Ренессанс и Новое время

Понятием «Новое время» обобщается период истории с 1492 по 1789 год. Критерием этой «новизны» (в сравнении с предшествующей эпохой), по воззрениям гуманистов, был расцвет светской науки и культуры, то есть не столько социально-экономический, сколько духовный и культурный факторы. Однако этот период довольно противоречив по своему содержанию: возрождение культуры и гуманизм в этот период сочетались с массовым всплеском иррационализма и «расцветом» демонологии, более известной как «охота на ведьм», которая во многом определила подходы к психическим расстройствам и отношение к душевнобольным.

Чуть раньше и во многом предопределяя Новое время — в период первого «информационного взрыва» — появляется.

' Возрождение (Ренессанс; франц. Renaissance) — период в культурном и идейном развитии стран Западной и Центральной Европы (в Италии — XIVXVI вв. в других странах — конец XV—XVI вв.), переходный от средневековой культуры к культуре Нового времени. Отличительные черты культуры Возрождения — антифеодальные в своей основе: светский, антклсрикальный характер, гуманистическое мировоззрение, обращение к культурному наследию античности, как бы «возрождение» его (отсюда и само название этой эпохи).

бб печатный станок Иоганна Гуттенберга (1440). Колумб открывает Америку (1492), Коперник в 1543 г. пересматривает господствовавшую почти полторы тысячи лет птолемееву геоцентрическую систему мира. Появляется промышленная металлургия, прообраз современных гидроэлектростанций — водяное колесо, начинают добывать и использовать каменный уголь, появляется механика. Это, конечно, далеко не весь перечень выдающихся открытий, но именно в этот период формируются основы европейской цивилизации и нового европейского мировоззрения, которое становится все более технократическим.

Везалий.

Период великих открытий, появления целой плеяды выдающихся ученых и возрождения духовных ценностей нс мог не повлиять на представления о психическом. Самым выдающимся врачом этой эпохи считается хирург Андреас Везалий (1519−1564), который, вскрывая трупы, систематизировал и обобщил предшествующие достижения в области анатомии и исправил более 200 ошибок, допущенных Галеном. В 1543 г. вышел его главный труд «О строении человеческого тела», после чего приверженцы средневековой традиции добились изгнания Везалия из Падуи за посягательство на авторитет Галена. Но это было лишь поводом. Главная вина еретика состояла в утверждении, что количество ребер у мужчин и женщин одинаково (до этого считалось, что у мужчины, как и у Адама, на одно меньше), а это напрямую затрагивало церковное вероучение. Везалий вынужден уехать в Испанию, где становится придворным хирургом, но и здесь инквизиция не оставляет его в покое — за вскрытие трупов сто приговаривают к смертной казни, которая, благодаря заступничеству короля, заменяется обязанностью паломничества в Иерусалим, в процессе которого Везалий умер.

В этот период творили множество выдающихся умов: Леонардо да Винчи (1452−1519), Галилей (1564−1642), который после публикации книги «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой» также был предан суду и в 1633 году был вынужден произнести отречение от своих трудов, стоя на коленях в той же церкви, где тридцатью годами ранее Джордано Бруно (1548−1600) выслушал свой смертный приговор, вынесенный, но совокупности всех его преступления против веры, среди которых фигурировало отрицание непорочного зачатия и чудесных исцелений Христа. Галилею, как известно, повезло больше.

Развитие науки ставит под сомнение целый ряд религиозных догм и естественно, что церковь предпринимает все возможные усилия для сохранения своей материальной и фактически — безграничной духовной власти. Особое место в отношении к страдающим психическими расстройствами занимает папа римский Иннокентий VIII (1432−1492), прославившийся изданием в 1484 года панской буллы о розыске и привлечении к суду людей, добровольно отдавших себя во власть дьявола. В 1487 году два доминиканских монаха опубликовали дополнительное толкование папской буллы «Молот ведьм», где подробно описывалось, как распознавать, изобличать и сокрушать зловредных женщин. Безусловным доказательством греховной связи считалось «чистосердечнос признание» обвиняемых, которое добывалось пытками и почти всегда было гарантированным. Истреблялись все неугодные или даже просто привлекательные женщины, и даже высокий статус в церковной иерархии никого не мог защитить. Далеко нс молодая настоятельница монастыря Магдалина Круа созналась, что в течение 30 лет находилась в преступной связи с дьяволом, и была предана сожжению. Та же участь постигла 14-летнюю монашенку Гертруду, которая также призналась, что живет с демоном и производит падеж скота. Геноцид против женщин (в некоторых городах сжигали по 10−12 ведьм в день) длился более трех столетий, пока Великая французская революция законодательно не отменила подобные процессы и не признала (специальным декретом от 22.08.1791) одержимых душевнобольными.

