В последнее время появилось значительное количество работ, посвященных проблемам устойчивых сравнений, которые представляют собой «широкий пласт активно употребляемых единиц языка, являющийся значительной частью русской фразеологии» (Огольцев, 1978, 7). Интерес к данному пласту языковых единиц вполне оправдан: устойчивые сравнения являются языковыми средствами выражения, отражающими национальную самобытность, своеобразие культуры, традиций народа, специфику образного мышления. В традиционных сравнениях проявляется дух народа, его ассоциативное воображение, особенности мировоззрения. Кроме того, это одна из наименее изученных групп фразеологизмов. Так, до сих пор остаются дискуссионными вопросы о составе, семантике устойчивых сравнений, об их языковом статусе.
Устойчивые сравнения (УС) неоднократно становились объектом исследования отечественных и зарубежных лингвистов на материале русского языка (Гаврин, 1973; Игнатьева 1973а, 19 736, 1973 В, 1976, 1979, 1980; Ионова 1975; Кочедыков 1967; Лебедева 1975, 1976, 1977, 1998, 1999; Мокиенко 1973, 1980, 1999; Овезова 1986; Огольцев 1971а, 1971 В, 1972, 1973, 1974, 1978, 1982; Орлова 1966; Ройзензон Л. И. 1971; Черемисина 1967; Кузнецова 1999 и др.) — на материале английского, немецкого и французского (Берлизон 1972, 1973; Биренбаум 1966; Кунин 1969, 1971; Ройзензон С. И. 1968, 1971, 1972; Михайлов 1973а, 19 736- Назарян 1965, 1972, 1974; Сидякова 1961, 1964, 1967 и др.) — на материале польского (Гюлумянц 1965, 1967, 1969, 1971; Николаева 1989), чешского (Мокиенко 1973, 1982), болгарского (Кювлиева 1982, 1986а, 19 866- Станева 1968, 1973, 1981), украинского (Марахова 1975; Ивченко 1996, 2000), литовского языка (УоБу1у1ё 1973; Янулене 1988). В этих исследованиях рассмотрены структурные, семантические, экспрессивные и стилистические особенности компаративных единиц, их границы, сочетаемость и т. п.
Существуют работы, в которых УС исследуются в сопоставительном аспекте. Такое изучение единиц двух или более языков дает возможность выявить их национальную специфику и сходства, обусловленные генетическим родством языков, общностью истории, быта, культуры, психологии народов, что является одной из актуальных задач лингвострановедения (лингвокульту-рологии). Объектом этого направления в лингвистике является этнокультурная семантика языка, которая представляет собой «содержание, не имеющее реляционного, строго системного, относительного характера и в той или иной мере восходящее к особенностям экономики, географии, общественного устройства, фольклора, литературы, всех видов искусства, науки, к подробностям быта, обычаям народа» (Верещагин, Костомаров, 1982, 89). Основные принципы лингвострановедческого исследования языковых единиц изложены в работах Е. М. Верещагина, ВТ. Костомарова (1980, 1982,1990), A.A. Брагиной (1986), С. А. Кошарной (1999), В. В. Воробьева (1977, 1994 а, 1994 б), Г. Д. Гачева (1995), В. А. Масловой (1997), Ю. Е. Прохорова (1996), Ю. А. Сорокина (1998), Н. И. Толстого (1995), Т. Н. Вендиной (1998). В. М. Мокиенко и В.П. Фелицы-ной разработана и специальная, лингвострановедческая классификация фразеологических единиц, где фразеологизмы группируются не по значению, а по образным стержням, и далее — по сферам, в которых они возникли (Фелицына, Мокиенко, 1990, 117−121).
При освоении таких ФЕ в нерусской аудитории возможно проявление не только межъязыковой, но и межкультурной интерференции, поскольку национальный язык составляет часть материальной и духовной культуры народа. Более того, некоторые исследователи видят перспективность исследования культуры этноса лингвистическими методами: «посредством анализа отдельных лексико-семантических групп в свете единого культурного пространства моделируются фрагменты русской языковой картины мира, связанные с системой мифологических представлений, верований восточных славянраскрывается символика явлений природы, обрядов, предметов быта и др. Этимологический дискурс позволяет проследить эволюцию значений слов, аккумулирующих в себе комплекс образов, понятий, ассоциаций, отражающих особенности русского национального менталитета» (Кошарная, 1999, 5).
Как справедливо замечают Л. И. Ройзензон и С. И. Ройзензон, устойчивые компаративные обороты «дают больше для сравнительной фразеологии, чем любые другие типы фразеологических единиц, ибо в компаративных оборотах часто более непосредственно отражаются особенности жизни и быта носителей сравниваемых языков, нежели во фразеологизмах некомпаративного типа» (Ройзензон Л.И., Ройзензон С. И., 1967, 110).
В сопоставительном аспекте УС рассматривались на материале следующих языков: русский — английский (Кунин 1969, 1971; Ройзензон С. И. 1967), русский — немецкий (Ковалева 1976; Неведомская 1973) — русскийфранцузский (Гутман, Черемисина 1970; Огольцев 1972; Назарова 2000) — русский — немецкий — английский (Рахшмир 1974) — английский — немецкий (Рах-лин 1976, Гатиатуллина, Рахлин 1969) — английский — татарский (Гатиатуллина, Гизатова 1976) — немецкий — украинский (Муница 1975) — восточны" языки (Ройзензон Л.И., Ройзензон С. И. 1967) — польский — русский (Гюлумянц 1971) — русский — чешский — словацкий (Демьянович 1980) — болгарский — словацкий (Кювлиева 1978), болгарский — сербохорватский — словенский (Кабанова 1986), русский — сербский (Киршова 1999), русский — украинский — сербохорватский (Кузнецова 1995). Абсолютно не изучены в сопоставительном плане русские и литовские устойчивые сравнения, чем и объясняется актуальность выбранной нами темы. Структурно-семантический и лингвокультурологический анализ русских УС на фоне литовского фразеологического материала позволит углубить представление о механизмах их образования, выявить специфику образности, а значит, и особенности национально-культурного фона этих единиц, обогатить фонд межъязыковых фразеологических сходств русско-литовскими (и шире — русско-балтийскими) параллелями устойчивых сравнений.
