Этимолого-словообразовательные гнезда праславянских корней со значениями «гнуть», «вертеть», «вить» в говорах Русского Севера

На протяжении своей истории этимологическая наука не раз переживала смену ориентиров. Особенно явно эта смена ощущается при сравнении двух «рубежных» периодов — рубежей XIX-XX и, соответственно, XX—XXI вв.еков: первый из них фиксирует такое состояние этимологии, когда «применение жесткой „фонетической“ нормы считалось наиболее строгим и решающим испытанием, которое изредка сопровождалось гораздо более свободным семантическим анализом» [Malkiel 1954, 265]- сейчас же общим местом этимологических исследований стало признание того факта, что фундаментом этимологической реконструкции должен стать семантический анализ. Перелом стал ощущаться в 50−60-е гг. XX в., ср. указание Я. Малкеля на то, что «связь (этимологии) с исторической семантикой настолько самоочевидна, что не требует документации» [Malkiel 1962, 210]. Подробную периодизацию двухсотлетней истории «научной» этимологии осуществляет В. Н. Топоров, который выделяет в ней периоды преимущественной ориентации на разные аспекты предпринимаемой исследователями реконструкции: 1) на общее формальное подобие, на внешнюю похожесть- 2) на фонетику, на отдельные звуки и их соответствие в сопоставляемых словах- 3) на морфонологию и словообразование- 4) на семантику, «на результаты, достигнутые в области диахронической и синхронической семасиологии и формулируемые в виде. типовых схем „смыслопроизводства“ и более или менее индивидуальных решений в области семантических мотивировок тех или иных смысловых концептов» [Топоров 1994, 126]. Значимость выявления регулярных семантических переходов при анализе этимологических связей слов отмечают многие исследователи [Аникин 1988; Варбот 1986; 1992; 1994; Гак 1995; Климов 1985; Литвинов 1986; Матвеев 1969; Меркулова 19 886- Орел 1997, 5- Петлева 1972; 1984; Русаков 1981; Труба-чев 1964; 1976; 1980; 1985а- 1988; Шелепова 1994, 88- Pounder 1986 и мн. др.].

Несмотря на признание ведущими этимологами важности данного аспекта этимологического поиска, его нельзя считать в удовлетворяющей степени разработанным: осуществление инвентаризации семантических переходов требует значительных исследовательских усилий, поскольку здесь возможности моделирования более вариативны, разнообразны и трудноуловимы, нежели в других областях этимологиикроме того, такое моделирование нередко требует учета «экстралингвистического контекста», в котором функционирует слово (факторов материальной и духовной культуры и истории народа). Поэтому даже в середине 80-х годов, когда движение этимологии в сторону активизации семантического аспекта реконструкций стало весьма заметным, практикующие этимологи сетовали на то, что «наиболее слабым, уязвимым звеном в этимологических исследованиях остается семантический анализ. Единственным средством подкрепления и проверки логических построений при реконструкции значения слова остаются семантические параллели. Однако методика их применения в сущности не разработана: не определены критерии допустимости различий семантических параллелей по языковым, хронологическим, историко-культурным характеристикам» [Варбот 1986, 33].

Семантический аспект этимологического исследования избран в качестве центрального в данной работе, где осуществляется этимологический анализ ряда севернорусских диалектизмов на основе выстраивания семантической структуры этимолог го-словообразовательных гнезд праславянских корней со значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить'. Работа с этимолого-словообразовательным гнездом предполагает возможно более полный учет деривационных потенций корня — как тех, которые осознаются на уровне синхронного словообразования, так и тех, которые проясняются только на «этимологической глубине» (ср. использование этого термина в работах А. П. Шальтяните [1990], A.A. Калашникова [1993аб]).

В работе анализируются 7 групп гнезд, которые сведены по своей семантике к трем, более крупным: 1) 'гнуть', 'клонить'- 2) 'вертеть', 'крутить'- 3) 'вить', 'вязать', 'плеj сти'. Следует обосновать возможность такого объединения. Сначала представим «логические» аргументы, учитывающие современную семантику глаголов верчения, кручения и сгибания.

В первую группу вошли гнезда корней со значениями 'гнуть' и 'клонить', причем значение 'гнуть' принято за основное, поскольку 'клонить' может быть объяснено через него: гнуть — придавать дугообразную изогнутую форму, сводить дугой [СРЯ 1, 322- ССР ЛЯ 3,186]- клонить — нагибать верхнюю часть чего-л., придавать чему-л. наклонное положениенаклонять [CP Я 2, 52- ССР ЛЯ 3, 186]- наклонить — изменить прямое положение на наклонное, нагнуть [СРЯ 2, 361]. Во вторую группу объединены гнезда корней со значениями 'вертеть' и 'крутить'- основным здесь нам представляется значение 'вертеть': вертеть — приводить в круговое движениевращать [СРЯ 1, 152- ССР ЛЯ 2, 191]- крутить — приводить в круговое вращательное движениевращать, вертеть [СРЯ 2, 139- ССР ЛЯ 5, 1739].

В третьей группе представлены гнезда корней со значениями 'вить', 'вязать', 'плести', где 'вить' принято за основное: вить — скручивая, соединять нити, пряди и т. п. [СРЯ 1, 178]- скручивать, соединять, сплетая. в одну нить, вместе (волокна, нити, пряди и т. п.) [ССРЛЯ 2, 398]- вязать — связывать что-л., собирая вместе, или соединять, связывать чём-л., делая, изготовляя что-л. [СРЯ 1, 294]- стягивать, скреплять, обвивая веревкой или чем-л. подобнымсоединять узлом, связывать [ССРЛЯ 2, 1346]- плести — перевивая полосы, нити чего-л., соединять их в одно целое [СРЯ 3, 140]- перевивая (полосы, нити и т. п.), соединять в одно целоеизготовлять что-л. витьем, переметением [ССРЛЯ 9, 1387].

Строго говоря, более близки друг другу значения второй и третьей групп (ср. сему скручивания, представленную в дефиниции вить), однако семантика сгибания тоже обнаруживает тесные связи с семантикой верчения и витья: процессы плетения, верчения и т. п. предполагают сгибание исходного материала — прутьев, нитей и т. п. К тому же значения всех трех групп связаны семой 'деформация внешнего облика предмета'. Необходимо обратить внимание и на то, что, кроме основных, у глаголов гнуть, вертеть, плести, вить и т. п. в словарях приводятся и другие значения, служащие дополнительным аргументом в пользу нашего выбора, например: крутить — вертя, туго свивать, изготовляя что-л. [СРЯ 2, 139]- вязать — плести что-л. крючком, спицами и т. п., а также на специальных машинахсплетать [ССРЛЯ 2, 1346].

Однако для этимологического исследования важна, разумеется, не современная, а исходная семантика рассматриваемых корней, т. е. та семантика, которая реконструируется для них на индоевропейском и праславянском уровняхср. примеры такой реконструкции по материалам этимологических словарей русского языка и славянских языков: и.-е. *иег- - вертеть, связывать, совать, втыкатьи.-е. *(s)kreng (h) — - крутить, кружить, гнутьи.-е. *gengh- - крутить, плестии.-е. *иЫ (о)~ - поворачивать, гнуть, сгибатьпраслав. *уегй- - крутить, запирать, плести и т. п.

Таким образом, избранные для анализа корни исходно имели близкие («перепле- | тенные» и «связанные друг с другом») значения. Группировка их в три блока (значе- 1 ния сгибания, верчения, вязания) носит во многом условный характер: на этимологической «глубине» такое разделение в некоторых случаях было нерелевантнодля синхронного функционирования гнезд оно может быть значимым.

Вследствие близости семантики изучаемых корней представляется возможным использовать для этимологического анализа метод семантических параллелей, который заключается в реконструкции форм одного гнезда по формам другого, в восстановлении семантических связей, кажущихся сейчас случайными или вообще не осознающихся, на основании сопоставления их с семантической структурой гнезда корня с аналогичным значением. Ср.: «Поскольку семантическая сторона этимологической процедуры в значительной степени зависит от данных т.н. метода семантических параллелей, опирающегося на повторение семантических переходов у лексем с близкими исходными значениями, получение набора значений членов синонимичных гнезд оказывается весьма актуальным. Данные синонимичных гнезд обладают высокой степенью надежности для построения на их основе моделей регулярных семантических переходов» [Калашников 19 936, 1].

