Советская идеологическая языковая картина мира: субъекты, время, пространство: на материале заголовков газеты «Правда» 30-40-х гг

О «языке власти», механизмах манипулирования сознанием и о речевой агрессии написано множество работ. В рамках данной проблематики анализируется использование языка в тоталитарном обществе. Особенности этого языка, связываемого с эпохой партийной диктатуры, фиксируются в работах как отечественных лингвистов (Земская 1991; Карцевский 1923; Кронгауз 1993; Крысин 1994; Купина 1995; Ромашов 1995; Селищев 2003 и т. д.), так и зарубежных (Weis 1998; Clovinski 1991; Corten 1992; Серио 2002 и т. д.). Несмотря на то что этот феномен имеет более чем полувековую традицию изучения, данная тема до сих пор актуальна.

Актуальность исследования определяется следующими факторами: 1. Ревизионистское направление в изучении советской эпохи.

В российской науке это в первую очередь связано с тем, что «советское» прошлое переживает вторую волну осмысления: негативизм уступил место рационализму. Думаем, что именно рациональной является точка зрения, согласно которой лингвистические механизмы «новояза» не новы для русского языка, т. е. не являются уродливым порождением Совдепии, а появились раньше (и не только в России) и продолжают существовать и в современном политическом дискурсе (ср. современные номинации «русояз», «украяз», «постновояз»). Как отмечает Д. М. Фельдман, созданный советскими идеологами язык по-прежнему актуален, от него не отказываются ни сторонники этой идеологии, ни ее противники [Фельдман 2006: 13]. Исходя из этой пресуппозиции (неразрывность советской языковой традиции и современного языка власти), некоторые исследователи полагают, что как в СССР, так и в современной России применяются мифологические технологии управления массовым сознанием. Поэтому советская мифология представляет интерес для специалистов многих отраслей современного научного знания. Так, в конце XX века даже появилось новое научное течение — политическая мифология, изучающее взаимосвязи мифологического восприятия с политическим мышлением и практикой, опыт создания целостных мифов в ситуации доминирования определенной культурологической среды (например бывшего.

СССР). Появляются интересные работы исследователей PR-технологий и рекламы (Б.Л. Борисов, Г. Г. Почепцов, Д.Я. Райгородский), лингвокультуро-логов (И. Черепанова), политологов (С.Г. Кара-Мурза), социолингвистов (И.Е. Ким, А. М Цуладзе, C.B. Ермаков, Е. В. Осетрова и т. д.), которые при описании политического дискурса и этнических представлений о власти и властных отношениях, коллективного бессознательного обращаются к наследию социалистического общества. Иными словами, при анализе взаимоотношений языка и идеологии («языка власти») в качестве иллюстраций или ссылок, как правило, упоминается тоталитарный язык/дискурс, реликты которого актуальны, востребованы современной коммуникацией. 2. Инкорпорирование средствами массовой информации идеологических практик.

Как известно, легитимизация идеологии осуществляется открытым распространением способов мышления и мировоззрения, которые ориентируют сознание людей таким образом, что они принимают текущий порядок, текущее понимание их роли в обществе, того, что должно и чего не должно быть. Одним из основных инструментов такого распространения выступают СМИ. Исходя из этого связь идеологии и средств массовой информации, советскот го тоталитарного языка и мышления обусловили интерес к проблеме функционирования тоталитарного языка. Тот факт, что различные аспекты деятельности СМИ привлекают внимание исследователей из многих областей науки (от политологов до лингвистов), не является случайным. На современном этапе развития человечества неуклонно возрастает роль медиа-коммуникации в познании все более усложняющейся реальности. СМИ не просто передают/принимают информацию, но являются тем самым каналом, посредством которого определяются культурные приоритеты и задаются новые смыслы и ценности, «массифицируется» сознание1. По мнению Сержа Московичи, средства массовой коммуникации в обществе являются определяющим элементом, они меняют природу групп, регулируют взаимодействие групп или субъекта с новой для него средой, деятельностью, создают модель реальности современного человека [Московичи 1996: 256].

Таким образом, диссертационное исследование включается в общую проблему «дискурс, идеология, СМИ».

Объект изучения — сверхтекст газетного заголовка и транслируемые им «ключевые слова» советского идеологического дискурса. Предметсредства репрезентации когнитивных компонентов советской идеологической языковой картины мира, объективированной советским тоталитарным языком в газетном политическом дискурсе 30−40-х гг., — субъектов, времени, пространства.

