Теория вторичных текстов: На материале современного английского языка

При изучении произведений словесно-художественного творчества внимание исследователя сосредоточено, как правило, на их художественном своеобразии, оригинальности, неповторимости индивидуальной манеры автора. В истории мировой литературы существует, однако, множество произведений, характеризующихся стилистической несамостоятельностью и, тем не менее, обладающих несомненной эстетической ценностью. Их авторы сознательно и последовательно воспроизводят характерные черты лингвостилистической и композиционно-образной организации другого произведения или произведений. Подражание стилистической манере другого писателя, произведения или литературного направления, воспроизведение особенностей функционального стиля или социально-психологического типа речи и т. п. служит разным целям и приобретает разные формы в качестве стилизации, пародии, сказа, перифраза, пастиччо и т. д. Такого рода тексты было предложено называть вторичными1. Это особые «художественно-речевые явления», которым «присуща одна общая черта: слово здесь имеет двоякое направление — и на предмет речи, как обычное слово и на другое слово, на чужую речь"2. Термин «вторичный» не имеет никакой оценочной окраски, он говорит лишь о том, что произведение не может быть до конца понято и оценено без обращения к его «второму плану», что эстетика произведения имеет особый характер. Задачей настоящей работы является всестороннее изучение онтологии и эвристики вторичных текстов, что позволяет создать обцри^еорию вторичных текстов.

Введение

термина «вторичный текст» представляется оправданная не только потому, что он обозначает типологическое в изу^рвмом явлении, выражает его суть и формулирует родовой признак, но и потому, что уже существующие для обозначения интересующих нас явлений термины по существу таковыми не являются. Как указывает О. С. Ахманова в предисловии к «Словарю лингвистических терминов», «хотя, вообще говоря, термины не могут возникнуть иначе, как в результате научной абстракции, тем не менее, они постепенно могут приобрести известную и даже значительную автономию. Тогда становится необходимым исследовать структуру данной терминологической системы, сравнить ее с другими системами «изнутри» как таковую"3. Именно такая задача стоит сейчас перед исследователями вторичных текстов, поскольку системы терминов, используемых для описания этой области в англоязычном и русском литературоведении, существенно разнятся при том, что на уровне таксономии, на уровне самих изучаемых текстов такой разницы не наблюдается.

Следует отметить, что «вторичные тексты» — далеко не редкое, исключительное явление. История мировой литературы дает нам блестящие образцы подобных произведений на всех европейских языках и во все эпохи развития мирового литературного процесса. Этодревнегреческая поэма «Война мышей и лягушек» и «Песни Оссиана» Макферсона, «Переодетый Вергилий» П. Скаррона и «Дон-Кихот» Сервантеса, «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина и «Романы известных сочинителей» В. Текке|эея, «Песни западных славян» А. С. Пушкина и «Вешние воды» Э. Хемингуэя, а также возникшие в XX веке литературные продолжения известных и популярных у читателей произведений.

Часто вторичный текст становится элементом художественной организации большого литературного произведения, своего рода вкраплением, или отступлением, в тексте самостоятельного, оригинального, в целом «первичного» произведения. Для того чтобы дать представление об этом явлении, достаточно назвать «Нортенгерское аббатство» Джейн Остин, «Улисса» Джеймса Джойса, «Трое в лодке» Джерома К. Джерома, «Евгения Онегина» А. С. Пушкина, «Хорошо!» В. Маяковского.

Таким образом, обширность и значительность этой области не может вызывать сомнений. Однако до сих пор изучение подобных явлений составляет прерогативу литературоведения, конкретно-исторического и сравнительного. Общефилологических работ, посвященных этой проблематике, крайне мало. Большой интерес в этой связи представляют исследования В. В. Виноградова и Ю. Н. Тынянова, которые, хотя и были выполнены более полувека тому назад, сохраняют актуальность.