Итак, актуальность данной работы связана с необходимостью совершенствования семантической стороны этимологических исследований, в связи с чем продуктивна характеристика семантической структуры этимологических гнезд. Кроме того, актуально рассмотрение функционирования праславянских корней в системе говора, которое позволит проанализировать взаимодействие гетерогенных гнезд, в определенной степени влияющее на семантику каждого из них.

Состояние разработки вопроса. До недавнего времени в этимологии недостаточно использовались возможности сопоставления лексем со сходной семантикой. Подобными изысканиями занимались лишь отдельные исследователи: к примеру, Б. А. Ларин описал аналогии между системами значений слов яр-юр-буй [Ларин 1977, 89 101]. В последние 10−15 лет появилось несколько работ, в которых рассматривается семантическая структура этимолого-словообразовательных гнезд корней русского языка со сходной первичной семантикой. С этой точки зрения описана система дериватов праславянских корней со значением 'драть' [Шальтяните 1989, 212−220- 1990], 'брать, взять' [Пятаева 1995], 'гореть' [Черныш 1985]. Гнезда праславянских корней со значением 'гнуть', 'вертеть', 'вить' не подвергались сопоставлению, однако отдельные наработки в этой области имеются.

Наиболее обстоятельно этот вопрос рассматривался в работах A.A. Калашникова, / где проанализирована система дериватов корней со значением 'вязать' и 'плести' в j различных славянских языках. Автор изучает 4 гнезда (*plesti, *verti, *verzti, *vqzti) в ' семантическом и словообразовательном аспектах, а также предлагает новые этимологические решения для ряда лексем [Калашников 19 926- 1993аб- 1994; 1996аб- 1999]. Анализируемый материал обнаруживает некоторые переклички с нашим (ср. группу корней с семантикой плетения), однако данные основного из используемых нами источников — лексической картотеки Топонимической экспедиции Уральского университета (далее — ЛК ТЭ) — A.A. Калашниковым не задействовались и не ставился вопрос об особенностях функционирования продолжений рассматриваемых корней в конкретной группе говоров. Л. В. Соколовская обстоятельно изучает дериваты корнялук-/-лякв русском языкепри этом делается акцент скорее не на этимологической, а на семасиологической стороне [Соколовская 1996; 1998]. Л. П. Михайлова рассматривает лексические единицы, восходящие к корню *verв историко-географическом аспекте, причем избирает в качестве объекта изучения в основном бытовую лексику (в ее работе анализируются единичные лексемы идеографической сферы «Человек») — отметим, что исследуемый в работе Л. П. Михайловой материал по гнезду *verнесколько беднее, чем соответствующие данные, представленные в ЛК ТЭ.

Некоторые из изучаемых гнезд (*l$k-//*Iqk-, *kr?t-//*krqtи др.) описаны в словарных статьях самого полного и капитального из отечественных трудов в области елавянской этимологии — Этимологического словаря славянских языков (под ред. О.Н. Трубачева). Однако форма подачи материала в словаре не предполагает всестороннего описания закономерностей семантического развития дериватов того или иного корня, ср.: «.Этот словарь — по крайней мере, в заглавной части статей — вообще не дает семантической реконструкции, оставляя эту работу, как и верификацию семантической обоснованности сопоставления, читателю. Как мне представляется, это верное и единственно возможное для такого словаря решение. Объясняется оно тем, что в достаточно большом количестве случаев семантическая реконструкция не является результатом „арифметических“ действий над сравниваемыми формами, а вплетается в этимологизацию праславянского слова и неотделима от процесса поиска этимона» [Орел 1997, 5]. Такое положение приводит к необходимости дополнения этимологических решений словаря эксплицированным описанием различных семантических переходов (ср. высказываемую авторами ЭССЯ идею составления словарей семантических связей, которые создавали бы фундамент семантической реконструкции [Меркулова 19 886, 4−5- Трубачев 1964, 102−105]) — к сожалению, эта идея пока далека от реализации. Кроме того, материал говоров Русского Севера, анализируемый в нашей работе, содержит ряд новых лексем и значений, не учтенных этим словарем.

Наконец, многие исследователи (в первую очередь — Ж. Ж. Варбот, Т. В. Горячева, Л. В. Куркина, В. А. Меркулова, И. П. Петлева, О.Н. Трубачев) обращались к этимологизации отдельных лексем или лексических групп — дериватов корней с исходными значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить', но эти работы носят этюдный характер (что, конечно, ни в коей мере не преуменьшает их ценность) и рассредоточены по разным лингвистическим изданиям. Поэтому важной задачей является сведение различных этимологических решений воедино и осмысление их с семасиологической и ономасиологической точек зрения (безусловно, эта глобальная задача не может быть решена в рамках данного исследования, но мы попытаемся сделать шаг в этом направлении).

Задача восстановления семантической структуры словообразовательного гнезда требует возможно более полного охвата фактов национального языка, в том числеданных диалектной лексики. Нет смысла обосновывать важность использования диалектного материала при этимологических исследованиях — она очевидна, ср.: «Что касается роли диалектной лексики в этимологии, то в первую очередь надо сказать, что само разделение лексики на литературную и диалектную для этимологии не является существенным, точно так же, как и деление на различные сферы употребления. В любом праславянском словаре практически нет ни одной статьи, где не была бы представлена диалектная лексика» [Меркулова 1996, 18- об этом см. также: Аркадьева 1989; Варбот 1997; Шелепова 1994 и др.]. Диалектные слова нередко сохраняют в своей семантической структуре значения, которые явились отправной точкой или промежуточным звеном развития семантики слов литературного языка. Поэтому необходимым и оправданным представляется наше обращение к диалектному материалу говоров Русского Севера. Избранная для анализа лексика интересна не только с точки зрения представленности в ней результатов межъязыковых и этнических контактов, но и в плане отражения архаичных исконных корней. Это подтверждается тем, что в нашем материале зафиксированы лексемы и значения, не отраженные в этимологической литературе, которые помогают более детально обосновать или опровергнуть существующие этимологии, а также предложить новые.

Цель настоящей работы — выявить особенности семантической структуры и функ-, ционирования этимолого-словообразовательных гнезд праславянских корней с исход-! ным значением 'гнуть', 'вертеть', 'вить' в системе говоров Русского Севера.

Выбор гнезд с этими значениями обусловлен тем, что они архаичны и обладают развитой синонимией, что позволяет реконструировать семантические связи и формы одного гнезда по формам другого.

Кроме того, данные корни лежат в основе обозначений многих распространенных действий и типичных для славян трудовых процессов, что определяет их продуктивность. Исключительная важность витья, плетения в создании атрибутов материальной культуры неоднократно подчеркивалась исследователями народной культуры и языка [см., например: Журавлев 1996, 133−135- Степанов, Проскурин 1993, 13−36- Трубачев 1966, 391]. Плетение значимо не только само по себе, но и является основой для других трудовых процессов — например, ткачества и даже гончарного дела. Показательно, что связь витья, плетения и гончарного производства широко отражается в языковых данных: ср. этимологическую связь глагола *нъ1]аИ 'лепить, формовать глиняную посуду' с *Ш 'вить, плести' [Журавлев 1996, 134−135]. Однако представления о процессах витья, плетения и т. п. мотивируют не только конкретную, «бытовую» лексику, но и становятся основой для формирования фундаментальных ментальных концептов: например, концепт 'решать, разрешать (задачу, вопрос, проблему)' восходит к терми-i нам плетения или, в связи с более поздним этапом, — ткачества (ср. лит. sprqsti 'решать', родственный слав. *prqsti 'прясть'- на базе представлений о плетении может формироваться концепт судьбы [Степанов, Проскурин 1993, 23−29]). Отсюда следует, что лексика, связанная с воплощением идей витья, кручения и т. п., имеет высокую этнокультурную ценность. Так, A.A. Плотникова, рассматривая вопрос об этнокультурном контексте слав. *viti, указывает, что «значимые в славянской народной культуре действия витья и аналогичного ему кручения, верчения относятся к числу ее наиболее „мифологизированных“ и ритуально маркированных акциональных моментов. Соответствующая терминология традиционной народной культуры, связанная с *viti и синонимичными ему *vbrteti, *krqtiti, отличается ярким многообразием значений, отражая при этом яркую амбивалентность данного круга действий (движений)», [Плотникова 1996, 104]- ср. также статьи в словаре «Славянские древности», где опи-(сывается этнокультурный фон, присущий некоторым дериватам изучаемых нами глаголов, — вихрь, вилы, завивать, веревка, веретено, венок и др. [СД 1, 314−318- 338 342- 370−372- 379−382- СД 2, 232−233]. Этнокультурный фон лексики, воплощающей идею искривления (тесно связанную с идеями витья и т. п.), анализируется в работе 1 С. М. Толстой [Толстая 1998]- ср. также [Popowska-Taborska 1998]. Таким образом, изучаемая лексика отражает важнейшие явления материальной и духовной культуры.