Целью исследования является реконструкция основополагающих когнитивных компонентов советской идеологической картины мира — субъектов, времени, пространства.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Определить операциональные единицы советской идеологической языковой картины мира и выбрать адекватную для их анализа методику.

2. Описать субъектную организацию советской идеологической языковой картины мира.

3. Реконструировать пространственно-временную организацию советской идеологической языковой картины мира.

4. Выделить значимые парадигмы советской идеологии и механизмы их политического воздействия.

Основная гипотеза исследования состоит в том, что сверхтекст заголовка газеты «Правда» (30−40-х гг.) является единицей дискурс-анализа, позволяющего реконструировать категоризацию социально-когнитивных феноме.

1 «Газеты, журналы, кинофильмы, радио и телевидение — все они могут одновременно передать одно и то же сообщение миллионам людей. Таким образом, они стали основными орудиями массификации в индустриальных обществах» [Тоффлер 2003: 423]. нов советского идеологического дискурса путем фиксирования стереотипного ядра знаний, мнений и представлений, детерминируемых официальной пропагандой в исследуемый период.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней осуществлено монографическое исследование советского тоталитарного языка 30−40-х гг. на большом текстовом материале, анализ которого позволил реконструировать мифологическое мировоззрение, насаждаемое советскими партийными идеологами.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в диссертации вводится и определяется понятие советской идеологической языковой картины мира, предлагается методика ее описания.

Практическая значимость настоящего исследования заключается в возможности использования его материалов в преподавании таких дисциплин, как лингвокультурология, социолингвистика. По результатам диссертации могут быть разработаны спецкурсы, затрагивающие проблематику взаимодействия политического дискурса, идеологии, СМИ. Апробированная модель описания идеологических регулятивов может применяться в практике политических и PR кампаний. Собранный материал, который предполагается представить в виде словаря, послужит практической базой для дальнейших научных изысканий.

Исследование выполнено на материале заголовков газеты «Правда». Используя в качестве источника газету, мы руководствовались тем, что СМИ являются тем ресурсом политического истеблишмента, который позволяет моделировать мифологическую действительность, поскольку mass-media -«это не информирование и не воздействие, но среда (т.е. фон) для воздействия определенной суггестивной информации» [Черепанова 2002: 300].

Приоритет был отдан газете «Правда» именно потому, что данный вид источника информации был призван скреплять советский идеологический дискурс через постулирование идеологических практик властного субъекта. При этом материалы «Правды» (30−40-х гг.) не столько апеллируют к пропагандистским лозунгам советской идеологии, сколько являются ее эталонной вербализацией.

Выбор газетного заголовка в качестве единицы наблюдения позволил нам выделить универсальные стереотипные смыслы, «идеологемы» (H.A. Купина), «ключевые слова», которые служат базой для языковых механизмов «идеологической индокринации» (В.Г. Костомаров). Это связано с тем, что заголовок занимает сильную позицию в газетном тексте и, помимо номинативной и информативной функций, выполняет и прагматическую: оказывает воздействие на интеллект и эмоции адресата-получателя информации [Ля-пун 1999: 7].

Как отмечает М. Геллер, советский тоталитарный язык «складывается — как дом из блоков — из лозунгов, цитат из Вождя, Пушкина, очередного вице-вождя, передовой «Правды» [Геллер 1994: 271]. Заголовки «Правды» служили универсальными моделями для репрезентации подобных «блоков». В нашем материале 60% заголовков представляют собой наиболее распространенные конструкции лозунгов советской эпохи. Следовательно, семан-тико-синтаксическая структура лозунга является текстоообразующим средством заголовков в советском идеологическом (публицистическом) дискурсе. Принимая во внимание это положение, а также то, что сам заголовок как конструктивная единица советской газеты является самостоятельным целым и с точки зрения функционирования, и с точки зрения семантической завершенности, в диссертационной работе заголовок рассматривается как сверхтекст. Трактовка заголовков как сверхтекста имеет также когнитивное обоснование. Последнее связано с конструктивными особенностями, а именно объемом информации, который должен не превышать 1+1−2 слов. Именно такой заголовок, по мнению теоретиков-журналистов, наиболее оптимален.

При этом адресат понимается нами как носитель особого типа общественного сознания -«сознания масс» (Б.А. Грушин).

