Проблемы синтаксиса и стилистики фразеологических единиц в свете экспериментальных данных: на материале современного китайского языка

Данное исследование посвящено рассмотрению грамматических и стилистических особенностей фразеологических единиц (далее — ФЕ) современного китайского литературного языка. В рамках исследования мы целенаправленно обращаемся к психолингвистическому эксперименту как к инструменту научного познания, позволяющему максимально достоверно верифицировать выдвигаемые нами гипотетические положения о функциональной природе ФЕ китайского языка с учетом диалектики объективного и субъективного в речевой деятельности. Это продиктовано тем, что «момент субъективности в принципе неустраним из лингвистики потому, что языку не присуща способность к самофункционированию» [Сигал 2004, 98], напротив, «он функционирует в речевых деятельностях индивидов» [там же].

Настоящее исследование имеет перед собой две цели, одной из которых является определение тех факторов, которые обуславливают воспроизведение ФЕ в речи, а другой — описание синтаксических и стилистических особенностей ФЕ-идиом современного китайского языка. Для достижения этих целей в работе решаются следующие задачи:

1) выявить синтаксические и стилистические свойства китайских ФЕ, а также определить пути их классификации на основе полученных в ходе исследования данных;

2) установить возможные взаимосвязи между частными данными, полученными в ходе многоаспектного изучения ФЕ китайского языка как языка формоизолирующего типа, и общими положениями теории фразеологии, выработанной на материале русского языка как языка формосвязывающего типа;

3) поставить психолингвистический эксперимент по методике заполнения лакун текстового отрезка — 'close procedure' - с целью определения факторов, влияющих на воспроизводство ФЕ в предложении и текстеописать процедуру данного эксперимента и предложить интерпретацию полученных в ходе эксперимента данных;

4) поставить психолингвистический эксперимент, направленный на исследование структурно-семантической целостности ФЕ-идиом определенных моделейописать процедуру эксперимента и дать интерпретацию его результатов.

В основу данного, экспериментального в своей основе, исследования положены три индуктивных гипотезы о таком классе языковых единиц, как ФЕ. Эти гипотезы представляют собой результат обобщения документированных в ходе предварительного исследования эмпирических данных. Первые две гипотезы являются основополагающими для данного исследования, третья гипотеза носит частный характер.

1. Объяснительная гипотеза о воспроизводстве ФЕ в коммуникативном акте.

Согласно данной гипотезе, воспроизводство ФЕ в коммуникативном акте определяется существующим в языковом сознании индивида прототипическим сценарием. Именно в нем и содержатся контекстуальные условия воспроизводства ФЕ. Термин «сценарий» (scenario) взят нами из концепции М. Минского, в рамках которой он понимается как разновидность структуры сознания, которая вырабатывается в результате интерпретации текста, при которой ключевые слова и идеи текста создают тематические («сценарные») структуры, извлекаемые из памяти на основе стандартных, стереотипных значений, приписанных терминальным элементам (словоформам или морфемам) [цит. по В.З. Демьян-ков, 1996, 181].

Исходным положением, предваряющим данную гипотезу, является следующее положение. Так как в основе любого описываемого средствами языка события лежат предикативные блоки, т. е. группы слов, обозначающие действия, события, свойства лица, его отношения к другим лицам и т. д., поэтому большинство ФЕ, в частности идиомы, также ориентированы на передачу предикативного значения. Это положение представляется верным, так как подтверждается многочисленными частными фактами, почерпнутыми из разных языков. Так, например, A.M. Эмирова указывает на то, что «основная масса идиом русского языка имеет признаковое (предикатное) значение» [Эмирова 1988, 23], объясняя данный факт тем, что многие идиомы выступают в предложении-высказывании в качестве его предикативного ядра, «представляя собой конденсацию, свертку семантической структуры предложения» [Эмирова, там же].

Итак, механизм воспроизводства ФЕ, в частности идиом, обусловлен существованием в языковой способности индивида набора прототипических сценариев. Под прототипическим сценарием мы в данном случае имеем в виду стереотипизированное представление носителя языка о том, какие именно ФЕ конвенционально допускаются к использованию речевой традицией в данном контексте, иначе говоря, это своего рода «пусковой механизм», обуславливающий, если так можно выразиться, до некоторой степени «условно-рефлекторную» регенерацию ФЕ в речи. В этом состоит суть данной гипотезы.

