В настоящее время исследование семантики, в том числе и диалектной, является одним из самых актуальных вопросов в современной лингвистике.
Категория пространства всегда привлекала к себе внимание учёных различных отраслей знаний. Немало места уделялось проблеме категории пространства в лингвистике, а также пространственным отношениям в языке. Действительно, «пространственные значения являются первоосновой многих языковых средств обозначения как на уровне слова, так и на уровне структуры предложения. Это подтверждает, что восприятие пространства — одно из первых и элементарных проявлений познания мира человека» [ Гак 2000,134].
Язык обладает спецификой отражения объективного физического пространства, однако, реальное физическое пространство не соотносится прямо ни с одной языковой категорией, а языковая картина не может быть полностью адекватна действительности.
Ономасиологический и семасиологический анализ показывают, что на ранних этапах становления на язык оказывала влияние естественная классификация всего вещного мира: «Многие этимологии слов показывают, что связи мира вещей и мира слов были в те времена более прямолинейными и даже более наглядными» [Кубрякова 1997,29].
Интерес к пространству как лингво-философской категории особенно интенсивно развивается в последнее время. Ученые пытаются выявить когнитивную структуру пространства и времени в языке [Кравченко 1996, Кубрякова 2000].
Пространственные представления могут выражаться с разных позиций, ученые выделяют в системе языка разные пространства. Более того, само понятие пространства актуально не только для описания значений слов с пространственным значением, но и для описания в целом системы языка. Как пишет Ю. С. Степанов, «образ языка» приобретает черты «образа пространства» во всех смыслах: пространства реального, видимого, духовного, ментальногоэто одна из самых характерных примет лингвофилософских размышлений над языком в наши дни" [Степанов 1998,32].
Нас в нашей работе будут интересовать пространственные отношения, формирующие поле локативности в языке. М. В. Всеволодова и Е. Ю. Владимирский считают, что пространственные отношения «есть соположение в пространстве какого-либо предмета, действия (события), признака и некоторого пространственного ориентира — локума. Локумэто пространство или предмет, относительно которого определяется местонахождение предмета (действия, признака) и характер их взаимоотношений (статических, динамических)» [Всеволодова, Владимирский 1982,6]. Этими же учеными была высказана идея о том, что пространственные отношения выражаются не только в форме имени, но и наречиями, прилагательными.
В. Г. Гак также отмечает, что пространственные отношения в языке могут выражаться при помощи предлогов, падежных окончаний, глаголов, глагольных префиксов и наречий. «Говоря о пространственных понятиях, находящих выражение в языке, нужно иметь в виду следующее. Всякий раз, когда мы говорим о пространственных отношениях и способах их выражения, мы чаще всего имеем виду не то, каким образом наше пространственное представление о мире выражается в языковой форме, но то, каким образом те или иные предметы получают пространственную характеристику в некоторой системе координат. Обычно такую характеристику связывают с функционированием различных пространственных элементов, к числу которых относят наречия, предлоги, префиксы и послелоги и т. п.» [Гак 1996, 91 ].
В лингвистике пространственные отношения рассматривались с разных позиций: пространственные отношения, выражаемые при помощи предлогов [С. Н. Кобзарева, Г. Е. Крейдлин, М. А. Кронгауз, Т. Н. Маляр, О. Н. Селивёрстова, В. М. Никитина и др.], предложно-падежных конструкций [М.В. Всеволодова, В. Ю. Владимирский, В. С. Кравченко и.
ДР-].
В работах ученых-лингвистов наречия времени и пространства до середины XX века рассматривались в кругу категории наречия в целом в рамках той или иной классификации. Лишь в 60−70-е годы в связи с актуальностью проблемы системного изучения лексики они стали предметом специального исследования. Выделим лишь некоторые из этих работ.
В русле системного анализа наречия данной семантики исследовались В. М. Володиным [Володин 1987], который попытался некоторым образом их систематизировать и представить в составе 34 лексико-семантических групп. Л. Н. Засорина [Засорина 1977], описывая локативные сочетания русского языка, дает подробное многоступенчатое истолкование «пространственной семантики», отраженной в лексических значениях наречий.
В. Б. Евтюхин [Евтюхин 1979], анализируя наречия времени и пространства, не признаёт их «полноценными» наречиями, поскольку, с его точки зрения, определение глагола не является их основной функцией, данный разряд не имеет продуктивной словообразовательной модели, все они специфически ориентированы на момент речи и говорящего, это 'эго-антропоцентричные наречия", а номинация в этих случаях носит второстепенный характер.
В. Г. Гак [Гак 1996], рассматривает наречия в составе функционально-семантического поля предикатов локализации. С его точки зрения, для наречий выражение пространственных отношений является первичной функцией.
