Церковно-проповеднический стиль русского языка XIX века: На материале творчества Святителя Игнатия

В русском языке существует особый пласт текстов, функционирующих в сфере религиозного" культа. Возникает проблема их отношения к существующей системе функциональных стилей данного языка.

Количество функциональных стилей, по мнению некоторых исследователей, не поддается никакому исчислению (Елистратов 1996, Шмелев 1977:75, Аврорин 69−72) (о термине «стиль» в отношении церковной проповеди см. П-1). Тексты, обслуживающие сферу религиозного культа, составляют, как нам представляется, единую коммуникативную систему русского языка. Эта система по-разному определяется современными исследователями: религиозный язык, культовый язык, язык сакрума, религиозный дискурс, религиозное употребление языка (Войтак 214), сакральный язык (Колесов 2002:13), религиозно-проповеднический стиль (Прибытько 32−43^ Гостеева 1997, Крысин 1994; 1996), церковно-религиозный стиль (Крылова 2000, 2001), религиозный стиль (Лейчик 165), церковно-проповеднический стиль (Грудева 1999), религиозная коммуникация (Карабулатова 89), сакральная (священная) коммуникация (Гриненко 1999а:99) и др. По мнению некоторых исследователей, сфера функционирования этого стиля не ограничивается коммуникацией в Русской Православной Церкви, охватывая все конфессии (И.С. Карабулатова, В. МЛейчик, F.B. Гриненко).

Наша работа представляет собой исследование стиля проповеднической литературы Русской Православной Церкви XIX в. Понимая проповедь широко как архетип христианской словесности, а всю христианскую культуру как проповедь (ср. Левшун 2001:107, Котельников 26), мы будем употреблять термин церковно-проповеднический стиль русского языка (ЦПС), относя исследуемые тексты к этому стилю. ЦПС выделяется на основе одного экстралингвистического фактора — религии как формы общественного сознания (Кожина, Мишланов 1995:119, ср. Кожина 1968:174, Сергеева 1998:136). Следует учитывать и другие стилеобразующие факторы: книжная риторичность, диалогичность, участие внеязыковых средств выражения, связь с богослужением, эстетическое измерение религиозного акта и др. (Mistrik 83).

Исследования, касающиеся проповеди как жанра, в основном построены либо на материале проповедей средневековья (Буланин 1989, Сазонова 1973, Крутикова 1990, Лихачев 1987, Еремин 1962, 1968, Елеонская 1990; Каравашкин 2000, Одесский 1998, Кусков 1989; Кагарлицкий 2000 и др.), либо современных (Майданова 1999, Шмелев 1999, Карасик 1992, Розанова 2003, Прохватилова 1999).

Актуальность выбранной темы заключается, во-первых, в том, что язык: виднейшего проповедника XIX века свт. Игнатия не был до сих пор? предметом монографического изученияво-вторых, особенности ЦПС русского языка XIX в. практически не изучены, между тем эта функциональная разновидность играла важнейшую роль в развитии русского литературного языка и в становлениирусского речевого идеалаi (Сковородников: 1996, Михальская 1992:67). По мнению П. Е. Бухаркина, вообще разрыв двух культур в Новое время был относительным, продолжалось влияние духовнойлитературы на светскую словесность (Бухаркин 14).

Особенностью любого функционального стиля является сознательный отбор языковых средств в целях оптимизации данного вида коммуникации. Как известно, врелигиозной сфере, наряду с русским, используется церковнославянский язык. Эта* особенность сакральнойкоммуникации напрямую связана с проблемой выделения жанров ЦПС. Тексты, написанные исключительно на церковнославянском языке, на наш взгляд, не могут представлять жанры ЦПС русского языка. Так, Е. В. Грудева предлагает ограничить этот стиль одним жанром — проповедью, как текстом, составленном на русском, а не на церковнославянском языке (Грудева 151). Другимиисследователями в составе ЦП С выделяются жанры исповеди, поучения, беседы, лекции в. духовном учебном заведении (Нефедьева 279), молитвы (Войтак 1998) и др., при этом проповедь и молитва иногда определяются как исходные, фундаментальные жанры (Карабулатова 91). Некоторые ученые, говоря о жанровом многообразии этого г стиля, не выводят за его рамки различные жанрыбогослужебных текстов, функционирующих на церковнославянском языке (Крысин 1994:71). Нельзя согласиться с разделением жанров ЦПС на речевые (поучение, молитва, притча, исповедь, проповедь) и богослужебные (акафист, епитимья,.псалом), как это делает JI.B. Крысин (Крысин 1996:137), т.к. их тексты написаны на разных языках.