С одной стороны, прототипический сценарий существует в сознании языкового индивида, а с другой стороны, представляет собой сущность заложенную в самом языке, т. е. прототипический сценарий — сущность двусторонняя, так как может рассматриваться в индивидуальном и социальном аспектах. Данная гипотеза перекликается с положением, высказанным К. Я. Сигалом в связи с анализом сочинительных конструкций, о понятии прагмасинтаксического стереотипа — «реализуя свой замысел в развертываемом речевом высказывании, учитывая препозиционные (и шире — предтекстовые) факторы и проспективные связи используемых строевых элементов и, наконец, на уровне автоматизированного навыка зная семантические и структурные свойства этих элементов, говорящий реагирует на складывающуюся систему факторов тем, что выбирает конкретный маркер» [Сигал 2004, 231]. То есть, сталкиваясь с необходимостью стереотипным образом отобразить свое эмоциональное отношение к описываемой действительности, говорящий опирается на усвоенный им предшествующий социально-языковой опыт пользования ФЕ в данном языковом сообществе, что и соответствует понятию прототипического сценария.

Предикативные ФЕ как бы «зацепляются» данным прототипическим сценарием и автоматически извлекаются говорящим (или слушающим1) «на поверхность» развертываемого высказывания. Употребляемые ФЕ представляют собой, как правило, знаки экспрессивно окрашенные, имманентно содержащие в себе информацию о некоторых дополнительных семантико-синтаксических отношениях описываемой ситуации. Тем самым мы экспериментально подтверждаем и детально обосновываем положение о том, что предикативная ФЕ является «сверткой» семантической структуры предложения или прототипиче-ского сценария, включающего ее в свой состав, причем состав прототипическо-го высказывания в рамках данного исследования ограничивается двумя типами — предложениями-высказываниями и сверхфразовыми единствами (текстами).

2. Гипотеза о нарастающей тенденции китайских фразеологических единиц к стилевой подвижности.

Судя по многочисленным наблюдениям, в современном китайском языке все жизнеспособные ФЕ, вне зависимости от особенностей их генезиса, тяготеют к межстилевой форме функционирования (учитываются разговорный и публицистический стили). Иначе говоря, в современном китайском языке наблюдается тенденция «консолидации» фразеологических средств публицистического и разговорного стилей. Такая ситуация обусловлена тем, что среди реально употребляемых массовым носителем ФЕ подавляющее их большинство однозначной стилевой маркированности не имеет, т. е. многие ФЕ китайского языка с точки зрения своих функционально-стилевых свойств характеризуются как двойственные, синкретичные образования. Поэтому можно говорить о том, что в современном китайском языке намечается постепенное разрастание той «буферной», или межстилевой, зоны, которая формируется этими двойственными в стилевом отношении ФЕ. Таким образом, данная гипотеза определяет анализ фразеологического материала в синхронном аспекте.

1 В случае со слушающим происходит предвосхищение ФЕ, т е, выражаясь психолингвистичсски, происходит ее антиципация.

В рамках данной гипотезы не поднимается вопрос о научном и официально-деловом стилях, так как для текстов этих стилей в наименьшей мере характерны образные, экспрессивно насыщенные единицы.

Что касается широкого понимания термина «фразеология», который позволяет относить к фразеологическим единицам такие устойчивые образования, как «анютины глазки» или «восклицательный знак», то мы не рассматриваем данные сугубо терминологические единицы в качестве фразеологических, не отрицая, однако, факта наличия образности в некоторых из них. Иначе говоря, следуя концепции Н. А. Лукьяновой, мы с функциональной точки зрения признаем существование языковых единиц двух следующих типов. Один тип единиц образуют те из них, языковая значимость которых определяется экспрессивной функцией языка (в терминологии Н. А. Лукьяновой такие языковые единицы называются экспрессивами), к ним, в частности, относятся экспрессивные лексемы (например галиматья, зубоскал, пустозвон, крохобор, ротозей, губошлеп, петушиться, лаяться1 и т. п.) и различного рода фразеологизмы. В оппозиции к экспрессивам находится другая группа языковых единиц, образованная за счет собственно номинативных единиц (слов), выполняющих в языке сугубо номинативную функцию. «Номинативная функция экспрессива существенно трансформирована, „оттеснена“ на второй план экспрессивной функцией», в этом как раз и состоит основное отличие таких экспрессивных единиц, как ФЕ от собственно номинативных единиц [Лукьянова, 1986, 80]. В связи с этим, помимо образных терминологических словосочетаний, к ФЕ мы также не относим и чисто номинативные относительно устойчивые словосочетания, в которых один из составных компонентов основан на метафоре (например: нос лодки, крылья носа, игольное ушко и т. д.).