Наречия исследователем подразделяются на 4 группы: а) абстрактные и неопределённые наречия, указывающие на всеобщность или неопределённость локализации: везде, нигде б) дейктические, обозначающие место по отношению к участникам коммуникации: здесь, там, туда в) относительные, обозначающие место по отношению к уже известному объекту или месту: спереди, справа, внизу г) оценочные, обозначающие расстояние относительно любого объекта.
Эта классификация в несколько обобщенном виде дает нам представление о составе группы пространственных наречий в языке. Однако сомнительным кажется тот факт, что ученый в группу наречий включает и такие сочетания как: откуда ни возьмись, в другом месте и т. п., которые вряд ли можно назвать наречиями в полном смысле этого слова. Не проводится градации между местоименными и неместоименными наречиями, что кажется нам не совсем верным, т. к. по семантическому содержанию данные группы очень различны.
Классификацию наречий мы будем проводить, опираясь на основные теоретические выводы В. Г. Гака, который разграничивает общие и частные пространственные отношения в языке. К общим он относит противопоставление в ситуации локализации местонахождения и перемещения (транслокальность и интерлокальность, по терминологии Теньера), другими словами, это наречия со значениями, различающимися при помощи вопросов где? куда? и откуда? Частные же локативные отношения выражаются в конкретных геометрических позициях предметов, данные позиции В. Г. Гак определяет в зависимости от того, какие понятия расположения в пространстве актуальны для объекта: точка (трёхмерное пространство), линия (плоскость) или окружность (дуга, сфера) [Гак, 1996,10].
И.К. Галаншина подходит к наречиям как к семантико-функциональному классу слов. В основу её исследования положена идея о концептуальной «сетке», базирующейся на наречной номинации и «которая обуславливает формирование семантической специфики каждого разряда наречий и каждого отдельного наречия в пределах разряда» [Галаншина 1989,14]. Другими словами, автор имеет в виду систему базовых концептов в качестве набора основных элементов представлений об определенном участке действительности. Исследователь отмечает, что семантику рассматриваемых отношений составляет «пространственное отношение к некоторому ориентиру, местонахождение которого принимается за известное» [там же, 96], далее выделяется два основных концепта: концепт ориентира (точки отсчета) и концепт пространственного отношения.
Среди основных ориентиров, включенных в семантику пространственных наречий исследователь называет: человек (здесь, там, справа, слева, вбок), поверхность земли (вверх-вниз), направление движения, принимаемое за известное (обратно, вспять), движущийся объект (следом, вдогонку, наперегонки, наперехват, навстречу), геометрическое тело (насквозь, навылет, напролом), линия (вдоль, вширь, поперек, наискось), поверхность (посередине).
В итоге, сопоставляя семантику базовых концептов в русском и английском языках, автор приходит к выводу о том, что «общая система когнитивных моделей данного разряда наречий соотнесенных в языках друг с другом и не допускающих номинативного дублирования будет характерной только для данного языкового социума» [там же, 85].
Ряд ученых исследует наречия времени и пространства с позиций отражения последними наивной картины мира. Первым определенно заявил об этом Ю. Д. Апресян. Он пишет: «Идея наивной модели мира состоит в следующем: в каждом естественном языке отражается определенный способ восприятия мира, навязываемый в качестве обязательного всем носителям языка» [Апресян 1995, 629]. Описывая временной и пространственный дейксис, ученый приходит к выводу о том, что в наивной картине мира способ восприятия имеет приоритет перед действительным положением вещей, т. е. особую роль отводит понятию «говорящий»: «Пространство и время релятивизированы взглядом говорящего на мир. По нашему мнению, это свойство языка [.] является, может быть, самой глубокой лингвистической универсалией из всех, какие известны в лингвистике» [там же, 639].
Ю. Д. Апресян анализирует дейксис, что позволяет ему рассуждать о языковых значениях, связывая их не напрямую с фактами действительности, «а через отсылки к определенным деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке» [там же, 630].
Традиционные понятия пространственного дейксиса («место говорящего», «денотативное пространство», «точка отсчета в пространстве») дополняются понятиями пространства и времени говорящего. Ибо в толкованиях таких пар слов как здесь-там, когда-тогда2 важно понятие пространства и времени, в котором говорящий мыслит себя в момент речи.
Это позволяет ученому сформулировать основное свойство дейксиса: «Этим свойством является либо совпадение (для я-дейксиса), либо несовпадение (для других разновидностей дейксиса) пространственно-временных координат описываемого факта, как их мыслит говорящий, с теми пространственно-временными координатами, в которых говорящий мыслит себя». Далее исследователь отмечает: «Дейксис места наблюдателя распространен широко, его, с точки зрения ученого, можно обнаружить в лексических значениях практически всех грамматических классов слов. Остановимся на том, как автор рассматривает группу пространственных наречий: вдалеке, вдали, вблизи, вдаль в сопоставлении близкой к ним по смыслу группой наречий: вверху, внизу, наверху, вверх, вниз, впереди, сзади, далеко, недалеко, издалека, дальше, ближе, выше, ниже.
