Историко-культурная типология О, Шпенглера

Содержание

• Введение
• 1. Понятие истории О. Шпенглера
• 2. Генезис историко-культурной типологии О. Шпенглера
• 3. Типология культуры О. Шпенглера (1880−1936)
• Заключение
• Литература

Шпенглер с самого начала принципиально противопоставляет «историю» и «природу», проводя оппозицию также в отношении методов их постижения. Научное познание природы, которому образно соответствует сознание Канта, противополагается поэтическому переживанию истории, выраженному в личности Гёте (как образный вариант второго Шпенглер называет Наполеона и Бисмарка, действенно воплотивших поэтическую суть истории). «Созерцание», «переживание», «действие» в качестве аутентичных способов отношения к истории диктуется самой жизнью. Последняя не только описывается в значении одного из двух параметров действительности постоянного становления, но и выступает неявным критерием истины, несмотря на категорическое утверждение относительности философского знания.

Названный принцип дихотомии является в «Закате Европы» важным методологическим приемом, с помощью которого Шпенглер выстраивает пары соотносительных понятий, образующих смысловое ядро его концепции. Сюда можно отнести оппозиции «становления» и «ставшего», «собственного» и «чужого», «души» и «мира», «возможного» и «действительного» («возможной культуры» и «действительной культуры»), а также «высшей истории» и «зримой истории» и пр. Если вернуться к «жизни», то напрашивающуюся альтернативу автор вначале четко не называет, разворачивая ее лишь применительно к отдельным культурам, которые, проживая собственную историю, с естественной необходимостью завершают ее.

1. Понятие истории О. Шпенглера

Довольно важный тезис изначального «прадушевного состояния вечно-младенческого человчества» как бы выводит смерть из принципиальной противопоставленности жизни. Вместе с тем общий смысловой пафос концепции обращен именно к этой жизненной альтернативе, что позволяет усматривать в философско-историческом проекте Шпенглера интенции нового, дискретно-континуального подхода к осмыслению истории.

В зарубежной и отечественной литературе отмечается, что Шпенглеру свойственна органицистско-биологизаторская интерпретация жизни. Но важно уточнить, что философ придает ей также чрезвычайно значимую характеристику самоосмысления, специфической рефлексии, описываемой термином «бодрствование». Говорится о «бодрствующем сознании» («dass wache Bewusstsein»), при условии которого и в его рамках имеют место все названные выше бинарности. Роль центрального элемента среди них играет оппозиций души и мира. При этом сам феномен бодрствования может выражаться в разнообразных состояниях: «…противоположность [души и мира], наличие которой идентично самому факту чисто человеческого бодрствования. Есть различные степени ясности и остроты этой противоположности, стало быть, степени духовности бодрствования, от смутного… понимающего ощущения первобытного человека и ребенка… до крайней остроты только понимающего бодрствования… кантовского и наполеоновского мышления… Эта элементарная структура бодрствования… недоступна понятийно-рассудочному членению» .

Здесь мыслитель указывает на первооснову, исходный пункт и важнейшую составляющую «жизни» сознательное схватывание внутренней сущностной раздвоенности, амбивалентной природы самой действительности. Но подобное созерцание изначальной бинарности может выступать также в двух видах в зависимости от того, какому установочному принципу оно подчинено. Действительность и созерцание действительности образуют как бы соотносящиеся плоскости, релевантные аспекты. В каждом из них специфику обеспечивает лишь доминирующее слагаемое, но не особый набор характеристик. Так, «первичное неделимое впечатление» может быть ориентировано на уже ставшее, пережитое Шпенглер завершает этот семантический ряд «протяженностью» или «пространством», воплощающимся в «природе». Однако последняя не есть нечто самостоятельное, независимое т бодрствующего сознания: «природа» выступает в роли философемы или, скорее, мифологемы, символизирующей определенный тип созерцания. Следовательно, упомянутый выше параллелизм действительности и сознания смещается таким образом, что точнее следует говорить о синкретической созерцаемой действительности, которая и предстает в образе природы.

Противоположная установка изначального «неделимого впечатления» связывается с движением, становлением, векторностью (направлением) или «временем». Время также символизирует определенный тип созерцания и тем самым с самого начала выводится за пределы общепринятого научно-исторического словоупотребления и понимания. Составляя оппозицию пространству, время соотносится с «историей». По поводу истории и природы Шпенглер уточняет: «Следует разуметь под ними возможные способы понимания всей совокупности осознанного… в форме единой… картины мира…». Иными словами, история, как и природа, в образно-рефлексивной форме характеризует взгляд на мир, мировоззрение, которое с необходимостью должно вырабатываться жизнью для интенсификации собственной действительности. Одна лишь онтологическая витальность недостаточна для подлинной жизни; последняя должна быть историчной, т. е. самоосмысляющей. Однако этот процесс не означает проведения интроспективного анализа; речь идет о соотнесении индивидуального смысла с более широким смысловым горизонтом. Подобный выход за собственные пределы, что описывается, с одной стороны, как мистическое чувство сопричастности некоему предельному масштабу, а с другой как самостоятельное миротворчество, миросозидание, по сути и является историей. Шпенглер пишет: «…созерцание… есть тот акт переживания, который в процессе своего осуществления оказывается самой историей». К осознанию собственной значимости в более широком историко-культурном контексте способен не только отдельный человек (и даже не столько он), но и целые культуры. Подлинная жизнь исторична как в индивидуальном, так и особенно в коллективно-типологическом варианте.

Однако возможна и противоположная ситуация, когда самосознание замыкается в собственных пределах, и на таком «неисторическом духе» тоже основываются целые культуры. Приодя в качестве подобного примера античность, Шпенглер отмечает исключительно важную роль исторической памяти. Она является обязательным компонентом в названном процессе осмысления, связывая в единое целое разрозненные эпизоды созерцаний и создавая тем самым картину мира, оказывающуюся самой действительностью. С помощью памяти актуализируется прошлое, соединяясь с настоящим и указывая на будущее. Однако память, будучи специфической сущностной характеристикой индивидуума или культуры, присуща не всякому бодрствованию, ее геном может отсутствовать в культурно-генетическом коде. В этом случае наличие темпорального аспекта еще не обеспечивает историчности такой вывод можно сделать исходя из шпенглеровских характеристик античной, индийской культур как культур неисторических: «… «Память» античного человека… есть нечто совершенно другое, поскольку здесь отсутствуют прошлое; и будущее в качестве упорядочивающих перспектив бодрствующей жизни… «Неспособность расположить в том или ином направлении уже совершившееся как бы ликвидирует, стирает сами события, в чем и состоит эффект забывания. Однако тем самым подчеркивается двойственный характер истории, поскольку не отрицается сам факт события: оно произошло, и в то же время его будто бы и не было.