В ракурсе данной гипотезы литературно-художественный стиль нами будет рассматриваться лишь в незначительной степени, так как в круг интересующих нас вопросов не входит направленное изучение творческих способно.

1 Разумеется, аналогичные экспрессивные слова (экспрессивы) существуют и в китайском языке, например* f pTzi (пицзы) 'жуликхулиган' [отвращ /оиерзит ] или w6chu6 (во чо) 'грязный, мерзкий, подлый, развращенный' [презрит ] Однако рассмотрение этих единиц не входит и задачи данной работы стей индивида, создающего художественный текст как произведение искусства. Это объясняется тем, что мы в своем исследовании опираемся исключительно на данные, полученные от массового носителя языка, т. е. опираемся на представление о том, что в языковые способности индивида заложен механизм автоматической, а, следовательно, минимально осознанной, репродукции фразеологических единиц. По этой причине мы будем касаться художественного стиля только при анализе текстов бытового эпистолярия, где фиксируется разговорная монологическая или диалогическая речь, которая по сути являет собой отражение разговорной речи в графическом виде.

Итак, можно предположить, что реально используемые в речи носителей китайского языка ФЕ в массе своей обладают способностью включаться как в тексты разговорно-бытового стиля, так и в тексты публицистического стиля, -тех двух стилей, в рамках которых традиционно находят свое активное применение ФЕ любого письменного языка вообще, так как только эти стили изначально строго ориентированы на массового языкового носителя.

И если в ходе нашего исследования данная гипотеза находит свое подтверждение, то это означает не что иное, как-то, что традиционное (общепринятое) в китайской лингвистике деление ФЕ (в частности, идиом) на противопоставленные друг другу классы (чэнъюй <-> гуаньюнъюй) по признаку их стилевой соотнесенности, обусловленной якобы их генетическим типом (т.е. периодом происхождения единицы относительно всей истории китайского языка в целом), является весьма спорным. Данный вывод подталкивает нас к созданию принципиально иной классификации ФЕ китайского языка, основанной на иных критериях. Отсюда вытекает следующая частная описательная гипотеза.

3. Гипотеза об особом функциональном статусе архаичных фразеологических единиц в современном китайском языке.

Поскольку, как подтверждают экспериментальные данные, среди китайских ФЕ различных типов (в основном межстилевых, как это показано в исследовании) весьма ощутимое место занимают архаичные ФЕ, закономерно предположить, что насыщенность китайской речи фразеологическими архаизмами свидетельствует, во-первых, об их особой природе, отличной от природы этих архаизмов в ряде европейских языков, где они составляют лишь незначительную часть от общего фразеологического фонда и в целом употребляются в устной речи обиходно-бытового характера нерегулярно или совсем редко. Во-вторых, насыщенность китайской речи фразеологическими архаизмами, или фразеологизмами-вэньянизмами1, свидетельствует об их высокой конкурентноспособности по сравнению с другими ФЕ современного китайского языка, не являющимися архаичными.

Под фразеологическими архаизмами здесь понимаются такие ФЕ, которые имеют древнее происхождение, т. е. зародились в древне- (в основном в период с III в. до н.э. по III в. н.э.) и среднекитайском языке (начиная с IV в. н.э.). Эти ФЕ построены по нормам вэньяня, а следовательно, содержат в своем составе лексические и/или грамматические, и/ или семантические архаизмы. (Поэтому такие ФЕ можно назвать архаичными.) Многочисленные фразеологические архаизмы китайского языка употребляются в речи так же часто, как и другие ФЕ, не являющиеся архаичными. Множество различного рода архаизмов в составе архаичных ФЕ знакомы большинству носителей китайского языка именно потому, что китайская традиционная языковая культура во многом основана на классических (т.е. древних) текстах, которые по большей части находят свое отражение во фразеологизмах. Архаичные ФЕ представляют собой традиционные, а значит, известные китайцам «ссылки на классические тексты» (по выражению М.В. Софронова). Тем самым архаичные ФЕ употребляются не менее активно, чем неархаичные ФЕ. Таким образом, применительно к китайскому языку под архаизмами вообще нами подразумеваются не только слова, полностью вышедшие из активного употребления и образующие в языке пласт.