Под устойчивыми сравнениями мы традиционно понимаем устойчивые, воспроизводимые, частично или целостно переосмысленные экспрессивные единицы языка, обладающие формальными признаками компаративности в виде сравнительных союзов или представленные другими сравнительными конструкциями. Наряду с термином устойчивое сравнение (УС) в аналогичной функции нами будет использоваться и термин компаративная фразеологическая единица (КФЕ). Такие единицы в тексте работы могут быть названы также сравнениями, сравнительными оборотами, сравнительными выражениями.
Одним из наиболее дискуссионных моментов компаративной фразеологии является вопрос о компонентном составе (о границах) УС. В.М. Оголь-цев в составе сравнения выделяет следующие части: 1) элемент, А — то, что подвергается сравнению- 2) элемент В — то, с чем осуществляется сравнение (предмет сравнения) — 3) элемент С — общий признак сравниваемых предметов (основание сравнения). Например: N (А) неповоротлив © как петух (В). Аэлемент внешнего контекста, не входящий в состав УС. Различия во взглядах сводятся к введению или не введению’основания сравнения в компонентный состав УС. Одна группа ученых (В.П. Жуков, А. И. Молотков, Н. М. Шанский, К. Ничева) считает УС однокомпонентными структурами, исключая признак сравнения в силу того, что он уже закреплен в коллективном сознании говорящих и реализуется в конкретном контексте как частный признак: как снег — белый, как мед — сладкий, как рак — красный и т. д. Тем не менее, основания сравнений попадают в «обязательное окружение» таких сравнительных фразеологизмов: некоторые ученые называют их «словами-сопроводителями» (В.П. Жуков), по терминологии других — это «обязательное лексическое окружение» (Л.А. Лебедева). Эта точка зрения соответствует и литовской лингвистической традиции: К. Б. Восилите считает, что «слова, тесно связанные со сравнением, но имеющие самостоятельное лексическое значение и грамматическую функцию, не входят в состав сравнения, а всего лишь составляют его окружение» (УоБу1у1ё, 1985, 4).
По мнению В. М. Огольцева, элемент С может либо входить в состав УС (глагольные конструкции с творительным падежом существительного — извиваться ужолг, конструкции существительного с предлогом — пьян в стелькуконструкции существительных в именительном и творительном падежепыль столбом), либо оставаться за его пределами (обороты с союзом каккак собака, как снег).
Представители второй точки зрения выступают за включение элемента С в состав УС. Так, В. Кювлиева отмечает, что основание сравнения является его «неотъемлемым компонентом, а не «словесным окружением» или «словом-сопроводителем» (Кювлиева, 1986а, 10). Аргумент, выдвинутый В. Кювлиевой в защиту этого положения, заключается в факте тесного смыслового взаимодействия между сравнением и сравниваемым, без которого сравнения как такового не существует.
Двухэлементными структурами устойчивые сравнения считает и K.M. Гюлумянц: «Под устойчивой частью сравнения мы понимаем определяющую часть (tertium comparationis + сравнительная часть)» (Гюлумянц, 1969, 176), где tertium comparationis является тем общим, которое связывает два сопоставляемых понятия: wysoka jak topola.
Теоретическую противоречивость концепции слов-сопроводителей убедительно корректирует и лексикографическая практика. Отсечение левой части УС приводит «к семантическому нивелированию огромного числа ФЕ» (Мокиенко, 1988, 93), что вступает в противоречие с необходимостью дифференцированного толкования их в словарях и ведет к появлению фразеологической псевдомногозначности. Авторы словарных статей «вынуждены прибегать к оговоркам, которые, в сущности, восстанавливают за словами-сопроводителями статус обязательных, компонентов» (Мокиенко, 1988, 93). Так, например, в тематическом словаре JI.A. Лебедевой «Устойчивые сравнения русского языка» (1998) толкование УС указывает на признак сравнения и субъект сравнения: КАК ПОРОСЕНОК толстый. Обычно о ребенке. Или в «Словаре фразеологических синонимов» В. П. Жукова, М. И Сидоренко, В.Т.
Шклярова (1987) «глаголы-сопроводители» указываются при УС, обозначающих степень — «очень», «сильно», «в высшей степени»:
КАК УЖАЛЕННЫЙ (разг.). Преимущ. употр. при глаголах сов. в. вскочить, бросаться и т. п.,.
КАК (БУДТО, СЛОВНО, ТОЧНО) НА ИГОЛКАХ (разг.). Преимущ. употр. при глаголах быть, сидеть, чувствовать себя и т. п.
Таким образом, материал убедительно доказывает, что глагольные компоненты в таких случаях являются обязательной составной частью ФЕ.
Контекстуальную взаимосвязь двух компонентов сравнения считает несомненной A.B. Кунин. В подтверждение этого факта он приводит аргумент H.H. Амосовой, рассматривающей компаративные единицы как идиомы, в которых прилагательное (компонент С) является семантически несамостоятельным и вместе со сравнительной частью участвует в формировании общего целостного значения сочетания. Если изъять компонент С из данного контекста, то сравнение не просто потеряет усиление, идущее от второго компонента, а будет означать вообще совсем не то, что означает компаративный фразеологизм. Целостное значение этих идиом вырастает из ослабления значений компонентов и их нерасторжимой связи (Кунин, 1970, 300).