К анализу, во-первых, были привлечены корни, представленные в базовых лексемах с указанными значениями, сохранившиеся в современном литературном языке (гнуть, вертеть, плести, клонить и т. п.). Их праславянская древность определялась по Этимологическому словарю славянских языков и Этимологическому словарю русского языка М. Фасмера. Эти корни были дополнены синонимичными. При этом мы опирались на наиболее авторитетные отечественные исследования и источники в области славянской этимологии: Этимологический словарь славянских языков, серийные издания «Этимология», «Общеславянский лингвистический атлас», «Этимологические исследования». Рассматривались те корни, которые выделены или упомянуты в указанных изданиях.

Отбирая корни, мы исходили из представленности исходной семы — сгибания, верчения и т. п. — в праславянском языке (при этом, разумеется, надо помнить о гипотетичности реконструкции семного состава праславянских слов). Не были привлечены к анализу праславянские корни, связанные с и.-е. этимонами со значением 'вить', 'вертеть', 'гнуть', но имевшие в праславянском уже специализировавшиеся значения (например, корень *кго1- < и.-е. *кге1>/*кег1- 'крутить', представленный в *кго^къ, *кгоИИ, в праславянском имел базовое значение 'усмирять', 'укрощать' < 'скручивать' (при кастрации) [ЭССЯ 13, 19]- корень *ко1- < и.-е. *кйе1 'вращаться' (ср. *ко1ёпо) в праславянском приобрел производное от 'вращаться' значение округлости [ЭССЯ 10, 133] и т. п.).

Перед нами не стояла задача фронтальной выборки всех корней с указанными значениями (это и невозможно на современном этапе развития этимологии, поскольку существует очень много спорного в определении исходной семантики ряда корнейне говоря уже о наличии большого количества «темных слов», для которых пока не найдены этимологические решения). В то же время смоделированная на базе представительной выборки гнезд семантическая структура обладает прогностическими возможностями и может быть релевантна по отношению к продолжениям других корней (о прогностическом потенциале лексико-семантических группировок см. [Кретов 1994]).

Так, в работе не рассматривалось гнездо корня *(8)коЬ-, реконструкция исходного значения которого вызывает у этимологов определенные трудности [Варбот 19 816, 34−37- ЭССЯ 10, 91−92]- гнездо глагола 'плести', включающее очень ограниченный круг дериватов [Меркулова 1996, 20]- гнездо *уьгх-//*уегх-, о существовании которого высказываются пока недостаточно аргументированные гипотезы [Меркулова 19 846]1.

1 В. А. Меркулова считает производными корня *vbrx-//*verx- 'вращать' три лексемы, зафиксированные в Псковском областном словаре: верш 'яма, воронка в дне водоема', вороша 'отверстие', коловёриш 'мифические существа'. В нашем материале имеется еще один «претендент» — лексема верёх 'вертушка у калитки'. Учитывая типичность подобной семантики для дериватов корней со значением 'вертеть, крутить', можно допустить, что перед нами дериват корня *verx— с формальной точки зрения такое соотнесение также вполне оправдано (появление 'о следует объяснить законом перехода t’et —" t’ot). Возможно, сюда же следует отнести слово верёха 'заготовка для веретена'- 'деревянная палка, на которой укрепляется лучина'. Однако вопрос о существовании корня *vbrx-//*verxнуждается в детальном рассмотрении на более широком славянском материале, поэтому мы сочли целесообразным объяснить лексемы верёх, верёха как дериваты *verс экспрессивным суффиксомёх-.

В то же время наша выборка корней является достаточно полной, так как учтены корни, продуцирующие наиболее разветвленную систему дериватов (для контраста взяты и некоторые непродуктивные корни, дающие, однако, в говорах интересную деривацию, полностью не описанную в этимологической литературе, ср.

Наконец, следует сделать еще одно замечание относительно корней, рассматриваемых в работе: изучаемая семантика является, разумеется, по преимуществу отглагольной, поэтому к анализу привлекались, в первую очередь, те гнезда, для которых в русском языке фиксируется (или фиксировался в истории языка) исходный глагол. Для подавляющего большинства гнезд это требование выполняется. В то же время в некоторых случаях мы сочли возможным привлечь к рассмотрению такие гнезда, для которых уже на праславянском уровне исходный глагол не отмечен. Ср., к примеру, гнездо с корнем *кик-, разворачивающееся вокруг существительного *кика. Такие гнезда задействуются только в том случае, когда в семантике дериватов четко прослеживается идея гнутья, верчения, плетения — и, следовательно, соответствующее значение корня может быть установлено с высокой степенью вероятности (например, для корней *кик-, *ки1- см. [ЭССЯ 13, 86−87- 98]).

Итак, представим перечень корней, гнезда которых анализируются в работе :

Значение корня Праславянский корень и его варианты.

I. Тнуть, клонить' *gub-//*gyb-//*gqb-//*gъb-//*bъg-//*bug gur-//*gyr-//*gvor-//*govyr киЬкук-//*кик-(*сик-//*сис-) кок-//*коски1 къгк-//*къгс $к-//*с}кк1?с-//*к1екк1еп-//*к1оп к1'ик-//*к1ис.

2 Следует вновь подчеркнуть, что праславянские значения корней выделяются весьма условно: в ряде случаев исходная семантика характеризуется синкретизмом и емкостью, соединяя в себе несколько «современных» значений, однако в данном перечне мы выделяем — вслед за этимологической литературой — преобладающее значение корня. уы-//*уег-//*уог-//*уаг-//*ууг.

УЬф-//*УОфуогЬ V ыс1-// * 'Ъ гс!-// * УО гс! -*уьгг-//*уъг7-*у0г!-//*уе11-//*уы1-*уъ/ьгкуь//*уоь//*уеь р1е1-//*р1ог.

Задачи данной работы таковы: а) выявить наполнение этимолого-словообразовательных гнезд праславянских корней со значениями 'вертеть', 'гнуть', 'вить' в говорах Русского Севераб) произвести идеографическую классификацию дериватов рассматриваемых корнейв) охарактеризовать уровень соотнесенности значений избранных для анализа лексем с первоначальной семантикой гнутья, верчения, витьяг) установить основные тенденции, определяющие развитие значений в словообразовательных гнездах, выстроить логику развития значений для продолжений изучаемых корнейд) охарактеризовать особенности функционирования гнезд в современной системе говороввыявить критерии, определяющие различную наполненность тех или иных гнезд в говорах Русского Северае) использовать методики семантических параллелей, морфо-семантического поля для этимологизации диалектных слов.

Материал настоящей работы был извлечен из лексической картотеки Топонимической экспедиции Уральского государственного университета по территории Русского Севера (Архангельская и Вологодская области), хранящейся на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ. В настоящее время на базе этой картотеки преподавателями и сотрудниками кафедры создается обширный Словарь говоров Русского Севера. Для более детальной разработки той или иной этимологической версии при.

II. 'Вертеть, крутить'.

III. 'Вить, вязать плести' влекались русские диалектные словари — в особенности те, где фиксируются материалы по севернорусским говорам [АОС, СВГ, НОС, СРГК, Куликовский, Подвысоцкий, СРНГ, Даль и др.]) — для этимологизации диалектных слов были использованы этимологические словари русского и других славянских языков [Фасмер, Шанский, Черных, ЭССЯ, ЕСУМ, ЕСБМ и др.].

Выборка материала из картотеки осуществлялась путем фронтального просмотрадля коррекции его результатов, а также при работе со вспомогательными диалектными словарями применялась методика фонетического, словообразовательного и семантического моделирования (о методике анализа см. соответствующий раздел настоящей работы).

Методологическую базу исследования составляют процедуры этимологического, ономасиологического анализа и семантической реконструкциив работе используются методики фонетического, словообразовательного и семантического моделирования, семантических параллелей, морфо-семантического поля. Для представления семантической структуры изучаемых гнезд применяется идеографическая классификация материала. При осуществлении конкретных этимолого-словообразовательных разработок мы опирались на труды по диалектологии, исторической лексикологии, этимологии, словообразованию русского языка, а также исследования в области контактоло-гии.