1 Вэньянишы — слова и выражения, пришедшие из «вэньяня». Взньянь (доел, в переводе с кит яз. «язык письмен») — литературный древнекитайский язык, который сложился на основе живых диалектов, существовавших в 1-й пол 1-го тыс. до н э. Уже в 1-м тыс н э разошелся с языком устного общения и стал непонятным на слух. Эта форма языка активно использовалась в качестве литературного языка вплоть до начала XX в В 1-й пол. XX в вэньянь перестал быть национальным литературным языком, уступив место потеснившему его общенародному китайскому языку — путунхуа. По сути, вэньянизмы — это архаизмы, т.к. если бы вэньянизмы не опознавались как архаичные, они бы и не причислялись к вэньянизмам. Частотность появления архаизмов в пределах разных функциональных стилей китайского языка различна, большего всего их встречается в публицистических и научных текстахв устной речи архаизмы встречаются в основном в виде старинных афоризмов, пословиц, поговорок и идиом. устаревшей лексики, но также и те слова, которые, несмотря на свою древнюю этимологию, до сих пор используются в современном китайском языке в различном качестве. Преимущественно данный тип архаизмов используется в качестве связанных морфем в составе сложных слов, а также в качестве постоянных компонентов разного рода устойчивых словосочетанийпричем основное древнее значение многих таких архаичных единиц (хотя, конечно, не всех) понятно носителям современного языка1.

Итак, фразеологические архаизмы — достаточно многочисленная группа ФЕ, которая регулярно и активно используется в современном китайском языке. Наличие множества фразеологических архаизмов в современном китайском языке связано, в частности, с неоднородностью его словарного состава, что в свое время было подробно описано Н. Н. Коротковым. То есть типичная черта лексики китайского языка — неоднородность словарного состава — естественным образом отражается и на китайских фразеологизмах, компонентный состав которых может быть представлен как односложными словами, так и двусложными. Что касается компонентного состава архаичных ФЕ, то он, по большей части, представлен односложными корневыми словами (одноморфемными словами).

Однако, предполагаем, что в отличие от древних односложных корневых слов, чье свободное употребление в современном китайском языке строго обусловлено «прежде всего позицией слова в предложении, а также структурой данного слова и соседних с ним слов» [Коротков 1963, 59], китайские фразеологические архаизмы, имеющие в своем составе односложные корневые слова, характерные для вэньяня, обнаруживают высокую степень независимости от.

1 Так, например, в китайском языке в составе некоторых современных сложных слов и целого ряда архаичных ФЕ встречается лексический архаизм /2. zu (цзу) в значении 'нога' (например, в слове ''футбоч' zuqiu [(I) нога/связанная морфема/+ (2) ияч)) В то же время в китайском языке параллельно существует другое слово с тем же значением — Шjido (цзяо), которое уже является не лексическим, а семантическим архаизмом (в древнекитайском языке оно означало 'хватать!ювить за ноги') Однако это второе слово ШJiao в отличие от слова It zu способно употребляться самостоятельно Это свидетельствует о том, что процесс архаизации может протекать в языке по-разному, существуют разные этапы и формы архаизации языковых единиц, которые не обязательно сводятся только к отмиранию данного слова, что при узком понимании архаизма доказывается незнанием его значения среди основной массы носителей языка Иначе говоря, архаизм может получить в языке «новую жизнь». внешних условий включающего их предложения-высказывания. Под условиями в первую очередь имеем в виду лексико-грамматические особенности включающего предложения-высказывания. Это должно быть связано с тем, что большинство фразеологических архаизмов не имеет1 полных семантических эквивалентов на уровне генетически «молодых» фразеологических единиц, что и способствует сохранению и, более того, постепенному усилению функционально-речевого потенциала фразеологических архаизмов. Именно благодаря этому нарастающему функционально-речевому потенциалу фразеологический архаизм часто оказывается способным включаться в предложение-высказывание независимо от лексико-грамматических условий последнего.

Иногда, как показали экспериментальные данные, функционально-речевой потенциал фразеологического архаизма позволяет ему противостоять в определенной синтаксической позиции «давлению» лексической и грамматической составляющих современной языковой системы, что может привести к вплетению такого архаизма в «тело» текста путем его расщепления контакти-руемыми членами предложения на части, дистантные по отношению друг к другу. То есть обнаруживается тенденция к грамматической «реанимации» архаичных фразеологизмов. Таким образом, процессы актуализации фразеологических архаизмов обнаруживают свою «гибкость» в том, что допускают адаптацию семантики и структуры архаизма к содержанию и форме контекстно и ситуативно обусловленного предложения-высказывания.

