Настоящая диссертация посвящена исследованию синтаксической организации простого предложения агульского языка в сопоставлении с соответствующими синтаксическими моделями французского языка.
Актуальность темы
За последние годы появилось большое количество сопоставительных исследований, выполненных на материале ряда дагестанских (в первую очередь, аварского, даргинского, лезгинского) и иных языков, в основном русского (обзор работ в этой области см. в [Алексеев 2008], в меньшей степени — английского языка (в этом ряду выделим работы, касающиеся сопоставления структуры простого предложения в английском и в аварском [Исламова 1996; 1996а- 1999]- даргинском [Исрапова 2000; 2001; 2002; 2003; 2004] и лезгинском [Девришбекова 2008; 2008а- 20 086]). Тем не менее, все еще отсутствуют работы, в которых был бы проведен последовательный и детальный анализ схождений и расхождений младописьменных языков (агульского, рутульского и цахурского), не говоря уже о бесписьменных дагестанских языках, с иноструктурными языками даже на одном структурном уровне. Естественно, подобное положение существенно влияет и на практику преподавания иностранных языков в дагестанской национальной школе. Если английский язык в последние годы более или менее интенсивно привлекался к сопоставительным исследованиям на разных уровнях, то французский и немецкий языки практически оказались вне поля зрения дагестанских языковедов. Можно, например, назвать лишь единичные работы, предметом которых стало сопоставление аварского и французского языков [Газилов 1998; 2000; 2002; 2003; 2003а- 20 036], немецкого и аварского [Айтемирова 2007], немецкого и лезгинского [Залова 2009; Рагимова] и нек. др.
Сопоставление материала кавказских и индоевропейских языков, контрастирующих, с одной стороны, по своим поверхностным проявлениям и, с другой стороны, обнаруживающих различия в основополагающих типологических принципах, дает возможность более ответственно подойти к оценке суждений, нередко носящих весьма спорный характер. В частности, весьма показательным является замечание, сделанное автором английско-русского сопоставительного исследования: «Материал различных в типологическом отношении языков красноречиво свидетельствует о том, что члены предложения, хорошо известные нам еще со времени обучения в средней школе — подлежащее, сказуемое, дополнение, определение и обстоятельство, как по своей структуре, так и по своему грамматическому оформлению значительно различаются между собой по языкам. Так, например, сказуемое в ряде кавказских языков и в баскском языке (Испания) включает в свой состав не только морфему, указывающую на носителя действия, но также и морфему адресата действия, что примерно могло бы иметь такой вид: я я-виж (у)-он поезд, мальчик он-вид (ит)-он поезд. Употребить глагол так, как мы его употребляем, в обычной личной форме я вижу поезд, оказывается невозможно. Эта особенность членов предложения кавказских и баскского языков привлекла в свое время наших советских ученых И. И. Мещанинова, М. М. Гухман, В. Н. Ярцевой и многих других, попытавшихся разобраться в этой проблеме. Оказалось, что в языках эргативного строя глагол-сказуемое выражает синтаксические связи как бы с двух сторон: он может получать морфемы — показатели не только носителя действия, но также и адресата действия. Выяснилось также, что сама форма слова, обозначающего носителя действия, зависит от семантики сказуемого, то есть если сказуемое выражено непереходным глаголом, то слово — носитель действия пришшает форму так называемого абсолютного падежаесли же сказуемое выражено переходным глаголом, то слово — носитель действия принимает форму активного, или эргативного, падежа. Таким образом, сказуемое в этих языках управляет и подлежащим и дополнением» [Аракин 1989: 172]. Детальный анализ синтаксической структуры дагестанских языков, типологически близких баскскому, показывает, что реальное положение дел в этих языках заметно отличается от представленной выше ситуации. Соответственно, одной из задач дагестанского языкознания остается задача «опровержения мифов».
Отсутствием сопоставительных исследований дагестанских и европейских языков вызвано, на наш взгляд, и мнение о меньшей вариативности языковой структуры на уровне синтаксиса, высказанное в свое время крупнейшим исследователем французского языка В. Г. Гаком, отмечавшим, что «в области синтаксиса расхождения между французским и русским языками менее значительны, чем в области морфологии», поскольку «наибольшие расхождения между языками можно обнаружить в области фонем, менее значительные — в морфологии, еще меньшие — в синтаксисе, категории которого в конечном счете отражают самые общие закономерности мышления» [Гак 1976: 174−175]. Отчасти с подобным выводом можно согласиться, поскольку в монографии В. Г. Гака проводится сопоставление типологически близких друг к другу французского и русского языков, на что указывает и сам автор: «Французский и русский языки принадлежат к языкам номинативного строя, где, в отличие от языков эргативного строя, подлежащее оформляется одинаково, независимо от переходности или непереходности, активности или пассивности глагола. Это сближает общую структуру их предложений. Синтаксические схождения особенно значительны в плане содержания: почти нет таких категорий, которые были бы в одном языке и отсутствовали в другом. Синтаксические расхождения сводятся к внешней форме (структура синтаксических единиц, их взаимнорасположение, формы связи между ними) и к их функционированию» [там же: 175]. Таким образом, обращение к сопоставительному анализу языков эргативной структуры должно привести к гораздо более значительным результатам, поскольку уже такая типологическая черта, как наличие в инвентаре основных моделей предложения в русском языке единой номинативной конструкции, которой в дагестанских обычно отвечают эргативная, абсолютная, аффективная, свидетельствует о существенном контрасте этих языков на синтаксическом уровне.