3 1) шире (шаг, размах) + N4,2) быстрее + Inf. + N4, 3) «еще» больше (импликация глаг. формы) + N2,4) За. (N4), 5) К. (N3), 6) равнение на. (N3), 7) (N0 — [им-пликационал. глаг. формы] - (N3), 8) (N1) [Copf] (NO, 9) (N1.1), (Ni.2), (N1.3) [градационный ряд] и т. п. при его построении. Эта рекомендация основана на результатах современных исследований оперативной рабочей памяти, в соответствии с которыми «наше внимание не справляется с объемом информации, превышающим семь плюс-минус две единицы одного из уровней когнитивной архитектуры» [Макаров 2003: 189]. Конечно, советские журналисты 30−40-х гг. не имели таких знаний, структуру их заголовков определял не психологический фактор, а идеологический, желание создать заголовок-лозунг. Эффект, который произ водили подобные заголовки, мы может интерпретировать исходя из современных научных данных. Иными словами, есть все основания утверждать, что информация, объективированная заголовком газеты «Правда», автоматически усваивалась ее адресатом и тем самым влияла на его мировосприятие.

Материал отбирался путем целенаправленной (1930;40 гг.), квотной -(1950;80 гг.) выборки. Говоря о целенаправленной выборке, мы имеем в виду критерии отбора материала. Основными критериями послужили: стереотипность заголовка (на уровне конструкции или содержания), репрезентация предметов анализа данного исследования (субъектов, времени, пространства). Квотная выборка производится в соответствии с критериями целенаправленной выборки. Квота составляет 1:5, т. е. был рассмотрен каждый пятый год после 1950 года (1955, 1960, 1965 и т. д.). Собранный таким образом материал составляет около 8000 заголовков. Именно это количество заголовков используется в статистических подсчетах. Кроме этого, для иллюстраций нами привлекаются дополнительные заголовки за иные периоды (1920,1963 и т. д.) и из других газет («Труд», «Известия», «В бой за Родину!» и т. д.), а также материалы из электронных источников («Национальный корт пус русского языка», сайт «Старые газеты»). Использование разных видов выборки и соответственно неравномерное распределение заголовков по периодам (80% = 1930;40-е гг., 20% = 1950;80-е гг.) обусловлено следующим предположением: советский тоталитарный язык (его инвариант) сложился в 30−40-е годы, а в 50-х гг. происходят изменения, которые можно квалифицировать как его варьирование. Языковую традицию «сталинского периода» можно охарактеризовать следующим образом: жестко установленные нормы, строгие законы оперирования языковыми единицами, которые не зависят от воли говорящего/пишущего субъекта, представляются объективными, изначально данными и обязательными для исполнения. Зародившееся в 30−40-е годы ритуальное использование языка в полной мере реализуется в 50−80-е годы и, несмотря на появившуюся языковую вариативность (некий вариант языковых моделей 30−40-х гг.) в отдельных изданиях, все же останется доминантой советского идеологического дискурса до конца 80-х годов. Следовательно, 30−40-е годы являются периодом, когда формируется смысловое инвариантное ядро, «базовое стереотипное ядро знаний» [Прохоров 1996: 6], тот языковой компонент советской эпохи, который именуется «новоязом». Со второй половины 50-х годов в советском идеологическом дискурсе начинает преобладать иной языковой компонент — «канцелярит». J1.M. Мухаря-мова отмечает, что «в определенных соотношениях по-разному оказывались две языковые подсистемы «новояза» и «канцелярита», причем это соотношение «по мере наступления эпохи «реального», «зрелого социализма» неуклонно менялось в пользу последнего» [Мухарямова 2003: 102]. Думаем, это связано с тем, что после смерти Сталина и ориентации на развенчание «культа личности» советские идеологи меняют схемы интериоризации, которые трансформировали основополагающие когнитивные механизмы. Однако попытка переустройства идеологического механизма привела к разрушению уникальной «дискурсивной формации», аналог которой в «послесталинский период» так и не удалось сконструировать. Исходя из этого большая часть заголовков, рассматриваемых в диссертации, соотносится с периодом 30−40-е гг., когда складывается и функционирует дискурсивная формация, именуемая тоталитарным языком, новоязом и т. п.