Все это свидетельствует о следующей универсальной особенности межстилевой ФЕ в китайском языке: вне зависимости от особенностей своего генезиса ФЕ обладает способностью включаться в предложение-высказывание на правах его члена даже несмотря на кажущуюся несовместимость включаемой ФЕ с лексико-грамматической структурой прилегающего контекста. В этом со.

1 Отсутствие у многих фразеологических архаизмов современных семантических эквивалентов, которые могли бы быть порождены более современными образами, воплощенными соответственно в словах-компонентах, представляющих собой составную часть лексической системы современного китайского языка, объясняется, по-видимому, особой ролью феномена культурно-исторической преемственности (в частности, на языковом уровне), что является имманентной специфической особенностью китайской цивилизации в целом. Однако данный вопрос выходит за рамки нашего исследования, так как должен рассматриваться особо в рамках лин-гвокультурологии. стоит одно из важных функциональных отличий китайской архаичной лексической единицы от архаичной фразеологической.

Актуальность настоящего исследования состоит в принципиально новом подходе к комплексному описанию различных функциональных особенностей ФЕ, изучение которых не ограничивается доступными текстами и обобщением словарных данных (как правило, во многом неполных), а строится исходя из «живого» речевого материала, полученного в ходе экспериментального исследования, — исследования особого рода, в рамках которого «ракурс, приобретаемый речевыми данными <.> (по сравнению с текстами), придает им собственную научную значимость» [Сигал 2004, 124]. Как точно подмечено A.M. Шах-наровичем, «ценность материала, полученного от информантов-носителей языка, заключается прежде всего в том, что он, в отличие от текстовых данных, позволяет судить о том, что носитель языка знает о нем и как он им пользуется» [цит. по Сигал 2004, 124].

Логическим завершением вводной части диссертации является выдвижение следующих теоретических положений, выносимых на защиту:

1. ФЕ-идиомы в типологически различных языках (в частности, в русском и китайском) обладают внутренним и внешним синтаксисоммежду этими двумя синтаксическими измерениями ФЕ-идиом имеется четкая взаимосвязь, заключающаяся в том, что ФЕ-идиома необязательно замыкается в границах одной синтаксической позиции, а способна включаться как в целом, так и своими составными частями в синтаксическую комбинаторику предложения-высказывания;

2. Воспроизводство ФЕ в коммуникативном акте определяется существующим в языковом сознании индивида прототипическим сценарием, в котором и содержится контекстуальное условие воспроизводства ФЕ;

3. Подавляющее большинство ФЕ современного китайского языка в стилевом отношении представляет собой двойственные, синкретичные образования;

4. Насыщенность китайской речи фразеологическими архаизмами свидетельствует об их высокой конкурентоспособности по сравнению с прочими ФЕ современного китайского языка, не являющимися архаичными.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые проведено экспериментальное исследование синтактико-стилистических свойств фразеологического знака. Впервые предложена и разработана экспериментальная методика анализа ФЕ. На материале современного китайского языка показано, что при исследовании ФЕ целесообразно обращаться не только к ассоциативному эксперименту, но и к экспериментам других типов. В частности, в данной работе продемонстрировано, каким образом можно организовать экспериментальное исследование грамматических, стилистических и структурно-семантических свойств ФЕ любого языка. Впервые к фразеологическому материалу применены следующие экспериментальные методики: 1.а. «методика дополнения/ завершения» ('close procedure') без заданного набора реакций, т. е. «методика дополнения» в чистом видеl.b. «методика дополнения» с заданным набором реакций, т. е. разновидность «методики дополнения», подразумевающая процедуру ранжирования испытуемыми предложенных реакций по степени их семантического, грамматического и стилистического соответствия заданной в тексте лакуне- 2. методика определения структурно-семантической целостности ФЕ, способных к дистантному употреблению своих составных компонентов. Ни одна из перечисленных методик никогда ранее в науке не применялась для исследования фразеологии какого бы то ни было языка вообще.

Теоретическая значимость. В данном исследовании к фразеологическому материалу китайского языка впервые применена целая серия экспериментов, что позволило вскрыть проблемные вопросы теории синтаксиса и стилистики ФЕ-идиом. Экспериментальные данные составили тот ценнейший эмпирический материал, без которого было бы невозможно убедительно ответить на следующие вопросы: чем предопределяется узуальная актуализация1 ФЕ-идиом в.