В связи с типологической вариативностью в области синтаксиса вообще, М. Е. Алексеев и Э. М. Шейхов [1993: 111] отмечают, что увеличение структурной сложности сопоставляемых объектов при переходе от фонологии к синтаксису увеличивает и комбинаторные возможности их сочетания: общие закономерности мышления являются в данном случае далеко не единственным фактором, влияющим на типологическое разнообразие синтаксических явлений.
Сходные по степени адекватности заключения можно найти и в работах дагестановедов, ср.: «. в синтаксисе существенные отличия обнаруживают субъектно-объектные отношения, координация глагола в зависимости от семантики (переходности и непереходности) глагола. Дагестанские языки являются языками эргативной типологии. Значительны расхождения и в порядке слов в предложении: в русском языке линейность слов свободна, в дагестанских языках доминируют определенные ограничения. Случай же, когда в предложении „мать видит дочь, дочь видит мать“ подлежащее отличается только по его месту, в русском языке исключительный» [Ибрагимов 1989: 14]. Как можно заметить, представленная характеристика в одной своей части весьма поверхностна, а в другой части не соответствует действительным синтаксическим свойствам дагестанских языков (ср. [Алексеев, Шейхов 1993: 110−111].
Таким образом, выбор темы настоящего исследования обусловлен не только практическими задачами преподавания иностранных языков в национальной дагестанской школе, но и теоретическими проблемами контрастивной лингвистики в целом. Важным в этом отношении аспектом является выбор языка — эталона для сравнения. На фоне преобладания русско-дагестанских сопоставительных исследований нетрудно заметить, что и грамматические описания языков Дагестана, не ориентированные на сопоставление различных языковых структур, продолжают опираться на явное или неявное соположение фактов исследуемых языков с аналогичными явлениями русского языка. На практике это проявляется в проблеме адекватного переводного эквивалента на русский язык для того или иного примера на описываемом языке. По существу исследователи стремятся найти в русском языке единицу, которая функционально наболее соответствовала бы описываемой грамматической единице, ср. такие формулировки, как «русские сложноподчиненные предложения передаются (в агульском языке. — P.C.) конструкциями с деепричастными, причастными, инфинитивными оборотами» [Магометов 1970: 177].
С учетом того, что прямые аналогии выявляются при сопоставлении дагестанских языков с русским далеко не во всех случаях, привлечение к анализу языков с иными типологическими характеристиками должно дать возможность выявить те типологически существенные черты, которые до сих пор были слабо освещены в лингвистической литературе. С этой точки зрения выбор французского языка обладает рядом преимуществ: прежде всего, французский является языком аналитического строя, в отличие от русского, в большей степени демонстрирующего черты синтетизма, и образует подчас гораздо больше черт сходства с дагестанскими языками.
Исходя из охарактеризованных выше обстоятельств цели и задачи данного исследования можно сформулировать следующим образом: в диссертации предлагается комплексный анализ простого предложения агульского и французского языков в сопоставительном плане. С достижением этой цели сопряжено решение нескольких более конкретных задач, а именно:
1. Выявление и грамматический анализ синтаксических явлений агульского языка, не получивших в дагестанском языкознании достаточного освещения. Необходимость решения этой задачи обусловлена практическим отсутствием описаний синтаксических структур агульского языка, исключение составляет монография 3. К. Тарланова [1994], содержащая краткий синтаксический раздел. На этом фоне более длительная традиция отечественной и зарубежной романистики и французской лингвистики, на наш взгляд, может послужить предметом для подражания дагестанских ученых: назовем здесь прежде всего образцовые работы В. Г. Гака [1976; 1986 и др.] и нашедшие широкий отклик в мировой лингвистике синтаксические построения JI. Теньера [1988], не говоря уже о крупнейших представителях общего языкознания — Ф. де Соссюре [1977], А. Мейе, Ш. Балли [1955], Э. Бенвенисте [1974], А. Мартине [1963] и др. К этому стоит добавить замечательную школу французских кавказоведов, представленную такими именами, как Ж. Дюмезиль [Dumezil 1933; 1933а- 1937], К. Пари [Paris 1974], К. Чехофф [Tschekhoff 1978], Ж. Шарашидзе [Charachidze 1981], Ж. Отье [Authier 2008] и др.