Одним из своеобразных противников демонологической интерпретации психических расстройств был уже упомянутый врач и философ Парацельс (1493−1541), который утверждал, что дьявол вселяется только в здорового и разумного человека, а в душевнобольном ему делать нечего.

Помешанные — это, по его мнению, просто больные люди, и к ним следует относиться сочувственно, так как такая судьба может постигнуть любого. Парацельс

Во многом сходных идей придерживался голландский врач Иоганн Вейер (1515−1588), которого можно считать одним из основоположников судебной психиатрии, так какой настаивал на том, что если человек обнаруживает те или иные странности, то прежде чем отправлять его в трибунал, надо проконсультироваться с врачом — здоров ли он. Публично выступая против охоты на ведьм, Вейер утверждал, что обвиняемые в бесовстве женщины являются только жертвами дьявола и поэтому нс заслуживают сурового наказания. Ему же принадлежит классификация демонов и инструкции,.

разъясняющие, как добиться того, чтобы демон служил вызвавшему его человеку, а не наоборот.

В XVI веке итальянский философ-утопист Томазо Кампанелла (1568−1639) впервые говорит о пороге ощущений как методе исследования чувств, а затем испанский философ Хуан Луис Вивес (1492−1540) заявляет об отказе от попыток понимания, что есть душа, считая необходимым сосредоточиться только на изучении доступных наблюдению ее свойств и проявлений (то есть — телесных проявлений душевных про- Хуан Луис Вивес цессов)¹. Основное внимание переме

щается исключительно к измерениям и рассудочной деятельности, и это составляет качественное отличие новых подходов от всех предшествующих теорий.^[1]

Одновременно развиваются идеи о гуманизации подходов к тем, кто страдает психическими расстройствами, в частности, тот же Вивес писал: «Так как нет ничего в мире совершеннее человека, а в человеке — его сознания, то надо в первую очередь заботиться о том, чтобы человек был здоров и ум его оставался ясным. Большая радость, если нам удается вернуть в здоровое состояние помутившийся разум нашего ближнего. Поэтому когда в больницу приведут умалишенного, то нужно прежде всего обсудить, не является ли это состояние чем-то от природы свойственным этому человеку, а если нет, то в силу какого несчастного случая оно образовалось и есть ли надежда на выздоровление? Когда положение безнадежно, надо заботиться о соответствующем содержании больного, чтобы не увеличить и не углубить несчастья, что всегда случается, если душевнобольных, и без того озлобленных, подвергают насмешкам или дурно обращаются с ними»^[2].

В этот же период начинают появляться более близкие к современным классификации психических расстройств. Феликс Платтер (1537−1614) выделяет расстройства внешних ощущений (от анализаторов) и внутренних. К последним он относит рассудок, воображение и память, объединяя их общим наименованием — сознание, а их расстройства описывает в своей классификации как ослабление, усиление, уничтожение и извращение. В рамках этой классификации автором описываются такие нарушения функций сознания, как навязчивые состояния, бред изобретательства, влюбленность и ревность. Платтер, повторяя представления античности, однозначно настаивает на анатомо-клиническом подходе к изучению психических расстройств, а в качестве подтверждающей его гипотезу модели приводит описание психопатологии при.

опухоли мозга (что, конечно же, не относится к истинной психопатологии).

В целом, медицинская наука Ренессанса все дальше уходит от представлений о душевных расстройствах и все более сближается с современной ей механикой. Кости рассматриваются как рычаги, мышцы — как приводные ремни, Репе Декарт возникают гипотезы о нервной жидкости^[3], которая циркулирует, так же как и кровь, по артериям. На этом пути совершается множество великих открытий, главнейшим из которых общепризнано открытие системы кровообращения Уильямом Гарвеем (1578−1658). Но одновременно появляется несколько гениальных заблуждений, которые на столетия вперед определили развитие представлений о психическом. Увлеченный достижениями анатомии и физиологии Рене Декарт пишет в письме своему другу: «Я анатомирую теперь головы разных животных, чтобы объяснить, в чем состоит воображение, намять и прочее». Естественно, что Декарту (1596−1659) не удалось найти то, чего и не могло быть в головах животных или человека, но в процессе своих опытов и размышлений он набрел на гораздо более значимую идею — рефлекс, которая не только на несколько столетий определила развитие всей современной науки, включая кибернетику, но и внесла весьма специфический вклад в теоретические подходы психиатрии, психологии и психотерапии.

