 33/, за что уже в 50 — е годы XX в. подвергался справедливой критике /Тихомиров М. Н. 1997. С. 37 — 38/. В кандидатской диссертации Н. С. Шеляпиной, основанной на значительном числе археологических материалов, вопросы исторической топографии хотя и затрагивались, но на ее реконструкцию автор так и не решилась /Шеляпина Н. С. 1974а/.

Таким образом, в российской историографии нет публикаций, посвященных исторической и социальной топографии Боровицкого холма Москвы и представляющих реконструкции по этим вопросам на основе комплексного источниковедения.

Отсутствие предшественников (в обозримом прошлом) и осложняет и облегчает работу автору данной монографии. И делает ее весьма интересной и важной, так как это первый опыт реконструкции исторической и социальной топографии территории центра Москвы, дополняя и уточняя которую в дальнейшем исследователи XXI столетия продолжат изучение истории столицы России.

Заключение

.

Предлагаемое к защите в качестве докторской диссертации исследование по исторической и социальной топографии древнего центра Москвы (середина XII — первая треть XVI в.) является одним из этапов изучения прошлого столицы России в целом и ее исторического ядра — Кремля в частности. Ученые начиная с XIX столетия проявляли интерес к истории Москвы и ее средневековой крепости. Отсутствие археологических данных вынуждало И. Е. Забелина, Скворцова и других (конец XIX — начало XX в.) ограничиваться сведениями письменных источников и исключать из своих трудов ранний период истории города, связанный с территорией Боровицкого холма. В первой половине — середине XX в. Кремль стал закрытой зоной Москвы, что не давало возможности для накопления археологических материалов. Только после 1955 г. начинается пополнение источниково й базы по ранней истории города.

Условия археологических исследований в Кремле традиционно — в силу размещения на его территории (также традиционно!) органов государственной и политической властисложны и затруднены. Результатом этого всегда была неполнота знаний о характере и мощности культурного слоя Боровицкого холма. Это, в свою очередь, служило причиной спорности многих выводов, представленных в трудах первых поколений исследователей прошлого Кремля М. Г. Рабиновича, Н. Н. Воронина, Н. С. Шеляпиной (Владимирской), В. И. Федорова и других. Отдавая должное их трудам и заслугам в деле изучения истории Москвы, мы сегодня имеем возможность, опираясь на более фундаментальный комплекс источников, во многом пересмотреть представления о происхождении Москвы и развитии древнейшего ядра города, со временем оформившегося в средневековую крепость.

Ряд основных выводов данной работы касается крайне важных вопросов, среди которых главными являются время и место основания Москвы, а также характер поселения в первые десятилетия его существования.

Москва возникает не ранее второй четверти XII в. на верхней террасе Боровицкого холма. Ее предшественниками здесь были могильник (?) эпохи бронзы (фатьяновская культура, конец II тыс. до н. э.) и городище раннего железного века (дьяковская культура, VIII — III в. до н. э.).

Основание Москвы совпадает с начальным периодом феодальной раздробленности Руси (этот процесс обозначился с 30 -х гг. XII в.), обусловленным не только политическими, но и экономическими причинами — ростом самостоятельных экономических районов с крупными городами, образованием сильной феодальной верхушки, усложнением социальной структуры населения городских центров земель и т. д.

Москва была основана как пограничная княжеская крепость (место сбора войска) на южной границе Ростово — Суздальской земли, активно расширявшей в середине XII в. свои территории. Именно формирование территорий новых самостоятельных княжеств и необходимость укрепления их границ вызвало в середине — второй половине XII столетия значительный рост числа городов. Среди них была и Москва — удобный пункт на пути в южные (Чернигов, Киев) и западные (Смоленск) земли (в среднем течении реки Москвы и сети ее притоков). И первые упоминания о ней в русских летописях свидетельствуют об этом со всей очевидностью.

Крепость была заложена в средней части верхней террасы Боровицкого холма, где археологические данные позволяют выделить для середины XII в. Детинец (собственно укрепление) и неукрепленный посад с христианским храмом и кладбищем. Освоена была и мысовая площадка, на которой, под защитой Детинца, разместилось социально значимое население. Первоначально освоенная территория составила около 2, 5 га.