2. Уточнение грамматического статуса явлений (грамматических категорий, членов предложения и т. п.), получивших не только в агульском, но и в дагестанском языкознании в целом неоднозначную квалификацию (ср. взгляды Р. М. Шаумяна [1935], А. А. Магометова [1967], Н. Д. Сулейманова [1993], 3. К. Тарланова [1994], а также работы последних лет — С. Р. Мердановой [2004] и др.), в связи с квалификацией аналогичных явлений в романистике.
3. Выявление структурных схождений и расхождений в синтаксической структуре простого предложения сопостовляемых языков. Анализ возможных причин черт подобия и контрастирующих характеристик в этих языках.
4. Формирование адекватного инвентаря агульской лингвистической терминологии на основе сопоставления соответствующих синтаксических явлений с их аналогами во французском языке.
5. Сопоставление рассмотренных синтаксических явлений с положениями общей типологии.
Представляется важным решение этих задач осуществлять в определенной последовательности, поскольку некоторые из них увязываются с последующим осмыслением тех практических результатов, которые были получены в ходе непосредственного сопоставительного анализа синтаксических структур агульского и французского языков, что составляло задачу первых этапов исследования. В целом же все перечисленные выше задачи представляют собой неотъемлемые составные части данного исследования, во многом определяя специфику и методы решения остальных задач.
В связи с поставленными задачами следует также отметить, что в дагестанско-русской сопоставительной лингвистике в настоящее время уже имеется существенный исследовательский опыт, относящийся не только к собственно сопоставительным изысканиям, но и к научным трудам, на первый взгляд, фиксирующим внимание лишь на материале агульского языка, а также родственных дагестанских и особенно лезгинских языков.
Собственно, история изучения агульского языка насчитывает уже более 100 лет, охватывая практически все XX столетие, начиная от монографии А. Дирра [1907], в которой хотя и отсутствует синтаксический раздел как таковой, в морфологических разделах мы находим немало сведений о синтаксической структуре агульского языка. Например, характеризуя падежи, А. Дирр отмечает наличие посессивной конструкции с генитивом субъекта обладания, оформление субъекта дативом при соответствующих глаголахэргативный падеж трактуется А. Дирром как творительный. Монография Р. Шаумяна [1941] также ограничивается очерками фонетики и морфологии, хотя они и содержат ряд интересных сведений по синтаксису. Эр гатив ный падеж здесь назван активным, что, на наш взгляд, более целесообразно. В монографии [Магометов 1970] мы находим специальный раздел «Основные вопросы синтаксиса», содержащий следующие положения:
— определяющее с определяемым в агульском языке не согласуется ни по классам, ни по числам и не изменяется по падежам. Определение предшествует определяемому [там же: 175];
— глагол не согласуется с именем по лицам, по грамматическим классам и числам.
— глагол управляет именем: реальный субъект при непереходном глаголе стоит в именит, падеже, при переходном глаголе — в эргативеближайший реальный объект при переходном глаголе стоит в именительном падеже [там же: 176];
— дательный падеж является падежом реального субъекта при глаголах чувствования и падежом косвенного объекта при переходных глаголах [там же]- в агульском языке нет относительных местоимений, нет и подчинительных союзов. Русские сложноподчиненные предложения передаются конструкциями с деепричастными, причастными, инфинитивными оборотами [там же: 177];
— там, где русские придаточные предложения передают косвенную речь, там в агульском — прямая речь [там же].
Эту же информацию находим в кратком грамматическом очерке агульского языка [Магометов 1967].
В работах Н. Д. Сулейманова [1979; 1993; 2002; 2003 и др.] синтаксическая проблематика не рассматривается, хотя приводимый материал может служить хорошей иллюстрацией целого ряда интересных с типологической точки зрения синтаксических явлений, ср. «Как и во всех языках эргативной конструкции, в агульском при переходных глаголах эргатив служит логическим субъектом: Бава (эрг.) гуни файни „Мать принесла хлеба“. Но эргатив может стоять и при непереходных глаголах, оставаясь при этом логическим субъектом: Рамазана (эрг.) гида габач ихьуни „Рамазан дал ему шлепка“. Отсутствие в такого рода предложении прямого дополнения У. А. Мейланова объясняет переходом его в состав сложного глагола (в нашем примере габач ихьас „дать шлепка“). Некогда именная часть этих глаголов состояла при переходных глаголах и выполняла функцию дополнения» [Сулейманов 1979: 100−101].
Существенные результаты по синтаксису агульского языка были получены в свое время в результате типологического обследования дагестанских языков А. Е. Кибриком [1979], проследившим правила кодирования актантов в независимом предложении, синтаксическое поведение сентенциальных актантов, особенности рефлексивизации, а также сочинение предложений. Это дало возможность дать характеристику соответствующим явлениям в терминах эргативности, аккузативности и нейтральности. Переработанный вариант этого исследования вошел в книгу [Кибрик 2003: 520−534].
