Влияние раскола на формирование человека нового времени

Победа официальной церкви над раскольниками обернулась поражением, ибо результаты достались не ей, а светской власти. Старообрядчество отделилось от официальной церкви и государства. Отмежевание раскольников от официальной власти и церкви обострило для них проблему обретения идеального общества, государства и государя. Они уходили в Сибирь, нд Север.

Поскольку фигура царя как носителя идеала оказалась дискредитированной, возрастала ответственность каждого из верующих как носителя внутреннего идеала. Община требовала от верующего честности, трудолюбия, умеренности. Эти черты сближали старообрядчество с европейским протестантизмом XVI—XVII вв., хотя отличий было, конечно, больше. В старообрядческом движении причудливо уживались элементы народного протеста, реформационных идей и социально-консервативных утопий.

Таким образом, раскол еще явственнее выявил черты кризиса средневекового сознания. В это время развиваются новации, характерные для культуры переходного времени. К их числу относится индивидуализация духовной жизни. В течение XVII в. изживается форма духовного «отцовства» как старинный духовный институт руководства церкви жизнью человека. «Духовный отец» избирался прихожанином определенной церкви, чтобы иметь наставника. В такой ситуации отпадала необходимость в широком проповедничестве. Но с падением авторитета церковного влияния на общество, начавшимся процессом секуляризации культуры церковь постепенно теряла эту важную для себя форму руководства жизнью человека. Приметой времени стало публичное устное и печатное слово как способ формирования общественного мнения.

Средневековье учило конкретного человека — «боголюбцы» во главе с Аввакумом стали учить весь мир. Они брали на себя роль духовных просветителей. Личная проповедь, с которой они выступали, была свидетельством усиления роли личности в обществе. Аввакум утверждал за человеком право судить власть и церковь. В его посланиях из пустозерского острога содержатся дерзкие оценки славославий Никона в честь Алексея Михайловича: «Величает благочестивейшего, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова — сякова, великаго — больше всех святых от века! А царь-ет… чается и мнится, будто и впрямь таков, святее ево нет». Доставалось и отцам церкви, погрязшим в роскоши, забывшим об истинном благочестии. В одном из посланий Аввакум пишет о «князьях церкви»: «В карету сядет, растопырится, что пузырь на воде, сидя в карете на подушке, расчесав волосы, что девка, да едет, выставя рожу на площади».

Эти крамольные «грамотки» попадали не только в столицу, но и в разные концы государства.

Жизнь Аввакума и его последователей, к числу которых относилась и знаменитая боярыня Морозова, — подвиг во имя признания ценности человеческой личности, ее права на выбор. Противоречия с самодержавием оказались столь велики, что власти не разрешали хоронить старообрядцев на кладбище, приравняв их к еретикам и самоубийцам. Но и фигура патриарха Никона относится к типу людей нового времени. Он был противоречив, как само время, которое переживала Россия. В. О. Ключевский писал: «Из русских людей XVII в. я не знаю человека крупнее и своеобразнее Никона. В спокойное время, в ежедневном обиходе он был тяжел, капризен, вспыльчив и властолюбив, больше всего самолюбив. По своим умственным и нравственным силам он был большой делец, желавший и способный делать большие дела, но только большие».

Таким образом, раскол стал не только показателем кризиса средневековой системы ценностей и нравственного раздвоения русского общества, но и свидетельством того, что в культуре XVII в. постепенно формировался и развивался новый тип личности, иные «культурные герои». Для традиционалистов более всего характерен тип мученика — страдальца (протопоп Аввакум и боярыня Морозова). Если Аввакум покидал этот мир как новый духовный учитель и добровольный мученик, то боярыня Морозова — как человек, осознанно совершивший свой выбор.

Иной тип человека выдвинули реформаторы (А.М. Панченко назвал его «творцом истории»). Он способен к заимствованию, чтобы утвердиться в жизни. Медитация, пессимизм и рефлексия чужды ему, ибо он ощущает себя исключительным обладателем истины (реформаторы из окружения Алексея Михайловича). Эти два типа будут представлять два полюса одной культуры и определять формы культурного творчества нового времени.

Однако несмотря на внешнюю разницу в поведении и мировоззрении, новые типы людей имели нечто общее: одни — истовую веру в «истинную церковь», другие — в знание; непримиримость к своим противникам и желание подвига — жертвы во имя своих убеждений. Таким образом, раскол повлиял на формирование личности русского человека нового времени, усилив в его душе две крайности: с одной стороны, кротость и терпение, жертвенность, а с другой — желание действовать «вопреки». Это было следствием непроявленного личностного начала в культуре. В результате, начиная с протопопа Аввакума, в России рождается и принцип понимания свободы как свободы вопреки, несмотря ни на что. Такая личность отстаивает себя вопреки власти, за свое слово отвечая жизнью.

В связи с расколом литература в России впервые проявила себя как своего рода «независимая антигосударственная церковь», которая вносит в сознание людей основные ценностные понятия. Власть даже в самые благополучные времена опасалась литературы. Мятежный протопоп Аввакум не только посягнул на святыни, им самим почитаемые, но и изменил язык и направление литературного творчества.

В ходе дискуссии вокруг реформы обнаружилось новое отношение к мудрости и книжности. Проблема знания и образования стала одной из актуальных для русской культуры. Дальнейшее развитие книжной культуры могло идти двумя путями: или, по Аввакуму, презирая «внешнюю мудрость» и читая «почасту», исправлять себя по Божией мудрости, заключенной в Писании и других душеспасительных книгах, или получать знание и мудрость помимо божественных книг, обучаясь наукам.