Надо сразу сказать, что рефлекс — это чисто биологическое понятие, которое описывает простейшие ответы организма (тела) на раздражение. Лягушка пытается сбросить пропитанную едкой кислотой салфетку с лапы даже при отрезанной голове. И хотя обычно термин рефлекс употребляется применительно к живым существам, имеющим нервную систему, сейчас известно, что примитивные рефлекторные акты (в частности, реакции избегания) осуществляются уже простейшими (одноклеточными) организмами и даже растениями.

В процессе последующих изысканий было установлено, что регуляция практически всех физиологических функций организма, включая движения, химическое и физическое постоянство внутренней среды (гомеостаз), осуществляется рсфлекторно. Везде имеются определенные рецепторы — тепловые, тактильные, зрительные, слуховые, вестибулярые, болевые, химические, осмотические и т. д., от которых начинается рефлекторная дуга (ее чувствительная часть) и несет информацию в тот или иной (специализированный) ганглий (скопление нервных клеток), от которого начинается вторая часть рефлекторной дуги, посылающая к мышцам, органам или тканям соответствующие импульсы — команды. На этом же принципе основаны современные противопожарные системы, анализаторы окиси углерода в газовых шахтах и множество других новейших изобретений, включая компьютеры и отвечающих на определенные команды роботов. Это открытие трудно переоценить. Но не будем забывать, что оно применимо почти исключительно к телу, то есть — физическим по своей сути процессам, которые именуются физиологическими лишь в силу своей принадлежности к биологическим системам.

Прежде чем мы пойдем далее, следует обратиться к некоторым принципам философии Декарта, в частности его представлениям о достоверности, которая и есть критерий истины. Но, обратим внимание, как его трактует Декарт: есть то, что уже не нужно доказывать, что ясно само по себе^[4]. При таком способе рассуждений очень легко прийти к выводам, которые делает Декарт: организм — это просто хорошо работающий механизм, а живое тело фактически вообще нс требует какого-либо вмешательства души; к функциям «машины тела» относятся «восприятие, запечатление идей, удержание идей в памяти, внутренние стремления», которые «совершаются в этой машине как движения часов», что за исключением «внутренних стремлений», в принципе, не вызывает возражений, так как уже давно реализовано в магнитофонах, фотоаппаратах, компьютерах. Но Декартом даже аффекты («страсти») рассматриваются как телесные состояния, являющиеся регуляторами психической жизни. Повторим еще раз: можно согласиться с тем, что восприятие, поступающее от анализаторов, и память являются телесными функциями, но здесь явно вводится еще одна идея — все психические состояния имеют телесное происхождение. Можно было бы попытаться объяснить, как эта логика Декарта уживалась с его идеей доказательства существования Бога, но это было бы слишком большим отступлением от нашей темы. Поэтому читателю придется только еще раз удивиться, когда он ознакомится со следующей цитатой из Декарта: «Причина же, почему многие убеждены, что трудно познать Бога и душу, состоит в том, что они никогда не поднимают своего ума выше чувственных вещей и так привыкли рассматривать все воображением, представляющим собою лишь особенный способ мышления о материальных вещах, что все, чего нельзя вообразить, кажется им непонятным»^[5]. И это не единственный пример противоречивости мировоззрений ученых этого периода истории.