Для первой группы наречий исследователь выделяет два класса употреблений — с нереализованной и реализованной второй валентностью. Если валентность не реализована, то всегда реализуется «дейктическая стратегия» (термин Ю. Д. Апресяна). В таком примере, как Лодка стояла вдали оценка расстояния производится из точки, где находится наблюдатель. В примерах с реализованной валентностью (Хутор лежал вдали от железной дороги) положение наблюдателя нерелевантно. Наречия второй группы «могут обозначать абсолютную ориентацию (т.е. пониматься недейктически) не только в конструкции с насыщенной валентностью ориентира, но и в конструкциях с ненасыщенной валентностью ориентира» [там же, 641].
В заключение Ю. Д. Апресян пишет: «Рассмотрение дейктических элементов в составе лексических и грамматических значений позволяет сделать вывод, что язык не только антропоцентричен, но и эгоцентричен в гораздо большей степени, чем признается в настоящее время» [там же, 691].
Над проблемой изучения языковой картины мира работает много ученых, для настоящего времени можно говорить о целых направлениях в.
2 Оговоримся, что для нас особенно важны именно дейктические наречия, а не система дейксиса в целом, поэтому к материалу, описанному Ю. Д. Апресяном, мы подходим избирательно. рамках этой общей темы [Яковлева 1994, 9].
Так, Е. С. Яковлева, на материале употребления пространственно-временных наречий рисует модели пространства, задаваемые наречиями с семантикой «далеко» -" близко". Исследователь выделяет четыре вида пространства, которые «являются разными интерпретациями расположения объекта описания относительно говорящего, и в этом смысле они сопоставимы друг с другом. Поэтому кажется естественным называть сами эти пространства языковыми моделями, присущими русскому языковому сознанию, а их совокупность — пространственным фрагментом русской языковой картины мира» [там же, 63].
Эти модели позволяют Е. С. Яковлевой говорить о выражении языхом семиотического пространства в противовес геометрическому, ибо для описания пространства важен показатель человеческого измерения: «окрестность говорящего» — это область пространства, соизмеримая с человеком, это результат освоения и собирания пространства" [там же, 64]. А отраженное в языке данное физическое пространство противопоставляется умозрительному: квазипространству, пространству инобытия.
Т. Н. Маляр и О. Н. Селивёрстова в совместной монографии дополняют представления о семантике пространственных предлогов и наречий. Учеными проводится различие между дистанционными (близко, далеко) и пространственно-дистанционными (у, около, рядом, близ) предлогами и наречиями. Цель первых — указать на расстояние между X и Y-ком, а пространственно-дистанционные слова, напротив, акцентируют внимание на местонахождении Х-а.
Исследователями уточняется роль наблюдателя, устанавливаются разные способы вычленения пространств, к уже известным в лингвистике пространственным концептам (поверхности, пространства, примыкающего к ориентиру) ученые вводят новые метапонятия: «область У — ка», «рабочая позиция» и др. Выявлены два типа возникновения многозначности в данных лексемах.
В конечном итоге, сопоставление пространственно-дистанционных и дистанционных слов в русском и английском языке показывает, что описываются эти группы с помощью набора одних и тех же понятий, однако языки различаются степенью детализированности семантики отдельных пространственно-дистанционных слов.
Перейдем к вопросу о категории времени в языке. Лингвистический аспект времени имеет свою специфику, подчиняясь физическому и философскому времени [Дешериева 1975,112]. Лингвистическое время, или темпоральность, представляет собой совокупность способов выражения времени в языке: морфологического, синтаксического, лексического. Традиционно время рассматривалось с грамматических позиций и находит отражение в работах многих лингвистов-классиков. [Л. Л. Буланин, Ф. И. Буслаев, В. В. Виноградов, Т. П. Ломтев, П. С. Кузнецов, А. П. Пешковский и др ] В настоящее время понятие «время» исследуется в качестве базисного концепта наивной картины мира [Н.Д. Арутюнова, К. Г. Красухин, Н. К. Рябцева, В. Г. Гак ], как морфологическая категория времени [Е.В. Клобуков, М.В. Панов], отражение временных отношений с помощью предлогов [Г.Е. Крейдлин], приставок [М.А. Кронгауз] и др.
Лексическое время анализировалось с позиций темпоральной лексики его составляющей [ М. В. Всеволодова, В. В. Морковкин, Е. С. Яковлева, Н. К. Рябцева, Анна А. Зализняк, А. Д. Шмелёв и др. ].
Как пишет Ф. И. Панков, «Лексическое время — это совокупность способов выражения сущности физического и философского времени с помощью специальной темпоральной лексики, в том числе и наречий.» [ Панков 1997,22]. С разных позиций рассматриваются в лингвистике наречия времени.
