Сопоставительно-типологическая характеристика способов и средств выражения модальных отношений в русском и адыгейском языках: На материале языка творчества Т. Керашева

Как известно, в современном языкознании все больше увеличивается тенденция к углубленному изучению функционально-семантической стороны языка, что находит свое выражение и в кавказоведении. Категория модальности в кавказоведении относится к малоизученным категориям. В теоретико-практических трудах до сих пор не дано четкого определения модальности, не уточнены ее подсистемы и систематические типы, средства и способы выражения. Этим и продиктована необходимость проведения настоящего исследования. Актуальность его заключается и в том, что развитие адыго-русского двуязычия требует адекватного сопоставительного описания реалий адыгейского и русского языков.

Необходимость детальной разработки вопросов, связанных с сопоставлением этих языков, не вызывает сомнений. Существование разных, порой диаметрально противоположных трактовок категории модальности можно объяснить не только отсутствием единого основания при определении состава модальных значений, но и тем, что при создании своей концепции исследователь зачастую оперирует материалами одного языка. Средства выражения модальности, взаимодействие разных модальных значений, статус модальности среди других категорий — все это, безусловно, отличается в каждом языке. Но это — с одной стороны. С другой стороны, модальность принадлежит к числу функционально-семантических категорий, производных от понятийных категорий, последние же имеют универсальный характер [31, 72−79]. Поэтому не только не исключается возможность создания единой, применимой ко всем языкам трактовки основных вопросов, касающихся сущности категории модальности, но такая единая трактовка при сопоставительном исследовании отдельных модальных значений представляется необходимой. Однако количество публикаций по указанной проблематике очень незначительно.

Несомненный интерес для определения специфики той или иной языковой системы представляет выявление сходств и различий в выражении отдельных модальных значений и их оттенков в разных языках. Как в исследованиях по русскому языку, так и в адыгейском языкознании разграничение модальных значений, а также способов их выражения является одной из наименее разработанных проблем, имеющих непосредственное отношение к определению сущности категории модальности. Решение ее на материале адыгейского и русского языков особенно актуально потому, что систематическое описание языковых средств различных уровней, служащих для передачи функционально-семантических категорий (в том числе категории модальности) остается «белым пятном» в теоретическом адыговедении.

Вопрос о содержании категории модальности, ее объеме и средствах выражения относится к глобальным вопросам и синтаксиса, а его решение проливает свет на теорию предложения — основной единицы нашего общения. На современном этапе развития языкознания при выдвижении антропологического подхода к языку в качестве приоритетного появляется необходимость в поиске новых аспектов исследования категории модальности, коррелирования сложившихся о ней представлений. В частности, признание ан-тропоцентричности языка и речи обусловило предпочтительное рассмотрение средств выражения субъективной модальности по отношению к объективной. Последнее привело к более широкой трактовке природы этой категории, к квалификации оценочных, образных, экспрессивных, эмотивных средств языка как модальных, то есть речь идет о способах отнесения говорящим сообщаемого к действительности сквозь призму его психического состояния.

Цельюдиссертационной работы является описание содержания категории модальности и средств ее выражения на разных языковых уровнях в раз-носистемных языках. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

— установить границы функциональности категории модальности в адыгейском и русском языках как системы, в плане грамматических и лексических единиц;

— выявить лексико-грамматические признаки модальных слов, их связи со словами других частей речи, принципы отграничения их от модальных частиц в адыгейском и русском языках;

— определить круг сопоставления значений, которые можно квалифицировать как модальные в адыгейском и русском языках;

— показать своеобразие выражения модальных значений в некоторых типах синтаксических конструкций различного типа изложения в адыгейском и русском языках.

Материалом исследования послужил язык художественных произведений адыгейского писателя XX века Т. Керашева. Всего анализу подверглись около 3000 единиц. Выбор материала обусловлен несколькими факторами. Прежде всего, исследование ограничивается стилем художественного изложения вследствие того огромного значения, которое имеет художественная литература для духовного развития общества. Чтение же и понимание литературы на иностранном языке связано со значительными трудностями как языкового, так и неязыкового характера. Изучение различных способов и средств выражения модальности в художественном тексте поэтому служит решению одной из важнейших задач филологии — обучению, по выражению Р. А. Будагова, «медленному и вдумчивому чтению великих произведений мировой художественной литературы». [35, 13].