Первое описание синтаксиса агульского языка представил 3. К. Тарланов в комплексном описании языка, истории и этнографии агульцев [1994]. Кстати, этот факт оказался несправедливо незамеченным в рецензии М. Е. Алексеева [1995]. Между тем, в книге мы находим достаточно подробное изложение таких вопросов, как способы и порядок выражения субъектно-объектных отношенийподлежащее и сказуемоевторостепенные члены предложенияструктура глагола и структура предложениясложное предложениеспособы выражения сравнительных, причинных, локативных, посессивных, количественных и некоторых других отношений.
Краткий грамматический очерк агульского языка М. Е. Алексеева и Н. Д. Сулейманова [1999] также содержит некоторые сведения по синтаксису. В частности, здесь отмечается противопоставление повествовательного, вопросительного, повелительного и восклицательного предложений, «в образовании которых участвует характерная для них интонация. В вопросительных, повелительных и восклицательных предложениях кроме интонации участвуют и отдельные лексические средства: в вопросительных предложениях — вопросительные слова и частицы: вун хулади фас ъачаверефттава? 'ты почему не заходишь домой?'- в повелительныхповелительная форма слова гул 'исчезни': гул зе уларигъас! 'вон (исчезни) с моих глаз!- в восклицательных — восклицательные частицы хуб, фи: хуб идже ду агъул сувар! / фи идже ду агъул сувар! 'как прекрасны агульские горы!'» [там же: 407]. Аналогичная характеристика дается в очерке Н. Д. Сулейманова [1999].
В посвященном агульской морфологии исследовании С. Р. Мердановой [2004; 2004а] мы находим большое количество наблюдений, непосредственно касающихся синтаксической структуры агульского языка. Это же можно сказать об отдельных статьях, написанных С. Р. Мердановой в соавторстве [Ганенков, Мерданова 2002; Ганенков и др. 2006; Майсак, Мерданова 2002; 2003; 2003аМерданова, Федорова 2002].
В нашем кратком обзоре мы представили только работы, которые хотя бы частично затрагивают синтаксическую проблематику. Надо сказать, что другие аспекты изучения агульского языка освещены пока далеко не на достаточном уровнеотметим в связи с этим исследования [Гайдаров, Гасанова 1996; Мерданова, Гасанова 1997; Гасанова 2000; Магомедова 2000; 2001; Велиева 2007; Исрафилов 2007; Каидов 2007 и др.].
Таким образом, научная новизна настоящей диссертации заключается в том, что в ней впервые для дагестанского языкознания исследуется специфика построения агульского простого предложения на основе ее сравнения с аналогичными структурами, функционирующими в языке аналитического строя, впервые предпринимается опыт комплексного соположения эргативной и номинативной структур в этих языках. Это позволяет не только уточнить набор дифференциальных признаков синтаксической структуры агульского языка, но и зафиксировать ряд конкретных наблюдений, касающихся отдельных структурно-семантических типов словосочетания и предложения, которые проявляются в сопоставляемых языках.
Теоретическая значимость настоящей диссертации усматривается прежде всего в тех возможностях, которые предоставляет контрастивное описание грамматики малоисследованного языка, оперирующее понятием языка-эталона, для всестороннего раскрытия его своеобразия, в то время как описание языка без обращения к внешнему эталону нередко приводит к выпадению из поля зрения существенных фрагментов языковой структуры. Кроме того, отсутствие эксплицитной сопоставительной традиции приводит к тому, что некоторые грамматические описания дагестанских языков имплицитно как бы копируют в своей принципиальной схеме русскую, в результате специфика морфологической и синтаксической структуры описываемых языков остается нераскрытой.
В случае наличия значительного контраста между отождествляемыми категориями и явлениями нередко возникают практически непреодолимые противоречия между предлагаемыми исследователями интерпретациями, которые порождают продолжительные и, как правило, малоэффективные дискуссии. Среди дискуссий такого рода можно назвать, например, обсуждение статуса сложноподчиненного предложения в его отношении к инфинитным, т. е. причастным, деепричастным и масдарным оборотам в языках Кавказа, о статусе главных членов предложения, начиная с концепции пассивности эргативной конструкции П. К. Уел ара, и др.
Подобные ситуации в результате сопоставительного анализа должны сводиться к минимуму прежде всего самим эксплицитным характером выявленных сходств и раззличий: сопоставляемые явления не могут быть отождествлены только по одному ряду признаков в ущерб другому такому ряду.