Итак, полагать, что УС представляют собой двухкомпонентную структуру, позволяют следующие основания:
1. Целостное значение устойчивых сравнений формируется из взаимодействия значений структурных компонентов (основания сравнения и сравнительной части): сравнительная часть вне сочетания с основанием сравнения оказывается синтаксически недостаточной и семантически неопределенной.
2.
Введение
основания сравнения в состав УС исключает появчение псевдомногозначности.
3. Лексикографическая практика показывает необходимость отражения в словарях левой части УС.
4. Реализация УС в речи осуществляется, в основном, в двухкомпонент-ной форме.
Таким образом, более обоснованной нам представляется точка зрения лингвистов, считающих устойчивые сравнения двухкомпонентной структурой, состоящей из основания сравнения и сравнительной части (A.B. Кунин, K.M. Гюлумянц, В. Кювлиева, В. М. Мокиенко, С. А. Бойцов, Е. К. Николаева, Н. М. Кабанова, А. Ивченко, А. Назарян и др.). Именно такой подход к структуре УС будет реализован в нашей работе.
Иногда адъективные УС в речи встречаются в усеченной форме, т. е. без основания сравнения: как гора. Часто в такой форме они попадают и в словари (в нашем материале они так и даны вслед за словарями). При этом такие УС не становятся однокомпонентными, а остаются двухкомпонентными, только эллиптированными, поэтому более точно их структуру отразило бы следующее оформление: []как гора. Причем, это не просто эллипсис, а с элементами конденсации, когда сравнительная часть начинает передавать и значение признака (большой, высокий), и его интенсивность.
В некоторых случаях в структуре УС основание сравнения представлено имплицитно, поскольку при лексически закрепленном субъекте сравнения его признак понимается однозначно и в речи, как правило, опускается: нюх []как у собаки, глаз [] как у орла. Обычно компонент, А {нюх, глаз) не входит в состав сравнения, но при тесной его привязке к определенному субъекту, которая иногда подкрепляется рифмой {пузо [] как у арбуза), он начинает восприниматься как неотъемлемая часть сравнения и включаться авторами словарей в состав УС. Мы понимаем условность такого включения и выделяем такие «компоненты» графически (курсивом). Достаточно сравнить выражения глаза [] как васильки у кого и глаза у кого голубые как васильки, чтобы вывести исходную форму УС: голубые как васильки (о глазах). УС такой структуры, как правило, представлены в речи параллельными вариантными формами: полной и эллиптированной.
Совсем другое соотношение формы и семантики мы наблюдаем в глагольных УС. Крайне редки и нескольк9 «натянуты» их полные формы: говорить глухо как из бочки. Традиционной здесь является структура «глагол + существительное (предложно-падежная форма существительного)», где сравнительная часть синкретично представляет и признак, и высокую степень его проявления: говорить как из бочки (т.е. очень глухо, невнятно). Это дает основание не говорить об эллиптировании, а включать глагольный компонент в в состав УС, считая такие единицы особым структурно-семантическим типом УС.
В некоторых случаях УС полностью идиоматизируются и утрачивают логическую структуру сравнения (признак + его интенсификация): как сыр в масле кататься 'жить в достатке'. В оформлении таких оборотов нет указания на эллипсис и т. п.
В «Словаре сравнений литовского языка» (Уоэу^ё, 1985) УС разрабатываются как однокомпонентные структуры, слова обязательного окружения представлены в иллюстративных приме-рах, которые и подтверждают факт их воспроизводимости. Например: ДЁиОЬАБ. Ктр (1уцгио1аБ. Уугаэ БйргиБ ка1ргио1аБ. ЭгШлз ка1рио1аз. уугаБ ка1р ^?ио1аз. Ту^аэ уугаэ ка1р ^?ио1аз, и т. д. (ДУБ. Как (словно) дуб. Мужчина сильный как дуб. Толстый как дуб. Рослый мужчина как дуб. Крепкий мужчина как дуб, и т. д.). В таком оформлении мы и будем использовать литовский материал в тексте нашей работы.
Проблема образности не раз привлекала внимание языковедов и, в частности, фразеологов, но трактовалась эта лингвистическая категория по-разному. Рассмотрев разные подходы в интерпретации понятия образности (Ш. Балли, А. Н. Гвоздева, В.Г. Гака), А. Г. Назарян приходит к выводу, что говорящий, употребляя фразеологическую единицу с живой внутренней формой, всегда соотносит значение этой единицы со значением ее прототипа, причем подобное соотнесение может осуществляться на основе как реальной (объективной) мотивации, так и ложной (субъективной) мотивации. Следовательно, к образным относятся семантически двуплановые ФЕ, значения которых можно противопоставлять значениям их прототипов. Хотя восприятие образов в значительной мере зависит от индивидуальных особенностей говорящего, А.Г.
Назарян указывает на ряд лингвистических факторов, определяющих степень образности ФЕ (лексико-грамматические отношения, существующие между компонентами ФЕзначение компонентов ФЕкомпонентный состав и синтаксическая форма ФЕфункция ФЕ в языке). А. Г. Назарян считает понятие образности ФЕ ключевым для фразеологии, ибо фразеологизмы возникают по преимуществу на образной основе (Назарян, 1987, 134−145).
В основе сравнения лежит образ, который является тем общим, что ассоциативно связывает предмет сравнения и явление окружающего мира, устанавливая их общие признаки, качества в результате близости или общности впечатлений от них. Образность фразеологизма многими исследователями трактуется как его двуплановость (Гвоздарев, 1977, 75- Мокиенко, 1980, 123- Никитина, 1998, 156- Бирих, Волков, Никитина, 1993, 47), как совмещенное видение двух явлений — того, которое обозначается прототипом и складывается из суммы прямых значений компонентов, и того, которое передается переносным фразеологическим значением. Компоненты УС, в отличие от компонентов ФЕ-идиом, сохраняют свое значение, даже если метафоризируются. При образовании УС происходят изменения в семантической структуре образного стержня: лиса — сема 'хитрый' из периферии (где она является коннотативной, национально-маркированной и для русских, и для литовцев) попадает в центр и данный компонент сочетается с прилагательным хитрый для усиления экспрессии. В случаях типа белый как снег сочетаемость в сравнении определяется не периферийной, а ядерной семой слова снег ('белый'). Поэтому такие УС не настолько экспрессивны.