Работа В. В. Виноградова «Этюды о стиле Гоголя"4, написанная в 1923 году, непосредственно связана с тем общим интересом к проблеме пародии, который характеризует русскую филологическую науку 20-х годов. Роль пародии в античной и средневековой культуре (в частности в истории народного театра — О. Фрейденберг, П. Богатырев), пародия и эстетика слова (М. Бахтин), пародия как важнейший элемент литературной борьбы (Ю. Тынянов), история пародии как особого жанра (Н. Кравцов) — все эти вопросы привлекают настойчивое внимание исследователей и связываются ими с более общими проблемами теории и истории литературы. В. В. Виноградов дает глубокий анализ стиля Гоголя, подойдя к решению этой задачи не совсем обычным путем: через рассмотрение пародий на него. Тем самым исследователь решал и важную методологическую задачу, которую позже определял так: «Тогда я выдвинул такой тезис: «Путь к стилю писателя — сзади». Значит это вот что: на каждого крупного писателя начинали писать пародии после того, как он издавал какое-нибудь произведение. Пародии, конечно, упрощают стиль, но они выделяют, тем не менее, в этом стиле какие-то новые для восприятия той эпохи элементы художественной формы, структурные соотношения и т. д. Мои этюды о Гоголе основаны на изучении пародий на стиль Гоголя со стороны его литературных врагов"5.

Исследуя целый ряд журнальных пародий 40-х годов на Гоголя, В. В. Виноградов не ограничивается чисто лингвистическим сравнением использования тех или иных языковых средств в пародии и прото-слове, он рассматривает поэтику Гоголя как целостную систему средств художественного отражения действительности, включающую элементы разного порядка: от сюжета и общей архитектоники до конкретных словесных деталей. Подчеркнем при этом, что исследуемые пародии впервые вводились в научный обиход, так как были найдены В. В. Виноградовым в журналах гоголевской эпохи и до этого не исследовались и ни в какие антологии не включались. Сопоставительный анализ этих пародий и оригинального стиля Гоголя проводится на широком фоне литературной борьбы того времени, с тщательным учетом и таких факторов как влияние западноевропейской литературы, в частности английской в лице В. Скотта и Л. Стерна. Соединение широты взгляда на общую картину развития литературных стилей в эту эпоху с тщательным, детальным анализом языкового материала делает это исследование уникальным в области изучения пародии.

Другая классическая работа по теории пародии, имеющая большое значение для данного исследования, — это первый печатный труд Ю. Н. Тынянова «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)"6. Несмотря на различия в подходе к изучению пародии и самом понимании этого явления, мы находим в этих работах Ю. Н. Тынянова и В. В. Виноградова, посвященных пародии, то общее, что и делает их филологическими, хотя каждый из авторов имеет свои пристрастия. Оба исследования носят конкретный характер, они устанавливают, доказывают определенные историко-литературные факты и в то же время являются теоретическими, методологическими. Обе работы основаны на подробном анализе самой языковой ткани изучаемых произведений и вместе с тем не замыкаются на чисто формальных приемах, а выходят в область поэтики.

Как уже отмечалось выше, Ю. Н. Тынянова пародия интересовала, прежде всего, как оружие в литературной борьбе, поскольку литературная эволюция понималась им не как традиционная преемственность, а прежде всего как борьба. Именно поэтому он расширяет понимание пародии, относя к ней многие явления, возникающие в переходные литературные эпохив частности, включая в область литературной пародии пародирование личности писателя. Однако это ни в коей мере не снижает ценности работы, поскольку в ней ставятся и решаются гораздо более общие и сложные вопросы. В первую очередь, это вопрос о связи пародии и стилизации, о зыбкости границы между ними. «Стилизация близка к пародии. И та, и другая живут двойною жизнью: за планом произведения стоит другой план, стилизуемый или пародируемый», — говорит Ю. Н. Тынянов. И далее формулирует различие между стилизацией и пародией: «. в пародии обязательна невязка обоих планов, смещение их. При стилизации этой невязки нет, есть, напротив, соответствие друг другу обоих планов: стилизующего и сквозящего в нем стилизуемого». Логично следует из этого и вывод о том, что «от стилизации к пародии — один шагстилизация, комически мотивированная или подчеркнутая, становится пародией».

Не менее важным представляется и то, что Ю. Н. Тынянов включает в изучаемую область такие явления, как «подражание», «влияние» и т. д., которые внешне — в смысле следования чужой индивидуальной манере — так схожи со стилизацией. Кроме того, в работе рассматриваются те случаи, когда пародия включается в большое произведение и, таким образом, ставится вопрос о выделении пародийных частей в составе большого художественного произведения. Для нас чрезвычайно важен вывод Ю. Н. Тынянова о том, что пародия Достоевского на «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя, включенная в повесть «Бедные люди», «ощущается как пародия только на фоне совершенно не совпадающего с ней стилистически текста». Именно это положение мы постараемся развить на материале английской литературы во второй части данной работы.