Практическая значимость сопоставительного исследования агульского и французского языков, как и в целом дагестанских и иностранных языков, состоит в том, что такой анализ дает возможность получения прочной лингвистической базы для совершенствования методики преподавания грамматики соответствующего иностранного языка в дагестанской национальной школе, на что неоднократно указывалось в специальной литературе, ср.: «В целях раскрытия причин или предупреждения возникновения тех или иных ошибок, допускаемых учащимися в изучаемом ими иностранном языке в условиях многонациональных школ, нужен тщательный типологический анализ ошибок, сопоставительный анализ явлений изучаемого иностранного языка отдельно с родными и русским языками на соответствующих лингвистических уровнях» [Ильясов 1991: 12].
Методы исследования. Поскольку диссертациия посвящена сопоставлению синтаксических явлений неродственных языков, в ней используется весь спектр приемов и способов анализа, применяемых в контрастивной лингвистике. В числе приемов, диверсифицирующих методику исследования, можно назвать, в частности, (а) выявление только различий (конфронтативная лингвистика) или же демонстрацию различий на фоне сопутствующих тождеств: (б) сопоставление по схеме «от формы к содержанию» или же «от содержания к форме». Очевидным при этом представляется доминантное положение такого подхода, который за точку отсчета берет содержание, поскольку это дает возможность в более компактной и обозримой форме представить все возможные поверхностные представления одной и той же содержательной структуры — функционально-семантического поля, если воспользоваться терминологией авторов серии монографий по теории функциональной грамматики [см., например, Теория. 1990: 3].
Одним из методических приемов сопоставительного исследования можно считать также его опору на собственно типологическое направление, использующее в качестве основного понятие языкового типа. В области синтаксиса это направление реализуется прежде всего в контенсивной типологии, которая исследует в первую очередь способы передачи в языках различной типологии субъектно-объектных отношений. Естественно, что для сопоставительного синтаксиса французского и агульского языков немаловажное значение имеет их принадлежность соответственно к номинативному и эргативному типам, чем можно объяснить целый набор их конкретных дифференциальных черт: «именно семантический фактор позволяет в этом случае найти определенные основания для сопоставления формальных средств самых разных языков» [Климов 1983: 14−15]. В кавказоведении контенсивно-типологическое направление представлено такими работами, как [Структурные общности. 1978; Климов, Алексеев 1980, Кибрик 2003 и др.], где проводится анализ прежде всего способов выражения субъектно-объектных отношений в различных дагестанских и других кавказских языках. Особо в этом ряду хочется выделить работу А. Е. Кибрика по кошанскому диалекту агульского языка [Кибрик 1979].
Говоря о типологических исследованиях дагестанских языков, нельзя не указать на основополагающие труды акад. И. И. Мещанинова, который предполагал, что «центр выражения синтаксических отношений эргативного строя предложения сосредотачивается в глаголе. В языках лезгинской группы (ср. лезгинский, агульский), наоборот, центр передачи эргативной конструкции переносится на имена. Глагол в этих языках остается по своей внешней форме нейтральным. Он не получает ни аффиксов лица, ни классных показателей. По своему построению глагол в лезгинском и агульском языках не различает переходных и непереходных форм. Значение глагола устанавливается контекстом предложения, в котором глагол выделяется своею семантикою. Его грамматическая форма, передающая времена и наклонения, не имеет отношения ни к другим членам предложения, ни к его построению. Конструкция предложения при всех временах глагола остается тою же» [Мещанинов 1967: 66−67].
В современной контрастивной лингвистике были выработаны некоторые общие принципы, если не обязательные, то, по крайней мере, способствующие более точному анализу, в т. ч.:
1. Системность анализа (сопоставление отдельных явлений должно проводиться не изолированно, а в общей системе). С учетом этого принципа, например, совпадение номинатива и эргатива личных местоимений 1-го и 2-го лица в агульском языке должно, с одной стороны, рассматриваться на фоне дифференциации этих падежных единиц у местоимений 3-го лица (= указательных) и, с другой стороны, увязываться с более общими принципами синтаксической иерархизации актантов в эргативных и номинативных языках:
2. Многоаспектность сопоставления, ср. «Грамматические явления разных языков могут сопоставляться в плане содержания, в плане выражения и в плане функционирования» [Гак 1977: 82].
3. Сопоставимость сравниваемых явлений. Данный принцип подразумевает, во-первых, равную степень полноты изученнности сопоставляемых явлений в обоих языках, во-вторых, их принадлежность к более или менее эквивалентным понятийным областям и, в-третьих, использование адекватных лингвистических терминов. Так, говоря о наличии лабильных пер еходно-непереходных) глаголах в абхазско-адыгских и нахско-дагестанских языках, приводят пример из адыгейского языка: «Представление о двоякого рода синтаксических потенциях переходно-непереходных глаголов в рассматриваемых языках дает, например, адыгейское пк1эн 'полоть'. С одной стороны, оно обусловливает эргативную конструкцию предложения: л1ыжъы-м хатэ-р я-пк1э 'старик огород полет (пропалывает)'. С другой стороны, оно образует и абсолютную конструкцию: л1ыжъы-р ма-пк1э 'старик полет (вообще), занимается прополкой'» [Структурные общности 1978: 37]. Между тем, дагестанские лабильные глаголы ни по лексическому составу, ни по формальным признакам образуемых ими конструкций не могут быть приравнены к одноименным единицам абхазско-адыгских языков.