Признавая! разнообразие: жанров ЦПС, мы должны отнести их к различным подстилям. Можно выделить 5 подстил ей ЦПС:

1) вероисповедный (катехизический), который составляют жанры символов, изложений веры, огласительных поучений, катехизисовапологетических трактатов и толкований (Верещагин 1996:213j Войтак 216);

2) гомилетический, куда входят дидактические и панегирические жанры проповеди, произносимой на литургии (Верещагин 1996:213, Черторицкая 8) (ср.учительные и торжественные жанры (Тареев 142));

3) эпистолярный, представляющий различные речевые жанры переписки! духовных лиц друг с другом или с мирянами (Верещагин 1996:213, Клименко 1999:29−32);

4) художественно-проповеднический, который представляют различные тексты, соотносимые с жанрамихудожественной литературы (дума, плач, песнь и др.) — выражающие истины веры в художественном модусе;

5) молитвенный (жанры молитвословий на русском языке).

Некоторые исследователи противопоставляют ЦПС всем остальным функциональным стилям русского языка на основе противопоставления сакральной' коммуникацииобыденной, «профанной». Сакральный язык, с самого начала осознаваемый как высокий f стиль, отличается: прежде всего организованностью нормы (Колесов 2002:1см. также: Гриненко 1999а:99, Гольберг 2002:14). Наличие нормы ставит вопрос о времени возникновения ЦПС. Нельзя согласиться с мнением, что зарождение ЦПС произошло сразу после принятия-христианства: (Лейчик 165), т.к. в XI в. нет еще единого-литературного языка, не сложилось само понятие «нормы». Исходя из этого, как утверждают В. В. Виноградов и М. Н. Кожина, нельзяговорить о стилистической дифференциации, русского языка вплоть до XVIII в. (Кожина 1968:242, Виноградов- 1955:80−81). Однако" понятие стиля, как категории историческойпостоянно меняется. «Тип» языкапо BiB. Виноградову, — явление языковое, а не функциональное. По мнению BiB. Колесова, «триединство типов: профанный, профессиональный и сакральный — дало не только триединство стиля, но и триединство состояний' языка. То, что прежде воспринимали как „самостоятельные“ языкистановится* стилямито, что было стилями, в изменившихся условиях оборачивается! системнымисоответствиями норм» (Колесов 2002:12,13). В своих общих чертах речевые особенности проповеди до XVIII в. (если не: иметь в виду собственно внутриязыковые исторические: изменения) близки: проповеди XIX в., например наличие специальной церковной терминологиимногообразие императивных конструкций и т. п. С XVIII в. русская проповедь, приобретает характер самостоятельности, значительно ослабляется влияние византийских и латино-пол ьских образцов (Катаев 157, Разумихин 97, см. также Живов 377). В русской проповеди до XVIII в., а также в святоотеческой: и ранневизантийской, можно видеть истокиЦПС, поэтому мы: включаем в наше исследование сопоставление некоторых явлений проповедей свт. Игнатия с проповедями его предшественников, например свт. Димитрия Ростовского, тем более что свт. Игнатийсам рекомендовал его творения своей пастве (Лозинский 39).

Самостоятельную проблему в исследовании ЦПС составляет проблема отношенияпроповеди к ораторскому искусству. Эта проблема по-разному решалась дореволюционными гомилетами, соответствуядвум традициям: августинской и григорианской. Согласно первойточке зрения, гомилетика восходит к классической риторике, ораторской речи. Эта точка зрения нашла отражение в «Руководстве к церковному красноречию» (Руководство 1804:57), в рукописном «Опыте наставления в церковном красноречии» А. И. Пушкова (Пушков 1823), в «Чтениях о духовной словесности» Я. К. Амфитеатрова (Амфитеатров 1842), в трудах его последователей (Лонгинов 1847, митр. Антоний 1892, Говоров 1895, Чепик 1910, Фаворов 1911, Троицкий 15). Другая^ традиция, григорианская, связывает проповедь с функцией благодатной жизни Церкви, опирается на учение о проповеди, содержащееся в Библии (Ин. 16:13- 14:26- Мф. 10:19- Мк. ЛЗ:11- Лк. 12:12- 1 Кор. 2:4, 12, 13- 1 Ин. 2:20, 27). Проповедь трактуется как воплощение Божественной энергии (харизмы), которая через священника передается слушателям. В этой традиции проповедь не признается жанромораторского искусства (Никольский 1895, Кутепов 1896, Барсов 1899:458, Тареев 1903). Тенденции объединенияриторического и антириторического направлений нашли I отражение в трудах гомилетов рубежа XIX — XX вв. (Юрьевский 1903; Певницкий 1908, Булгаков 1916, см. также Ветелев* 1949). Более подробно о двух традициях понимания проповеди см. П-2.

Филологами > XX в. проповеднические тексты обычно ¦ не относятся ¦ к особому функциональному стилю русского языка, а рассматриваются в областичастной риторики — духовном (церковно-богословском) красноречии. Исследователи XX века говорят о частичном заимствовании проповедью риторических приемов из раздела элокуции (Буланин 1989:15), заимствовании требований к композиции, соответствующих риторическойдиспозиции (Безменова 9, Кутииа 12, Нефедьева 280), или полной идентичности проповеди риторическому мастерству (Морозова 1997я:140, Баженова-Рагрина 68, Бегунов 75, Черторицкая 8, Кочеткова 1974, Михальская 1992, 1996 и др.) — На наш взгляд, жанровое многообразие религиозных текстов не может рассматриваться в рамках ораторского подстиля публицистического стиля.