1 Рассмотрение окказиональной актуализации ФЕ не входит в круг задач настоящей работы речи, чем объясняется стилевая двуплановость многих китайских ФЕ, а также, как влияет нарушение формальной целостности ФЕ, включенной в предложение-высказывание, на целостность ее семантики.

Кроме того, в рамках настоящего исследования разработаны три классификации ФЕ китайского языка: 1) структурно-семантическая классификация разнотипных ФЕ- 2) структурно-генетическая классификация синтаксических моделей ФЕ-идиом- 3) функционально-синтаксическая классификация (по способности/неспособности ФЕ занимать в предложении определенную синтаксическую позициюдля обладающих такой способностью ФЕ вводится термин «фразеосинтаксема», для ФЕ, входящих в высказывание на правах синтаксически замкнутого предложения, передающего законченную мысль, вводится термин «фразеопарантеза», для тех ФЕ, которые способны к употреблению и в том, и в другом качестве, вводится термин «амфифункциональные» ФЕ).

В работе на обширном речевом материале выявлена способность большого массива китайских ФЕ к функционально-стилевому варьированию, что является специфической чертой китайского языка в сравнении с другими языками (в первую очередь — с индоевропейскими), хорошо изученным в этом отношении.

Результаты, полученные в ходе психолингвистических экспериментов, позволяют сделать общетеоретический вывод о том, что в любом языке, вне зависимости от его системного строения, будь то язык формосвязывающего типа или язык формоизолирующего типа (в терминологии В.М. Солнцева), могут существовать ФЕ-идиомы особого типаэто ФЕ, которым свойственна слитно-раздельная форма существования, а значит, и два синтаксических измерения: синтаксис внешний и синтаксис внутренний. Эти своеобразные языковые единицы, передавая одно понятие, способны в зависимости от различных речевых условий выступать в предложении-высказывании в разном качестве: то как единое целое, т. е. в функции какого-либо одного члена предложения, то как комплекс, состоящий из дистанцированных друг от друга составных частей, каждая из которых, хотя и выступает в качестве двух и более членов предложения, тем не менее по-прежнему содействует выражению одного фразеологического значения.

Практическая значимость данной работы состоит, во-первых, в возможности использования ее основных понятий, выводов и теоретических положений в дальнейших научных разысканиях по общей и частной фразеологии, а также в сопоставительных исследованиях в области психолингвистики и лин-гвокультурологии, а, во-вторых, в том, что сами материалы исследования, включая их научную интерпретацию, могут быть задействованы в теории и практике вузовского преподавания: при подготовке лекционных спецкурсов по общей и китайской фразеологии, лингвокультурологии, теории и практики перевода. Кроме того, полученные в ходе исследования данные могут быть обобщены в виде специального теоретического пособия по китайской фразеологии, ориентированного на изучающих китайский язык в университетах и послужить исходным материалом для создания учебного толкового словаря наиболее употребительных китайских идиом.

Апробация работы. Основные положения и отдельные выводы работы нашли отражение на следующих научно-практических и научно-теоретических конференциях: «Конференция молодых научных сотрудников и аспирантов» (Институт языкознания РАН, Москва, 2003 г.), «Китайское языкознание. Изолирующие языки. XII международная конференция» (Институт языкознания РАН, Москва, 2004 г.), научная конференция «Культура как текст» (Смоленский гуманитарный университет, 2005 г.), «Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. V Всероссийская научная конференция» (Пенза, 2005 г.), международная научно-практическая конференция, посвященная памяти профессора Р. Н. Попова «Информационный потенциал слова и фразеологизма» (Орел, 2005 г.). По теме данной диссертации опубликовано 10 статей (общим объемом 5,2 п.л.) в сборниках научных статей, а также в периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ. Результаты исследования обсуждались на заседаниях Отдела экспериментальных исследований речи Института языкознания РАН.

Заключение

.

Рассмотренные в данной работе материалы, а также результаты выполненного нами многоаспектного экспериментального исследования китайских ФЕ-идиом подводят к следующим выводам.