Новизна исследования состоит в том, что в нем впервые осуществляется анализ семантической организации этимолого-словообразовательных гнезд корней со сходными значениями в определенной группе говоров русского языка. В научный оборот вводится обширный лексический материал — в том числе факты, отсутствующие в опубликованных словарных источниках по русской диалектной лексике.

Теоретическая значимость работы определяется, во-первых, тем, что в ней сопоставляются закономерности семантического развития дериватов сходных по первоначальной семантике глаголов. Такой аспект позволил выявить причины схождений и расхождений в семантической эволюции указанных дериватов. Во-вторых, реконструкция этимологических гнезд, предполагающая выяснение особенностей развития слова по «вертикали», сопряжена с изучением поведения слова в системе говора (по «горизонтали»), что дало возможность осуществить комплексную характеристику судьбы континуантов изучаемых корней. В работе предложены этимологические решения для ряда севернорусских диалектизмов, не рассматривавшихся в этимологической литературев некоторых случаях произведено уточнение уже известных этимо-логий. Результаты исследования значимы для этимологии, исторической семасиологии, дериватологии.

Практическая значимость данной работы заключается в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы в вузовских курсах русской диалектологии, истории русского языка, в спецкурсах по этимологии, семасиологии, диалектной лексикологии. Анализ функционирования этимолого-словообразовательных гнезд глаголов в синхронной системе говора может быть учтен в практике лексикографического описания русской диалектной лексики (в частности, при составлении Словаря говоров Русского Севера).

Апробация работы. Основные выводы и положения исследования изложены автором в докладах на Втором и Третьем всероссийских научных совещаниях «Русская диалектная этимология» (Екатеринбург, 1996; 1999), Международном совещании «Лингвистическая ретроспектива, современность и перспектива города и деревни» (Пермь, 1997), межвузовской научной конференции «Русские народные говоры: История и современное состояние» (Новгород, 1997), всероссийской конференции «Актуальные проблемы дериватологии, мотивологии, лексикографии» (Томск, 1998), межвузовской конференции «Денотативное пространство русского глагола» (Екатеринбург, 1998), межвузовской научной конференции «Проблемы русской лексикологии и лексикографии» (Вологда, 1998), ежегодной региональной конференции «Актуальные проблемы лингвистики» (Екатеринбург, 1997, 1998), 7-й российской научно-практической конференции «Сельская Россия: прошлое и настоящее» (Тула, 1999). По теме исследования опубликовано 13 работ.

Цель и задачи работы определили ее структуру.

Основной части работы предпослан вводный раздел Предварительные замечания о методике этимологического анализа и семантической реконструкции, где представлен алгоритм работы с материалом, описана методика фонетического, словообразовательного и семантического моделирования этимологических гнезд, используемая в работе.

В первой главе (.Закономерности семантического развития дериватов корней со значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить') производится идеографическая классификация материала, выявляются общие значения, возникшие у дериватов изучаемых групп корней в процессе эволюции семантики, рассматриваются причины семантических схождений и расхожденийвосстанавливаются характерные для каждой группы корней линии развития значений.

Во второй главе (Функционирование дериватов праславянских корней со значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить' в говорах Русского Севера) анализируется характер наполненности каждого гнезда, степень соотнесенности представленных в гнезде дериватов с первичной семантикой корнявыявляются связи в морфо-семантических полях, возникающие в процессе функционирования гнезд в системе диалекта.

В третьей главе (Этимологии некоторых севернорусских диалектизмов — дериватов корней с исходными значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить') предлагаются этимологические и ономасиологические решения для слов, которые либо не рассматривались в литературе, либо имеют другую этимологию, а также такие лексемы, этимология которых нуждается в дополнительном обосновании. Приведенные здесь примеры, как правило, являются результатом групповой семантической реконструкции.

В приложении (Состав этимолого-словообразователъных гнезд корней со значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить' в говорах Русского Севера) описывается наполнение соответствующих гнезд, даются семантические и словообразовательные параллели к отдельным диалектизмам, помогающие обосновать то или иное этимологическое решение.

Предварительные замечания о методике этимологического анализа и семантической реконструкции.

Представим рабочий алгоритм моделирования элементов этимолого-словообразовательных гнезд и осуществления этимологического анализа.

Сначала следует оговорить вопрос о месте моделирования формы и семантики языковых единиц в процессе этимологического анализа. Работа этимолога чрезвычайно трудоемка, требует задействования целого комплекса процедур — поэтому нередко этимологическое исследование имеет вид эссе, посвященного отдельному слову. Обнаружение такого «темного» слова предполагает постепенное расширение зоны поиска, вовлечение в анализ рядов фонетических, словообразовательных и семантических аналогий. При этом объем привлекаемых аналогий зависит от такого субъективного фактора, как интуиция исследователя, вследствие чего в этимологический поиск неизбежно вносится элемент случайности, ср.: «Несомненно, существует неустранимый элемент произвольности в конкретном процессе исследованияон коренится в неизменно фрагментарном характере имеющегося в распоряжении материала. Этимолог (как и археолог) может в буквальном смысле наткнуться на недостающее в цепи звено: промежуточная форма, которую считали гипотетической, может появиться в недавно открытом или заново перечитанном тексте, след неконтаминированной формы, подтверждающий рискованную догадку, может оказаться в недавно описанном диалекте, etc.» [Malkiel 1962, 201]3. Для того, чтобы несколько «нейтрализовать» эту субъективность и случайность, следует искать приемы, способствующие систематизации этимологического исследования. Один из таких приемов — направленный поиск языковых фактов исходя из определенного — избранного исследователем — смыслового наполнения. Такая методика — моделирование компонентов топонимических сис.

3 Признавая неизбежность вмешательства интуиции в этимологическое исследование, Я. Малкель все же ратует за то, чтобы этимологизация проходила под контролем логических процедур: «Хотя сам процесс озарения, внезапного понимания, „Einfall“, может быть мгновенным и непредсказуемым (разве не та же ситуация — внезапная вспышка творческого осмысления — доминирует в естественных науках?) и хотя в этимологии определенные мыслительные качества, такие, как творческая способность, память, живость ассоциаций и даже зрительная восприимчивость, играют роль отнюдь не менее важную, чем глубина знаний (что понятным образом в большей степени привлекает впечатлительного дилетанта), это не отменяет того, что основные стадии этимологического исследования могут и должны находиться под строгим контролем разума» [Malkiel 1962, 202]. тем, реализующих определенную идеограмму, — была успешно применена А. К. Матвеевым при этимологизации субстратной топонимии [Матвеев 1976; 1986, 57−74]. Обосновывая необходимость ее задействования, А. К. Матвеев указывает, что «задача. состоит в том, чтобы создать более рациональную и в то же время более строгую методику исследования субстратных топонимов, которая ввела бы исследование в ограничивающие рамки и позволила бы быстрее устанавливать системные связи в топонимии» [Матвеев 1986, 60]- эта процедура позволяет «контролировать полученные результаты и выявлять закономерное в процессе топонимической этимологизации» [там же, 61]. Возникает вопрос: зачем необходим направленный поиск, если помимо него осуществляется фронтальный?

Направленный поиск заставляет исследователя прогнозировать те потенциальные клеточки системы, которые могут быть обнаружены в языковом материале, более объемно видеть набор подвергаемых анализу фактов. Было бы наивно думать, что этот прием используется для того, чтобы не выполнять рутинную работу по фронтальному просмотру больших массивов материала. Без предварительного моделирования результата эффективность фронтального просмотра может быть весьма низкой, поскольку есть риск пропуска потенциально «нужного» исследователю языкового факта. Разумеется, пропуски возможны и в ходе направленного поиска. Если при фронтальной выборке они появляются по субъективным причинам (идущим от исследователя), то при направленном сборе — по объективным (идущим от материала), ср.: «В истории слова пересекаются, сочетаются многочисленные закономерные явления различных языковых уровней и внеязыковые влияния, сочетание же этих закономерных явлений в каждом случае индивидуально и потому приобретает характер случайности» [Варбот 1996, 7]. В силу этих причин необходимо комбинирование данных способов работы с материалом, которые, по сути, могут быть обозначены как дедуктивный и индуктивный.

Итак, в предпринимаемом исследовании используется моделирование словообразовательной и семантической структуры языковых единиц, на основе которого осуществляется их направленный поиск.

I. Первый этап представляет собой моделирование структуры этимолого-словообразовательных гнезд, которое необходимо для выборки материала. Использовалось словообразовательное и фонетическое моделирование.