Исследование ЦПС не может быть полным без тщательного изучения языка отдельных духовных писателей с XVIII в. до наших дней. Святитель Игнатий (1807−1867) был канонизирован в 1988 году как «подвижник благочестия, автор многочисленных творений, аскет и учитель христианской * жизни, труды которого по глубине и духовному содержанию раскрывают дух святоотеческого предания и являются его продолжением» (Деяние 1988:165). Видя такую формулировку причин * канонизации святителя в год тысячелетия Крещения Руси, невольно удивляешься тому факту, что в XIX веке его труды читались с большой осторожностьюмногие из них подвергались, строгой: цензуре. Учебники по гомилетике и истории церковного красноречия, издававшиеся для духовных семинарий в конце XIX — начале XX вв., многочисленные руководствапо: церковному проповедованию, печатавшиеся в церковных журналах того времени («Руководство для сельских пастырей», «Странник», «Домашняя беседа» и др.), содержат очень мало сведений об этом епископе, в состав ни одной из гомилетических хрестоматий не вошли его проповеди (Поторжинский 1879, 1887,1912; Дударев 1901, Булгаков 1915, Чепик 1910).

Имеющиеся публикации об этом епископе касаются прежде. всего его биографии — (труд иеромонаха Игнатия (Садковского) «В? поискахЖиваго Бога» (1913), см также: Биографический очерк 1867, Кончина преосвященного Игнатия 1867, Беловолов 1991, архиеп. Михаил 1967, Викторов 1958)) или особенностей религиозно-нравственных воззрений святителя (труд иеромонаха Илиодора (Труфанова) «Религиознонравственное мировоззрение свт. Игнатия» (1905), фундаментальный труд Jli Соколова «Святитель Игнатий. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения» (1915), магистерское сочинение доцента^ МДА игумена М. Лозинского «Духовная жизнь мирянинаи монаха по творениям и письмам святителя Игнатия (Брянчанинова)» в, 2 томах с 6-томным приложением? (1968) (Соколов 2003, Лозинский 2003, см. также: Тертышников 1994, Чинякова 1999; Афанасьев, Воропаев 1991, Феофан 1869-. Флоровский 1937:393−397)). В единственной прижизненной публикации было отмечено своеобразие творений свт. Игнатия (Матвеевский 1863). Немногочисленные современные лингвистические исследования творчества свт. Игнатия касаютсяжанровой организации проповеди (Судаков 2002, 2003) или • особенностей эпистолярного наследия этого проповедника- (Постовалова?2000). Изучение идиостиля свт. Игнатия? позволит ответить на вопрос, почему труды этого проповедника не воспринимались, его современниками как образец ЦПС, но вместе с тем широко используются в церковной жизни сейчас.

Проблема взаимодействия? объективно-структурных качеств стиля и его субъективной направленности, соотнесенности! с субъектом, формойвыражения индивидуальных свойств и творческих возможностей автора впервые была отмечена В.В. Виноградовым- (Виноградов 1961:8).-Понятие: идиостилявозникает в связи с развитием понятия о личности в общественном самосознании. В истории русской духовной культуры этот процесс формируетсяв XVII—XVIII вв. До XVII1 века можно говорить о коллективном авторе, т.к. границы между создателем литературного произведения, компиляторомредактором и переписчиком являются! очень зыбкими J (Виноградов? 1961:40, Некрасов 39−40, Буланин 1995:33). В XVII веке «намечаются лишь слабые ростки индивидульно-литературных стилей (особенно в творчестве протопопа Аввакума)» (Виноградов 1967:83), произведение соотносится не • столько с автором, сколько с жанром: — «По существу, жанр и был подлинным носителем литературного произведен ия» (Гуковский 22), но и в XVIII в. «индивидуальные оттенки стиля1 того или иного писателя: обычно стушевывались в устойчивойсхеме жанровой композиции» (Виноградов: 1967:84).

XIX век В. В. Виноградов называет эпохой" расцвета индивидуальных стилей (Виноградов- 1971:70). «Все углубляющаяся с середины: XIX века индивидуализация стиля обнаруживается! в: открытии и тончайшей: разработке средств речевой экспрессии» (Там > же 67). Личностное участие в стилевом отбоременееважное в ЦПС, not сравнению * с другими сферами общения, не может препятствовать изучению идиостиля, потому как «в своих наиболее созидательных образцах индивидуальный язык писателя не только не противоречит, естественному идеалу языковой нормы, но даже и больше того: обнаруживает свойства этой нормы наиболее совершенным способом» (Винокур 1990:41, см: также Сепир 200).