4. Двусторонность сравнения. По словам У. К. Юсупова, «двустороннее сравнение — это сравнение, проводимое при условии их равноправных отношений по материалу систем. При таком сравнении в поле зрения попадают особенности обоих сравниваемых языков. Двустороннее сравнение, в отличие от одностороннего, позволяет предвидеть все межъязыковые интерференции, выявить ранее незамеченные признаки как первого, так и второго языка» [1987: 198]. По нашему мнению, такой подход оказывается оправданным далеко не во всех случаях: исходя из необходимости одинаковой степени изученности сравниваемых фактов двух языков, более пристальное внимание необходимо уделить материалам менее изученного языка, т. е. агульского.
Существенную помощь для данного сопоставительного агульско-французского исследования оказало знакомство с аналогичными работами, проведенными на материале других дагестанских языков. Помимо упоминавшихся выше диссертаций У. А. Исламовой [1999], Исраповой [2004], а также А. Н. Девришбековой [2008], отметим также сопоставление простого предложения в даргинском и русском языках [Багамаева 2007] и работы, ограничившие предмет исследования отдельными фрагментами синтаксической структуры. Так, проблемы классификации предложений по цели высказывания на материале сопоставления русских и лезгинских высказываний были исследованы Г. И. Ахмедовым [1999 и др.]. Некоторые исследования посвящены сопоставлению словосочетаний в дагестанских и русском языках [Матиева 2004; Каручева 2006; Байрамова 2007; Какваева 2007 и др.], валентностным характеристикам [Шерифова 2009]. Особенно важным для нас является наличие специальных статей, в которых в сравнительном плане рассматривается материал агульского языка [Гасанова 2001; 2004].
Другая существенная часть специальной литературы представлена исследованиями, в которых синтаксис выступает как составная часть. Так, синтаксис рассмотрен в одном из разделов обобщающей работы 3. М. Загирова [2002], где представлены основные особенности словосочетания, простого и сложного предложения. Синтаксический раздел представлен в работе по сопоставительной грамматике аварского и русского языков Г. И. Мадиевой [1991]. В разделе рассмотрены особенности выражения членов предложения в сопоставляемых языках.
Значительное внимание уделено синтаксической проблематике в работах по сравнительной грамматике лезгинского и русского языков Э. М. Шейхова [1994; 2004 и др.]. Рассматривая словосочетания, автор приходит к выводу, что «наиболее эффективным сопоставление в сфере именных словосочетаний, как показывает наше исследование, оказывается в случае опоры на понятие именной группы — сложного сочетания, включающего определяемое имя со всеми потенциальными определениями. Это дает возможность установить, например, закономерности относительного расположения не только различных видов определения и определяемого (например, препозиция генитивного определения в лезгинском и соответствующая ему постпозиция в русском), но и соотносительного расположения разных видов определения между собой (например, порядок „качественное прилагательное — относительное прилагательное“ в русском, но „генитивное определение — адъективное определение“ в лезгинском)» [Шейхов 2004: 243−244]. В то же время «предложение совпадает в сопоставляемых языках по своим дифференциальным признакам и прежде всего по наличию предикативности, реализуемой в формах времени и модальности, не ограничиваясь рамками морфологических категорий, но охватывая и широкий диапазон лексических и синтаксических средств» [там же: 244].
Материалы исследования. Материалом для настоящей диссертации служили, с одной стороны, теоретические положения и конкретные наблюдения, содержащиеся в имеющихся исследованиях по французскому и агульскому (и шире — по дагестанским) языкам. При этом следует учитывать, что французский язык к настоящему времени изучен в большей степени, так что основное внимание концентрируется на материале агульского языка, на тех неисследованных участках его грамматической структуры, которые могут быть с большей адекватностью освещены на фоне соответствующих данных французского языка, уже получивших интерпретацию в отечественной или зарубежной романистике. Как французские, так и агульские материалы почерпнуты нами в основном из современной художественной прозы. Специальный сопоставительный анализ был проведен на основе переводных текстов Нового Завета (Инджил 2005; La Bible en francais courant 1997), что дало возможность выявить в сопоставляемых языках различные стратегии в кодировании идентичных смыслов.
Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в нескольких публикациях автора общим объемом 3,5 авторских листа, а также на всероссийских конференциях и на заседаниях отдела кавказских языков Института языкознания РАН.