Основой исследования послужили языковые особенности новелл и рассказов Тембота Керашева, так как этот писатель является признанным мастером слова, а язык его произведений отличается яркостью и красочностью, не отклоняясь при этом от современного нормативного употребления. В небольшой статье «Заметки о произведениях Тембота Керашева» Н. Удовенко пишет об умении писателя «объективизироваться», «отделить себя от своих героев, скульптурно выполненных, заставить их жить своей, присущей им жизнью», также отмечается, что «национальных колорит» выражается «в глубоком проникновении в психологию народа», «в осмыслении черт его национального характера». [138, 281−282]. Для Т. Керашева «язык, психология адыга не является объектом специального изучения. Он ее впитал вместе с легендами, которые рассказала ему бабушка» [115, 63−64].

Кроме того, произведения Т. Керашева широко используются в практике обучения адыгейскому языку студентов-филологов. Поэтому анализ языка текстов этого писателя в аспекте реализации модальности может иметь немаловажное значение для целей преподавания.

Общей методологической основой настоящего исследования являются отдельные положения и законы диалектической логики. В последнее время философы, литературоведы и языковеды особо подчеркивают необходимость применения положений диалектической логики при изучении языковой системы и ее развития [94, 142]. В ряде случаев исследовательская практика уже показала успешность применения положений диалектической логики в языкознании: определение грамматических категорий М. А. Шелякиным [154, 3−23- 155, 37- 49], изучение категорий субъективного и объективного в языке Г. В. Колшанским [79]. Интерес представляет также опыт построения микрополей возможности и вынужденности, осуществленный Е. И. Беляевой на материале английского и русского языков [18]. С учетом отдельных положений диалектической логики (взаимозаключаемость и взаимообусловленность противоположностей, объективная необходимость связей между противоположностями, опосредованность противоположностей промежуточными звеньями и т. д.) в настоящей работе определяются понятийно-языковые основы и смысловые доминанты категории модальности, ее инвариантных и частных значений.

Основным методом является сопоставительный анализ модальных языковых явлений, способствующий более глубокому их изучению и имеющий важное не только теоретическое, но и практическое значение, особенно при освоении иностранного языка с позиции родного языка [122, 137]. Известно, что ценным и плодотворным методом выявления своеобразия того или иного языка является сопоставление его с другими языками. Именно при сопоставлении ярче всего и нагляднее видны особенности конкретных языков, возможно более глубокое и полное понимание их специфики. Сопоставительное исследование грамматического строя конкретных языков, в данном случае — адыгейского и русского, — представляющее определенный интерес в общетеоретическом, лингвистическом плане, вместе с тем тесно связано с практикой преподавания исследуемых языков в средней и высшей школе. При описании и разграничении модальных значений используются положения развиваемого в языкознании варианта теории общих и частных значений [29- 13]. Использована также методика компонентного анализа — раскрытие наиболее общих модальных значений через выделение дифференциальных семантических признаков. Общее значение форм проявляется в частных. В ходе работы применялись следующие приемы: наблюдение языкового материала и описание языковых фактовэлементы трансформационного анализа, подстановки иноязычных эквивалентов, замещение эквивалентов языка перевода соответствующими лексемами языка оригиналаконтекстологический анализприем перефразировки.

Новизна полученных результатов и использованных методов заключается в том, что в настоящей работе впервые сопоставляются адыгейский и русский языки с точки зрения выражения в них категории модальности, что представляет известный интерес для определения как общеязыковых закономерностей, так и специфики каждой из сопоставляемых языковых систем. Впервые предпринята попытка подробного и систематического анализа разноуровневых способов выражения реальности, ирреальности, необходимости, возможности, желательности, основанного на принципе дифференциации модальных значений, с учетом их диалектического единства.