В связи с вышесказанным! особого внимания заслуживает вопрос о том, в какой мере может отражаться личность свт. Игнатия в его проповеди. На неоднозначность ответа на этот вопрос указывал гомилет рубежа XIX—XX вв.: В. Ф. Певницкий. С одной стороны, в проповеди «нет места? для проявления личной оригинальности» (Певницкий 75), в связи с чем понятие образа автора может быть расширено, т. е. его можно понимать не только в применении к одному отдельному автору, а вообще к автору церковно-проповеднических текстовс другой стороны, при «восприятии истины духом? проповедника. он перерабатывает или изменяет ее форму, применительно к нуждам или восприемлемости своих слушателей. То недостаток проповеди, если в ней не видно отпечатка личного элемента или личного воздействия проповедника. Душа: человека-проповедника тем сильнее и рельефнее проявляет себя и свою личную оригинальность в своем слове, чем глубже и искреннее ее убеждение в возвещаемой истине» (Там же 76). В: этом ответе отражается «своеобразная парадоксия религиозного восприятия: будучи? из всех жизненных актов наиболее индивидуальным, лично выстраданным, лично обусловленнымоно в то же время оказывается и наиболее универсальным — яркий знак того, что между индивидуальным и универсальным нет противоположности» (Булгаков 1994:52).

При изучении идиостиля писателя встает вопрос о разграничении понятий идиостиля и идиолекта: Часто значимостьидиолекта преувеличивается, когда язык трактуется как простая сумма идиолектов (Винокур 1987:11, ср. Лосский 238). Иногда эти понятия^ не различаются (Григорьев 4), но чаще современные исследователи, противопоставляя понятия «язык, — индивидуальная модификация», идиолект и идиостиль рассматривают в системе соотношений «система — структура» и «система — текст» (Ревзина 68−69, Щукин- 1978; Северская, Преображенский 147, Баранов- 1998:121). Под идиолектом? свт. Игнатия мы будемпонимать допустимый вариант ЦПС, а под идиостилем — специфическую систему свт. Игнатия, «соотносительно с другими индивидуальными стилями и манерами» (Виноградов 1967:84). Идиостиль — явление более широкого плана, чем идиолект, т.к. отражает одновременно, и системные свойства стиля и вариативные, дифференцируемые на основе: конструктивных противопоставлений частных систем выражения (см. Северская, Преображенский, 147). По мнению В.В., Виноградова, «индивидуальный стиль писателя, его качественное своеобразие, в значительной мере определяется формами воплощения „образа автора“ в произведениях этого писателя» (Виноградов 1960:25). Образ автора в ЦПС практически не изучен. Ю. В. Рождественский в: статье «Образ авторав гомилетике» (Рождественский ^ 160−163), выделяя такие особенности русского проповедникакак аскетизм, культуросозидательность, неподсудность, благотворительность и др, не даетсведений о языковом выражении образа автора, тем более для определенного периода развития этого стиля.

Нам представляется целесообразным изучение идиостиля свт. Игнатия-проводить с точки зрения двух аспектов: коммуникативного и жанрового. Для стилистики в целом «не существует самостоятельного предмета исследования, вне коммуникативного подхода» (Винокур 1987:9). Как известно, проблема образа автора в стилистике — это прежде всего проблема участника коммуникации, подчиняющегося ее законам, выработанным в коллективе носителей языка. Образ автора наиболее отчетливо > проявляется в отношениях со своим адресатом: «стиль отражает позицию субъекта речи относительно позиции адресата» (Долинин 1978:36, см: также Золотова 1982:3). Как известно,. вид коммуникации: оказывает существенное влияние на жанровукн дифференциацию речи (Земская: 42−43), а любая индивидуализация стиля, в свою очередь, «сопровождается смещением' и смешением границ литературных жанров» (Виноградов 41 967:86). Жанровыйаспект не противопоставляется? нами принципу учета семантико-стилистического своеобразия речевых средств, а рассматривается как. закономерное его продолжение и развитие (Ефимов 1954:280).

Коммуникативно-жанровая дифференциация позволит конкретизировать функциональную специфику изучаемых текстов, т. е. то, как ЦПС реализуется в строении текста свт. Игнатия. Именно жанрово-коммуникативная типология внутри функционального стиля может дать определенные гарантии по возможности * полного учета стилевойспецифики исследуемых текстов.

Целью диссертационного исследования является изучение идиостиля: свт. Игнатия в < жанровом и коммуникативном аспектах как варианта ЦПС русского языка XIX в. Эта цель предполагает решение следующих задач: 1) описать субъектную! организацию текстов свт. Игнатия, формы и функции диалогичности в его проповедях- 2) охарактеризовать специфику жанров в: творчестве свт. Игнатия, выяснить, насколько последовательно в его творчестве представлен жанровый канон проповеди и в какой мере отразилась индивидуальность автора в создании? текста- 3) определить особенностиупотребления в проповедях свт. Игнатия образных средств языка- 4) выяснить роль риторических традиций в ЦПС XIX в., в частности в творчестве свт. Игнатия- 5) определить место духовного t творчества свт. Игнатия в проповедническом наследии его эпохи.