Анализ геоморфологии Боровицкого холма и археологических данных позволяет окончательно опровергнуть теорию поэтапного мысового роста территории древней Москвы, представленную практически во всех исследованиях по истории города на протяжении столетия, начиная с книги И. Е. Забелина. Данный вывод, один из самых важных в работе, дает возможность, отрешившись от искусственных геометризированных схем роста территории ранней Москвы, более обоснованно реконструировать этапы этого процесса.

В домонгольское время Москва из княжеской крепости переходит в разряд «малых городов» древней Руси, составлявший наиболее многочисленный тип городских образований XII — XIII в. Площадь освоения и застройки на Боровицком холме увеличивается в конце XII столетия до 14 га, ее защищают новые деревоземляные укрепления (с сохранением Детинца), устроенные на отдельных участках с использованием хаковой конструкции в валах. В пределах крепости еще сохраняется достаточный градостроительный резерв.

Топография двух кладов ювелирных изделий выделяет участок размещения княжеской и боярской застройки — это восточный район, рядом с юго — восточным въездом на холм со стороны Владимира, один из самых высотных и удобных участков в пределах дерево — земляных укреплений (ближе к напольной стороне Боровицкого холма). Подобная топография (не мысовая) княжеских дворов характерна как для центра митрополии — г. Владимира, так и для некоторых других городов, например, Старой Рязани и Коломны.

Археологические материалы фиксируют начало формирования в ранней Москве уличной сети, элементы которой сохраняются достаточно долго, плоть до конца XV столетия. Свидетельствует археология о наличии в городе церковной организации, связанной с центром — митрополичьей кафедрой в Киеве.

Следует отметить, что для большинства древнерусских городов характерна система планировки, обусловленная характером рельефа и ландшафта обживаемого участка. Некоторые исследователи даже называют их ландшафтными городами свободной планировки /Алферова Г. В. 1989. С. 5. 43/. Зарождение Москвы проходило, как показывает реконструкция исходного рельефа, на сложном по строению мысу при слиянии рек Москвы и Неглинной. Это отразилось как на системе оборонительных сооружений раннего города, так и на его планировке. В пределах укреплений в первую очередь осваивались наиболее ровные и сухие площадки, чем объясняется наличие на первых порах значительного градостроительного резерва. При постройке оборонительных сооружений использовались сложные участки рельефа как для минимизации затрат при создании крепости в целом, так и отдельных ее элементов — надежных въездов — захабов, например (с использованием балок в склонах западной и восточной частей Боровицкого холма).

Монголо — татарское разорение Москвы в 1238 г. не смогло окончательно подорвать сложившиеся политические и экономические связи города, хотя и замедлило их развитие.

Активизация этих процессов относится к рубежу 80 — 90 — х гг. XIII в. с окончательным утверждением на московском уделе сына Александра Невского — Даниила. Если для домонгольского времени характерно развитие сельскохозяйственной округи формирующегося на Боровицком холме «малого города» («села подгородные» в Занеглименье, на Красной площади), то в середине XIII столетия начинается рост и собственно городской территории вне пределов ее укрепленного центра (район современной Красной площади, на Красной горке и др.).

В конце XIII в. (при Данииле Александровиче) княжеский двор переносится в наиболее защищенную часть крепости — ближе к мысу, к западной границе верхней террасы (III надпойменной) Боровицкого холма.

В первой половине XIV столетия столица Московского княжества становится духовным центром Руси, что выделяет ее среди других городов. Это обстоятельство, в ряду других, приводит московских князей к осознанию изменения статуса Москвы. Результатом этого является активное белокаменное строительство в центральном районе города, развернувшееся в 1326 — 1333 гг. при Иване Калите. И начало формирования двух основных зон в крепости — великокняжеского двора и культового центра не только Москвы, но и всего московского княжества. Высокий статус двух этих зон застройки сохранялся в масштабе русского государства вплоть до советского периода в истории России.