Словообразовательное моделирование. При словообразовательном моделировании восстанавливалась структура дериватов интересующих нас корней, при этом в первую очередь принималось во внимание образование дериватов с помощью префиксов — как функционирующих в современном русском языке (в-, без-, об-, про-, рази т.п.) [Русская грамматика 1980], так и непродуктивных (и-, па-, су-, ба-/бе-/бо-/бу-, ка-/ко-/ку-, ма-/ме-/мо-/му-, ха/-хе-/хо-/ху-, ша-/ше-/шо-/шуи т.п.) [см.: Андреева-Васина 1985; Петлева 1996; Трубачев 1972; Шанский 1972; Шарифуллин 1979; 1988; 1994, 81−82 и др.]. При работе с архаичными префиксами типа ко-., мо-., хо-. учитывался их экспрессивный характер (префиксы такого рода могут быть выделены только у лексем с соответствующей семантикой). Кроме того, мы обращали внимание на возможность сложения двух приставок — как архаичных, так и современных (ко-че-, на-ше-, не-по-, на-ои т.п.) [см. Петлева 1996]. В работе анализируются также формы, возникшие в результате сложения двух корней, один из которых реализует семантику 'гнуть', 'вертеть', 'вить' (коло-ворот, мото-уз), однако факты такого рода трудно (и практически невозможно) смоделировать, поэтому они выявлялись в ходе фронтального просмотра.

В ходе словообразовательного моделирования учитывалась и возможность присоединения к корню суффиксов — как характерных для слов литературного языка, так и свойственных лишь диалектному словообразованию. В последнем случае для выявления набора таких словообразовательных средств использовались работы по диалектологии и этимологии [Варбот 19 676- 1969; Вендина 1977; Герд 1975; 1993; Шелепова 1979 и др.]. Некоторые суффиксальные средства не описаны в литературе — для доказательства их продуктивности следует найти примеры слов с аналогичной структурой. Как правило, для этой цели использовался Reverse Index to the Dictionary of Russian Dialects [RIDRD], а также Обратный индекс слов, включенных в «Словарь русских говоров Среднего Урала» [СРГСУ 7]. Так, например, для рус. диал. свясток 'связка' был найден словообразовательный аналог попрясток 'ось челнока ткацкого станка, на которую при тканье надевается цевка' [СРГСУ 4, 97].

Наибольшие трудности представляет словообразовательная интерпретация экспрессивных диалектизмов (такая лексика занимает видное место среди изучаемых нами лексических единиц: идея сгибания, верчения, плетения предполагает деформацию исходного материала — отсюда вероятность появления экспрессивных смыслов у продолжений корней с соответствующими значениями). Ср. характеристику словообразовательных особенностей экспрессивов: «Набор экспрессивных суффиксов практически еще не выявлен и не описан. В экспрессивном словообразовании встречаются особые периферийные явления в области производства экспрессивов: „эхо-слова“ („лексические повторы“, рифмующиеся фонетически слова типа шалъ-валь и т. п.) — „деформирующее словосложение“, когда сложные экспрессивы образуются посредством слияния или наложения корней невыясненной структуры и „каких-то“ экспрессивных аффиксов., экспрессивная редупликация, удвоение начала слова.» [Шари-фуллин 1994, 81]. В таких случаях моделирование также затруднено и соответствующие лакуны должны быть заполнены при фронтальной выборке материала в сочетании с изучением особенностей экспрессивного словообразования.

Фонетическое моделирование. Фонетическое моделирование предполагает учет (по мере возможностей) регулярных и нерегулярных фонетических процессов, изменяющих вид корня или затемняющих морфемные швы. Например:

— принимались во внимание процессы, связанные с упрощением групп согласных на морфемных швах или внутри корня: для гнезда корня *§-ъЬ- - с учетом упрощения группы согласных после падения редуцированных — выдвигалось предположение о вероятности существования лексем с начальным б {бало 'приспособление для гнутья полозьев' < *гбалобанник 'узел, в который зашивались подарки молодым на свадьбе' гбанник) при моделировании образований от корней с начальным в с помощью префикса обучитывалась возможность упрощения сочетания бв на морфемном шве (ср. обора 'веревочка, шнурок' < *обвораоббя 'прут для крепления косы и косовища' обвоя) — на стыке корня плети суффиксанможет произойти трансформация плетн- > плен- (пленща 'ряд грибов, грибница' < *плетницаоплёнь 'передняя стенка саней' < *оплетнъ);

— для дериватов корней с начальным в и префиксом на гласную моделировалась вероятность диэрезы в в интервокальном положении (ср. попрать 'плести' < *повирать);

— учитывалась возможность перехода, а —" е под ударением между мягкими согласными, поэтому прогнозировались соответствующие варианты корней с чередованием, а // е (ср. кряж П креж II крёжвязиво II вёзивокляпъ II клепъ) — для слов с безударным корневым 'а моделировались варианты, возникающие вследствие редукции гласных в безударном положении (суличдк 'ручка на косовище' < сулячбк), которая, впрочем, относительно редко встречается в говорах Русского Севера;

— учитывая факт нерегулярного чередования г//к в анлауте как на субстратной почве [см., например, Рут 1979], так и на русской (ср. гижи //кижи, гиль //киль и др.), для лексем с начальным г можно смоделировать вариант с начальным к — и наоборот;

— принималась во внимание возможность появления 8-тоЫ1е перед некоторыми корнями, а также вероятность экспрессивного перехода с —" ш (ср. сваркать —" шваркать) и т. п.

II. Второй этап — семантическое моделирование.

На этом этапе осуществлялось определение закономерностей семантической организации гнезд изучаемых в работе корней.

1. В ходе анализа логики семантического развития наибольшие трудности возникают при работе с дериватами второй и дальнейших ступеней семантической произ-водности. Для них необходимо произвести моделирование семантических переходов, которое осуществлялось двумя способами: а) путем выстраивания логических цепочек развития семантики, при котором восстанавливаются пропущенные смысловые звенья. Например: для лексемы йверень 'осколок, обломок' (< 'уег- 'вертеть') можно предположить следующую логику развития семантики: вертеть, крутить —> деформировать, ломать -" осколок, обломокдля слова прикук 'игра в прятки' (< *кик- 'гнуть') цепочка семантических переходов выглядит так: гнуть —" сгибать (ся) -> сидеть на корточках (в т.ч. прячась) —" игра в прятки;

4 Этимологическая интерпретация этих слов — при исходном кижи — представлена в [Березович 2000]. б) с учетом так называемых реально-семантических мотивировок, т. е. свойств реалий, мотивирующих слово. Если первый способ предполагает умозрительную реконструкцию логических связей, то здесь необходимо знание конкретных ситуаций, в рамках которых функционирует реалия, обозначенная словом. В качестве иллюстрации этого способа (возможности которого пока недостаточно используются в практике этимологических исследований) приведем несколько примеров.

— Рус. диал. губая пшеница 'высокая хорошая пшеница' [J1K ТЭ]. Данное слово и с точки зрения семантики, и с точки зрения структуры является гапаксом, отсутствующим в диалектных словарях. Его значение, на первый взгляд, необычно для дериватов рассматриваемых корней, однако можно найти семантическую параллель в гнезде раритетного корня *?k-//qk- 'гнуть'. Именно в этом гнезде представлена лексема ячмень (*£сыпу), для которой в этимологической литературе обосновывается связь с семантикой сгибания: «колосья наиболее распространенного сорта [ячменя] Hordeum dictichon nutans сначала выпрямлены, но после созревания загибаются так, что полностью свешиваются к земле» [ЭССЯ 6, 64- см. также Machek2, 219- Аникин 1998, 361]. Вероятно, такое объяснение правомерно и в нашем случае, что не только мотивирует рус. диал. губая пшеница, но и является подтверждением семантической стороны этимологии лексемы ячмень.

— В значении рус. диал. клюшка 'маленький налим' (для этой лексемы предполагается производность от *kl'uk- 'клонить, гнуть'), вероятно, отражены признаки внешнего вида налима: характерной чертой этой рыбы является наличие длинного усика на подбородке [БСЭ 29, 79], что, возможно, по форме напоминает крюк (дериваты *kl'ukнередко мотивированы признаком дугообразной, крюкообразной формы). Приплюснутая, как бы вдавленная голова налима тоже, наверное, создает соответствующее зрительное впечатление.