В других случаях в двух языках набор сем у одного и того же слова, выступающего в роли образного стержня сравнения, может не совпадать, особенно, если речь идет о периферийных национально-маркированных семах. Этим объясняется отсутствие того или иного УС в одном из языков или семантические различия соотносительных выражений. Исследование УС в сопоставительном плане помогает выявить мельчайшие различия, национальную специфику в семантической структуре единиц двух языков.
Национальное своеобразие УС проявляется прежде всего в том, какой образ был положен в основу сравнения, какие ассоциации связаны с данным образом в том или ином языке. Ведь каждый народ, показывая и оценивая человека и явления его повседневной жизни (внешность, поведение, основные занятия, переживания, отношения с другими людьми) подмечает какие-то детали, которые для представителей других народов не столь актуальны. Такой отбор образов, осуществлявшийся на протяжении длительного времени и закрепившийся в языке нескольких поколений, раскрывает многие стороны исторического развития народа, отражает его быт, культуру, традиции, стереотипы мышления. Следовательно, анализ образных стержней является очень важным моментом изучения устойчивых сравнений как в плане фраземообразова-ния, так и в плане этнокультурологическом.
В последние годы все чаще встает вопрос об идеографической классификации ФЕ. Особо продуктивным является сопоставительное изучение фразеологии различных языков на базе выделенных тематико-идеографических групп. По мнению Е. К. Николаевой и Е. И. Селиверстовой, «именно при идеографической классификации ФЕ между ними выявляются вариантные, синонимические и антонимические отношения, т. е. раскрываются системные отношения во фразеологическом фонде» (Николаева, Селиверстова, 1991, 100). Описание тематико-идеографических группировок УС одного языка на фоне аналогичных объединений другого будет эффективным и при выявлении специфики образности сравнений, связанных с той или иной сферой внеязыковой действительности.
Проблему идеографической классификации лингвисты решают по-разному: одни ученые предлагают опираться на грамматическое значение ФЕ, другие считают главенствующей семантику фразеологизма.
Так, А. И. Федоров в качестве основного принципа классификации фразеологического фонда предлагает функционально-семантический, когда ФЕ делятся на группы «в зависимости от того, какую роль в предложении выполняет данный оборот, что представляет его целостное значение и как оно определяет валентность этой фразеологической единицы» (Федоров, 1980, 48). По мнению автора, такой принцип классификации позволяет, во-первых, сопоставить ФЕ в каждой функциональной группе со словами соответствующей части речи и тем самым конкретно определить отличия в семантике слова и фразеологизмаво-вторых, разграничить фразеологические омонимы и, в конечном счете, достаточно точно определить семантику фразеологических оборотов (Федоров, 1980, 49).
Ю.А. Гвоздарев, опираясь на «более абстрактное грамматическое значение» фразеологизмов, на первом этапе семантической классификации выделяет пять наиболее общих семантических классов: 1) ФЕ со значением предметности- 2) ФЕ со значением качественности- 3) ФЕ со значением обстоятельствен-ности- 4) ФЕ со значением процессуальности- 5) ФЕ со значением релятивности. На втором этапе классификации последователь предлагает распределить фразеологизмы «в рамках выделенных классов по семантическим группам» на основе сходства значений. Третий этап — классификация ФЕ в рамках семантической группы на основе привативных оппозиций (Гвоздарев, 1971, 12−20).
Методика выделения семантических полей последовательно разработана A.C. Аксамитовым. Распределяя фразеологизмы по «понятийным группам», он пользуется методом субституции, который состоит в последовательной эквивалентной замене каждого из составляющих фразеологизм компонентов равнозначным. В итоге ФЕ «лишается всех несущественных экспрессивных оттенл ков, что приводит к накапливанию фразеологических инвариантов, тяготеющих к стержневому слову-доминанте» (Аксамитов, 1975, 74). Весь фразеологический корпус белорусского языка А. С Аксамитов делит на семь основных групп: 1. Предметность. 2. Качество. 3. Количество. 4. Состояние. 5. Отношение. 6. Движение. 7. Взаимодействие с внешним миром.
В работах А. М. Эмировой (1977, 1978, 1982) фразеосемантические группы выделяются методом полевого анализа. На первом этапе из фразеологического корпуса автор извлекает единицы, «в семантике которых имеется общий признак экстралингвистического характера». Формирование полей ФЕ проводится на основе общего компонента в семантике фразеологизмов, причем «опознание» составляющих одного поля проводится на основе словарных дефиниций (Эмирова, 1982, 190−193).
В научных исследованиях Н. А. Смоляковой (1984) и Н. М. Кабановой (1986) при выделении семантического поля предпринята попытка соединить грамматический и семантический подход.
В нашей работе формирование и структурирование полей осуществлялось с учетом денотативной соотнесенности устойчивых сравнений (т.е. соотнесенности их с определенной сферой внеязыковои действительности), а также на базе общности в их семантике.
Ядро каждого из выделенных нами семантических полей УС («Умственные способности человека», «Физические качества человека», «Речевая деятельность человека») в основном состоит из единиц с одинаковым категориальным значением, соотносимых с одной частью речи.
В структурном отношении эти семантические поля делятся на микрополя, а затем на семантические группы, складывающиеся, в свою очередь, из синонимических подгрупп ФЕ, различающихся оттенками значения, коннотациями, степенью экспрессивности.