Учение о рефлексах предопределило множество фундаментальных открытий о нервной деятельности. Однако ни одно из этих открытий так и не смогло объяснить сложные формы целенаправленного поведения, мышления, творческих озарений и чувств. В последующие столетия представления о рефлекторных механизмах были дополнены гипотезой об особой роли потребностей организма в формировании поведения; стало практически общепринятым, что поведение животных, в том числе человека, носит активный характер и определяется не столько раздражениями, поступающими извне, сколько планами и намерениями. Уже в XX веке (на базе теории условных рефлексов и понятий о высшей нервной деятельности) появилась (в свое время вызывавшая искренний восторг) физиологическая концепция «функциональной системы» и «акцептора действия» П. К. Анохина (1898−1974), а также теория «физиологической активности» Н. А. Бернштейна (1896−1966), тесно связанные с развитием биомеханики и кибернетики. Сущность этих сугубо физиологических концепций сводилась к тому, что мозг может не только адекватно отвечать на внешние раздражения, но и предвидеть будущее, активно строить планы своего поведения и реализовать их в действии, что именно мозгу присуща функция «опережающего отражения действительности». Для личности здесь уже практически не оставалось места — мозг строит планы и реализует их посредством тела. Но это было много позднее, а пока мы снова вернемся к развитию представлений о психическом в период Ренессанса и лишь затем перейдем к развитию идей Декарта о рефлексе в работах И. М. Сеченова и И. П. Павлова.

Томас Гоббс.

систему механистического ма Идею Декарта о двойственности мира (материального и идеального), получившую наименование философского дуализма (у последователей Декарта — картезианство), резко раскритиковал другой выдающийся мыслитель Томас Гоббс (1588−1679), который затем создал свою, как считалось, законченную тлизма, которая полностью соответствовала требованиям естествознания того времени. Гоббс категорически отвергал существование особой мыслящей субстанции и доказывал, что мысли относятся к материальным объектам. В философских построениях Гоббса уже появляется слово как опосредованный знак определенных вещей, а мышление представляется как движение в сознании этих знаков на основе «механики внутреннего мира» (фактически — здесь мы уже встречаемся с формированием представлений о второй сигнальной системе И. П. Павлова как основе всех психических процессов).

Естественно, что Гоббс ничего не доказал экспериментально, а предложил лишь еще один вариант недоказуемого объяснения. Его идеи подхватил Джон Локк (1634−1704), который на протяжении 16 лет работал над своим «Опытом о человеческом разумении», где обосновывал несколько идей, в частности, о том, что основой нашего познания служит опыт, который слагается из отдельных восприятий; сами восприятия делятся на ощущения (которые возникают от действий предметов на наши органы чувств) и от рефлексии (уже имеющегося в сознании предшествующего отражения предметов в органах чувств); идеи же возникают в уме в результате абстрагирования восприятий. Исходно разум — это чистая страница, на которой.

Исаак Ньютон.

постепенно накапливается информация от органов чувств, и таким образом, ощущения первичны, а разум — вторичен. Эти идеи также вполне соответствовали духу времени и получили широкое распространение (хотя в последующем и подвергались критике как сенсуализм).

Но самое значительное влияние на представления о психическом оказали работы не философа и не врача, а физика и математика Исаака Ньютона (1643−1727), который в своем труде «Математические начала натуральной философии»^[6] сформулировал великую гипотезу о том, что мир, в котором действует закон тяготения, — един, а все перемены, происходящие в нем, являются необходимым следствием его закономерного устройства. С точки зрения физики — никаких противоречий, и с этого периода времени в точных науках окончательно закрепляется принцип детерминизма, который затем транслируется в медицину, а чуть позднее — в материалистические представления о душе и психике как свойстве мыслящей материи. Но сам Ныотон даже не помышлял об этом. Он искренне верил в Бога, бессмертную душу, а значительная часть его трудов посвящена богословию (его особенно занимала идея: был ли Бог всегда Богом-Отцом, или стал таковым только с появлением Сына?). Это позволяет высказать гипотезу, что его всеобъемлющий физический детерминизм вряд ли простирался до идей однозначного психического детерминизма, тем более что в тот период научные теории воспринимались лишь как один из способов познания мира — мира, созданного Творцом. Предшественник Ньютона Николай Коперник (1473−1543), кстати, занимавшийся не только физикой и математикой, но и врачеванием, свой выдающийся труд «Об обращении небесных сфер» посвятил папе римскому Павлу III, и, поместив Солнце в центр мира, рассматривал свои исследования не как противоречащие религиозным догмам, а как более точный способ астрономических расчетов, отражающий реальный (то есть — Божественный) порядок вещей.

Еще несколько слов о детерминизме. В период позднего Ренессанса детерминизм являлся сугубо философским учением о закономерной взаимосвязи и причинной обусловленности всех явлений в физическом мире. Однако постепенно этот принцип распространяется на все явления — появляется психологический детерминизм, который (в его современном варианте) исходит из признания генетической обусловленности человеческой психики, а также из наличия причинноследственных связей между всеми психическими явлениями. Таким образом, вначале основными категориями детерминизма были причина и следствие какого-то явления. Но затем.