Положения, выносимые на защиту:

1. Адыгейский и русский языки, хотя и относятся к языкам разного типа, могут быть сопоставлены в плане средств выражения модальности на основании существующей в лингвистике идеи о том, что все языки имеют одну и ту же универсальную грамматическую структуру и семантику. В силу специфики агглютинативного строя в адыгейском языке в формировании наклонения участвует большое количество аффиксов.

2. Общими модальными значениями, характерными как для русского, так и для адыгейского языков, являются модальность возможности, необходимости, желательности, которые могут быть выражены с помощью морфологических, лексических, синтаксических и фонетических средств.

3. Основной категорией, формирующей модальность в адыгейском языке, является категория наклонения глагола. Специфика адыгейского языка состоит в возможности выделить пересказывательную модальность, а также изъявительное, повелительное, сослагательное, условное, желательное, вопросительное наклонения и наклонение вероятности.

4. Ввиду того, что существуют разные точки зрения на наличие-отсутствие категории вида в адыгейском языке и на количество видов, очевидно, что в адыгейском языке нет четкого противопоставления вида, как в русском, но способы действия глагола соотносимы. «Оттенки» вида, выражаемые различными временными формами в адыгейском языке носят семантический характер, а кажущееся «отсутствие» вида в адыгейском глаголе компенсируется наличием многочисленных временных форм и категорией наклонения.

5. Одна из особенностей современного адыгейского литературного языка состоит в тенденции к транспозиции наклонений.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что материалы исследования по сравнительной типологии могут послужить как для дальнейших научных исследований, так и для учебных и методических нужд. В условиях двуязычия школьная и вузовская практика стремится к взаимосвязанному обучению языкам, а от преподавателя-лингвиста требуется высокая филологическая подготовка прежде всего в плане сравнительной типологии языков — адыгейского и русского.

Практическая значимость состоит в том, что выводы проведенного исследования могут быть использованы при чтении лекций по теоретической грамматике адыгейского и русского языков, в практике преподавания русского языка в адыгейской аудитории и наоборот. Результаты исследования могут быть использованы при дальнейшей разработке проблем функционального и конструктивного синтаксиса. Систематизированные модальные значения, богатство средств их выражения могут быть использованы в курсе русского литературного языка и спецкурсов по синтаксису, а также в лексикографической практике.

Апробация работы и внедрение результатов. Основные положения диссертации докладывались на Международном симпозиуме в Москве, на трёх Всероссийских научных конференциях в Москве, Пятигорске, Майкопе, на двух региональных конференциях в Майкопе, а также на заседаниях кафедры общего языкознания Адыгейского госуниверситета и кафедры общего и славяно-русского языкознания Кубанского госуниверситета, на научных конференциях и научных семинарах в рамках «Недели науки» АГУ.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

1. История исследования категории модальности в русистике и кавказоведении — это прежде всего история изучения глагольного наклонения, которое стало предметом внимания ученых еще с античных времен, а в русистику пришло из греко-латинских трудов под названием diathesis psichike — «психическое и душевное расположение». Как видим, уже это название наклонения отражало сущность модальности как квалификацию, которую лично дает говорящий своей речи.

В дальнейшем модальные значения развивались и выделялись по мере развития синтаксической единицы — предложения. Об этом свидетельствует история развития и признания синтаксических наклонений в русском языке.

В настоящее время, несмотря на наличие ряда исследований по модальности, проблема модальности не решена как в русском, так и в адыгейском языках.

2. В круг модальности входят: а) оценка говорящим содержания — высказывания с точки зрения реальности — нереальности сообщаемогоб) оценка обозначаемой в сообщении ситуации с точки зрения ее возможности, необходимости, желательностив) оценка говорящим степени его уверенности в достоверности сообщаемогог) целевая установка говорящего (коммуникативная функция) — д) значения утверждения-отрицания (объективные связи между предметами и признаками могут быть и может их не быть) — е) эмоциональная и качественная оценка содержания высказывания. Для более точного определения модальных значений следует руководствоваться принципами теории формального вывода — логики: не перекрещивания модальных значений, взаимоисключаемости и взаимообусловленности противоположностей и т. д. Также необходимо выявлять случаи синкретизма в ряду модальных значений.

