Анализ стихотворения С. Есенина «О красном вечере задумалась дорога.. .»

Стихотворение «О красном вечере задумалась дорога…» написано в 1916 году, а впервые было опубликовано в Петербурге в 1-м номере сборника «Скифы» за 1917 год. Для творчества Есенина 1910—1917 годов характерны аналогии между человеческой жизнью и природой, перенесение свойств и черт характера человека, признаков животных на отвлеченные понятия, предметы быта, явления природы. Для произведений этого периода характерна специфическая образность, связанная с деревенской природой и крестьянским бытом, народным творчеством и древнеславянской мифологией.

Небольшой объем стихотворения позволяет привести его полностью:

О красном вечере задумалась дорога,

Кусты рябин туманней глубины. Изба-старуха челюстью порога Жует пахучий мякиш тишины.

Осенний холод ласково и кротко Крадется мглой к овсяному двору:

Сквозь синь стекла желтоволосый отрок Лучит глаза на галочью игру.

Обняв трубу, сверкает по повети Зола зеленая из розовой печи.

Кого-то нет, и тонкогубый ветер О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

Кому-то пятками уже не мять по рощам Щербленый лист и золото травы.

Тягучий вздох, ныряя вздохом тощим, Целует клюв нахохленной совы.

Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,

Дорога белая узорит скользкий ров…

И нежно охает ячменная солома,

Свисает с губ кивающих коров.

Данное стихотворение — это размышление поэта, его воспоминание, в котором раскрывается душевный мир поэта, созерцающего тихую красоту осеннего вечера в деревне. Доказательством того, что воспоминание здесь играет важную роль, является повторяющееся трижды неопределенное местоимение «кто-то». С ним связан мотив ухода («сгинувшем в ночи») и невозвращения («кому-то пятками не мять по рощам…»). Это один из устойчивых мотивов лирики С. Есенина, так он говорит о себе самом — ушедшем из мира естественного, природного, который связан у него с деревней, сельской жизнью. Тесная связь автора с миром природы подчеркивается тем, что ветер «шепчет» об оторванном от деревни герое, вспоминает о нем. В тексте есть еще один образ, связанный с образом «кого-то» — это образ «желтоволосого отрока», так называет себя поэт в переходный период от детства к юности, скорее всего, все стихотворение — это деревенский мир, увиденный глазами ребенка-отрока, где все кажется необычным, фантастическим (изба — это беззубая старуха, холод крадется, а солома охает, где зола зеленая, а печь розовая). Одушевление всего окружающего — естественная данность детского восприятия: перед нами созерцающий отрок, погруженный в состояние наблюдения над бытом и природой, где все предметы и явления понятны, знакомы и по-матерински ласковы к нему.

Картина жизни, нарисованная автором в стихотворении, достаточно статична: из 101 слова, употребленных здесь, лишь 10 глаголов, причем, по своей семантике — это не глаголы активных действий, они навевают покой и сон: «задумалась», «жует», «шепчет», «охает», «целует» и др.

Стихотворение состоит из 20 строк, объединенных в пять четверостиший. Основной размер этого стихотворения — разностопный амфибрахий, в основном трехстопный, оно написано ямбом с пиррихием. Рифма в первых и третьих строках каждой строфы — мужская, а во-вторых и четвертых — женская. Насыщенность многосложными словами придает стихотворению медлительность, особую задумчивость, напевность, что также работает на авторскую идею — не требующее суеты рассуждение-воспоминание о вечере, осени, жизни…

Выделив основные, опорные слова в каждой строфе, мы можем воссоздать следующую картину: 1) Вечер, 2) Холод и одиночество, 3) Кого-то нет, 4) Вздох, 5) Покой и дрема. Связывая их в единый сюжет получаем: осенним вечером, «ласковым и кротким», когда природа и человек спокойны, в этот мир вторгается воспоминание о ком-то, оно вносит в мир гармонии сожаление «о сгинувшем в ночи», вырывается «тягучий вздох». Но сила природы такова, что она поглощает эту печаль, превращая ее в «покой и дрему».

Обращает на себя внимание тот факт, что чрезвычайно активны здесь цветообозначения, причем можно выделить доминирующие для каждой строфы цвета. Первая строфа — красная и не просто красная, а ярко, огненно-красная (это «красный вечер»: вечер — закат солнца = красный сам по себе + усиленный эпитетом «красный», цветовой эффект здесь в свою очередь усиливается красной рябиной, которая подобно костру пылает на кустах.