Семантические поля, связанные одной темой, объединяются в более крупные — тематические классы. Например, семантические поля «Характеристика умственных способностей человека», «Речевая деятельность человека», «Характеристика физических качеств человека» входят в тематический класс «Человек».
Диахронический принцип исследования области устойчивых сравнений находит воплощение в тематической классификации сравнительных компонентов. Изучение лексики, выступающей в роли опорных компонентов сравнительной части УС, дает возможность раскрыть фраземообразовательный потенциал образного стержня сравнения.
Сравнительные компоненты УС разных языков в сопоставительном плане стали объектом анализа в работах Е. А. Гутман, М. И. Черемисиной — на материале русского и французского языков (1970), K.M. Гюлумянц — на материале русского и польского языков (1971), JI.B. Ковалевой — на материале русского и немецкого языков (1976), С. И. Ройзензона — на материале русского и английского языков (1967), Ю. А. Шашкова — на материале русского и испанского языков (1998), М. П. Киршовой — на материале русского и сербского языков (1999).
Как известно, подавляющее большинство фразеологических параллелей являются семантически мотивированными образованиями. Многие тождественные или близкие факторы материальной и духовной жизни народов получают в разных языках независимо друг от друга одинаковое осмысление, вызывают сходные образные ассоциации. «Образы большого числа фразеологических параллелей восходят к универсальным явлениям природы и строятся на переосмыслении, как правило, основных, наиболее общих признаков, черт, свойственных этим явлениям» (Солодухо, 1983, 92). Но в выборе образа сравнения проявляется и национальная специфика, поскольку его культурный фон отражает многие стороны культурной и общественно-экономической жизни конкретного народа, а слово, которое избирается в качестве образного стержня, зачастую становится для носителей языка словом-символом.
В силу специфики своего смыслового содержания и структурной организации УС требуют особого лексикографического подхода. «Среди вопросов, которые приходится решать составителям словарей УС — выбор опорного слова при размещении в словаре, разработка лексических, грамматических, структурных вариантов, толкование УС, которое должно восстановить их логико-компаративную структуру» (Мокиенко, 1994, 133).
На русском материале проблема словарного описания УС решена только частично. В толковых и фразеологических словарях они отражены в весьма ограниченном объеме. Специальные словари устойчивых сравнений — в основном учебного характера. Так, словарь J1.A. Лебедевой «Постоянные сравнения русского языка» (1975) адресован студентам-иностранцам, изучающим русский язык, и содержит 207 единиц. Иллюстрированный словарь «Устойчивые сравнения русского языка» В’М. Огольцева (1984) ориентирован на лиц, говорящих по-английски, и содержит 550 единиц. Иллюстрации оживляют внутреннюю форму и наглядно представляют ситуацию употребления УС. Тематический словарь УС Л. А. Лебедевой (1998) содержит около 1200 устойчивых сравнений и впервые дает представление о тематическом расслоении сравнений (внешность человека, физические качества, поведение, черты характера и т. п. — всего 23 тематических поля).
Словарь сравнений литовского языка" К. Б. Восилите (1985) включает УС литературного языка и диалектов. Толкование сравнений не дается, но в большинстве случаев значение их раскрывается в контексте или указывается в скобках, если оно недостаточно прозрачно.
Что касается двуязычного словаря устойчивых сравнений, то разработка концепции такого словаря еще далека от завершения. Предварительным условием его создания, как отмечает В. М. Огольцев (1982, 130), является сопоставительный анализ сравнений двух языков, в результате которого выявляются: а) адекватные единицы, б) безэквивалентные, т. е. отсутствующие в одном из языков, в) частично (в разной степени) совпадающие.
По мнению В. М. Мокиенко, порядок расположения сравнительных оборотов в словаре должен быть алфавитным (Мокиенко, 1993, 177). Основой описания должны быть стержневые слова, которые концентрируют в себе главный образный и экспрессивный смысл выражений.
Материалом для нашего исследования послужили УС, извлеченные из тематического словаря Л. А. Лебедевой «Устойчивые сравнения русского языка» (1998), словаря В. М. Огольцева «Устойчивые сравнения русского языка» (1992), «Словаря русских народных сравнений» В. М. Мокиенко (рукопись), «Словаря сравнений литовского языка» К. Б. Восилите (1985), а также «Словаря-справочника по русской фразеологии» КИ. Яранцева (1981), фразеологического словаря русского языка под редакцией А. И. Молоткова (1986), словаря М. И. Михельсона «Русская речь и мысль. Свое и чужое: опыт русской фразеологии» (1997), Словаря современного русского литературного языка в 17 тт.
1950;1965), «Псковского областного словаря с историческими данными» (Вып. 1−12, 1967;1996), «Словаря псковских пословиц и поговорок» (2001). Для анализа в основном отбирались единицы литературного языка. Диалектный материал выше перечисленных источников привлекался лишь в качестве иллюстрации наиболее ярких, национально-специфических примеров. Для исследования в рамках парадигматических группировок отбирались устойчивые сравнения, отображающие умственные способности человека (91 русское УС и 69 литовских УС), физические качества человека (119 русских УС и 113 литовских УС), речевую деятельность человека (90 русских УС и 78 литовских УС). Именно эти денотативные сферы, по данным А. Ивченко (1996),.
H.М.Кабановой (1986), Е. К. Николаевой, (1989), наиболее «плотно» покрыты фразеологией в большинстве языков, в том числе, как показал анализ материала словарей, в русском и литовском (ср., напр.: УС, отражающие процесс зрительного восприятия (34 русских УС и 27 литовских УС) — УС, характеризующие трудовую деятельность человека (67 русских УС и 52 литовских УС)). Для исследования специфики образных стержней отбирались УС с наиболее активными в плане фраземообразования сравнительными компонентами (лексика сферы Животный мир (699 русских УС и 732 литовских УС), сферы Растительный мир (104 русских УС и 102 литовских УС), лексика сферы Неживая природа (190 русских УС и 157 литовских УС) и предметно-бытовая лексика (273 русских УС и 208 литовских УС)). Таким образом, из одиннадцати тысяч русских УС и десяти тысяч литовских для анализа в рамках данной работы было отобрано 1656 русских УС и 1459 литовских единиц.