Но к реконструкции дерево — земляных укреплений Москвы Иван Калита смог приступить лишь в 1339 г. Напряженная внутренняя ситуация (соперничество с Тверским княжеским домом) и городские бедствия (пожары) вынудили заниматься ремонтом крепости в сложное зимнее время, что не позволило (как свидетельствуют археологические данные) провести масштабные работы. В результате этого площадь крепости была увеличена незначительно и достигла размера 19 га. Линиями валов обвели только часть верхней террасы в районе Арсенала и пойменный участок возле юго — восточного въезда на холм, укрепив его дополнительной системой защиты — воротами на месте будущих Тимофеевских. Как для периода середины XII — начала XIV в., так и для времени Калиты данными о конструкциях верхних деревянных частей укреплений (стены, башни) наука не располагает. Гипотетически реконструируется оборонительный ров с напольной стороны и, частично, система крепостных въездов — захабов (район Спасских, Боровицких ворот, а также западный и юго — восточный въезды). Наиболее сложные узлы обороны развивались в юговосточной и западной частях крепости, где использовались для этого глубокие естественные балки в склонах Боровицкого холма. Это еще раз доказывает, насколько важен был важен исходный рельеф района обживания на ранних этапах формирования городской территории, особенно ее укрепленного центра — Детинца. На примере московских укреплений эти наблюдения историков находят блестящее подтверждение.

В период правления князя Ивана Калиты и его сыновей Семиона Гордого и Ивана Красного в укрепленном центре города окончательно выделяются две зоны, определившие на столетия вперед характер древнейшего района Москвы. Речь идет о княжеском дворе и культовой зоне — Соборной площади. Типичное для многих древнерусских центров близкое размещение дворов светского владыки и митрополита, находит косвенные подтверждения и в Москве середины XIV в.

В этот период (середина 1320 — 1366 гг.) отмечается активное формирование в Москве, а именно в Кремле, церковных институтов и развитие духовной культуры. Древнейший район Москвы становится местом размещения митрополичьей кафедры, здесь создается Спасская обитель, считающаяся центром московского летописания того времени, устанавливается архимандрития (в Спасопреображенском соборе Кремля), возводятся первые каменные храмы, налаживается изготовление колоколов, процветают ремесла, обеспечивавшие церковь всем необходимы для отправления богослужений, а княжеско — боярскую верхушкупредметами роскоши.

Летописи отмечают работы по росписи кремлевских храмов греческими и русскими мастерами — Успенский собор расписывали «грецы Феогностовы митрополичи», Архангельский собор -" русские писци, Захарья, Иосиф и Николае и прочая дружина их", Спасопреображенский собор — мастера Семен и Иван во главе со «старейшиной Гойтаном». Симптоматично, что наряду с именами великих князей и княгинь, русских митрополитов, иерархов церкви и отдельных представителей московской знати (достаточно редких) в летописных сводах названы и деятели культуры, что говорит об их заметной роли в духовной жизни средневековой Москвы. Другим свидетельством богатства духовной жизни города являлись книжные собрания, о наличии которых говорят как отрывочные записи в летописях, так и рукописи того времени, сохранившиеся в фондах московских музеев и библиотек. Описывая трагическую судьбу Москвы в Тохтамышево нашествие 1382 г. летописец с сожалением отметил гибель множества книг в сгоревших храмах Кремля, куда их поместили для сбережения. На окладе евангелия великого князя Симеона Гордого (1344 г.) изображены переписчики книг и детально — весь необходимый для этого инструментарий, что говорит о знании ювелиром работы московских (кремлевских в том числе) скрипториев первой половины XIV столетия.

Все эти примеры свидетельствуют о том, что в Кремле при великокняжеском дворе и митрополичьей кафедре складывались благоприятные условия для развития культурных процессов и формирования собственных кадров в области книгописания, церковной живописи и прикладного искусства. Участие в этом процессе «иноземцев» только обогащало русскую культуру, способствуя сложению московских традиций во многих ее областях.