О.В.Петрушина анализирует такие наречия в рамках системного подхода к изучению лексики современного русского языка. Системные связи внутри семантики наречий автор обнаруживает на разных уровнях. Во-первых, в лексико-семантической группе наречий времени она противопоставляет 2 разряда слов по степени абстракции временного значения:
1) слова с относительно конкретным содержанием (утром, днем, вечером, зимой и др.);
2) слова с более абстрактным временным содержанием, в основе их знаний лежит понятие, соотнесенное с неопределенным отрезком времени, с таким, у которого нет четких реальных границ [Петрушина 1966: 85] (вначале, вечно, долго, поздно и др.).
Более глубокие системные связи слов О. В. Петрушина находит в их отношении «к самой сущности времени как формы, в которой протекает движение материи. Временная зависимость между предметами и явлениями внешнего мира выражается в том, что предметы, явления могут существовать как одновременно, или до, или после других» [там же, 85].
I группа обозначает отрезки времени, с которыми соотносятся какие-то события, явления и пр.
II группа наречий времени обозначает количественную сторону отрезка времени.
Ш группа обозначает наречия со значением краткости (временами, редко, часто и др.).
Каждая из данных групп, в свою очередь, подразделяется автором на ряд подгрупп.
Однако в более широком масштабе системный подход был применен при изучении наречий времени в говорах русского языка.
В работе А. П. Шварц представлен глубокий семантический анализ наречий времени на материале говора д. Акчим Красновишерского района Пермской области. Автор подчеркивает, что система наречий времени не одноплоскостная, поэтому для выделения лексико-семантических групп внутри данного разряда необходимо выявить плоскости, «в пределах которых реализуются системные связи наречий времени, обусловленные семантикой этих наречий» [Шварц 1969, 94].
Ученый выделяет 4 плоскости, в пределах которых проявляются системные связи: 1) по соотношению с моментом речи, 2) по длительности,.
3) по последовательности, 4) по кратности.
Однако системные связи одних наречий времени реализуются в одной плоскости, в других — в целом ряде плоскостей одновременно. Л. П. Шварц предлагает следующее разрешение данного противоречия: наличие признака, обусловленного его системными связями в пределах одной плоскости, обозначить единицей, а его отсутствие — нулем и записать это в определенной последовательности. Таким образом, «семантика любого наречия примет цифровое выражение и, кажется, будет найден объективный критерий для объединения наречий времени в семантические группы. м д п к.
Момент Длите ль Последова Крат речи ность тельность ность сёгоды 1 1 1 0 ежедён 0 1 1 1 летом 0 1 1 0 сызмалетстсва 1 1 0 0 даве 1 0 1 0 насовсем 0 1 0 0 наперва 0 0 1 0 одинова 0 0 0 1 и т. д. [там же, 95].
Все наречия распределяются по восьми группам. Внутри каждой из этих групп наречия, в свою очередь, делятся на подгруппы в соответствии с отражением ими каждого из признаков.
Данная классификация отличается от других тем, что она отражает стремление учесть многоаспектность языкового значения и дает возможность увидеть существующие связи и соотношения между словами каждой группы.
В.П.Санжарова в одной из глав своей работы [Санжарова 1972] рассматривает обстоятельственные наречия в воронежских говорах. Среди наречий времени она выделяет ЛСГ, семантика которых соотносится с понятием «настоящий момент», а также наречия, обозначающие время действия безотносительно к настоящему моменту. Отметим, что во вторую группу наречий со значением безотносительного времени включаются и наречия со значением кратности, длительности и наречия, обозначающие конкретные отрезки физического времени. Анализируется состав компонентов внутри каждой ЛСГ, которые могут находиться в отношениях соподчинения, синонимии, антонимии.
Ряд других исследователей занимается проблемой функционирования в говорах России отдельных групп лексико-семантической системы с целью изучения их эволюции [Денисенко 1976; Попов1976, 1978, 1980].
Я.И. Демидова подходит к изучению наречий в рамках философского подхода, в ее работе классифицируются наречия русского и английского языка с целью выявления общих закономерностей лексического выражения идеи времени. На наш взгляд, в работе достаточно противоречий как при выделении основных параметров для разграничений наречий, так и в распределении наречий внутри групп.
Выводы работы также вызывают сомнения. В теории ученого каждое наречие есть как бы измерение времени в пределах некоторого параметра (объективного, субъективного, субъективно-объективного). Это позволяет исследователю предположить, что единицы измерения времени едины в языках, время в языке измеряется конечным числом способов, а наречия времени представляют из себя встроенные в культуру единицы измерения времени. «Рубрикация идеи времени не зависит от языка, а представляет собой языковое выражение общей всем языкам категории времени, рассмотренной в плане инвариантности текстов и собственно языкового (лингвистического) содержания. Речь дает законченную концепцию времени: а) идею ориентации времени (настоящее, прошлое, будущее, соотнесенное с видом речи) — б) идею параметризации времени, связанную с семантико-грамматической категорией временив) идею метризации времени, связанную с выражением идеи времени наречиями времени» [там же, 129].