Целью настоящей работы является выявление культурологической специфики образности русской компаративной фразеологии на основе исследования фразеосемантических полей УС и стержневых компонентов УС на фоне литовского языка, что обусловило постановку следующих задач:
I. выделение фразеосемантических полей (ФСП) русских и литовских УС по t общности их содержательной структуры;
2. определение основных структурно-семантических моделей, по которым организованы УС внутри фразеосемантиче. еких полей;
3. описание образной специфики УС в рамках фразеосемантических полей, характеризующих человека (его физические качества, умственные способности, речевую деятельность) на фоне литовского материала;
4. анализ и систематизация компонентного состава сравнительной части УС;
5. исследование мотивировки УС, выявление фразообразовательного потенциала образных стержней русских УС на фоне литовских аналогов.
В последние годы все больше сторонников среди фразеологов находит принцип моделирования. Наиболее распространенными являются три вида моделей: структурная (синтаксическая), семантическая и фразеологическая, объединяющая предыдущие две модели.
Относительное однообразие структурных моделей компаративной фразеологии, как отмечает В. М. Мокиенко (1980, 43), делает оправданным упор на «логико-лингвистический», т. е. семантический критерий, положенный в основу понятия модели. Именно так семантическая модель трактуется в нашей работе.
Помимо метода семантического моделирования, позволяющего выявить продуктивные типы фразеосхем, нами используются следующие методы исследования: 1) метод полевого анализа, дающий возможность более адекватно отразить связь языка с действительностью- 2) сопоставительный метод, позволяющий выявить сходства и различия в УС двух языков- 3) описательный метод.
Актуальность темы
диссертационного исследования обусловлена возросшим в последнее время интересом к этнокультурологическим аспектам изучения русской фразеологии. Анализ УС русского языка на фоне литовского материала, который до настоящего времени не производился ни российскими, ни литовскими фразеологами, позволит выявить национальную специфику образности, семантических, структурных к экспрессивно-эмоциональных свойств УС, а также общность этих параметров, обусловленную генетическим родством или общечеловеческой, межъязыковой универсальностью материала.
Научная новизна исследования определяется не только обращением к малоизученному материалу и новым аспектам его исследования. Впервые в диссертации осуществляется комплексный лингвокультурологический анализ образности УС от обозначаемых реалий через образные ассоциации к наименованиям в форме сравнений и от наиболее продуктивных образных стержней сравнений через их национально-культурную символику к именуемым реалиям.
Научная новизна исследования имеет и методический аспект: результаты анализа русских УС на фоне литовского материала составят лингвистическую базу работы по прогнозированию и преодолению межъязыковой и межкультурной интерференции при обучении русскому языку литовцев.
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при разработке вузовских курсов по фразеологии, а также в практике преподавания русского языка в литовской аудитории. Активное использование данного материала в процессе обучения русскому языку способствует повышению интереса к предмету изучения, делает его восприятие более эмоциональным, а освоение ФЕ такого типа является признаком высокой степени овладения языком. Материалы исследования могут быть широко использованы в практике перевода, при составлении словарей УС. Они в определенной степени обогатят теорию фразеологии, а именно те ее разделы, которые касаются образования УС, их образной структуры, межъязыковой эквивалентности ФЕ.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены в докладах на международных конференциях «Русский язык от Пушкина до наших дней» (Псков, 1999), «Русистика и современность» (Санкт-Петербург, 1999, 2001), «Балтистика в Петербурге» (Санкт-Петербург, 2002), на I Славистических чтениях памяти проф. П. А. Дмитриева и проф. Г. И. Сафронова (Санкт-Петербург, 1999), на межвузовской научной конференции «Третьи Майминские чтения» (Псков, 2000), на ежегодных научных конференциях преподавателей ПГПИ (1998, 1999, 2000, 2001). Главные аспекты исследования отражены в 11 научных публикациях.
Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей, приложения.
Выводы.
Итак, сравнение — одна из древнейших форм мыслительной деятельности человека. В основе сравнения лежит принцип сопоставления, предполагающий соотнесение предметов или явлений друг с другом, при котором усиливается их сходство.
Образный компонент сравнений предстает как своеобразный усилитель языковой информации: он обладает экспрессией, оценочностью. Порой компоненты-наименования реалий окружающей действительности переходят в разряд слов-символов, отражающих сложившиеся у людей представления о мире. Универсальность человеческого мышления обусловливает возникновение в разных языках общих или близких коннотаций, основанных на реальных наблюдениях. С другой стороны, специфика, неповторимость видения действительности представителями разных народов определяет присвоение разных свойств, качеств и коннотаций одним и тем же реалиям окружающего мира.
В результате исследования конкретных образов традиционной культуры, участвующих в образовании русских и литовских УС, нами установлено, что наиболее частотна в этом отношении лексика следующих тематических групп: Животный мир (рус. — 699 УС, лит. — 732 УС), Растительный мир (рус. — 104 УС, лит. — 102 УС), Неживая природа (рус. — 190 УС, лит. — 157 УС), Предметно-бытовая сфера (рус. — 273 УС, лит. — 208 УС) (ср., например, лексику тематической группы Мифологические представления и религиозные обряды в I качестве образного стержня используют 98 русских и 103 литовских УС). Достаточно многочисленно и в русских, и в литовских УС представлена лексика тематической группы Человек (антропонимы, этнонимы, соматизмы, социальная принадлежность, родственные отношения, возраст) (рус. — 285 УСлит. -324 УС). Однако, на наш взгляд, компоненты названной группы лексики не обладают столь значимой этнокультурной, страноведческой информацией, которая отмечается в лексике сравнительных компонентов проанализированных нами групп.