«j.

со.

Ян Матейко. Разговор с Богом. (Портрет Николая Коперника).

оказалось, что этих двух категорий недостаточно, так как при одной и той же причине следствие может быть многовариантным, и тогда появляются дополнительные категории детерминизма — понятие о необходимости и случайности, а также — о статистической вероятности того или иного события, которое может произойти, а может и не случиться. Даже в физическом мире. А применительно к психическому — эта вероятность становится уже качественно иной.

У меня нет сомнений, что принцип детерминизма действует и в сфере психического. Более того, моя практика постоянно подтверждает эту уверенность. Но этот психический детерминизм является весьма своеобразным, с точки зрения возможных следствий сто можно было бы определить как заведомо поливариантный, а нередко — вообще непредсказуемый. Нет сомнения, что в равной мере это относится и к психике.

Уже в XX веке ученые пришли к пониманию того, что в природе имеются системы даже полностью детерминистские (в классическом, то есть — ньютоновском смысле), но тем не менее практически не поддающиеся никаким расчетам. В 80-е годы XX века начали говорить о «детерминистическом хаосе», а вслед за этим появилась и стала областью научных исследований теория хаоса, которая до настоящего времени почему-то не проникла в сферу психического. Простым примером детерминистского хаоса является гак называемая «белая вода» горных потоков. Если вы бросите в воду горной реки два листка, то ниже по течению они, с огромной вероятностью, окажутся чрезвычайно далеко друг от друга. Точно так же в любой другой системе, где нет жестких параметров, малейшее различие в начальных условиях может привести к огромной итоговой разнице. То есть в хаотических системах всегда имеется расхождение между детерминизмом (точнее — нашим пониманием законов Природы) и его предсказательными возможностями (тем, что получится в итоге). Долгое время ученые уделяли этим вопросам не так много внимания, надеясь, что для теории строгого детерминизма пока просто не хватает каких-то знаний. Однако с появлением теории хаоса эта убежденность стала слишком шаткой, и сейчас признается, что большинство сложных систем, даже если они кажутся строго детерминистскими и предсказуемыми теоретически, на практике оказываются совершенно непредсказуемыми.

Возвращаемся в XVII век. В 1664 году выходит одно из первых изданий «Анатомии мозга», автор которой Томас Уиллис Виллизий (1622−1678) наряду с уникальными анатомическими исследованиями, уверенно излагает теорию локализации психических функций: в белом веществе находятся память и фантазии, а в мозолистом теле — идеи. Отсюда вытекало, что лечить во всех случаях нарушений памяти или отклонений в сфере идей нужно мозг. Далеко не все разделяли эти идеи. Например, женевский ученый Теофиль Боне (1620−1689) считал, что лечение душевных болезней следует осуществлять путем убеждения и разрушения у пациентов ложных представлений, и мозг здесь ни при чем.

Уже в XVIII веке Эрнст Шталь (1660−1734) почти с религиозной страстностью утверждал, что материя сама по себе безжизненна и только душа является причиной движений тела. Эрнст Георг Шталь

Позднее эти представления были развиты в теории витализма, которая отстаивала идею о наличии у представителей живого мира особых нематериальных факторов, определяющих специфичность этого мира и его качественное отличие от неживого. Ведущим представителем современного витализма является немецкий ученый — биолог и философ Ханс Дриш (1867−1941), ученик Э. Геккеля^[7]. Дриш отказался от геккелевского механицизма в подходе к живой материи и обосновывал неприменимость таких подходов к биологии в целом, вплоть до отказа от применения к живой природе понятий физико-химической причинности. Знаменитые опыты Дриша с яйцами морского ежа показали способность организма развиваться из нестандартного набора клеток эмбриона. На основании этих исследований Дриш доказывал, что машина в отличие от живого организма не способна к саморегенерации и самовоспроизводству. Инстинктивные действия, по Дришу, также не сводимы к простым машинообразным рефлексам, а уж тем более необъяснимы на основе теорий причинности сознательные поступки. По его мнению, в живой материи должен действовать некий особый фактор, обусловливающий «суверенность» всего живого, и поэтому синтезировать живое невозможно. Даже некоторые химики согласились с Дришем, что синтез биологически активных веществ невозможен, так как для этого требуется еще особая «жизненная сила», присущая только живым организмам, и именно благодаря этой силе возникают молекулы органических веществ, которые не могут быть воспроизведены в неживой природе. Однако в последующем были синтезированы многие из веществ, первоначально обнаруженных только в биологических системах, что послужило вроде бы убедительным доказательством того, что для создания органических молекул не требуется никакой жизненной силы и что они образуются по тем же законам, что и любые другие вещества. В действительности же идеи витализма (представления о жизненной силе) не так-то легко похоронить. Чтобы покончить с ними раз и навсегда, недостаточно синтезировать некие органические вещества, надо создать живое из неживого, что пока никому не удалось.