Более поздние работы в этой области носят сугубо конкретный и достаточно узкий характер, большинство из них посвящены отдельным пародиям на отдельные произведения. Другие виды вторичных текстов на долгое время оказались вне поля зрения филологов, как лингвистов, так и литературоведов. Более того, в целом проблема вторичных текстов до сих пор не осознается как самостоятельная, обширная, имеющая далеко не узкоспециальное значение область филологических исследований. На самом деле индивидуальная манера автора и специфика функциональных стилей, взаимодействие формы и содержания, стилеобразующие факторы, роль тропов и фигур речи в создании художественного текста, онтология произведений словесно-художественного творчества — все эти вопросы непосредственно связаны с проблемой вторичных текстов и при ее разработке получают новое освещение.

Подчеркнем, что, несмотря на тот факт, что рассматриваемые в данной работе виды произведений словесно-художественного творчества постоянно привлекают внимание, как литературоведов7, так и лингвистов8 их филологическая сущность остается далеко не выясненной. Это объясняется не только сложностью самой проблемы, но и, в определенной мере, наблюдающейся в настоящее время тенденцией обособить литературоведение от языкознания, в то время как изучение вторичных текстов требует единства языковедческого и литературоведческого.

Диалектика развития как гуманитарных, так и естественных наук в наше время заключается в борьбе двух тенденций. С одной стороны, специализация, дифференциация, дробление на все более мелкие и частные дисциплины, с другой стороны — слияние, объединение родственных областей знания, возникновение новых методов исследования смежных проблем на стыке различных дисциплин и наук. Обе эти тенденции проявляются в развитии как филологии в целом, так и языкознания в частности. Однако объективные моменты развития усиливаются субъективными стремлениями некоторых школ и отдельных ученых нарушить целостность, единство филологии, обособить языкознание от литературоведения, разорвать их традиционные исторические и методологические связи. Такое искусственное разделение не может не отразиться отрицательно как на языкознании, так и на литературоведении9.

Русское и советское языкознание внесли неоценимый вклад в развитие филологии как единой науки. А. А. Потебня, А. М. Пешков-ский, В. В. Виноградов, Л. В. Щерба, О. И. Винокур в своих исследованиях дали блестящие образцы подлинно филологического анализа художественного текста. Они показали, что лингвист не дол? кен ограничиваться изучением единиц языка и их функционированием в речи вообще, что в задачи языковеда входит анализ специфики художественной речи, особенностей восприятия читателем произведения словесно-художественного творчества. Художественная литература для языковеда не набор иллюстраций к правилам грамматики, не набор стилистических единиц, являющихся некой «вещью в себе». Цель языковеда при анализе художественного текста — «показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание произведений"10. Эта задача, поставленная Л. В. Щербой перед филологом, изучающим словесно-художественное творчество, остается актуальной и для современного исследователя. Для данной работы чрезвычайно важен также выдвинутый Л. В. Щербой тезис о том, что «всякий еще не произнесенный текст является лишь поводом к возникновению того или иного языкового явления, так как «языком» нормально можно считать лишь то, что хотя бы мысленно произносится"11.

Вместе с тем, изучая словесно-художественное творчество, мы не можем уходить от решения проблемы восприятия и пониманияведь любое произведение искусства является своего рода посредником между автором, и читателем, слушателем, зрителем.

Между автором и его произведением существуют сложнейшие опосредованные связи. Нельзя упрощенно мыслить произведение искусства как прямое выражение авторского мировоззрения, что особенно легко сделать, в случае литературного произведения, поскольку язык литературы кажется нам гораздо ближе и понятней, чем язык музыки или язык живописи и скульптуры. Кроме того, иной раз между субъективным творческим замыслом автора и объективным содержанием художественного произведения наблюдается значительные расхождения. Именно поэтому в случае литературной пародии нас интересуют не только «канонизированные» пародии (т.е. самими авторами заявленные как пародии), но и те произведения, которые воспринимаются в качестве пародий читательской аудиторией. В подтверждение правомерности этого подхода хочется привести замечание В. Я. Проппа, сделанное им в одной из последних работ: «Мы исходим из того, что комизм и смех не есть нечто абстрактное (подчеркнуто авт. -В.П.). Смеется человек. Проблему комизма невозможно изучать вне психологии смеха и восприятия комического"12. Таким образом, мы считаем необходимым изучать пародирование не только в виде застывших образцов литературной пародии, но и в качестве живого ре-четворческого процесса, в котором участвует не только автор, но и читатель.