Ряд ученых исследуют наречия с функциональных позиций. Как мы уже говорили, категория постранства не имеет собственной морфологической категории, пространственные значения передаются предлогами, наречиями, предложно-падежными сочетаниями. Время же традиционно рассматривается преимущественно с грамматической точки зрения, т. е., как правило, в описании языкового времени приоритет признаётся за глагольными формами. «Тема времени возникает в лингвистических работах по семантике, как правило, лишь постольку, поскольку речь заходит о значении некоторых грамматических категорий глагола» [Кронгауз 1989,4].
К функционально-семантическому полю темпоральности относятся различные языковые средства выражения времени, однако некоторые ученые полагают, что конституируют семантическую категорию времени глагольные выражения, а неглагольные по отношению к последним, вторичны, они являются лишь лексическими «показателями», «конкретизаторами», «актуализаторами» временных форм глагола [Бондарко 1976,11].
В последнее время этот взгляд опровергается мнением других иследователей, с позиций которых можно говорить и «о самостоятельной силе разного рода наречий, прилагательных, предложно-падежных форм существительного с темпоральной семантикой» [Яковлева 1994,84, а также Рябцева 1997,78, Кошелев 1997, Падучева 1997 и др ].
М. В. Всеволодова [Всеволодова 1983], анализируя структуру ФСП времени, делает вывод о том, что данное поле является сложным по структуре, состоит из нескольких сегментов:
1. Сегмент прошлого /настоящего /будущего.
2. Сегмент одновременности /разновременности.
3. Сегмент протяженности времени.
4. Сегмент кратности /однократности.
Исследователь полагает, что так называемые «лексические конкретизаторы» в одних сегментах являются периферийными средствами, а в других составляют их ядро. Так, например, в сегменте кратности/однократности и протяженности времени лексические средства темпоральности являются ядром, организуют данный сегмент, однако в сегментах прошлого/ настоящего/будущего и одновременности/ разновременности данные единицы составляют периферию.
Данную теорию углубляет Ф. И. Панков, который подходит к изучению наречий времени с точки зрения их специфики как одного из фрагментов ФСП по отношению к другим средствам выражения значения времени. Исследователь подтверждает выводы М. В. Всеволодовой материалом темпоральных наречий, которые, как и другие «лексические конкретизаторы», являются ядром сегментов кратности /однократности, но периферией прошлого /настоящего /будущего и одновременности /разновременности.
Для того чтобы представить структуру системы значений наречной темпоральности, автор принимает во внимание следующие признаки: указания на факт соотнесенности действия с темпоральным ориентиром (моментом речи или временем другого действия), отношение к кратности и характер темпорального ориентира.
Систему значений наречий времени исследователь выстраивает в виде разветвленной сети бинарных оппозиций, представляющих собой строгую иерархическую систему дифференциальных признаков, составляющих конфигурацию смыслов. Автор пишет о полевом характере структуры наречной темпоральности, фиксирует наличие в системе ядра и периферии [Панков 1990,207].
Подробно проанализирована исследователем роль оценочности для выявления семантического и синтаксического потенциала наречий, т. е. «их способность /неспособность передавать темпоральную оценку действия1' [Панков 1996,18]. По этому признаку противопоставляются собственно временные (ежегодно, днем, сейчас) и оценочные (часто, давно, скоро) наречия. Ф. И. Панков приходит к интересным выводам о том, что оценка играет роль коммуникативного статуса единицы: «Так, темпоральные наречия, выражающие абсолютную оценку, тяготеют к позиции темы, а наречия, выражающие относительную оценку, — к позиции ремы» [Панков.
1991,76].
Н.С. Семчинская также подходит к исследованию наречий времени с функциональных позиций [Семчинская 1988]. Рассматривая общекатегориальные особенности данной части речи, она спорит с традиционным определением семантической специфики наречий, которую обычно квалифицировали как «признак признака». Н. С. Семчинская полагает, что определение категориальной семантики наречия должно включать два признака, соответствующих двум классам наречий, определительным и обстоятельственным.
Для класса определительных наречий, отличающихся от обстоятельственных и синтаксически (они выступают как атрибуты предикации, но не как обстоятельства) и семантически, вполне приемлемым остается определение их как признака признака" [там же, 17]. Специфику номинации обстоятельственных наречий составляет, по мнению ученого, указание, подобное дейксису местоимений. Исследуя семантические различия наречий времени, автор утверждает, что разница между ними заключается в выборе ориентира, способе его выражения, а также в типе отношения событий, который является общим содержанием данного разряда.
Исходя из этого, Н. С. Семчинская располагает наречия на особой шкале, оси которой соответствуют ориентирам: моменту речи, моменту другого действия, известного срока. заблаговременно досрочно рано вовремя поздно преждевременно заранее кстати скоро довеку поныне сейчас сегодня иногда недавно безумолку тогда сперва моментально тотчас вскоре впоследствии раньше иногда после затем.