Мы не ставим перед собой задачи выявить весь перечень стилеобразующих языковых средств, но хотим обратить внимание на наиболее спорные вопросы, которые в современной стилистике не получили однозначного решения.

Специфика идиостиля свт. Игнатия будет нами определяться через: предпочтительность (см. Леденева 38), т. е. отражение тяготения проповедника к тем или иным языковым константам. На основе прагматической, семантической и синтаксической модели идиолекта можно выявить, особенности идиостиля, выраженные 1) в предпочтении темжанров проповеди, средств и приемов передачи! информации, особенных способов построения текста, в отражении субъектно-объектных отношений- 2) в предпочтении слов в> роли предиката (средства характеризации? выражения авторской позицииоценки), слов определенной семантики (избирательное отношение к тому или иному члену лексической парадигмы, тематических, лексико-семантических групп, синонимических рядов) * (Диброва 1996:136), в особенностях образных средств речи- 3) в специфике синтаксиса проповедника (Ефимов 1969:200).

Основным источником нашего исследования являются три тома творений < свт. Игнатия: два тома, объединенные названием «Аскетические опыты», включающие в основном нетрадиционные жанры ЦПС, и «Аскетическая проповедь», представляющая собой неполный годичный цикл проповедей (пять седмиц (из восьми) от Пасхи до Пятидесятницы, с 21 седмицы от Пятидесятницы до Великого поста, все седмицы Великого поста). Проповеди расположены в сборнике в соответствии с началом года по светскому календарю. Тип проповеди аскетической был свойствен и современнику свт. Игнатия свт., Феофану, труды, которого, однако, помещали в хрестоматиях и не подвергали той цензуре, как труды свт. Игнатия.

Во второй половине XVIII в. и первой половине XIX в. основным было нравственно-практическое направление: церковной проповеди, виднейшими представителями> которого являлись св. Тихонепископ Воронежскиймитр. Московский" Платон (Левшин), митр. Московский Филарет (Дроздов), архиеп. Херсонский Иннокентий* (Борисов), протоиерей Родион Путятин и др. Во второй половине XIX в. развиваются два направления: общественно-публицистическое (нашло отражение в проповедях епископа Смоленского" Иоанна (Соколова), архиеп. Херсонского Димитрия. (Муратова), архиеп: Харьковского Амвросия (Ключарева) и др.) и нравственно-аскетическое. С начала XIX в. в трудах различных проповедников формируется образец проповеднического языка, несоответствие которому воспринимается в духовном сочинении как оскорбительное для священного содержания, «отступления от нормы понимались здесь не только как стилистические погрешности, но и как проявления неблашчестия» (Живов1 486). Стилистическая правка проповедей призвана привести в соответствие язык и содержание проповеди. Известно, что свт. Игнатий неоднократно проводил правку своих творений, законченный вид его духовные произведенияполучили в * 60-е гг. XIX в. В это время в f богословии темы нравственные заменили темы метафизические. Складывание «русского церковного' либерализмаболее бытового и житейского, чем богословский» (Флоровский 1937:388), формирование традиции обмирщенной религиозностивлияние иностранной литературы являются причинамиперестраивания нравственного богословиязаново, как учения о духовной жизни. Под: влиянием учеников св. Паисия Величковского вновь оживает созерцательное монашество. Так, в преп. Серафиме Саровском (1759−1833) вновь становится живой византийская< традиция. «В русском церковном развитии святость и ученость оказались разомкнуты. В традиции старца Паисия приоткрывалась возможность нового смыкания и замыкания. Всего важнее было творческое восстановление перерванной * когда-товизантийской созерцательной и аскетической традиции» (Там же 392). Византийская традиция сказывается в литературе уже с 40-х гг. XIX в., когда в Оптиной пустыни издаются святоотеческие переводы духовных книг св. Паисия Величковского и его учеников. «В короткий срок в русский читательский обиход был введен ряд образцовых книг для духовного чтения и размышления. Духовный спрос на эти книги: уже существовал. К старым и переводнымкнигам присоединились новые и самостоятельные опыты.» (Там же 393).

В исследовании применяются методы стилистического анализа: описательный, сравнительный-, сравнительно-исторический — и элементы дискурсивного анализа, представляющего собой? освещение религиозного общения с учетомхарактеристик культурно-исторического и коммуникативного планов.

Научная новизна исследования определяется тем, что в диссертации предложены новые критерии для описаниястилевых черт (жанровых, лексико-семантических, синтаксических) и согласно этим критериям дано подробное описание идиостиля свт. Игнатия. Введен в научный оборот материал, который, будучи опубликован в 1867 г., оставался малоизвестным и никогда не исследовался в специально филологическом, а не богословском аспекте: Изучение идиостиля проповедника XIX в. в жанрово-коммуникативном аспекте предпринимается впервые.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Творчество свт. Игнатия, представляющее собой идиостиль ЦПС XIX века, в большей степени отражает развитие проповеднической поэтики, нежели перенимает риторические традиции схоластической гомилетики.