Вопрос о восприятии литературной пародии и, шире, вторичных текстов, связан с более общей проблемой понимания произведения словесно-художественного творчества, которая получила глубокую разработку в исследованиях ученых школы О. С. Ахмановой13. Большим шагом вперед стало использование речеведческих методов, что позволило по-новому подойти к проблеме восприятия художественного текста14. Не менее важна была разработка понятий «вертикального контекста» и «фонового знания"15. Если читатель в силу недостаточности своего фон^р^о знания не может уловить тонкости вертикального контекста, он не может понять всего идейно-художественного богатства произведения словесно-художественного творчества. Знание вертикального контекста помогает глубже проникнуть в метасемиотику и метаметасемиотику художественного произведения. В случае вторичных текстов роль вертикального контекста неизмеримо возрастает. Во вторичных текстах сама их семантика не может быть понята филологического контекста, без адекватного фонового знания читателя.

Рассматривая общие вопросы восприятия вторичных текстов, нельзя не остановиться на семиотическом аспекте. Вообще проблема семиотики в художественной литературе чрезвычайно сложна и, по-видимому, ее решение следует искать где-то посредине между существующими в настоящее время крайними точками зрения. Изучение вторичных текстов может указать один из путей к ее решению, ибо их специфика раскрывает некоторые моменты общей семиотики художественного текста. В каком же смысле можно говорить о семиотике вторичного текста? Прежде всего, в том смысле, что для его понимания необходимо владение «общим кодом» («shared code») для говорящего/пишущего и слушающего/читающего. Этим общим кодом является представление о протослове вторичного текста. Диалектика сходства и различия вторичного текста и протослова может быть раскрыта только на основе знания «кода», «шифра», при помощи которого автор стилистически несамостоятельного произведения осуществ ляет особого рода общение, особого рода передачу информации особого рода воздействие на своего читателя. Именно поэтому та часто, особенно в случае стихотворных пародий, пародист предпосы лает своему тексту нечто вроде эпиграфа из пародируемого произве дения, прямо давая читателю «код» к своему тексту.

Роль «кодового договора» играют также рубрики «Пародии: „Подражания“, „Everlastings“, под которыми вторичные тексты обы» но публикуются и периодической печати. Вообще существование вт< ричного текста как такового было бы невозможно, если бы в его о ставе не выделялись семиологически релевантные черты, зна! протослова. Семиотический аспект проблемы выдвигается на первь план при изучении стилизованной речевой характеристики персонажей современной английской литературы. Изображая речь, отклоняющуюся от нормы: социальный или территориальный диалект, речь иностранца, профессиональный жаргон и т. п. — писатель не воспроизводит буквально все особенности такого типа речи в речевом портрете персонажа, но выбирает лишь значимые характеристики и противопоставления, которые приобретают знаковый характер.

Таким образом, задача настоящей работы состоит в том, чтобы представить изучение вторичных текстов как новое направление филологических исследований, охватывающее обширную область особых литературных и языковых явлений, не получивших до сих пор адекватной интерпретации. В диссертации предпринята попытка раскрыть специфику литературного творчества и восприятия художественного текста на основе изучения произведений, в которых стилистическая несамостоятельность становится конституирующим признаком.

Научная новизна исследования определяется самой постановкой вопроса о выделении вторичных текстов в самостоятельную область филологических исследований. Впервые на обширном материале все многообразие вторичных текстов рассматривается в едином ключе на всех уровнях с применением единых критериев. Кроме того, в ходе работы в научный обиход вводятся многие материалы, до сих пор никогда не привлекавшие к себе внимание специалистов. Впервые проанализирован метаязык данной области, упорядочены термины, к ней относящиеся, разработана методика анализа вторичных текстов, выделены их категории и параметры, показана диалектика формы и содержания в разных видах вторичных текстов.

Актуальность настоящей диссертации определяется щ^фак-том, что к концу века вторичные тексты получили большое р? Мф&странение и стали важной составной частью культурного фона англоязычных стран, а в последнее время — и России. Их адекватное понимание и правильная оценка возможны только при условии теоретического осмысления лежащих в их основе закономерностей, что требует развития методологии и методики филологического изучения произведений словесно-художественного творчества с использованием тембрального анализа.