Прежде всего следует отметить, что механизм воспроизводства ФЕ, в частности идиом, определяется существованием в языковой способности индивида стереотипизированного представления о том, какие именно ФЕ конвенционально допускаются к использованию речевой традицией в данном контексте. Эти сформированные в процессе длительной речевой практики знания и есть то, что мы называем в рамках данного исследования прототипическим сценарием. Иначе говоря, прототипический сценарий представляет собой своего рода «пусковой механизм», обуславливающий условно-рефлекторную регенерацию ФЕ в речи. Прототипический сценарий — это приобретенное индивидом знание всей системы связанных друг с другом языковых факторов, влияющих на появление ФЕ в речевой цепи. Истинность этого положения, получившего подтверждение в ходе целого комплекса психолингвистических экспериментов, согласуется с утверждениями и других исследователей, которые внесли значительный вклад в проблему изучения взаимосвязи между семантикой языковых единиц и их взаимовлиянием в процессе формирования высказывания. Несомненным является здесь то, что «большинство семантических единиц находится в связи с другими (семантическими же. — П.В.) единицами» [Колшанский, 2005, 15]. Действительно, возможность появления в том или ином контексте ФЕ, как правило, жестко продиктована определенными языковыми факторами, под влиянием которых он формируетсяв свою очередь «контекст по своей природе всегда может быть реализован только в системе, что вполне закономерно, так как любая реальная коммуникативная единица представляет собой неразложимое единство лексики и грамматики» [там же].

Важность нашего исследования заключается в данном случае в следующем: на материале современного китайского языка мы попытались показать, что у такой языковой единицы, как фразеологизм всегда есть свой набор типизированных контекстов, в которых эти фразеологизмы обычно проявляются. Информация о потенциальном наличии в языке этих контекстов соответственно отражается в языковом сознании индивида, который на определенном этапе1 становится способным реализовывать ее на уровне навыка, доведенного до автоматизма. Иначе говоря, только столкнувшись со значительным количеством тех речевых ситуаций, в которых встречался данный фразеологизм, говорящий оказывается способным сформировать для себя «грамматику» этого фразеологизма, обобщив все типичные случаи его употребления. Это положение полностью согласуется с теоретическими обобщениями A.M. Шахнаровича, которым не без основания было подмечено, что «превращение некоторого знания в пропозициональные структуры, в текст возможно только при условии соблюдения не просто внутренних правил, но при „включении“ значительного по объему числа правил речевого поведения в меняющихся и непохожих ситуациях общения», причем эти ситуации обобщаются и типологизируются с большим, вероятно, трудом, нежели чем те правила, которые отражены в словарях и грамматиках. Именно поэтому «в грамматике не „записаны“ прагматические правила, они выводятся субъектом из опыта коммуникации, из опыта использования языковых единиц для реализации коммуникативной интенции» [Шахнарович, 1988,69].

Кроме того, поскольку одной из важнейших задач лингвистики вообще является по возможности полное представление семантики любой языковой единицы — от слова до высказывания — во всех их контекстуальных связях друг с другом [Колшанский, 2005, 18], то постановка и обоснование основной гипотезы настоящего исследования о существовании прототипического сценария является той необходимой и исходной базой, на основе которой, в частности, возможно дальнейшее выявление определенного набора типизированных контекстов для каждого фразеологизма, — точнее категорий контекстов с фразеоло.

1 Согласно результатам наших экспериментов можно утверждать, что этот этап для носителей китайского языка наступает не позднее 18−20 лет. гизмами, которые регулярно встречаются в речевой практике данного языкового сообщества. Перефразируя в связи с этим слова Е. С. Кубряковой, можно говорить о том, что память фразеологизма, запечатленная в языковом сознании индивидуума, включает не только форму фразеологизма и его содержание, но и все его возможные употребления, его связи и особенности сочетания с другими языковыми единицами. То есть, поскольку тот или иной фразеологизм, как и слово, выступает в реальной речи в составе текста, то память фразеологизма непременно охватывает и все те тексты, в строении которых он способен участвовать [Кубрякова, 2004, 368]. Как и любые другие типы языковых единиц, фразеологизм существует во внутреннем лексиконе говорящего не только как некая статическая единица с приписанным ей значением, но как единица, обладающая значительной системой прескрипторных правил ее употребления, правил, затрагивающих множество разноуровневых языковых факторов, правил, которые в силу сказанного не могут быть оговорены ни одной грамматикой в полной мере. В данном отношении очень удачно выразилась Е. С. Кубрякова: «все единицы в таком словаре (т.е. во внутреннем лексиконе. — П.В.) существуют не только как исходные и статические единицы, — на наш взгляд, они представляют собой узлы оперативных сетей, возбуждение которых может начинаться с активации любого звена, любой части этой сложной вербальной сети» [Кубрякова, 2004,369].