Общетеоретической предпосылкой диссертационной работы послужили основополагающие идеи конструктивизма (H.H. Clark, J.G. Delia, L. Grossberg). Важнейшей из них является: «социокультурное понимание коммуникативных событий», через которые осуществляется социализация субъекта, т. е. усвоение им «универсума общих смыслов», а кроме этого — конструирование действительности. «Универсумы общих смыслов» образуют когнитивные схемы, которые участвуют в интерпретации опыта и обусловливают появление и объяснение верований, мнений и знания о мире, а в итогеконтролируют поведение [Макаров 2003: 58−63]. Одним из недостатков кдн-структивизма, по мнению М. Л. Макарова, является то, что «этот подход оставляет без внимания проблемы индивидуальных смыслов» [Макаров 2003: 63]. Однако при анализе советского идеологического дискурса данный «недостаток» вполне оправдан. Полагаем, что советский идеологический дискурс скреплен «жесткими», четко заданными интерпретативными (когнитивными) схемами, которые координируют значимые (с точки зрения идеологического субъекта-адресанта) мнения, знания, действия и актуализируют «универсальные общие смыслы». Жесткость схем обеспечивается их структурно-смысловым постоянством, которое достигается дублированием, многократным повторением на разных уровнях коммуникации4. При этом стандартность содержания и однотипность функционирования неизбежно связаны со стандартностью формы. «Стандартизация высказывания ведет к стандартизации дискурса, в который они включены, и речевого поведения в целом» [Базылев 2005: 26]. Процитированный исследователь отмечает, что наиболее удобной формой стандартизации является ритуал как ограниченный набор типовых ситуаций [Базылев 2005: 26]. Стандартность схем поддерживается не только ритуалами, но и стереотипами. В совокупности они конституируют образ предметно-референтной ситуации. Следовательно, этот образ соединяет в себе как социальную природу, так и когнитивную.

Данные теоретические положения обусловили междисциплинарный статус диссертационного исследования и комплекс методов.

4 Отметим, что при определении коммуникации в работе используется точка зрения М. Л. Макарова, согласно которой коммуникация — это конститутивный элемент культуры, деятельности и социальных отношений, а не только простой обмен информацией и репрезентативное отражение объектов внешней действительности, объектов в мире «вещей» [Макаров 2003: 82].

В исследовании применялись методы социолингвистического (моделирование оппозиций социальной идентичности) и когнитивно-дискурсивного исследования. Когнитивная составляющая представлена контент-анализом, фреймовым анализом. Дискурсивно-прагматическая — реконструкцией с описанием пропагандистских установок адресанта исследуемого сверхтекста заголовка на основе понятия идеологический регулятив. На защиту выносятся следующие положения.

1. Заголовок газеты «Правда» — это сверхтекст, конституируемый «универсальными общими смыслами». Анализ заголовка позволяет реконструировать «базовую» часть советской идеологической языковой картины йи-ра.

2. Идеологическая картина мира — это один из фрагментов картины мира, конституируемый системой идеологических взглядов. Идеологическая языковая картина мира — репрезентация идеологической картины мира средствами тоталитарного языка, под которым понимается разновидность институционального статусно-ориентированного языка/дискурса, имеющая ярко выраженный идеологический характер. Идеологический фрагмент ЯКМ 30−40-х гг. представляет собой советскую идеологическую языковую картину мира. Ее специфическими чертами являются фантомный субъект, сконструированный властьюструктурированность биполярным типом оценочное&trade-, в котором отсутствует зона переходных или нейтральных оценочных знаковструктурная редуцированностькатегоризация действительности через конституирование идеологических регулятивов.

3. Адекватной данному объекту методикой описания является опора на такие операционные понятия, как: концепт-канон, идеологический регулятив, инвариант-вариант, прецедентный текст — стереотип — ритуал. Идеологический регулятив предопределяется стереотипной/ритуальной ситуацией и детерминируется аксиологическим модусом. Стереотипные ситуаций и ритуалы целесообразно исследовать с опорой на социолингвистическую традицию, а именно через статусно-ролевые модели. Под аксиологическим модусом понимается норма поведения, заданная оценочными пресуппозициями (должное/недолжное, ожидаемое/неожидаемое, желательное/нежелательное развитие событий).

4. Семиотические зоны Своего и Чужого конституируются соответственно положительной и отрицательной идентификацией. Положительная идентификация зоны Своих представлена биологической (гендер, возраст, национальность) — статусной (профессия/класс) — позиционной (этакратической) составляющими. Отграничение субъектов зоны Своих от субъектов зоны Чужих осуществляется на основе отрицательной идентичности, детерминируемой следующими параметрами действия: субъект (номинации + ат-рибутивы), вид, результат (деятельности/действий), противодействие (ответная реакция Своих), место и время.

5. Пространственно-временная организация советской идеологической кар тины мира представляет собой бинарную оппозицию — внешнее (чужое) и внутреннее (своё).