Усиление Московского княжества, рост города и сложная политическая ситуация середины 1360 — х гг. (из — за соперничества за великое княжение с Тверью и другими землями) требовали обновления старых и весьма пострадавших от времени и пожаров дерево — земляных укреплений. С постройкой белокаменной крепости Московское княжество приобретает еще большее влияние на русские события, обезопасив свою столицу от нападения врагов. Время существования первого каменного Кремля (1367 — серединаконец 1480 — х гг.) — один из наиболее динамичных в истории застройки и планировки укрепленного центра города. Эти фортификационные сооружения во многом определили и в дальнейшем площадь исторического ядра столицы России, поскольку территория, охваченная ими, составила около 23 га.

Во многом система укреплений времени Дмитрия Донского была обусловлена условиями рельефа Боровицкого холма (особенно его верхней террасы) и частично базировалась на конструкциях дерево — земляной крепости предшествовавшего периода (валах древнерусского этапа истории города). Но уровень фортификационной науки середины — второй половины XIV столетия и возможности нового строительного материала — белого камня, привели к тому, что в пойме Москвы — реки были возведены более мощные и менее зависящие от условий рельефа участки крепости. Использование прирусловых валов и искусственные подсыпки грунта (в том числе и культурного слоя) дали возможность на отдельных участках построить более регулярную линию стен — вдоль Москвы — реки (с деревянной системой предстенья). Этот этап в истории московских укреплений стал промежуточным в развитии крепостного строительства в городев конце XV в. здесь будет возведена полностью регулярная крепость.

В пределах этого мощного оборонительного сооружения и в период его существования письменные источники отмечают активные процессы формирования владений (дворов) великих князей и княгинь, членов великокняжеской семьи, высшей знати и крупного купечества, представителей великокняжеской администрации и слуг, церковных институтов (двор митрополита, приходские храмы, монастыри и подворья).

Во второй половине XIV — XV в. продолжится формирование (с расширением территории) дворцовой и культовой зон, в пределах Кремля сформируется район компактного проживания купеческого сословия и представителей великокняжеской администрации (дьяков) — в восточной части крепости, будет освоен под застройку (жилую, хозяйственную, церковную) Подол Боровицкого холма.

Признавая верховную власть великого князя над всей территорией Москвы (третное владение в Москве означало только участие братьев московского князя в распределении и получении городских доходов по годам), отметим многообразие форм земельной собственности в пределах ее средневековой крепости. Юридические нормы предусматривали владение недвижимостью (двором) в Кремле «до живота» (то — есть, до смерти находившегося на службе у великого князя человека), на правах «отчины» — с наследованием по завещанию (случаи передачи двора по наследству зафиксированы неоднократно), возможность покупки и продажи двора, его обмена на другой участок (в Кремле или другой части города). В случае смерти владельца «отчины» в роду без наследников или опалы двор всегда переходил в состав великокняжеских владений и перераспределялся уже по указанию последнего.

На территории Кремля прослеживаются все перечисленные выше формы дворовладения, хотя источниковая база для анализа операций с городской недвижимостью невелика. Вряд ли удастся, по этой же причине, полностью реконструировать историческую и социальную топографию Кремля. К тому же история средневековой Москвы лишена графических материалов и подробных (с указанием площадей и данных о застройке) описаний Кремля (древнейшее относится к 1626 г.).

Наименее обеспеченной источниками по Москве остается проблема земельной собственности русской церкви. Случаи с покупкой двора в Кремле Кирилло — Белозерским монастырем у частного лица и наличие духовной Ярлыка, завещавшего свой кремлевский двор Симонову монастырю (середина XV в.) не могут осветить всю историю этого вопроса. Только привлекая данные актового материала по другим древнерусским центрам удается представить условия владения церковью недвижимости в Кремле. В отличие от светского дворовладения, все данные, жалованные и пр. грамоты на недвижимость (дворы) русской церкви в городах отличаются значительными материальными льготами (освобождением от многих пошлин и повинностей) и судебным иммунитетом (только случаи «душегубства», совершенные церковным человеком, рассматривались на совместном суде княжеского представителя и церковных властей).

Экстерриториальность церковных дворов, подворий, монастырей в Кремле и их судебный иммунитет подтверждаются и тем, что эти церковные владения никогда не упоминаются в духовных грамотах великих князя и княгинь, других светских лицза исключением случаев завещания им каких — либо земель, денежных вкладов, «поминков» и т. п.