— Рассматривая значение рус. диал. кряж, крутила, крутйк 'крутой берег', можно предположить его производность от значения 'яма в реке, водоворот' (крутень, крутйк, крутина и т. п.), обусловленную характером реалий: водоворот обычно подмывает берег, отчего он становится крутым.

— Рус. диал. клюкать 'пахать, распахивать' [JIK ТЭ]. Вероятно, в основу значения этого слова положен признак 'ходить согнувшись' (поза того, кто пашет), ср. словен. к^йсаИ 'ходить согнувшись' < *к1'ик- 'клонить' [ЭССЯ 10, 55−56]. Таким образом, данное слово является дериватом *кГик- 'клонить'.

2. Еще одна проблема, которую приходится решать при семантическом моделировании, связана с разграничением на семантических основаниях формально совпадающих дериватов разных по происхождению корней. Закономерности семантического развития зачастую приходилось восстанавливать для каждого значения одной словоформы отдельно, чтобы определить, не было ли здесь омонимии на диахронном уровне. Если слова, являющиеся омонимами на уровне синхронного функционирования, были образованы от одного корня, то их значения подавались нами без учета синхронной омонимии, но с разработкой особенностей развития семантики для каждого омонима. При производности синхронных омонимов от разных корней в работе приводятся лишь дериваты рассматриваемых нами корней.

В качестве примера первой ситуации {синхронной омонимии слов, восходящих к одному корню) рассмотрим словоформу вязйга (и варианты вез ига, визига), которая имеет следующий набор значений: 'спинная струна (хорда) у осетровых рыб'- 'почка у рыбы'- 'сорная трава'- 'нарост на березе'- 'кривое дерево'- 'живот'- 'неаккуратный человек'.

С точки зрения структуры в лексеме вязйга (визига, везйга) выделяется корень вязи суф. -иг- (об этом суффиксе см. в [Вендина 1980, 236- 1977, 53]). В основе данных слов лежат различные номинативные признаки. Значение формы вйзйга 'спинная струна (хорда) у осетровых рыб' (совпадающее со значением рус. лит. вязйга 'спинная струна (хорда) красной рыбы, употребляемая в пищу' [ССРЛЯ 2, 1350]) становится понятным в толковании В. И. Даля: 'связки, лежащие вдоль всего хребта' [Даль 1, 337]. От него производно значение 'почка у рыбы' (оно появилось, вероятно, вследствие семантического сдвига: спинная струна рыбы —> внутренности рыбы вообще —" конкретный вид внутренностей (почка). Дальнейшая реализация этой семантической линии может привести к появлению значения 'живот'. Однако последнее значение может появиться и в результате реализации другой семантической схемы: вязать —" нечто связанное, сплетенное —" уплотнение —" бугорок, вздутие —" живот. В таком случае параллельно значению 'живот' появляется значение 'нарост на дереве' (это значение может также появиться на основе признака уплотненности, твердости, «вязкости» древесины, ср. вязига 'полено, не поддающееся колке' [СРНГ 6, 74], ср. также вихрь 'плотная древесина' [J1K ТЭ]: каповые наросты обычно бывают весьма твердыми). Что касается значения 'неаккуратный человек', то для него можно смоделировать следующую логику развития семантики: вязать —" путать —> приводить в негодность -> неаккуратный человек.

Таким образом, для каждого значения (или группы взаимосвязанных значений) одной словоформы моделируется цепочка развития значений.

Приведем пример ситуации синхронной омонимии слов, связанных с разными корнями. Словоформа обоя функционирует в севернорусских говорах в значениях 'металлическая полоска, прут для крепления косы и косовища' и 'отходы от трепания и чесания льна'. Первое из этих значений позволяет считать соответствующую словоформу дериватом вить (обоя < об-воя, ср. лексемы обвойка, перевойка, вязка, значения которых совпадают со значением лексемы обоя1, а словообразовательная структура позволяет убедительно соотнести данные слова с гнездами вить и вязать). Что касается обоя 'отходы от трепания и чесания льна', то данная словоформа является дериватом бить: это подтверждается и семантически (обоя — 'то, что околачивается, обивается'), и словообразовательно (ср. литер, обои < обить).

Весьма трудны для интерпретации случаи, когда формально идентичные словоформы, имеющие различное происхождение, не воспринимаются в синхронной системе говора как омонимы. К примеру, значения слова вика — 'тонкий прут' и 'растение семейства бобовых' (последнее значение является литературным [Ожегов, 67], однако словообразовательные варианты лексемы вика в этом значении функционируют в говорах) могут восприниматься как взаимосвязанные, объединенные семой 'тонкий, длинный'. В то же время вика 'растение семейства бобовых' заимствована через польск. wyka из д.-в.-н. wiccha от лат. vicia [Фасмер 1, 313], а вика 'тонкий прут', по всей видимости, является исконным образованием на базе корня вить, ср. параллельную форму вица 'то же' (при этом следует заметить, что лат. vicia и рус. вить родственны друг другу на и.-е. уровне).

Как правило, при существовании различных этимологических гипотез мы старались найти аргументы, которые помогли бы предпочесть ту или иную версию. Однако иногда встречались ситуации, когда разные этимологические решения для одной лексемы представлялись равновероятными. Приведем примеры такого рода.

Во-первых, такие случаи могли появиться при существовании достаточно убедительных исконной и заимствованной версии о происхождении слова.

Рассмотрим рус. диал. кул та 'ряженый' [JIK ТЭ]. Если предполагать связь этой лексемы с корнем *kul- 'гнуть' (а формальных препятствий для этого нет, ср. словообразовательный омоним кулям 'зауженная часть ловушки на рыбу', возникший, несомненно, на базе этого корня), то можно восстановить два варианта семантического развития. Первый из них предложен ЭССЯ для рус. диал. куляжки 'святочные ряженые': появление этого значения, как считает О. Н. Трубачев, связано с преувеличенными атрибутами внешности ряженых — горбами, рогами, носами [ЭССЯ 13, 97]. Второй вариант выглядит так: неопрятно одетый человек, неряха (это значение характерно для дериватов *kul-, ср. кулебяка, кулёма 'неряха' [JIK ТЭ]) —" чучело —" ряженый. Ср. также рус. диал. кулик 'один из ряженых на святках, лица которых закрываются платками как маской' [СРНГ 16, 66]. Однако есть версии о заимствованном происхождении данного слова, ср. рус. диал. кулши 'чертенок, водяной' < коми kul- 'злой дух' (см. в [Фасмер 2, 413]- этот же коми источник предполагается А. Е. Аникиным для тобол. куль 'в суеверных представлениях — черт' [Аникин 1997, 332]). Семантически связь 'чертенок' —> 'ряженый' вполне оправданна (ряженые могли наряжаться чертями). Лингвогеографический фактор (фиксация слова на территории Русского Севера) тоже не препятствует версии о заимствовании из языка коми.

Во-вторых, возможно столкновение различных исконных версий о происхождении слова.

Лексемы клеп (ь), клёп, клепёц, кляп, кляпёц, склеп имеют значение 'ловушка на зверя, капкан'. Данную лексему можно соотнести с корнем *kl?p- 'клонить' [ЭССЯ 10, 35]. Значение 'капкан' обусловлено характером реалии: деталью простейшего капкана является установленная наклонно жердь, которая прижимает, придавливает зверя, ср. кляпи 'створка капкана' [СРНГ 13, 332].

Словоформы с огласовкой на е, 'о (клеп, клепёц, клёп) вызывают проблемы формального характера, связанные с разграничением двух фонетически близких гнезд -*kl?p- 'клонить' и звукоподражательного по своей природе *klep- 'стучать, бить'.

Фонетически отнесение этих вариантов к гнезду *к1^р- 'клонить' вполне оправданно (ср. известный в диалектологии переход 'а > е в положении после мягкого перед твердым), с точки зрения семантики данная версия тоже не встречает возражений (см. выше), однако авторы ЭССЯ помещают лексему клеп 'капкан' как в гнездо *к1еръ [ЭССЯ 10, 10], так и в гнездо *к1^ръ- (единственное различие между этими двумя лексическими фактами состоит в том, что в первом случае слово клеп зафиксировано в ярославских говорах, а во втором — в белозерских). Очевидно, возможность отнесения клеп 'капкан' к гнезду *к1ермотивирована признаком 'хлопать, прихлопывать' (ср. механизм действия капкана). В то же время отнесение авторами ЭССЯ идентичных лексем к разным гнездам без специальных оговорок вызывает удивление. Мы включаем лексемы клеп, клепёц и т. п. в гнездо *к1?р- 'клонить' на том основании, что значение 'капкан' реализуют явные продолжения *к1?рс огласовкой 'а (кляп и т. п.), а также по причине убедительной семантической мотивировки этого значения. Однако альтернативная мотивировка тоже весьма убедительна, поэтому приходится констатировать, что перед нами случай двойной мотивации.