Отношение к временному ориентиру соответствует понятиям одновременности, предшествования, следования. В этом же плане анализируются наречия, ориентированные в своем значении на изменения в природе, календарные отрезки времени или величину интервала до повторения действия [там же, 36−41].
Ученый не ограничивается представленным анализом семантики наречий и идет глубже, исследуя наречия времени на уровне системы языка. Автор смотрит на языковое значение как на дискретное, разлагая означаемое на составляющие его компоненты.
Применяя методику компонентного анализа, исследователь определяет и рассматривает структуру значений наречий времени на уровне микросемантики, что дало возможность представить семантику 365 наречий при помощи 45 сем категориально-денотативного блока.
Автор критически относится к мнению А. В. Бондарко, который считает, что наречия, семантика которых связана с моментом речи или с моментом другого действия, составляют периферию поля темпоральности в виду конкретности их лексического содержания. Н. С. Семчинская аргументированно доказывает, что наречия времени играют существенную роль в поле темпоральности и потому не могут в полном объеме быть отнесенными к его периферии [подробнее там же, 133−145].
Как видим, система пространственных и темпоральных наречий остается малоизученной, до последнего времени они практически не являлись предметом отдельного исследования, система их значений была выявлена только в отношении литературного языка.
Актуальность исследования определяется необходимостью дать адекватное описание указанных наречий в диалекте. Настоящая диссертация посвящена анализу семантики наречий времени и места в архангельских народных говорах, исследовались семантическая система пространственных и темпоральных наречий, их синонимика, вариативность.
Объект исследования. Объектом исследования являются наречия времени и пространства, функционирующие в архангельских народных говорах, предметом исследования — их семантика.
В работе не принимались во внимание местоименные наречия, «сочетающие в себе функцию указания с обозначением одного из исходных, основообразующих понятий бытия» [Шведова 1995,7], т. е. где (место), куда (направленное перемещение в пространстве с одного места на другое), откуда, отколе (направленное перемещение извне, из одного места в другое), докуда (предел), когда (время), доколе (предел временной) и их модифицирующие смыслы: (тут, там, сюда, туда, отсюда, оттуда, отселе, оттоле, досюда, дотуда, где-то, куда-то, откуда-то, докуда-то, когда-то, нигде, никуда, ниоткуда, нидокуда). Поскольку считаем, что данный материал требует отдельного глубокого исследования. Цель и задачи работы. Основная цель нашего исследования -•представить систему пространственных и временных нарет: ий, функционирующих в архангельских народных говорах. В соответствии с поставленной целью решаются следующие задачи исследования:
— определить значение каждого из наречий.
— определить систему всех типов значений наречий пространственной и временной семантики.
— определить синонимические ряды наречий с одинаковым семным составом.
— выявить, от каких корней образованы данные классы наречий в диалекте.
— показать основные отличия в семантике данных наречий по сравнению с литературным языком.
Материал исследования.
Материалом для наблюдения и анализа послужила более чем четырёхмиллионая картотека «Архангельского областного словаря» (АОС) кафедры русского языка МГУ, 11 выпусков «Архангельского областного словаря» (1980;2001), и личные записи автора, сделанные во время пяти диалектологических экспедиций 1998;2000г. (д. Явзора Пинежского района, д. Бычье Мезенского района, д. Азаполье Мезенского района).
Исследование проводится на материале около 2300 наречий. Научная новизна заключается в том, что впервые анализируется ранее не описанный материал диалектных наречий времени и пространства, а лексические группы указанных наречий представлены как предмет целостного лингвистического исследования. Определены семантическая структура пространственных и временных наречий, выявлен их семный состав и основные отличия данного класса наречий от литературного языка.
Практическая ценность работы состоит в том, что данное исследование может быть применено при создании диалектных словарей различных типов (толковых, понятийных, словарей синонимов), в том числе при подготовке очередных выпусков АОС. Результаты работы могут быть использованы при разработке и проведении вузовских курсов лексикологии и лексикографии, спецкурсов и спецсеминаров. Апробация работы. Основные положения и предварительные результаты исследования докладывались автором на всероссийской научной конференции << В. И. Даль и русская региональная лексикология и лексикография>>в г. Ярославле /2001/, на <
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, выводов, библиографии и 5 приложений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
:
В исследовании проанализировано около 2300 наречий пространственно-временной семантики.
1. Наречия со значением пространства в диалекте имеют несомненные отличия от пространственных наречий в ЛЯ.
Во-первых, в архангельских народных говорах наречия с более конкретным значением преобладают по количеству над наречиями с более абстрактным значением.