Для упорядочения модальных значений следует стремиться к представлению модальности как группировке функционально-семантических полей, состоящих из компонентов разных языковых уровней, к выяснению их соотношения и определению их общемодальных инвариантов.

3. Исследование модальных слов, модальных частиц и словосочетаний на материале новелл и рассказов Т. Керашева в процессе перевода представляет значительный интерес как в теоретическом, так и в практическом аспектах.

Теоретический аспект позволяет увидеть новые грани проблемы, в последнее время находящейся в фокусе пристального внимания многих лингвистов — изучение языка в плане прагматики метаязыковых сущностей.

4. Структурно-семантический анализ модальных слов, частиц и словосочетаний исследуемого контекста в сопоставлении русского и адыгейского языков позволил выявить типологические особенности данных микросистем: инвариантность, однозначность модальных слов, частиц и словосочетаний при переводе, сходство в лексической, семантической и грамматической структуре исследуемых единиц.

Следовательно, являясь метаязыковыми субстанциями в процессе перевода, мс, мч и мсс приобретают сущностные признаки метаязыка, что дает основания считать их единицами метаязыка, который является открытой системой, пополняющейся за счет развития и совершенствования понятийного аппарата науки.

5. Практический аспект настоящего исследования реализуется в упорядочении системы мс, мч и мсс, которая впервые является материалом исследования в адыгейском языкознании, а также в составлении русско-адыгейского словника модальных слов, частиц и словосочетаний.

Создание данного словника является необходимым ввиду динамичного роста данной области знания, чрезвычайно широкого применения в повседневной жизни.

Результаты данного исследования дают основания считать лексику мс, мч и мсс метаязыком, возникающим в процессе, а двуязычный словник мс, мч и мсс — его конкретной реализацией.

6. Если содержательный план модальности для адыгейского и русского языков представляется универсальным, то средства и способы выражения модальных значений имеют расхождения, объясняющиеся принадлежностью адыгейского и русского языков к разным полюсам типологической классификации языков, различными экстралингвистическими влияниями.

7. В адыгейском языке многие элементы категории модальности — ее объем, средства и способы выражения, статус и место в частеречном делении, соотношение с другими категориями — находятся на стадии развития, и то, что в русском языке кажется отстоявшимся, традиционным (морфологические и синтаксические наклонения, подробный перечень субъективно-модальных значений, данный в Грамматике (80) и т. д.), в адыгейском языке является предметом дискуссий. Эти факты адыгейского языка лишний раз говорят о том, что необходимо дальнейшее изучение адыгейского языка именно в сопоставительном плане.

8. Главным средством выражения модальности как в адыгейском, так и в русском языке являются наклонения глагола, которые относят сообщаемое в план реальности-нереальности (гипотетичности). Наклонение русского глагола отличается большой гибкостью в выражении модальных значений за счет транспозиции наклонений. Например: К нему теперь не подойти (здесь повелительное наклонение, традиционно выражающее волю говорящего, передает модальное значение невозможности). И пусть приходит старость — (допущение). Приди я вовремя — ничего бы не случилось (условие). Боялся я тебя! (отрицание). Поговори мне еще! (запрет). Ну, я пошел (намерение). Если найдут рацию — я погиб (уверенность).

В адыгейском языке предметом спора является даже количество наклонений. Причем до единства мнений еще очень далеко: в исследованиях по адыгейскому языку их выделяют от 6 (У. С. Зекох) до 7 (Ж. А. Шаов, М. А. Кумахов) и 10 (3. И. Керашева).

Причины такого разнообразия мнений кроются в разных теоретических подходах к критериям выделения наклонений, что в свою очередь объясняется неоднозначностью многих глагольных форм. Для упорядочения морфологической базы наклонений в адыгейском языке необходимо детальное рассмотрение частных модальных значений для определения инвариантов, основываясь на их функционировании в языке.