Следует подчеркнуть, что понятие двойной мотивации может быть приемлемо с внешних по отношению к судьбе конкретного слова позиций, т. е. это понятие, вводимое исследователем для оценки этимологических «перспектив» того или иного лексического факта. Если говорить о непосредственной «жизни» слова, то здесь все же необходимо признать реальность единственной мотивационной версии — и исследователь должен стремиться ее обнаружить. Однако в некоторых случаях можно со значительной долей уверенности говорить о невозможности выбрать одну из мотивацион-ных версий (на любом уровне исследовательской компетенции). Такова ситуация, к примеру, с лексемой губник 'пирог с грибами', которая может быть мотивирована как признаком 'характер начинки' (< губа 'гриб'), так и 'способ изготовления изделия' (подразумевается загибание краев теста, чтобы скрыть начинку) [подробнее см. гл. II настоящей работы]. В этом случае можно предполагать совпадение в одной лексеме и семеме двух слов, образованных по различным словообразовательным моделям. Если такое предположение верно, то мы имеем дело с «объективным» фактом двойной мотивации.

3. В живой ненормированной речевой стихии диалекта происходит постоянное перекрещивание, притяжение дериватов разных по происхождению корней, что обусловливает возможность изменения направления семантического развития продолжений одного корня под влиянием образований от другого корня. Поэтому следует принимать во внимание не только логику развития «первоначальной» семантики, но и связи, возникающие в морфо-семантическом поле. Данный термин был предложен П. Гиров его понимании такое поле включает в себя совокупность лексических связей, определяющих возникновение слова [Guiraud Р. Les champes morpho-semantiques (Criteres externes et criteres internes en etymologie) //Bull, de la Soc. Linguist, de Paris. 1956. T.52. — Излагается по: Варбот 1995, 61], т. е. «все слова, способные входить в какие-либо отношения с анализируемым словом по форме или по значению» [Варбот 1992, 234]. Основой морфо-семантического поля являются отношения омонимии, па-ронимии, синонимии, антонимии и контекстуальные связи [Варбот 1995, 61]5. Особенно активно морфо-семантическое поле проявляет себя в процессах различного рода контаминаций, поэтому при осуществлении этимологизации какой-либо лексемы следует просчитывать различные возможности влияний со стороны как исконных, так и заимствованных языковых единиц (анализ подобных процессов представлен в гл. II настоящей работы).

Синонимические связи, присутствующие в морфо-семантическом поле, позволяют использовать при этимологизации слов принцип семантических параллелей, который заключается, в первую очередь, в том, что для этимологизации слов, имеющих неясную внутреннюю форму, должны привлекаться этимологически прозрачные лексемы, реализующие сходную семантическую модель. Данный принцип является основополагающим в нашей работе, так как мы привлекаем для анализа ряды синонимичных гнезд (примеры использования этой методики см. в гл. I и III настоящей работы).

4. Наконец, следует упомянуть о необходимом при этимологической работе взаимодействии семантического и словообразовательного аспектов исследования.

В некоторых случаях, когда семантическая и словообразовательная стороны разных этимологических версий были равно обоснованными (и поэтому нужны были допол.

5 Следует согласиться с Ж. Ж. Варбот, что «более точным обозначением всей совокупности соответствующих явлений представляется термин «формально-семантическая сфера» [Варбот 1995, 61]. нительные аргументы в пользу какого-либо решения), помогала опора на «словообразовательный прецедент»: если одна версия основана только на предположении о возможности какого-либо образования на базе данного корня, а другая версия базируется на реальном существовании дериватов с аналогичной структурой в этимологическом гнезде, то предпочтение отдавалось второй. Например, слово выклевка 'покос на вырубках' можно рассматривать в связи с корнем *к1ьу-//*кТип-, в гнезде которого представлены значения 'цеплять', 'бить', 'трескаться', 'вылупляться' (они связаны с семантикой 'гнуть, клонить' через промежуточные звенья 'кривой', 'цеплять (кривым)', 'запирать') [ЭССЯ 10, 82−83]. Несмотря на то, что это решение может быть оправдано семантически (глаголы с семантикой 'бить', 'рвать', 'дергать' и т. п. широко используются при номинации лесных делянок, полей на месте вырубленного леса [Куркина 1998]), целесообразнее привлечь для сопоставления лексему вытлевка 'лесная пожога', которая образована от глагола тлетьдля чередования выклевка IIвытлевка есть аналог — родственный термин подсечно-огневого земледелия клиль Нтлиль 'поле на месте лесной пожоги' (о последнем см. в [Тулутов 1972]). Версия о производности от тлеть предпочтительнее, поскольку базируется на «словообразовательном прецеденте».

Если в описанном выше случае словообразование «помогло» семантике, то верно и обратное: в том случае, когда необходима аргументация в пользу того или иного словообразовательного решения, следует использовать семантические доказательства. Это бывает необходимо, к примеру, при разграничении продолжений вариантных корней (которые на праславянском уровне уже существовали как самостоятельные). Так, отсутствие корневого к в слове ковырнуть 'бросить через что-либо, перекинуть' мы сочли результатом упрощения группы согласных (*ковыркнуть —>¦ ковырнуть) и поместили данную лексему в гнездо *уъ/ьгк-, хотя могло возникнуть предположение о вероятности соотнесения рус. диал. ковырнуть с *ууг- 'вертеть', ср. ковырять < *коуугШ (в структурном плане для этого препятствий нет), однако с точки зрения семантики предпочтительнее связь с гнездом *уъ/ьгк-, так как именно здесь представлена семантика бросания.

Сочетание описанных выше приемов позволяет осуществлять семантическую реконструкцию и этимологический анализ диалектного лексического материала.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В настоящем исследовании были рассмотрены этимолого-словообразовательные гнезда ряда ираславянских корней со значениями 'гнуть', 'вертеть', 'вить', представленные в говорах Русского Севера. В работе учитывались два плана, определяющие языковой статус изучаемых лексем: во-первых, генетический, предполагающий атрибуцию слова как элемента определенного этимологического гнездаво-вторых, функциональный, направленный на характеристику связей слова — в том числе, «благоприобретенных» — в синхронной системе говора. И в той, и в другой плоскости (т.е. в динамическом и статическом аспектах) исследование было нацелено преимущественно на выявление особенностей семантики изучаемых языковых фактов и тенденций семантической организации гнезд.

В динамическом ракурсе исследования семантическая направленность определила применение метода семантических параллелей для обоснования этимологии отдельных словв статическом — использование метода морфо-семантического поля, позволяющего найти причины трансформации слова под действием внутрисистемных факторов. Кроме того, для выборки материала и проверки этимологических гипотез в работе был использован метод фонетического, словообразовательного и семантического моделирования, позволяющий вести направленный поиск элементов изучаемых гнезд.

В ходе работы была составлена идеографическая классификация изучаемых лексических единиц, позволившая получить полные представления о семантической структуре изучаемых гнезд, а также об общих для разных гнезд и специфических элементах этой структуры. Осуществление сопоставительного анализа закономерностей развития семантики продолжений изучаемых корней позволило установить, что в ходе семантической эволюции у них появляется достаточное количество как общих значений (например, 'изгиб реки, дороги', 'чашелистики морошки', 'игла', 'ковылять, хромать', 'нерасторопный человек', 'врать, сплетничать' и т. п.), так и сходных закономерностей семантического развития.

Безусловно, в каждом гнезде есть и свои, только для него характерные значения и тенденции семантической эволюции. Так, значения на базе сем «засовывания», «сования» свойственны только дериватам некоторых корней с исходной семантикой верчениязначение 'пропасть, исчезнуть' богато и вариативно реализуется на базе корней с семантикой сгибанияобозначения интенсивных действий самой разной направленности представлены в гнездах кручениядериваты от 'клонить' развивают значения, содержащие сему «имеющий форму дуги» и т. п.