Во-вторых, в диалекте некоторые признаки ориентации объектов нивелируются: одно и то же наречие может выражать несовместимые с позиции ЛЯ значения. Например, в ЛЯ значение 'в верхней части чего-л.' могут выражать два наречия наверху и сверху, различие между которыми состоит в том, что наверху может обозначать только верхнюю часть какого-л. объекта выше человеческого роста, а сверху выражает идею абсолютной ориентации по верху и низу. В диалекте же одни и те же наречия могут обозначать как верхний этаж дома, так и верхнюю часть какого-л. вещества. В отдельных случаях значения 'по направлению в верхнюю часть чего-л.' и 'в высоту, ввысь' в архангельских говорах не различаются, одно и то же наречие может выражать как-то, так и другое значение. С точки зрения Ю. В. Мазуровой, в ЛЯ «нижнее пространство мыслится как ограниченное и имеющее нижнюю плоскость» [Мазурова 2000,147], в связи с чем для него нерелевантен признак открытого и закрытого пространства, в диалекте важным является и то, что находится «ниже нижней поверхности», что коррелирует с фактами польского языка.
Наречие высоко в диалекте может обозначать разные пространственные понятия: высоту, длину, удалённость.
Кроме того, 'верх' и 'низ' в диалекте представлен не только отношениями по вертикали, но и как противопоставление внешней и внутренней поверхности, в диалекте важно не только представление о верхе как о наружной поверхности, но и противопоставление её внутренней поверхности, т. е. «низу» .
В-третьих, представления о пространстве у носителей диалекта и носителей ЛЯ расходятся. Система наречий позволяет выделить пространственные категории, неактуальные для носителей ЛЯ: расположение территории относительно устья реки или уровня моря, характеристика глубины, обозначение внешней и внутренней части объекта, местонахождения объекта под каким-л. другим объектом, направление движения от реки на высокий берег и наоборот, что свидетельствует о несколько ином восприятии пространства носителями диалекта.
В ЛЯ система значений, характеризующих 'верх' или 'низ' по отношению к истоку или устью реки, представлена только транслокативными наречиями: вверх, вниз, сверху, снизу. В архангельских говорах это значение выражается и интерлокативными наречиями.
Местность в диалекте более детально дифференцируется относительно характера ландшафта, представлены разные типы значений. Наличие значений 'на горе, на возвышенности', 'вниз, под гору', коррелирующих со значениями — антонимами 'у подножия горы, холма', 'снизу вверх, в гору", 'вверх, на гору' говорит о большей детализации пространства в диалекте. Отмечается также еще одно, не свойственное ЛЯ значение: 'в более низко (высоко) расположенном месте, внизу (вверху)', связанное с более детальной градацией местности относительно уровня моря.
В группе наречий с антонимическим значением 'перед'- 'зад' можно выделить антонимическую пару значений: 'перед, вдоль фасадной части дома', 'с задней, тыловой части домов'. Это свидетельствует о том, что категория фасадной или тыльной стороны может быть актуальна не только для какого-л. рода объектов, в данном случае речь идёт о доме, но и о территории, примыкающей с той или другой стороны. Одной из особенностей наречий с общим значением 'внутри'- 'снаружи' можно считать наличие отсутствующих в ЛЯ значений, связанных с определением внутренней и наружной поверхности тела человека, свидетельствующих опять-таки о более детальной градации пространства в диалектной среде, ср. в диалекте значения: 'в чреве, во внутренностях', 'в направлении к телу, с внутренней стороны' 'во внутренности, внутрь человека', 'из чрева', 'на наружной поверхности тела человека', 'на поверхность тела человека.'.
Нужно отметить, что в группе наречий со значением 'глубоко' - 'мелко' отмечается более детальное членение пространства по сравнению с ЛЯ: 'на большое расстояние вглубь чего-н.', 'на достаточно большую глубину', 'неглубоко, на небольшой глубине', 'очень мелко'. Параметры 'глубоко' -'мелко' могут применятся по отношению к разным средам физического пространства (земля, вода, артефакты). Более того, они применяются и для измерения расстояния.
Группа наречий со значением 'сбоку, с боковой стороны чего-л.' демонстрирует, что наряду со значениями, принятыми в ЛЯ, в говорах наблюдается также значение 'по краю чего-л.', что еще раз свидетельствует о более точной, детальной характеристике пространства в диалекте.
В-четвертых, в диалекте обнаруживается большое количество значений, отсутствующих в ЛЯ: 'кое-где, в отдельных местах', 'в разных местах, разбросанно', 'точно в указанном или имеющемся в виду месте'.
Следует обратить внимание и на то, что в группе транслокативных наречий в диалекте обнаруживается разряд транслокативных наречий, не свойственных ЛЯ: 'в направлении к цели продвижения, в ту сторону, туда', 'середину, в центр, в место приблизительно одинаково удалённое от концов, краёв чегол', ' в середину, между кем-н., чем-н.', 'везде, всюду, по всем местам'. Таким образом, можно говорить о более жесткой корреляции по смыслу наречий с данным значением.
В-пятых, пространственные наречия в диалекте обладают большой степенью антропоцентричности. Указанные наречия могут обозначать пространство тела человека, ближайшее пространство, окружающее его, ментальное и психическое пространство. Кроме того, они могут характеризовать социальный статус человека, пространство дома и вне его, движение в пути.