9. Модальность как в русском, так и в адыгейском языке выражается во взаимодействии с полем аспектуальности. В отдельных случаях вид выступает как единственный разграничитель модальных значений: Сабыир мэчъые. «Ребенок спит» — Сабыир чъыягъэ. «Ребенок заснул" — Шак1ор мао «Охотник стреляет» — Шак1ор уагьэ «Охотник выстрелил». Взаимосвязанность модальности и аспектуальности объясняется общностью их природы — одни понятийные категории, без субъекта, без его видения мира и его места в нем эти категории не существуют. Вид адыгейского глагола вызывает споры. Существуют разные точки зрения на наличие — отсутствие категории вида в адыгейском языке и на количество видов. [146, 394].

В адыгейском языке нет четкого противопоставления вида, как в русском, но способы действия соотносимы. «Оттенки» вида, выражаемые различными временными формами, в адыгейском языке носят семантический характер, восполнятся наличием многочисленных временных форм и категорией наклонения. Но, тем не менее, виды в адыгейском языке выделяются рядом исследователей (Г. Турчанинов, М. Цагов, А. К. Шагиров). Значит, здесь возможны иные критерии различения видов. Над ними ученым-адыговедам предстоит работать.

10. Лексически модальность в адыгейском и русском языках выражается семантикой модальных слов, особенно глаголов, с помощью модальных частиц, междометий. В адыгейском и русском языках соотносительны модальные слова, модальные словосочетания и модальные частицы. Из сравнения лексических модальных средств адыгейского и русского языков можно выявить следующие общие моменты: а) подавляющее большинство модальных слов выражает модальные значения предположения и подтвержденияб) по семантике модальные слова таковы, что они менее номинативны по сравнению с знаменательными классами и более «полновесны» по сравнению со знаменательными частями речив) модальные слова характеризуются морфологической неизменяемостью. Правда, модальные слова типа фаен, хъун, входя в состав предикатива, могут создавать иллюзию синтаксического единства, но вместе с формой глагола они составляют один член предложения и в сочетания с другими членами предложения не вступаютг) классификация модальных слов и частиц практически не претерпела каких-либо существенных изменений. Но с течением времени каждый из этих разрядов значений обогатился дополнительными оттенками в процессе динамического развития языка, отражающего собственно развитие человеческого общества. Например, в литературе по модальности все чаще встречается упоминание о «пересказывательной» модальности, обозначающей чужой стиль выражения, «субъективную» передачу чужой речи, мысли, а также ее оценку со стороны говорящего. [100, 271−272- 93, 76−93].

11. Синтаксическое выражение модальности в адыгейском и русском языках имеет регулярные соответствия, несмотря на разные типологические показатели: в обоих языках модальность выражается фразеологическими штампами, неполными и номинативными предложениями с интонацией эк-зистенциональности, лексико-грамматическими формантами, порядком слов в предложении.

12. Интонация адыгейского и русского языков представляет, безусловно, разные звуковые контуры. Общность интонации в обоих языках просле.

154 живается на уровне функционирования: при разграничении модальных типов предложений (вопросительные, побудительные, повествовательные, восклицательные), при выражении модальных значений предположения, уверенности, согласия, отказа, запрета, утверждения, сомнения, желания и т. д. в адыгейском и русском языках интонация выполняет роль дополнительного фактора, сопровождающего, усиливающего те модальные значения и оттенки, которые в предложении выделяются модальными модификаторами. При комбинировании различных средств выделительная интонация неизбежно присутствует, несмотря на обилие модальных средств: без интонационного оформления группы словосочетаний не представляют из себя предложение.

Таким образом, сопоставление планов содержания и выражения категории модальности в адыгейском и русском языках показало, что план содержания является в общем-то универсальным для всех языков, можно сказать, что он общечеловечен, а специфика адыгейского и русского языков проявляется главным образом в плане выражения модальности и обусловлена лишь различием в их строе, хотя и здесь наблюдается много общих моментов.