Объем и структура работы. Диссертационная работа изложена на 150 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной научной литературы и списка источников.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Как показало сопоставительное исследование структуры простого предложения и его отдельных компонентов во французском и агульском языках, осуществленное в настоящей диссертации, наблюдается значительная структурная вариативность на синтаксическом уровне, что обнаруживается не только в ходе межъязыкового сравнения, но и в пределах одного и того же языка, поскольку в обоих сопоставляемых языках отмечается широкий инвентарь либо морфологических, либо собственно синтаксических средств для передачи того или иного исходного значения.
Немотря на подобное синтаксическое разнообразие, можно выделить преобладающие синтаксические конструкции, составляющие специфику каждого из сравниваемых языков, поскольку они дают существенный контраст при сопоставлении. При рассмотрении выявляемых во французском и агульском языках различий в типологической перспективе можно прийти к следующим выводам: эти различия могут быть обусловлены, во-первых, наличием в рассматриваемых языках профилирующих черт соответственно номинативной и эргативной типологии и, во-вторых, преобладанием в их грамматической структуре характеристик аналитизма, с одной стороны, и синтетизма, с другой.
Значимость для типологического осмысления результатов сопоставительного анализа таких явлений, как аналитизм и синтетизм дает знать о себе уже при сопоставлении основных моделей словосочетания: так, использование в их структурной организации таких типов синтаксической связи, как согласование, управление и примыкание, непосредственно вытекает из развития именного и глагольного словоизменения: в частности, французский язык в большей степени тяготеет к согласуемым определениям, что в значительной мере сопряжено с функционированием в нем грамматической категории родаагульский язык, в свою очередь, отличается моделями с исключительным использованием примыкания.
В основе различных классификаций словосочетаний обычно лежит традиционная рубрикация частей речи в качестве базисного параметра при определения типа словосочетания. Применение этого принципа дает основание констатировать совпадение выделяемых в сравниваемых языках структурных типов словосочетания с оппозицией именных, подразделяемых далее на субстантивные, адъективные и нумеративные, прономинальных, адвербиальных и глагольных словосочетаний. Расхождения между сравниваемыми языками выявляются при сопоставлении отдельных разновидностей указанных типов, на что, как было отмечено выше, в значительной степени повлияли расхождения в морфологической структуре этих языков. Поскольку агульский язык утратил в ходе исторического развития грамматическую категорию класса — аналог категории рода, обнаруживаемой во французском языке, сохранив при этом категорию падежа, утерянную французским языком, согласуемым сочетаниям с зависимым прилагательным французского языка в агульском отвечают сочетания с примыканием. С другой стороны, генитивные агульские словосочетания находят свои соответствия во французских словосочетаниях с предлогом (1е.
В то же время далеко не все различия в структурной организации типов словосочетаний находятся в прямой зависимости от морфологических характеристик сопоставляемых языков. Например, словосочетания с зависимым числительным, несмотря на наличие категории числа в обоих языках, образуются по разным моделям оформления имени существительногоединственным числом в агульском и множественным во французском. Можно также предполагать отсутствие прямой зависимости тенденции агульского языка избегать несогласованных определений, за исключением генитивных, от его морфологической специфики, в частности, от его многопадежности.
Основные различия между агульскими и французскими глагольными словосочетаниями заключаются, во-первых, в том, что во французском языке, как и в русском, именной компонент находится обычно в постпозиции, в то время как в агульском — в препозиции, и, во-вторых, в том, что во французском языке более распространено предложное управление, а в агульском языке, обладающем развитой системой пространственных падежей, в большей степени представлено падежное управление и гораздо реже — послеложно-падежное.
Дистинктивные признаки предложения, равно как и признаки, лежащие в основе классификации предложений, в сопоставляемых языках совпадаютздесь выделяются основные типы предложения в зависимости от их структуры, семантики и коммуникативных задач. К совпадающим характеристикам следует отнести и классификацию предложения в зависимости от отношения к действительности — утвердительные и отрицательные, по цели высказыванияповествовательные, вопросительные и побудительные, а по структурной организации — простые и сложные, односоставные и двусоставные, распространенные и нераспространенные, полные и неполные.
И в агульском, и во французском языке утвердительные предложения не имеют специальных показателей. Структура отрицательного предложения опирается на структурную схему соответствующего утвердительного и маркируется специальными средствами выражения отрицанияотрицательными частицами (франц.) и глагольными морфемами (агул.). При этом в агульском различаются форманты отрицания в зависимости от глагольного наклонения (прохибитив — индикатив и т. д.).
В противопоставлении повествовательных, вопросительных и побудительных предложений в обоих сопоставляемых языках немаркированными являются повествовательные предложения.
Вопросительные предложения французского языка выделяются инвертированным порядком слов, а также использованием дополнительного местоименного подлежащего. В агульском общевопросительное предложение маркируется специальным глагольным показателем интеррогатива.