Анализ показал, что большинство сравнений, содержащих лексику сфер Животный мир, Растительный мир, Неживая природа, Предметно-бытовой.
1 и О 1 Г" 1> и сферы обладает ясной внутренней формой, обусловленной четкой мотивированностью ассоциативных признаков образных стержней.
Самой многочисленной и богатой символическими ассоциациями группой слов, выступающих в роли образных стержней русских и литовских УС, является группа «Животный мир». Материал продемонстрировал, как чисто эмпирическое восприятие человеком животных тесно переплетается с обрядовыми, мифологическими представлениями, сохраняя следы древнего культа животных — тотемизма.
Устойчивые сравнения, в образных компонентах которых отражается растительный мир, обнаруживают как сходство представлений у народов, живущих в сходных природных условиях, так и специфические особенности, когда с одним и тем же растением связываются различающиеся национально-маркированные ассоциации. Магические и апотропеические функции, которыми наделяются многие растения, определяют преобладание положительной оценочности, характерной для сравнений данной группы.
Как показал материал исследования, в русских и литовских УС с образным стержнем, представленным лексикой сферы Неживая природа, разнообразные природные явления (вода, огонь, земля, солнце и др.) персонифицируются, таким образом становясь в сравнениях эталоном коллективной характеристики (или оценки) внешнего вида, внутреннего мира, общественного статуса человека.
Устойчивые сравнения двух языков с образными компонентами, выраженными лексикой предметно-бытовой сферы, показали, что основные представления о народном быте, у русских и литовцев схожи. В характеристиках, создаваемых путем сравнений, закреплены ассоциации, заданные универсальными реалиями предметного мира, их практической пригодностью в быту. Наличие специфических образных стержней и в этой сфере выявляет национально-культурный фон сравнительных единиц каждого из языков: они содержат в своем образе определенные сведения из истории, быта, культуры народа — носителя языка.
Таким образом, фразеологический материал подтверждает мысль, высказанную В. И. Зиминым и касающуюся лексики: символические, эталонные значения слов отражают менталитет, самобытность, мировосприятие народовносителей языков, иначе говоря, они содержат в себе культурную коннотацию, А которая отражает обиходно-эмпирический, исторический, духовный опыт разных языковых социумов (Зимин, 2000, 15).
Заключение
.
В работе рассмотрены УС русского и литовского языков, служащие для характеристики разных видов деятельности человека, а также для отображения различных его качеств и свойств.
При анализе мы исходили из двучленной структуры устойчивого сравнения. Левая его часть (основание сравнения) является структурно-грамматическим стержнем всего сравнительного оборота: именно компонент левой части является носителем грамматического значения и семантики УС. Как правило, компонент основания сравнения употребляется в прямом значении, выражая признак предмета, качественную характеристику действия, выделенные в результате сопоставления. Компонент правой (сравнительной) части уточняет, усиливает или интенсифицирует левую часть сравнения. Следовательно, в формировании общего целостного значения сравнительной единицы участвуют оба компонента, объединенные тесной функциональной зависимостью.
В работе проведено комплексное исследование образности УС — от обозначаемых реалий через образные ассоциации к наименованиям в форме сравнений и от наиболее продуктивных образных стержней через их национально-культурную символику к именуемым реалиям. Такой анализ позволил выявить национальную специфику образности, семантических, структурных и экспрессивных свойств УС, а также общность этих параметров, обусловленную как генетическим родством, так и межъязыковой универсальностью материала. В ходе исследования выявилось, что многие характеристики человека у носителей русского и литовского языков оцениваются и воспринимаются достаточно одинаковоспецифика выбора образа для сравнения отражает национальные идеалы, символы, понятия, присущие конкретному народу.
В первой главе исследования выделены и описаны наиболее объемные соотносительные фразеосемантические поля русских и литовских УС: «Характеристика умственных способностей человека», «Характеристика физических качеств человека» и «Характеристика речевой деятельности человека». Определены основные структурно-семантические модели, по которым организованы УС.
Идеографический подход является одним из путей исследования образности УС. Классификация УС двух языков продемонстрировала «антропоморфность» материала, сконцентрированность единиц вокруг центральных объектов — внешности человека, черт его характера, психического состояния, совершаемых действий.
Исследование позволило определить закономерности строения наиболее многочисленных семантических полей. Некоторые модели выявлены не только в русском и литовском языках: их эквиваленты обнаруживаются в польском, украинском, болгарском, словенском и др. материале.
Анализ показал, что наиболее широко в системе УС русского и литовского языков представлены адъективные и глагольные конструкции. Адъективные сравнения преобладают в семантических полях, характеризующих умственные способности и физические качества человека, глагольные — в семантическом поле, оценивающем речевую деятельность.
Системные отношения устойчивых сравнений анализируемых языков проявляются в связи единиц между собой по линии синонимии, антонимии и вариантности. Как показал конкретный материал, в адъективных сравнительных единицах антонимия представлена шире. Здесь, как правило, прилагательные — основания сравнения выражают противоположные признаки, а сравнительные компоненты противопоставлены по набору ассоциативных признаков.
УС-синонимы, связанные общей темой, но различающиеся образной основой, как правило, различаются и оттенками значения. Характерной особенностью всего синонимического ряда является наличие общего основания сравнения.
Описанный в работе материал продемонстрировал и наличие отдельных видов варьирования (лексического, количественного).
Анализ русских и литовских УС выявил преобладание в обоих языках единиц с негативными коннотациями, что можно объяснить особыми свойствами человеческого мировосприятия: положительные явления воспринимаются как норма и поэтому подробно не анализируютсянапротив, отрицательные отклонения от нормы вызывают осуждение, неприятие, что и находит отражение в семантике устойчивых сравнений.