В XVII веке начинают открываться первые пансионы и приюты для душевнобольных, уровень содержания в которых существенно зависел от материального положения семьи пациента. В этих приютах также предпринимались попытки лечения, в частности, путем кровопускания, назначения слабительных и рвотных, применялись также ванны, обливание холодной водой и т. д. Если по истечении нескольких недель не наступало улучшение, то есть — пациенты «не исправлялись», они признавались неизлечимыми и передавались в специальные изоляторы, где никакого медицинского наблюдения или даже простого человеческого участия уже не предполагалось. Одним из таких специзоляторов была вначале и всемирно известная клиника Сальпетриср — бывший завод по производству селитры (отсюда и название клиники). Во многие такие изоляторы за умеренную плату допускалась публика, как в зверинец.

В этот период авторитет науки был велик как никогда, и многим казалось, что в области теорий и открытий все самое главное уже сделано, установлено раз и навсегда. Пересматривать что-то считалось даже не вполне приличным. Тем более удивительно, что французский врач Франсуа Буасьс дс Соваж (1706−1767) вслед за Теофилем Боне, не отрицая, что психические нарушения могут зависеть от изменений в мозговой ткани, одновременно утверждал, что было бы неверно как здоровый рассудок, так и помешательство объяснять только состоянием каких-то волокон. Он также заявлял, что если бы все зависело только от анатомии, то врачи не могли бы действовать убеждением на своих пациентов, а это, оказывается, возможно. То есть мы могли бы считать и Боне, и Соважа предшественниками Поля Шарля Дюбуа (1848−1918) — общепризнанного автора рациональной психотерапии. Болес того, Соваж в чем-то опередил и Фрейда (1856−1939). За 100 лет до открытия психоанализа он говорил, что самое главное — приобрести доверие пациента, чтобы открыть первопричину его ошибочных суждений, так как невозможно излечить помешательство, если неизвестно — отчего оно появилось?

Можно назвать еще десяток имен выдающихся врачей, одни из которых стояли на позициях введенного Джованни Морганьи (1682−1771) и обязательного для «настоящего врача» — «анатомического способа мышления» и искали анатомические корреляты психопатологических состояний и процессов, а другие категорически не соглашались с ними, утверждая, что душевные болезни не имеют никакого отношения к мозговой ткани. Эти споры так ни к чему и не привели. В итоге в конце XIX века психиатрия раскололась на психиатрию и психотерапию. Фактически — по убеждениям.

• [1] Это можно рассматривать как первое проявление позитивизма в представленияхо психическом. Более подробно к позитивизму мы обратимся в 6-й лекции.
• [2] 2 Цит. по: Каннабих, Ю. В. История психиатрии. — Л.: Госмедиздат, 1929. — С. 87.
• [3] Выражаясь современным языком, «о нейромедиаторах» .
• [4] См.: Декарт, Р. Разыскание истины. — СПб.: Азбука, 2000.
• [5] Декарт Р. Разыскание истины. — СПб.: Азбука, 2000. — С. 96.
• [6] Ньютон, И. Математические начала натуральной философии. — М.: Наука, 1989.
• [7] Геккель Эрнст Генрих (1834−1919) — немецкий врач, естествоиспытатель ифилософ, последовательный дарвинист. Ему принадлежит идея о существовании в историческом прошлом формы, промежуточной между обезьяной ичеловеком, а также формулировка биогенетического закона, согласно которомув индивидуальном развитии организма как бы воспроизводятся основныеэтапы его эволюции. С 1891 года Геккель полностью погружается в разработкуфилософских аспектов эволюционной теории и становится страстным апологетом «монизма» — научно-философской теории, призванной, по его мнению, заменить религию.