Теоретическое значение работы состоит в том, что в ней последовательно раскрывается онтология и эвристика вторичных текстовразрозненные факты историко-литературного развития и отдельные примеры анализа произведений выстраиваются в общую теорию, объясняющую казавшиеся ранее противоречивыми таксономии. Общая теория вторичных текстов органически включает принципы и методы семиотики и развивает современное речеведение в плане изучения произведения речи в единстве его проявлений в устной и письменной форме. Проведенное исследование создает предпосылки для развития когнитивной стилистики, восполняя недостающий уровень когнитивной лингвистики.

Практическая ценность диссертации обусловлена, прежде все го, тем, что в ней подробно рассматривается проблема восприяти* литературного произведения. Работа имеет большое значение дл: воспитания художественного вкуса и развития чувства стиля у из> чающих английский язык. Полученные результаты могут также найт применение в теории коммуникации (реклама, создание привлеки тельного имиджа политика, разрушение имиджа конкурента или пол! тического противника и т. п.). Исследование может быть использован (и уже используется) в процессе преподавания иностранных языков теоретических курсах по лингвостилистике, а также в обучении чтени и пониманию художественной литературы.

Достоверность полученных результатов и сделанных выводов обеспечивается, прежде всего, объемом и разнообразием исследованного материала (15 ООО страниц письменного текста, 2 часа звучания текста), а также проведением отдельных лингвистических экспериментов с привлечением носителей языка.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования регулярно докладывались в МГУ на Ломоносовских чтениях, на заседаниях кафедры теории преподавания иностранных языков факультета иностранных языков, на международных, всесоюзных, республиканских и межвузовских научных конференциях (Москва -1983, 1998, Ашхабад — 1986, Воронеж — 1997, Кембридж — 2000 и др.) — включались автором в специальные курсы и отдельные лекции в общих курсах лингвостилистикилегли в основу общей концепции журнала для изучающих английский язык «Hello!» и использовались при подготовке материалов для негоотражены в монографии, трех учебных пособиях и ряде статей.

Диссертация состоит из введения, трех частей, которые содержат в общей сложности одиннадцать глав, заключения и списка литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Итак, в данной работе мы попытались представить теорию вторичных текстов как отдельное самостоятельное, достаточно обширное направление исследований, которое связано со многими общими проблемами филологии. Диалектика языка и речи, устной и письменной форм речи, формы и содержания, синхронии и диахронии — на этих принципиальных положениях марксистского языкознания основывается диссертация, в определенной степени конкретизируя их. Изучение вторичных текстов показывает также диалектику историко-филологического и речеведческого методов, единство которых только и может раскрыть специфику этого явления.

Общим характерным признаком вторичных текстов мы считаем их стилистическую несамостоятельность, имитационный характер. Однако среди них выделяются такие, которые вторичны и по предмету изображения: они отражают и оценивают не действительность как таковую, а ее опосредованное изображение в другом произведении. Наиболее ярким примером тому служит литературная пародия, являющаяся как бы «отражением отражения».

Теория отражения, трактующая искусство как субъективный образ объективного мира, подчеркивает, что процесс создания художественного произведения, являясь процессом отражения внешнего мира, по самой своей природе носит субъективный творческий характер. Таким образом, если автор сознательно и последовательно придает своему произведению вторичный характер, обращаясь к созданной до него и уже существующей в виде законченного произведения системе образов и приемов, он стремится либо отождествить свою систему эстетических ценностей с уже существующей, либо резко их противопоставить. Именно поэтому вторичные тексты всегда играли болцную роль в литературной и общественно-литературной борьбе разных эпох. Они являлись формой осмысления художественного опыта предыдущих поколений и, в определенной мере, формой его преодоления. Вместе с тем, они были действенным средством борьбы с современниками, стоящими на иных эстетических позициях.

Это непосредственно связано с аксиологической природой искусства. Жизненное явление, претворяясь в сознании художника в художественные образы, всегда получает какую-либо оценку уже хотя бы потому, что представлено автором как прекрасное или безобразное, трагическое или комическое и т. д. Эта эстетическая оценка, с одной стороны, субъективна, с другой — исторически конкретна, так как принадлежит определенному писателю или поэту и выражает общественно-эстетический идеал творца, сформированный в определенных конкретно-исторических условиях.