В ходе исследования было выявлено, что в ФСП «Характеристика умственных способностей человека» выделяются две антонимические группы: УС, положительно характеризующие умственные способности, и УС с отрицательной характеристикой. Вторая из них количественно представлена шире. Для выражения восприятия и оценки умственных способностей человека особо активно привлекаются наименования животных (диких и домашних) и наименования предметов бытовой сферы. Эти же группы лексики оказались наиболее широко представленными и в ФСП «Характеристика физических качеств человека», в котором рассмотрены УС, отражающие восприятие и оценку роста, массы тела и физической силы человека.
В ФСП «Характеристика речевой деятельности человека» выделяются два микрополя: «Звучащая речь» и «Молчание». Первое из них значительно шире в количественном и более разнообразно в структурном плане. Наиболее активными в формировании образа сравнения являются наименования домашних животных, наименования предметов бытовой сферы и прилагательные, указывающие на состояние человека.
В ходе исследования обнаружилось, что отражение окружающей действительности, отдельных сфер жизни человека в русских и литовских сравнениях одинаково антропоцентрично. Наблюдения также показали, что совокупность знаний о предметах и явлениях внешнего мира, запечатленных в языковой форме в виде сравнений, в целом в сознании русских и литовцев совпадает, т. е. языковая картина мира структурируется аналогично. Однако в языковом наполнении таких универсальных тематических зон существуют различия, носящие неслучайный характер и свидетельствующие о специфике осмысления определенных фрагментов действительности. Так, в русских УС, характеризующих глупость, низкий уровень интеллекта, в качестве образного стержня используются наименования домашних животных, предметов домашнего обихода, антропонимы, в литовском преобладают наименования домашних птиц и предметов домашнего обихода (несмотря на совпадающую сферу лексики, образные компоненты в двух языках различны). В образных стержнях русских УС, характеризующих высокий уровень интеллекта, преобладают наименования демонологических сил, в литовских образных компонентах — наименования диких птиц.
Характеристики физических качеств и речевых проявлений человека носителями обоих языков воспринимаются и оцениваются достаточно однозначно, однако при сходстве сферы лексики в качестве образных компонентов конкретные наименования в двух языках различаются: если русские худого, тощего человека сравнивают с домашней птицей, то литовцы — с дикойслабого.
J w «-» ТЛ человека русские сравнивают с дикои птицеи, литовцы — с домашней. В русском языке неясную, протяжную речь характеризуют УС с образными стержнями-названиями домашних животных, в литовском — с названиями домашней птицы. В таких примерах и проявляется национально-культурная специфика видения мира, определяющая специфику образности сравнений.
Во второй главе сделан анализ и систематизация компонентного состава сравнительной части УС, выявлен фразообразовательный потенциал образных стержней русских УС на фоне литовских аналогов.
В анализе сравнительных компонентов русских и литовских УС реализуется диахронический подход к исследованию образности. Сделана попытка раскрыть этнокультурную семантику наиболее частотных образных стержней русских УС на фоне литовского языка. Таковой является лексика тематических групп «Животный мир», «Растительный мир», «Неживая природа» и «Предметно-бытовая сфера».
Самой богатой и разнообразной является группа образных компонентов, представленных лексикой тематической группы «Животный мир». Это характерно не только для устойчивых сравнений, но и для фразеологии вообще (Мо-киенко, 1999, 95). Высокий фразообразовательный потенциал таких компонентов обусловлен многовековыми наблюдениями человека над животными, а также многофункциональностью образов представителей животного мира. Происхождение эквивалентных единиц связано с особенностями повадок животных, птиц, насекомых, одинаково подмеченных русскими и литовцами. Уникальность же единиц в каждом из языков раскрывает элементы традиционной культуры народа — носителя языка, характерные для него ассоциации, возникающие в процессе восприятия представителей животного мира. На наш взгляд, использование зоолексем в составе сравнений является одним из самых экспрессивных средств, служащих, в основном, для негативной характеристики человека по различным признакам.
Наоборот, в сравнениях с компонентами, относящимися к тематической группе «Растительный мир», преобладают положительные оценки, что определено не только эмпирическим восприятием растений, но и общекультурной символикой, магическими и апотропеическими функциями, которыми они наделяются. Образы растительного мира, .реализуясь в устойчивых сравнениях, свидетельствуют о своей многоаспектности в представлениях человека об окружающем мире, о богатстве ассоциаций. Как показал анализ материала, одни и те же наименования растений могут наполняться самым разным содержанием как в одном конкретном языке, так и в разных (русском и литовском).
Использование лексики сферы Неживая природа, выступающей в качестве образного компонента УС, обусловлено восприятием славянами и балтами природы как живого организма, а также тесной связью человека и природы. Таким образом, ассоциации, возникшие во время реальных наблюдений, символическая семантика Солнца, Воды, Огня, преломляясь в сознании людей, в виде устойчивых сравнений отразились в языке, усиливая его образность, экспрессивность, этнокультурную информативность.
Достаточно насыщенной в количественном отношении является и группа предметно-бытовой лексики, выступающей в качестве образных компонентов УС. Круг ее весьма широк: здесь представлены названия предметов домашнего г, обихода, орудий труда, предметов, сопутствующих жизнедеятельности, быту и досугу человека. Сравнительные единицы с такими компонентами также являются источником культурной информации, обнаруживая уникальные УС в каждом из языков.
В заключение следует отметить, что толкование культурного фона фразеологии невозможно без обращения к истории народа и языка. Исследование структурно-семантических и лингвокультурологических аспектов образности русских и литовских УС может использоваться комплексно: как в чисто лингвистических, так и лингвометодическирс целях, когда речь идет о преподавании фразеологии в школьной и вузовской, в том числе иноязычной, аудитории.