2. Наречия времени в архангельских народных говорах имеют гораздо меньше отличий по семантике от временных наречий в ЛЯ, чем они существенно отличаются от наречий с пространственным значением. Связано это прежде всего с тем, что время по сравнению с пространством, категория более абстрактная: «Время, в отличие от пространства, нематериально и не доступно ни одному из пяти органов чувств» [Красухин 1997, 62].
Тем не менее мы можем констатировать, что наречия времени в диалекте имеют несомненные отличия от наречий той же семантической группы в ЛЯ.
Во-первых, следует говорить о гораздо большей детализации значений. Так, например, в семантике наречий, обозначающих объективное время, представлено более дробное членение времени года, суток (Ср.: 'вечером, в вечернее время', 'вчера вечером', 'сегодня вечером', 'летом, в летнее время', 'последним по времени летом', 'летом прошлого года', 'в середине лета' и т. д.).
Наречия со значением 'теперь, в настоящее время' способны обозначать отрезки времени с более конкретным содержанием. Членение настоящего на более мелкие отрезки времени в диалекте имеют возможность проводить не только наречия с корнемнон- (-ны-), как в ЛЯ, но и наречия с другими корнями.
Группа наречий, обозначающая конкретные отрезки настоящего времени, соответствует выводам В. П. Санжаровой о том, что «наречие «ныне» имеет явное преимущество перед «сегодня» [Санжарова1971, 5]. Действительно, как показывет наш материал, наречия с корнемнон-(-ны-) в указанном значении имеют большее распространение в архангельских говорах по сравнению с наречиями, образованными от других корней и, видимо, относятся к более раннему времени в сравнении с «сегодня», которое, как и его варианты, вероятно, были позднее заимствованы говорами из ЛЯ.
Наречия со значением отнесённости к отдалённому прошлому имеют в своём составе группы с различными модификациями значений: 'много времени тому назад, задолго до настоящего момента, в прошлом, давно', 'в очень давнем прошлом, очень давно', 'достаточно давно, уже давно'. Ближайшее прошлое может характеризоваться как только что прошедшее ('только что'), так и относимое к происшедшему несколько часов назад ('некоторое время назад, недавно, незадолго до момента речи. Чаще о событиях сегодняшнего дня'). Наречия, обозначающие конкретные отрезки времени прошлого, также более дробно дифференцированы. Помимо имеющихся и в Л Я значений, в архангельских говорах обнаруживаем следующие: 'накануне позавчерашнего дня', 'на прошлой неделе', 'в прошлом году', 'в позапрошлом году'.
Наречия, обозначающие инклюзивное предшествование настоящему моменту, в диалекте способны не только характеризовать длительные действия (ср. отныне, поныне в лит. яз.), но и описывать события одного дня. Ср.: И дотепёря нежрафшы ходит.
Среди наречий, обозначающих предшествование установленному моменту, кроме известных ЛЯ значений 'заранее, заблаговременно', выделяется группа со значением 'раньше, перед тем, до последних событий', также свидетельствующая о более дробном членении времени в диалекте.
Наречия с семантикой объективной регулярности имеют в диалекте значения: 'по вечерам, по очереди, каждый вечер', 'по очереди по неделе', 'по очереди по месяцу'. Семантика наречий данной группы может выступать в синкретичном виде и одновременно указывать как на объективную регулярность, так и на регулярность без указания на объективность или частотность действия ('не ежегодно, время от времени, иногда, в иной год', 'постоянно, часто, в течение одного года').
В-вторых, в диалекте период длительности может иметь разную степень членения: 'в течение долгого времени', 'в течение очень долгого времени', 'бессрочно, неограниченно по времени'.
Кроме того, наречия, выражающие временную протяженность, могут иметь в семантике некоторые ограничения в длительности, связанные с периодом какого-то срока (надолго-ненадолго), человеческой жизни (навсегда, на всю жизнь) или ограничиваться определённым периодом календарного времени (в течение года, дня). Временной период, ограниченный рамками человеческой жизни, в диалекте может приобретать дополнительный семантический оттенок законченности действия 'безвозвратно, навсегда'.
В-третьих, на формирование значений в диалекте в большей степени, чем в литературном языке, оказывают влияние явления природы: закат, морской прилив, что фиксируется в наречной семантике.
В семантической оппозиции 'теплое время года'- 'холодное время года' преобладающей по количеству примеров является последняя группа наречий, т.к. холодное время занимает на Севере большую часть года, а потому является более актуальным в жизни носителей говора.
В-четвертых, наречия времени в архангельских говорах характеризуются большей степенью антропоцентричности по сравнению с ЛЯ. Наречия, обозначающие время, связанное с человеческой жизнью, в диалекте способны характеризовать как различные периоды человеческой жизни: роды, детство, подростковый и молодой возраст, старость, так и жизнь в целом.