2. Важнейшей функционально-семантической категорией проповеди является диалогичность, которая по своему стилистическому назначению существенно отличается от диалогичности в других функциональных стилях. Это проявляется в" том, что диалогичность проповеди: не предполагает полифонии, дискуссии, спора, т.к. она опосредована другими важнейшими функционально-семантическими категориями проповедимолитвенностью и соборностью.

3. В связи: с развитием: образа автора в проповеди: XIX века в творчестве свт. Игнатия происходит трансформация традиционных, канонических жанровых форм проповеди, их смешение и появление нетрадиционных для ЦПС жанров речи.

4. Созерцательный тип мышления проповедника, его обращённость к мистическому смыслу рассматриваемых явленийи событий не позволяет ему использовать обычную систему тропов, характерную для других функциональных стилей, и свт. Игнатий вынужден использовать особый язык символов, в> содержании которых пересекаются осиматериального и метафизического миров.

5. Свт. Игнатий в своем творчестве использовал богатыйопыт словесной культуры XIX в. не длясближения со светской словесностью, а* чтобы придать этой культуре духовную ^ значимость, что говорит о вкладе свт. Игнатия в историю русского литературного языка.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что изучение ЦПС в жанрово-коммуникативном: аспекте позволяет с большей степенью полноты отразить функционально-стилистическуюсистему русского языка. Результаты проведенного исследования идиостиля свт. Игнатия могут способствовать изучению идиостилей других проповедников как XIX, так и других веков.

Практическая значимость работы определяется тем, что данный материал может быть использован? в преподаваниистилистики, лексикологии, истории русского литературного языка, а также (при условии определенной степени адаптации) на уроках русской словесности в средней школе и на спецкурсах по лингвистическому краеведению. Результаты исследования могут быть применены также в лексикографической практике для уточнения толкований слов, соотносимых со < словами-символами свт. Игнатия.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на XII Международных Рождественских образовательных чтениях (Москва, 2004), на XXXIII Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, 2004), на всероссийских конференциях: «Вузовская наука — региону» (Вологда, 2003; 2004), «Молодые исследователи — региону» (Вологда, 2004), на межрегиональных научных конференциях: «Санкт-Петербург — Вологда: историко-культурное взаимодействие XVIII — XX вв.» (Вологда, 2003), «Святые и подвижники Русского Севера» (Великий Устюг, 2003), на IV Межвузовской конференции молодых ученых (Череповец, 2003), на научно-практических конференциях: «Духовность и патриотизм как основа современного образования» (Вологда, 2002), «Святитель Игнатий: духовное наследие и современность (К 195-летию со дня рождения)» (Вологда, 2002), «Святые места Вологодчины» (Тотьма, 2004).

Основные результаты исследования нашли отражение в 5 опубликованных работах.

Структура диссертации.

Цель и задачи исследования

определили структуру работы, которая состоит из введения, трех глав, списка использованной литературы, приложения и списка сокращений.

Выводы.

В? религиознойсистеме представленийо мире, где доминирующим принципом является символизм, слова употребляются не только в номинативнойфункциино обладают разветвленной символикой, опирающейся на традиции раннехристианской экзегетики:

Риторическое наследие — богатый и щедрый источник, однако в романтическую эпоху оно воспринимается как тормоз в развитии стилистики (Чернец 14). С изменениемсамих принципов словоупотребления, с разрушением жанрово-стилевой иерархии, жанровых перегородок если в общей словесности уравнивались права риторических тропов и слов, используемых в прямом лексическом значении, то в ЦПС шел иной процесс. Как естественное выражение мысли использовались не тропы и другие средства иносказаниянаряду со словами в их прямых значениях, а символы, означающее которых часто совпадало с означающим тропов светской словесности. Символический? сюжет является способом создания текста проповеди. Часто свт. Игнатий после описания картины видимой' природы выявляет символический, дающий выходв онтологию явления, смысл текста. Трансформация и развитие жанров в творчестве свт. Игнатия происходят в границах проповеднического метода символизма, являвшегося доминирующим в творчестве средневековых проповедников (Вагнер 54, Буланин 1989:38, Левшун 2001:33). Концепты «виде'ние» и «созерцание» как источник смысла лежат в основе всех символических значенийсловсвт. Игнатия. Зрительный образ является опорной точкой ряда проповеднических текстов. Из зрительного образа развивается повествование проповеди-видения, и переходы от одной! части к другой* - переходы образные, осязаемые глазом. Образ-символ свт. Игнатияявляется субъектом смыслового движения. Вслед за развитием образа развивается тема проповеди. Иногда символическое значение основано не на образе, а на понятии, таковы многие слова-символы, выражающие концепт «жизнь».