Внутреннее пространство («пространство Своего», «пространство», «простран-ство-здесь») — сложная система ландшафтно-географического, мифологического, виртуально-моделируемого пространств — организовано через координаты: центр — периферия, город — деревня, путь — дорога, граница. Внутреннее пространство опредмечивает и детерминирует внутреннее время. Внутреннее время синкретично. Его чертами являются пространственная детерминированность, вневременность (связь прошлого и будущего в настоящем), субъективность организации (динамичность, уплотнение, расширение), синкретизм цикличной и линейной модели.

Внешнее пространство («пространство Чужого», «не-пространство», «про-странство-там») лишено протяженности и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении. Оно заполнено «анти-вещами» и «скреплено» ложным путем. Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, а не локализации. Внешнее время направлено в прошлое, однолинейно, лишено динамики.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры стилистики и языка массовых коммуникаций Омского государственного университета. Материалы по теме диссертации представлены на Всероссийской научной конференции с международным участием «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии» (Стерлитамак, 14 октября 2005 г.), международной научной конференции «Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование» (Белгород, 2005), научной конференции аспирантов и студентов гуманитарного факультета ОмГАУ (Омск, 2005), межвузовской научно-практической конференции «Теоретические проблемы лингвистики, перевода и межкультурной коммуникации» (Омск, 2007). По теме диссертации опубликовано 7 работ, в том числе 3 статьи и тезисы 4 докладов на научных конференциях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 220 наименований. Основной текст диссертации изложен на 220 страницах.

216 ВЫВОДЫ.

1. Пространственно-временная организация зоны Своих.

Внутреннее пространство (здесь, своё) укладывается в рамки говорящего, овеществлено и поддается качественным измерениям через координаты «вертикаль/горизонталь»: центр/периферия, граница, верх/низ, близко/далеко, протяженность, т. е. репрезентируется как топологическая структура.

Центр (Москва) организует мифологическое пространство, конституируется сакральными вещами (Кремль, Мавзолей, Партия, Сталин), притягивает к себе территорию с разной степенью плотности, образует «звездообразную» схему. Периферия как область «профанного» пространства организована оппозицией город-деревня, вербализована «местоназванием», «ландшафтными топонимами» и представляет собой ландшафтно-географическое пространство. Третий вид пространства — виртуальное пространство — манифестируется осваиваемым местом или овеществляется несуществующими предметами, поэтому может также именоваться как пространство-перспектива.

Целостность (связность) полипространственной системы поддерживается понятиями дорогипути и границы.

Дороги сжимают пространство, соединяют опорные точки (периферию и Центр) и тем самым служат экспансии власти на подчиненное ей пространство. Стереотип дорога участвует в формировании идеологических регуляти-вов: «культ Центра», эксплицируют градиент центростремителъность пространства («Все дороги ведут в Москву») — «единство территории», которое достигается выполнением ее составляющими общезначимых в масштабе страны функций- «социалистическое индустриальное достижение», т. е. дорога как символ прогресса, обусловленного советской властью. Стереотип путь коррелирует: 1) с мифологическим пространством (является инструментальным средством достижения цели), иллюстрирует идеологический регулятив «обязательное достижение Великой цели» советским обществом- 2) с ландшафтно-географическим (является преобразованием действия в место), иллюстрирует идеологический регулятив «единство».

Граница — второй по важности пространственный градиент советской идеологической ЯКМ. Граница, как и Центр, объединяет ландшафтно-географическое (замкнутое пространство — непрерывная граница — пограничники) и мифологическое пространства (незамкнутое, глобальное пространство, размеченное рубежами — неприступная, несокрушимая границачасовые). Самой значимой координатой советского пространства, заданной градиентом граница, является Запад-Восток, т. е. «горизонталь». К горизонтальной пространственной локализации относятся и пространственно-временные характеристики движения и внутреннего времени.

Внутреннее время представляет собой синкретичную модель, чертами которой является ее пространственная детерминированность, вневремен-ность (связь прошлого и будущего в точке настоящего), ярко выраженная субъективность организации (ускоренность динамики, уплотнение/расширение, нарушение элементов цикличности), синкретизм цикличной и линейной модели.

2. Пространственно-временная организация зоны Чужих.

Внешнее пространство (не-пространство, там) «чужого» лишено протяженности, и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении и следовать по ложному пути, но расположено вокруг «своего» пространства, заполнено «анти-вещами» (горе, печаль, погибающие города, места без перспектив). Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, бытования, а не нахождения.