Побудительные предложения в сопоставляемых языках используют, во-первых, повелительную форму глагола и, во-вторых, специальные формы косвенных отклонений, в т. ч. выражающие побуждение по отношению к третьему лицу.
Восклицательные предложения обоих сравниваемых языков по своему содержанию передают эмоциональное отношение к содержанию высказывания, а с формальной точки зрения обладают характерной интонацией. Помимо интонации, в обоих сравниваемых языках подобные предложения используют лексические средства: междометия, специальные местоимения и наречия и т. п.
Неполные предложения достаточно употребительны в обоих рассматриваемых языках. Они классифицируются здесь на (1) контекстуальные, встречающиеся в диалогах или же в сложных предложениях, (2) ситуативные, восстановление опущенных членов в которых возможно лишь на основе внеязыковой ситуации, 3) эллиптические, в которых восстановление опущенных членов возможно на основе тех компонентов, которые представлены в данном предложении.
Рассмотрение грамматической структуры предложения в сопоставляемых языках в диссертации концентрировалось вокруг параметров, дающих возможность определить подлежащный хврактер субъектного или объектного имени, что имеет важное значение для полноценной характеристики типологических черт эргативности и номинативности. К этим параметрам относятся возможность внеконтекстного опущения субъектного или объектного имени, сочинительное сокращение с базовым подлежащим, координация с субъектом деепричастия, соотнесенность с возвратным местоимением, кореферентное опущение или замещение в различных сложных конструкциях субъекта или объекта и др.
Как показывают материалы исследования, во французском переходном предложении может быть опущена позиция прямого дополнения. В агульском предложении факультативным без влияния на структуру предложения оказывается субъектное имя.
Во французском языке опущение субъектного имени сопровождается трансформациями в пассивные конструкции с подлежащим — прямым дополнением исходного предложения, изменением ориентации глагола или же введением безличного подлежащего оп.
Черты различия между сопоставляемыми языками выявляются при рассмотрении согласования сказуемого с подлежащим, отмечаемого во французском языке. В агульском языке, в отличие от французского, наличествует согласование сказуемого с подлежащим в числе только в повелительном наклонении и при составном сказуемом с именной частьюадъективом.
С точки зрения падежного оформления именных членов предложения французской номинативной конструкции предложения в агульском соответствуют:
— абсолютная конструкция непереходного предложения, в которой подлежащее оформлено именительным падежом;
— эргативная конструкция предложения переходного предложения, в которой подлежащее оформлено эргативным падежом, а прямое дополнениеименительным;
— аффективная конструкция с дательным падежом при глаголе «любить, хотеть», «видеть» и т. п.;
— посессивная конструкция с постаблативом субъекта обладания.
В выражении подлежащего теми или иными частями речи в сопоставляемых языках наблюдается существенное сходство. Во французском языке имеются предложения с «фиктивным» подлежащим, т. е. местоимением П в соответствиях русским безличным предложениям, что не имеет места в агульском.
Сказуемое в обоих языках может быть как глагольным (простым или составным), так и именным (составным). Типичным способом выражения сказуемого является глагол. В составном именном сказуемом именная часть может быть выражена: (а) именем существительным, (б) именем прилагательным, (в) местоимением, причастием, наречием и т. п. Присвязочная часть в составном именном сказуемом во французском языке обычно следует за вспомогательным глаголом, а в агульском предшествует ему.
Специфику французского языка составляет также функционирование особой конструкции для выражения идеи местонахождения, наличия предмета в определенном месте с использованием оборота И у а, в то время как в агульском различаются глаголы «быть, являться» и «быть, находиться».
Порядок слов в сопоставляемых языках в целом следует за общими закономерностями, наблюдаемыми в языках эргативной и номинативной типологии. Так, в агульском, демонстрирующем эргативную типологию, имеет место схема словопорядка, присущая эргативной конструкции переходного предложения, — «Субъект — Прямой объект — Транзитивный глагол» (Б — О — V), во французском — характерный для номинативной конструкции порядок в — VО.
В число второстепенных членов предложения как в агульском, так и во французском языке входят определение, прямое и косвенное дополнение, обстоятельство. Различия в передаче различных видов дополнения в сравниваемых языках обусловлены спецификой именной морфологии, а именно развитой падежной системой агульского языка, которой во французском отвечают разнообразные предлоги.
Способы выражения различных видов обстоятельств в сопоставляемых языках в основном совпадают (наречия, именные группы, деепричастные обороты). Наблюдаемые различия состоят прежде всего в падежно-послеложном (агульский язык) и предложном (французский язык) их оформлении. Несколько шире используются деепричастные обороты в агульском языке, в то время как во французском имеем сочетания инфинитива с предлогом, а также придаточные предложения, наряду с более широким использованием сочинительных конструкций.