Символ в проповеди свт. Игнатия выступает как семантически системообразующий компонент (ср.: (Колесов 1993) и противоположная точка зрения о том, что символы автономны, «не стремятся к консолидации в системы» (Арутюнова 1999:341). Распространенными символами словаря? свт. Игнатия является слова тематических групп «человек» и «жизнь». Ядро > первой группы представляют слова-символы древо, странник: Ядро второй — странствование, путь, море. Значения этих слов в проповеди свт. Игнатия представляют собой синтез лексического понятия и лексического фона.

В проповеди свт. Игнатия представлены символические ряды слов. Очень часто образ, с которого начинается раскрытие символа, соединяется с другими образами, каждый из них получает свою символическую интерпретацию, которая соотносится с основным символическим значением, заложеннымв центральном образе (древо — лист — плод, странствованиеизгнание — путешествие, страна — гостиница — приют — дом — отечество, море — ветер — буря — корабль — кормчий — компас — животные / гады — потопление / пристань — сокровище и др.). Слова-символы внутри — ряда находятсяв отношениях взаимногосимволизирования, Многие из образов прообразуются" каким-то другим образом и в то же время сами являются чьим-то прообразом:

Символизируемый: объект свт. Игнатия обладает набором* вариантов? выражениям одного и того* же концепта с помощью разных слов-символов (концепт «земная? жизнь» выражается г в словах море, листва, путь (поприще), странствование и др.). Знаковой в, символе свт. Игнатия оказывается"в первую очередь семантика, ее устойчивость, не закрепленная за тем или иным словома присущая! ряду лексемобнаруживающих в XIX, веке смысловое сходство. На основе анализа символов в * проповедях свт. Игнатия можно? говорить о полисемии, синонимии, омонимии, фразеологии: слова-символа ЦПС русского языка.

Можно? предположить, что в православной? культуре: в целом существует «саморазвивающаяся система символических форм, способная стать инструментом познания и средством накопления полученного знания» (Колесов 2002:213). Однородная символика свт. Игнатия создает особый язык, построенный на: принципе оппозиций, знание кода основано на знании Библии: Фоновую семантику ряда лексем возможно? выявить только в цельных контекстах. Лексический* фон слов-символов обычно представляет собой пресуппозицируемые библейские контексты. Вместес тем в проповеди? свт. Игнатия происходит: актуализация: отдельных библейских слов-символов, которые могут коррелировать, скультурнымконтекстом эпохи, прежде всего с романтизмом: как основным: литературным направлением. Так, например, наблюдается предпочтение свт. Игнатия выражать концепт «жизнь» через слова-символы странствованиеизгнание, море, сети и др. Концепт «человек» выражается посредством слов-символов плен, темница, узы и др. Дажедействие благодати Божией выражается в символическом сюжете, основанномна употреблении слова Странник в значении 'Святой Дух'. Отражение традиционной библейскойсемантики не препятствует образованию новых сем, которые могут просто отражать реалии природы Русского > Севера (например, догмат воскресениямертвых раскрывается черезобраз замерзшего, обнаженного древа). Большая часть слов-символов не является фактом индивидуального употребления этих слов свт. Игнатием, своеобразным становится способ раскрытия таинственного значенияi многих слов, которые должны быть поняты адресатомв- свете христианского учения, а не в концепции романтизма. С символами свт. Игнатия не происходит омирщвления, как это произошло со многими традиционными словами ЦПС в системе: романтизма- (см. Лотман- 1996),. такими как прелесть, мнение, страсть и т. п.

Символ свт. Игнатия не вмещается в рамки концепта, т.к. само обозначаемое символа, истинная, с религиозной точки зренияреальность, не поддается концептуализации. Слово-символ свт. Игнатияне только обозначает что-то, но одновременно и выявляет обозначаемое, поскольку «в символе сущность и явлениепредставляют друг друга одновременно» (Колесов 2002:67) (ср.: «Часть, равная целому, причем целое не равно части, — таково определение символа» (Флоренский 1990, 2:148)). Доминирующими становятся отношения доступного выражения и недоступного содержания. Символ свт. Игнатия синтезирует не просто образ и понятие, но и глубжеэто синтез сущности и явления, приближение к концепту через одну из его формВ том, что образ и значение оказались нерасчленимы в ряде слов свт. Игнатия, отразились черты, мифологического мышления проповедника. «Лишь постепеннокогда свойство отделяется от вещи, образ превращается в художественную или* языковую метафору» (Черепанова 4, см. также Потебня 1968:6,18−23). Поэтичность, которую создает символ свт. Игнатияне имеет ничего общего с эстетической установкой на выражение в художественной литературе (Белый 1910:244). Установка на выражениекритерий различения поэтического языка не только от языков практического, эмоционального и др. (Винокур1990:13), но и от языка ЦПС.

Символ свт. Игнатия приобретает определяющую жизнь человека функцию, помогающую в выборе жизненных путей и моделей поведения. Символ свт. Игнатия, кроме императивной функции, имеет особое назначение, характерное исключительно для ЦПС. Слово-символ помогает проповеднику создать ситуацию созерцания Божиих истин в природе (слова-символы древо, море), в самом человеке (слова-символы сосуд, врата, храм, темница, плен) и т. п., что способствует самовыражению богословского познания.