Таким образом, разнообразие текстов, характеризующихся стилистической вторичностью, объясняется природой художественного творчества и особыми целями, которые ставит поэт или писатель в творческой деятельности, аксиологическим характером самой этой деятельности, а также выбором в качестве предмета художественного осмысления непосредственно действительности или ее опосредованного изображения в другом произведении. Подчиняясь общим законам художественного творчества, вторичные тексты остаются весьма своеобразным явлением в истории мировой литературы, требующим для своего понимания широких фоновых знаний, филологической культуры и общей эрудиции.

Все вышесказанное и определяет то важное место, которое должно занять изучение вторичных текстов в программе подготовки студентов-филологов. Однако до сих пор студенты получают рафозненные факты из истории литературы разных эпох, поверхностно знакомятся с литературными мистификациями и некоторыми курьезными случаями. Предлагаемый в данной работе филологический подход к исследованию вторичных текстов, объединяющий речеведческий, лингвистический и историко-филологический анализ дает возможность перейти от частных фактов к общей теории вторичных текстов, которая в свою очередь открывает новые возможности как в области теории, так и в практической языковой деятельности.

Говоря о дальнейших теоретических перспективах, отметим прежде всего, что изучение вторичных текстов закладывает основы когнитивной стилистики, которая пока еще не заняла своего места в ряду дисциплин когнитивной лингвистики1. Причиной такого положения вещей является, по-видимому, специфика объекта исследования лингвостилистики — произведений словесно-художественного творчества, каждое из которых единственно, по-своему уникально и в силу этого требует особого подхода. А это делает чрезвычайно затруднительной категоризацию лингвостилистического знания с точки зрения когнитологии. Изучение вторичных текстов, которые основаны на обнажении и механизации приема, на отборе и унификации стилистических средств, типичных для данного автора, направления, функционального стиля и т. д., позволяет в самом общем виде ответить на основные вопросы когнитивной стилистики: какими типами лингвостилистического знания обладает человек, как это знание представлено в его сознании, как он к нему приходит и как использует. Так, например, анализ вторичных текстов выявляет определяющую роль ритмико-синтаксической организации в узнавании художественного текста, а изучение истории вторичных текстов, смены основных их видов и изображаемых в них объектов дает нам модель развития и смены стилей и направлений словесно-художественного творчества.

Обращаясь к сфере практического использования языка, надо сказать, что теория вторичных текстов открывает новые перспективы для теории коммуникации в плане рекламы и связей с общественностью. Вторичный текст обладает особой силой воздействия, за ним как бы стоит художественный потенциал протослова, который и усиливает производимый данным вторичным текстом эффект2. Умелое использование классики в перифразе становится действенным средством компрометации политического соперника, а тонкая стилизация способна значительно поднять шансы кандидата.

И, наконец, возвращаясь к практике преподавания иностранных языков, следует отметить большую роль, которую уже играют и могут сыграть вторичные тексты в прагмалингвистике3. Целый ряд кандидатских диссертаций плодотворно использовал основы теории вторичных текстов в разработке принципов адаптирования художественных произведений, создания учебных комментариев, развития праг-мастилистики как отдельной дисциплины в рамках прагмалингвисти-ки4. Думается, что именно творческое осмысление принципов создания вторичных текстов обеспечило профессиональный уровень журнала для изучающих английский язык «Hello!», который в течение 4-х лет издавался факультетом иностранных языков МГУ и Национальным объединением преподавателей английского языка. Этот журнал, с одной стороны, являлся учебным изданием, все материалы которого имели определенную методическую направленность, с другой — это была стилизация молодежного журнала, средства массовой информации, рассчитанного на определенную аудиторию, с характерными для такого издания рубриками новостей, знаменательных дат, путешествий и тому подобное. Как показало издание этого журнала, практическое овладение всем разнообразием функциональных стилей и разновидностей английского языка возможно только через стилиза5 цию — «сознательное и преднамеренное следование манере повествования, стилю речи и т. п., типичным для какого-либо жанра, социальной среды, эпохи и т. п., обычно стремящееся к тому, чтобы произвести впечатление подлинности"6. Подготовка к публикации в журнале оригинальных материалов — сокращение и адаптация — показала, что эти процедуры, если они основаны на научном подходе, далеко не обязательно приводят к утрате текстом своеобразия7.

Всякая диссертация, а особенно докторская, — это итог. Хотелось бы, чтобы в данном случае это было еще и начало.