В период 1367 — середины 1480 — х гг. на территории Кремля были основаны четыре монастыря Чудов и Афанасьевский (мужские) и Вознесенский и Рождественский женские. Вознесенскую обитель следует считать детищем великой княгини Евдокии (1407 г.) — княгининым монастырем. В нем сразу же начинает формироваться одна из самых элитных усыпальниц средневековой России — некрополь великих и удельных княгинь. Ктитором Рождественского монастыря была серпуховская княгиня, что и определило характер этой родовой обители, так и не ставшей заметным явлением в жизни средневекового Кремля (поэтому известий о нем сохранилось крайне мало).

Один из древнейших московских монастырей Спасопреображенский — был в 1470 — е гг. выведен за пределы крепости и с тех пор число обителей в крепости Москвы в исследуемый период не менялось.

К концу XV столетия на территории Кремля располагалось 32 храма (с учетом приделов). При многих из них существовали кладбища и часть из них зафиксирована археологически. В число церковных владений входили и епископские и монастырские подворья (их было 6). К епископским относились подворье крутицкого и коломенского владыкипоследнее появилось на Подоле в конце 1360 — начале 1370 х гг. Остальные были «дворами на приезд» крупных подмосковных и дальних монастырей. В их число входят подворья Симонова, Троице — Сергиева, НиколоУгрешского и Кирилло — Белозерского монастырей.

Активная храмоздательная деятельность привела к появлению в Кремле новых храмов. Они возводились по инициативе великих князя и княгини (церковь Рождества Богородицы с приделом Воскрешения Лазаря и Благовещенский собор дворцовой зоны Кремля), русского митрополита (церковь Ризположения на митрополичьем дворе, Чуда архистратига Михаила, а затем и сам Чудов монастырь), московской знати (придел Архангельского собора) и купеческих фамилий (церковь Афанасия — по «наряду» Бобыниных). Отмечено в этот период появление корпоративного храма Козьмы и Демьяна в ремесленном районе крепости (вторая половина XIV в.) и на частном дворе у купцов (затем казначеев и бояр) Ховриных (первый каменный храм на частном дворе в Москве вообще, первая треть XV в.). И в последующем основателями и строителями церковных построек в крепости Москвы оставались светские владыки и высшие иерархи, а также московская знать — на своих кремлевских дворах.

Наряду с этим следует отметить развитие в середине XIV в. рядовой жилой и ремесленной застройкитопография этого района крепости весьма показательна, так как обеспечена археологическими источниками. Посадское население вытесняется в северо — восточную часть Боровицкого холма (в пределах укреплений), где постройки ремесленников (литейщиков, кузнецов, ювелиров, сапожников) фиксируются с середины XIV и по конец XV в. Этот район освящал патрональный храм Козьмы и Демьяна, наличие которого на территории Кремля нашло объяснение благодаря археологическим данным.

Письменные источники позволяют восстановить весьма ограниченный список дворовладельцев Кремля, без указания на точные место и площадь этих земельных участков. Свидетельствуя о сложном социальном составе населения Кремля, они не дают возможности для полной (по времени и месту) реконструкции исторической топографии средневекового Кремля. В данной работе представлен список из 114 объектов исторической и социальной топографии Кремля периода середины XII — первой трети XVI в. (в нем 71 владение светских лиц и 43 церковных постройки — храмы, монастыри, подворья, двор русского митрополита).

Современные исследователи прошлого Москвы находятся в более выигрышном, по сравнению со своими предшественниками, положении, располагая восстановленными исходным рельефом Боровицкого холма, системой укреплений древнерусского времени и другими археологическими данными. Поэтому даже предварительные планы — реконструкции исторической застройки и планировки более приближены к действительности. Дальнейшее их уточнение зависит от степени археологической изученности территории Кремля нашими последователями.