Таким образом, важнейшим условием, которое нам удалось реализовать в экспериментальной части данной работы, стало то, что рассмотрение китайских ФЕ-идиом осуществлялось не только на основе их статического (словарного) анализа, но и в их типовых контекстах. Это, с одной стороны, позволило нам избежать ограниченности в осмыслении синтаксических, стилистических и тек-стообразующих свойств ФЕ-идиом, а, с другой стороны, помогло увидеть реальное существование типизированных для ФЕ-идиом контекстов и то, как эти типизированные контексты выходят в микрои макроконтекст. Очевидно, что фиксация поведения ФЕ-идиом в таких широких пределах оказалась во многом эффективной именно благодаря примененным в настоящем исследовании психолингвистическим экспериментальным методам.

Также важным для лингвистической теории является вывод о том, что ФЕ-идиомы китайского языка обладают свойством функционально-стилевой амбивалентности. Как выяснилось, в условиях современного китайского языка очень многие ФЕ-идиомы однозначной стилевой маркированности вообще не имеют, так как способны регулярно употребляться в рамках двух функциональных стилей одновременно.

Результаты проведенных экспериментов позволили нам определенно сформулировать и обосновать положение о том, что многочисленная группа ФЕ-идиом китайского языка может иметь два синтаксических измерения, т. е. может обладать внешним и внутренним синтаксисом. Поскольку сходные синтаксически двуплановые свойства обнаруживаются, как известно, и среди ФЕ-идиом целого ряда индоевропейских языков, то полученные нами на материале китайского языка речевые данные позволяют сделать следующий общелингвистический вывод. В любом языке вне зависимости от его системного строения, будь то язык формосвязывающего типа или язык формоизолирующего типа (в терминологии В.М. Солнцева), существуют особые языковые единицыФЕ-идиомы, которые способны существовать в речи как в слитной, так и в раздельной форме. Эти ФЕ, передавая одно понятие, способны в зависимости от различных речевых условий выступать в предложении-высказывании в разном качестве: то как единое целое, т. е. в качестве какого-либо одного члена предложения, то как комплекс, состоящий из формально разрозненных составных частей, каждая из которых в отдельности выступает как определенный член предложения и, тем не менее, по-прежнему содействует выражению одного фразеологического значения. Иначе говоря, синтаксически двуплановые ФЕ-идиомы представляют собой универсальное явление, так как встречаются в типологически различных языках.

И, наконец, нам удалось показать, что, во-первых, насыщенность китайской речи фразеологическими архаизмами свидетельствует об их особой природе, отличной от природы такого рода архаизмов в ряде европейских языков, где они составляют лишь незначительную часть от общего фразеологического фонда и в целом употребляются в речи нерегулярно или совсем редко. Во-вторых, вне зависимости от особенностей своего генезиса ФЕ-идиома китайского языка обладает способностью включаться в предложение-высказывание на правах его члена даже несмотря на кажущуюся ее несовместимость с лекси-ко-грамматической структурой прилегающего контекста. Данный вывод также основывается на экспериментальных данных, которые неоспоримо его подтверждают. В этой, второй, особенности состоит одно из важных функциональных отличий китайской архаичной ФЕ от архаичной лексической единицы. Все это согласуется с известным положением Н. Н. Короткова и В.М. Солнцева1 о том, что одной из существенных типологических черт китайского современного языка является сосуществование в нем элементов старой и новой норм. Как нами показано, архаичные ФЕ-идиомы как раз и представляют тот пласт языковых единиц, во многом благодаря которому оказывается возможным синтез старой и новой языковых норм.

Подводя итог настоящему исследованию, необходимо отметить следующее. Все выводы, сделанные нами относительно синтаксической и стилистической природы китайских ФЕ, представляются весьма важными не только для изучения фразеологии такого классического формоизолирующего языка, каким является китайский. Несомненно, что полученные выводы способны оказаться существенными и для расширения горизонтов общей теории фразеологии. Ведь на нашей планете, как писал В. М. Солнцев, «имеются десятки, если не сотни формоизолирующих языков или близких к ним по своему строению» [Солнцев, 1995, 342], а это означает то, что без учета данных этих языков невозможно построить объективную и полную общетеоретическую концепцию фразеологического знака.

1 В М. Солнцев, говоря о данной специфической черте китайского языка, пользовался термином «подсистема». См. его статью «О разных подсистемах в современном китайском литературном языке» в сборнике «Устные формы литературного языка История и современность» под ред. В. Я. Порхомовского и Н. Н. Семенюк, М, 1999.