Это обстоятельство позволило выявить специфику языкового воплощения представлений о сгибании, верчении, вязании и т. п. Данные действия характеризуются направленностью на конкретный материал, который подвергается деформации или преобразованию. Идея деформации ярче всего прослеживается в семантической организации гнезд сгибанияконкретная «производственная» ориентация процесса деформирования при сгибании чего-либо нередко отсутствует (хотя ср. отражение такой ориентации в названиях различных видов выпечки), а сами возможности деформирования вариативны и содержат предпосылки для экспрессивного восприятия соответствующих действий (не случайно появление семантического перехода 'гнуть' —" 'мять, комкать', вследствие чего формируется сема «нечто неудачное, дефектное»). Эти соображения, как представляется, определяют богатство синонимичных корней со значением сгибания, которые в количественном отношении значительно превосходят «комплекты» корней с другими значениями, рассматриваемые в работе (несмотря на то, что мы не ставили своей задачей выявление всего массива таких корней, тенденции прослеживаются и на материале осуществленной в работе выборки). При характеристике особенностей семантической организации гнезд со значением сгибания важно обратить внимание на то, что процесс сгибания для носителя языка, в первую очередь, результируется созданием какой-либо формы, которая подается в различных вариантах: 'круглое', 'выпуклое', 'торчащее', 'имеющее форму угла' и др.

Что касается семантики дериватов 'клонить', то здесь отражение признака формы маловариативно (как правило, имеется в виду дугообразная форма, поскольку деформация осуществляется в каком-то одном направлении), хотя сам признак формы создается — так же, как и в случае с 'гнуть' - статично, без фиксации процессуальной стороны этого действия.

Динамика появляется при формировании семантических переходов продолжений корней верчения. Такое различие организации семантической структуры гнезд сгибания и верчения связано с тем, что верчение представляет собой многократное «умножение» действия сгибания, вследствие чего внимание носителя языка оказывается обращенным на процессуальную сторону действия. Поэтому признак формы может создаваться в данном гнезде через динамику, ср. появление значения 'возвышенность' через ступени 'заверченный, закрученный' —> 'тугой, плотный' —" 'выпирающий'. Верчение и кручение могут осознаваться и как беспорядочное движение (отсюда значения 'проказник, шалун', 'заблудиться', 'распутный человек'), и как целенаправленный процесс ('корзина', 'приспособление для намотки ниток'). Различие между языковым выражением процессов верчения и кручения коренится в том, что первый связан с вращением предмета в вертикальной плоскости — вокруг своей оси, второй представляется чаще всего как более интенсивное спиралевидное кольцевое движение (в горизонтальной плоскости). Вследствие этого дериваты корней верчения часто обозначают подвижных, юрких животных, детей и т. п., а в семантике продолжений кручения на первый план выходит сема интенсивного действия.

В гнездах витья более последовательно, чем в гнездах верчения, отражается идея целенаправленного действия, приобретающего характер конкретного производственного процесса. При этом сама идея витья обнаруживает близость к идее верчения (за исключением семантики засовывания, типичной для гнезд верчения), а идеи вязания и плетения наиболее близки между собой, что проявляется в активной реализации семы соединения между собой различных элементов. В то же время специфика воплощения идеи вязания состоит в том, что значения дериватов 'вязать' отражают внутренние качества предметов, осмысляемые посредством признака 'вяжущий'- специфика реализации идеи плетения в том, что сема соединения элементов дает признак множества однотипных реалий ('стая', 'грибница').

Использование метода семантических параллелей позволяет осуществлять атрибуцию «затемненных» лексем, для которых обнаруживаются семантически сходные лексические единицы с более ясной структурой: оборник//обвертеньверпы //неворотьпаволька, войка //витюк, вьюшкагало//гибалопригуз//'привязь, привязенъ и др. В некоторых случаях имеющиеся в нашем материале параллели явились подтверждением этимологических решений, приводившихся ранее в этимологической литературе: губая пшеница 'хорошая высокая пшеница' ~ ячменьпокрута, скрута приданое невесты' ~ банникклепина 'худая лошадь' ~ клячаклятвенный 'наклонившийся (о дереве)' ~ клястьсявершило 'высокий человек' ~ верзила и др.

Наличие некоторых значений, свойственных лишь дериватам какого-либо одного корня, привело к ситуации, в которой применение метода семантических параллелей не всегда было возможно. В этом случае весьма важным стало составление новых и использование уже известных в литературе линий семантического развития (ср.: лекало 'поношенная одежда', воропай 'детеныш тюленя, нерпы', оплести 'хлестнуть, ударить', куляш 'ряженый' и т. п.).

Применение описанных выше процедур анализа позволило предложить этимологии таких лексем и идиом, как сулячок (суячок), недолука, пакляга, вяха, коуз, пакор-чъю пойти, шеварята, кулякой-сулякой пойти, переяка, скаворотенъ и др.

При характеристике особенностей функционирования продолжений изучаемых корней в системе говора учитывались следующие параметры: наличие в современной системе диалекта опорного производящего глаголаименной или глагольный характер гнездастепень наполненности гнездаособенности отражения в дериватах семантики корнявлияние со стороны морфо-семантического поляэкспрессивный / нейтральный характер дериватов. Следует обратить внимание на разрушение некоторых гнезд, что демонстрируется ограниченным, даже раритетным количеством лексем, представленных в них, отсутствием активного словообразовательного процесса (например, гнезда корней *?к-//*9к-, *gul-, gyr-//*gvor-//*govyr-, уогр-, уогЬ-), тогда как в других гнездах отмечается широкий спектр значений, активно идет образование новых дериватов (например, *уьг1-//*уогЦ Это зависит во многом от такого фактора, как наличие/отсутствие на синхронном уровне производящего глагола, при утрате которого может произойти удаление значений от первоначальной семантики (*к1?к-). Нередко ограниченное количество дериватов является и следствием именного характера праславянской основы ^иг-/^уг-/^уог-//^оууг-).

Фонетический облик и семантические особенности некоторых корней послужили поводом активных взаимодействий в морфо-семантическом поле. Возникающие при этом явления сближений подвергнуты классификации по параметру «актанты взаимодействия». Выделены две большие группы таких актантов: 1) продолжения исконных корней- 2) исконные и заимствованные слова. Внутри первой группы производится дальнейшее членение, в ходе которого выделяются: а) «внешние» взаимодействия (актанты — продолжения корней со значениями гнутья, верчения и плетения и продолжения корней с другими значениями) — б) «внутренние» взаимодействия (актанты — продолжения корней со значением гнутья, верчения и плетения). Последняя группа, в свою очередь, предполагает выделение двух ситуаций: во-первых, может происходить установление новых мотивационных связей между разошедшимися на предыдущем этапе развития продолжениями одного корняво-вторых, нередко осуществляются взаимодействия между продолжениями разных корней со сходной первоначальной семантикой. В качестве примеров разного рода взаимодействий можно напомнить эпизоды сближения продолжений *уьг- 'вертеть' и уьг- *'кипеть'- *кик-'гнуть' и соответствующих финно-угорских лексемдериватов *ки1- 'согнутый' и *ко1- 'круглый'- *уы^- 'вертеть' и *уегс1- 'повреждать, вредить' и т. п. В некоторых случаях контаминации происходили уже в праславянскую эпоху (ср. *к^гё1ь), однако чаще процессы такого рода сопровождают функционирование лексемы в системе говоров Русского Севера.

Такое многообразие ситуаций взаимодействий в морфо-семантическом поле, возникающих как между отдельными лексемами, так и целыми лексическими группами, говорит о закономерном характере подобного рода «нерегулярных» явлений. В перспективе, при расширении изучаемого материала, можно было бы составить примерный набор возможных «партнеров» по взаимодействию для продолжений каждого корня (конечно, наиболее выполнима эта задача для исконных корней). По крайней мере, наше исследование демонстрирует интенсивность явлений аттракции в современной системе говора и их важную роль в процессе установления «новых границ» между отдельными гнездами слов (все это позволяет еще раз обратить внимание на необходимость пересмотра представлений о том, что «народная этимология представляет собой в языке явление патологическое» [Соссюр 1999, 176]).

Таким образом, этимологический анализ проводился с учетом связей в морфо-семантическом поле, возникающих между отдельными лексемами и целыми лексическими группами. Это позволило интерпретировать такие слова, как ветрея, товыря-ло, витатъся, гуляши, гнячок, крутима ('хороший лес'), витель и др.

Итак, проведенное исследование демонстрирует необходимость комплексного подхода к этимологизации диалектной лексики, учитывающего как генетические, так и вновь «приобретенные» связи слова. При расширении материала исследования возможно применение выявленных моделей семантических переходов для семантической реконструкции продолжений не учтенных в настоящей работе корней с аналогичной исходной семантикой.