Формирование площади укрепленного центра Москвы завершилось строительством в конце XV столетия новой кирпичной крепости. Возведение регулярной крепости, план которой приближался к треугольнику, показало возможности европейской фортификациоиной науки конца XV в. по преодолению сложностей рельефа Боровицкого холма. Кремль конца XV столетия резко контрастирует с характерным для предшествующих этапов освоения этого участка укреплениями, строившимися с учетом рельефа и гидрогеологии мыса в междуречье Москвы и Неглинной. Но следует сказать, что возведение кирпичного Кремля подтверждает в значительной степени удачный проект русских «горододельцев» времени великого князя Дмитрия Ивановича. Их сооружение — белокаменная крепость, стала основой для разработок итальянских фортификаторов времени княжения Ивана III.

Последний из рассматриваемых в работе этапов незначителен и захватывает только начальный период в истории сложения новой уличной сети Кремля, которая, с незначительными изменениями, сохранилась до наших дней. С последними годами княжения великого князя Ивана III и правлением Василия III связано воплощение в жизнь идеи превращения Кремля в хорошо защищенную резиденцию светской и духовной власти в России.

Этот период характерен расширением в крепости владений великокняжеской семьи за счет дворов бывших удельных князей и опальной знати, дворов крупной торговой элиты Москвы, кремлевские дворы которых великий князь забирал в свое владение в обмен на другие, за пределами «города Кремля» и т. п. В это время увеличивается территория собственно дворцовой зоны и культового центра города — Соборной площади, перестраиваются, в больших объемах храмы, возводится Казенный двор — административное здание полифункционального назначения (от места хранения казны до тюремных застенков). Последующие события русской истории приведут к еще большему сокращению кремлевского населения и застройки его территории (особенно во второй половине XVI в. в период правления царя Ивана IV). Но начало этому процессу было положено еще при великом князе Иване IIIи осуществлялась эта идея более гуманными методами.

В истории развития древнерусских городов статус их укрепленных центров, его изменение со временем, изучен крайне слабо, о чем свидетельствует современная отечественная историография. Необходимо признать, что многие из них проходят в своем развитии несколько этапов. С утратой статуса городской крепости некоторые из них становятся культовыми зонами, как например, центр Владимира. На территории других культовая составляющая совмещалась (иногда совмещается и до сих пор) с присутствием институтов местной власти (удела, губернии, области, города — в разные периоды, вплоть до XX в.), как например, в Великом Новгороде, Пскове и других центрах. История московского Кремля яркий пример того, как постепенно эволюционировал укрепленный центр Москвы в резиденцию светской и церковной власти в Россииэтот высокий статус Кремль сохраняет и сегодня.

При разработке схем — реконструкций исторической топографии крепости Москвы сознательно не определялись площади владений (частные дворы, церковные подворья и т. д.). В начале прошлого столетия С. П. Бартенев представил реконструкцию застройки Кремля, указав как место каждого из владений, так и его точную территорию. Но и сегодня данных для столь смелого решения явно недостаточно. Ограничившись при реконструкции застройки чаще всего только указанием примерного места размещения дворовладений (светских и церковных), мы получаем более достоверную топографию центрального района Москвы. Она послужит основой для дальнейших разработок по истории развития столицы России.

В исторической и социальной топографии московского Кремля остается еще много белых пятен, заполнить которые помогут последующие археологические исследования. И представленные в данной работе схемы — реконструкции исходного и современного рельефа, геоморфологии Боровицкого холма, мощности культурного слоя и исторической топографии древнейшего района Москвы являются важными этапом в подготовке этих исследований. Опираясь на эти разработки уже сегодня можно планировать археологическое изучение конкретных объектов кремлевской исторической топографии.

Работа вслепую всегда чревата возможностью совершить ошибку, просмотреть неповторимую по своей ценности историческую информацию о прошлом столицы России. Картографирование объектов исторической топографии Кремля, в том числе и археологически выявленных, дает возможность на стадии предпроектных и проектных работ по строительству новых (эта ситуация не исключена), ремонта или реставрации древних сооружений и зданий нового времени, планировать археологические исследования с вполне конкретной программой по изучению прошлого Кремля.

Поэтому столь важно введение в научный оборот данной научной разработки по изучению исторической и социальной топографии территории средневековой крепости Москвы.