Внешнее время направлено в прошлое, однолинейно, лишено динамики, развития и, как следствие, темпоральности. Временной отсчет направлен вспять.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Данное исследование осуществлено в русле конструктивизма и когни-тивизма и продолжает изучение проблем социокультурной коммуникации и дискурсивного взаимодействия. В работе предпринята попытка репрезентации когнитивных сущностей советской идеологической картины мира, объективированной советским тоталитарным языком в газетном политическом дискурсе 30−50-х гг., -субъектов, времени, пространства.

Ключевым понятием работы является советская идеологическая языковая картина мира, репрезентируемая соподчиненностью (соположенно-стью) концептов (концептов-прототипов, концептов-канонов, концептов и концептов-эталонов). Операциональными единицами, через которые ведется моделирование советской идеологической ЯКМ, послужили: 1) концепт-канон (ментально-языковая единица, вбирающая как языковое (коннотатив-ное, денотативное), так и неязыковое (сублогическое, логическое) национально маркированное значение/знание о явлениях реального или идеального мира, обозначенная обобщенным именем (словом, ключевым словом), взятым во всем многообразии его семантических и ассоциативных связей) — 2) идеологический регулятив (тип поведения (шире — позиция субъекта), предопределяемый стереотипно-ритуальной ситуацией и детерминируемый аксиологическим модусом) — 3) прецедентно-стереотипные и ритуальные единицы (ментально-лингвальные сущности — конвенциональны по своему происхождению (известны и/или признаны большинством адресатами), вследствие чего национально (социокультурно) детерминированы, характеризуются устойчивостью формы, воспроизводимостью), и репрезентируемые в данных единицах 4) ключевые слова (частотные, регулярные, относительно формально-грамматически стабильные, конвенциональные, коннотативные слова).

Дескрипция иерархически организованных единиц позволила выявить когнитивные схемы, конституирующие «универсум общих смыслов», насаждаемый идеологическим субъектом-адресантом. Когнитивные схемы, лежащие в основе интерпретации, обладают способностью задавать направление социализации и, следовательно, менять мировоззренческие установки адресата коммуникации. Социализация предполагает идентификацию субъектом своей позиции, в соответствии с которой он выстраивает ожидаемые сценарии поведения, выбирая нужную роль. Описание статусно-ролевых позиций «фантомного» субъекта советской идеологической картины мира позволило выйти на уровень социальной организации, механизмов межличностных отношений.

Советское общество — это героические женщины и мужчины, рано повзрослевшие уникальные дети, живущие в гармонизированном контексте пространственно-временной организации. Несмотря на утопично-мифологические механизмы интерпретации действительности, идеологический аппарат являлся уникальным воздействующим инструментом, о чем свидетельствуют широко привлекаемые в работе исследования в области философии, социологии, психологии. Советский тоталитарный язык как видовая корреляция институционального статусно-ориентированного дискурса отнюдь не был примитивной, негибкой системой. Его специфика, функции четко заданы идеологическими установками. Тоталитарный язык — это совершенный механизм воздействия, соединивший рациональное и иррациональное, поэтому не случайно обращение к его элементам в современной политической коммуникации (например, об этом свидетельствует изучение политических текстов партии «Единая Россия», образов региональных губернаторов). В связи с этим можно обозначить ряд перспективных направлений, представляющих интерес для дальнейших научных изысканий:

— сопоставление трех (четырех?) видовых корреляций советского тоталитарного языка — 20-е гг., 30−40-е гг., 50−80-е гг., 80−90-е гг. Для этого потребуется обобщение существующей литературы и создание компьютерной базы. Такое исследование позволит объяснить не только латентное (скрытое) мировоззрение прошлого, но и соотнести с современными интерпретационными схемами, например с «культом» Великой Отечественной войны, воеприятием архетипа главы государства, фенотипов врага и т. п., а кроме этого переосмыслить советское прошлое;

— исследование тендерных стереотипов в советском тоталитарном дискурсе, поскольку данные единицы остаются константными на протяжении нескольких поколений;

— наиболее актуальным считаем сопоставление манипулятивных механизмов советского и современного политического дискурса, поскольку существует предположение о прямой взаимосвязи успешности того или иного политика/партии и использования данными субъектами «наследия» советского тоталитарного языка;

— исследование этностереотипов, представленных в советском идеологическом дискурсе, особенно актуально в современных условиях нагнетания национальной нетерпимости.