Заключение

.

1. В системе функциональных стилей русского языка: существует ЦПС, обслуживающий сферу коммуникациив Русской ПравославнойЦеркви, особенности? которого>обусловлены спецификой: общения в данной сфере. Субъектно-объектная, жанровая, лексико-семантическая организация текстов ЦПС XIX в.,. проповедей свт. Игнатия, имеет свою специфику по сравнению с другими функциональными стилями русского языка.

2. Идиостиль свт. Игнатия, отражающий: черты древнейшего мифологического мышления, основанный на библейских и святоотеческих текстах как прецедентных и образцовых, представляет собой оригинальный и в то же время соответствующий основным стилеобразующим факторам вариант ЦПС русского языка XIX века.

3. Проповедь свт. Игнатия представляет собой монолог, осложнённый: диалогическими отношениями на нарративномвнешнетекстовом, автокоммуникативном и гиперкоммуникативном, уровнях. Диалогичность проповеди, связанная с функционально-семантической категорией молитвенности,. не допускает полифонии, дискуссии, спора-, т.к. проповедник стоит на догматических позициях церкви и проповедь, происходящая внутри церкви, отражает ситуацию соборности.

4. Побуждению и молитве служат все составные части проповеди. Синтез побудительного и молитвенного коммуникативных блоков вкомпозиционном и в смысловом планах выражается в переплетении высказываний с двумя типами модальности: деонтической и алетической. Эти типы модальности являются жанровыми для проповеднических текстов.

5. За счет развития образа автора в творчестве свт. Игнатия происходит трансформация и развитие канонических жанров ЦПС. В * границах единого проповеднического метода символизма появляются новые, нетрадиционные жанры: ЦПС XIX в., например стихотворение в прозе. Образный, символическийязык является способом создания текста проповеди, основу которой-составляет символический сюжет. Вместе с тем тип религиозного христианского символизма отличается от современного художественного символизмаУ этих типов символизма разные цели, разные источники.

6. Функциональные особенности ЦПС обусловлены такими целеустановкамикак информативная и воздействующая, которые существенно отличаются от подобных функций в других стилях, прежде всего в публицистике. Их суть заключается в создании ситуации созерцания Божиих истин в окружающей действительности, — всамом человеке, побуждении к обращению взора человека внутрь себя, на свой грех, а как следствие — побуждение к покаянию и молитве. Выражение информативной функцииопосредовано первичными текстами (Библия, творения святых отцов). Дляпроповеди свт. Игнатия характерен синкретичный, аллюзивный * способ коммуникации, отсылающий адресата к фоновому знанию, которое позволяет восстановить невыраженную часть семантики текста.

7. Свт. Игнатий' - мистик, он умелосоединяет мистический опыт проповедника и назидание. Свт. Игнатия можно назвать поэтом внешнего и? внутреннего созерцания. В этом проповеднике объединились два таланта: он созерцает и описывает. Через словазакрепляется: картина созерцания. Эстетический элемент проповеди — особого типа, он направлен нагармонизацию текста.

8. Место метафоры у свт. Игнатия: занимает символ как особая лексико-семантическая единица, обладающая агентоми референтом. Подчеркнутая реальность агентас одной? стороны, и актуализация его в референциальном значении, с другой, позволяют трактовать образные лексемы в проповеди свт. Игнатия как символ, представляющий собой синтез сущности и явления:

9. Анализ творчества свт. Игнатия показывает, что язык им воспринимается как нечто субстанциональное. Его творчество должно осмысляться не только в категориях этико-эстетических, как в светской словесности Нового времени, но и в онтологических (см. Камчатнов 1996), литургико-сотериологических (ср. «язык есть форма, а не субстанция» (Соссюр 1977:169)).

10. ЦПС — это во многом форма, позволяющая проявляться особому смыслу текстов свт. Игнатия. Статус ЦПС как стиля во многом канонизированного, устойчивого, нормированного составляет один из признаков семантики текстов свт. Игнатия.

11. ЦПС как категория историческая в XIX в. развивается, взаимодействуя со светской словесностью: внешнее сходство оборачивается внутренним различием и зачастую противопоставлением сущностных признаков ЦПС остальным функциональным парадигмам русского языка. Романтизм, подчинивший себе за счет развития образа автора жанр, ясно выразился в проповеди свт. Игнатия. Канонические жанры, традиционные христианские символы в творениях этого проповедника творчески развиваются, включаются в новую стилистику XIX в.

12. Свт. Игнатий велик тем, что использовал высокий уровень культуры XIX в. не для омирщвления, а для того чтобы придать этой культуре духовную значимость. Особое место в творениях свт. Игнатия принадлежит национальному компоненту. Большое количество последователей (преп. Амвросий Оптинский, свт. Феофан (Говоров), св. прав. Иоанн Кронштадтский и др.) говорит о значительном вкладе этого богослова в развитие русского литературного языка.