Вторая строфа — желтая. Время идет, «красный вечер» угасает, уже «холод крадется мглой», но природа еще не охвачена темными, мрачными красками, она золотисто-желтая: «овсяный двор» как бы наполнен цветом сухой соломы, спелого зерна; «желтоволосый отрок» «лучит глаза», где глагол «лучит» тоже связан с золотистым цветом, цветом солнечного лучика.

Третья строфа — это цвет еще более глубокого заката как бы в его последней, завершающей стадии: свет заходящего солнца уже очень слаб, падая на серый, он удивительно преображает все вокруг: зола становится зеленой, а печь розовой.

В четвертой строфе золотистый цвет еще присутствует («золото травы»), но он уже не «сверкает», а тускнеет рядом со «щербленым листом», появляется сова — ночная птица.

В пятой строфе — кругом мрак, хмурые краски: «все гуще хмарь». Наступает поздний вечер. Темнота настолько густая, что уже ничего не видно. И последнее указание на цвет в этом стихотворении — это последний угасающий отблеск: «дорога белая узорит скользкий ров».

Цветовые эпитеты органично вплетаются в ткань произведения, с помощью цветописи поэт создает пластические зрительные образы, которые, приобретая символическое значение, несут дополнительную смысловую нагрузку. В данном стихотворении 7 цветообозначений: красный, желтый, золото, розовый, синий, зеленый, белый. По количеству — это целый цветовой спектр с различной символикой: традиционно красный — цвет тревоги, крови, опасности, у Есенина становится цветом солнца, дающего жизнь. Здесь возникает ассоциация с древнейшим значением этого слова — красный = красивый. Золотой цвет здесь символизирует увядание («золото травы»), но с дополнительным оттенком, основывающемся на ассоциативной связи — золото = дорогой, бесценный. Поэтому выражение «щербленый лист и золото травы» — это не только тоска и печаль по родной деревне, здесь в подтексте то, насколько это было дорого лирическому герою. Символы заключены и в строке «зола зеленая из розовой печи». Создается образ русской патриархальной деревни, символом которой является печь. Зола, как известно, символ смерти, тлена, праха (см. «Словарь символов»), но в сочетании с необычным цветом «зеленая», который символизирует жизнь, процветание, выражение приобретает иной смысл, который подкрепляется эпитетом «розовый» по отношению к печи (розовый цвет — цвет надежды, мечты). Думается, что в подтексте этой строки — мечта Есенина о возрождении патриархальной России, «Руси уходящей». По-своему «работает» на эту идею и синий цвет — «синь стекла», сквозь которое взирает на мир «желтоволосый отрок». Синий и голубой цвета символизируют у славян чистоту и ясность. В этих строфах закодирован, как нам кажется, следующий смысл: деревенская Россия, «Русь уходящая» — чистое, ясное начало. Поэт тревожится о ее судьбе, печалится о судьбе Родины, мечтает о ее возрождении. Эта мысль подкрепляется и символом дороги, которая композиционно обрамляет текст стихотворения: ею оно начинается и заканчивается. Дорога нас приводит в деревню, к старой избе, но она же и уводит нас в новый мир, как бы соединяя эти два мира. В русской фольклорной традиции дорога — символ судьбы, жизненного пути. И если в начале стиха дорога ассоциируется с красным цветом (волнение, тревога), то в конце она белая (цвет чистоты, невинности), однако образ восприятия осложняется тем, что рядом с белой дорогой проходит «скользкий ров» — грязный, опасный. Здесь также размышление о судьбе Родины в ее переломный момент, тревога за нее, осознание опасности. Поэт представляет Русь (для него это прежде всего деревня) как чистую и белую дорогу, он верит в ее ясную судьбу, несмотря на попытки сил зла ввергнуть ее в пропасть («ров»). Таким образом, сочетания слов с обычным, известным значением дает необычный синтез, не объяснимый простым сложением смысл, который активно строит авторскую идею.

Вернемся теперь к игре цвета в этом стихотворении. С наступлением ночи цвета перестают различаться, на смену им в стихотворении приходит звук. Солнце быстро закатилось, вечер из «красного» превратился в хмарный, темный. Мы на какое-то время стали слепыми, поэтому обострился слух: мы не просто слышим «тягучий вздох», но и различаем в нем ныряющий тощий звон, слышим, как «нежно охает ячменная солома». В последней строфе почти все воспринимается на слух. Мы легко представляем себе картину деревенского вечера, все его приглушенные звуки и шорохи, которые отчетливо слышны в наступившей тишине ночи. Есенин мастерски использует для этого различные повторения согласных звуков (аллитерации), которые орнаментально выделяют и скрепляют важнейшие слова и фразы: [с] Сквозь синь стекла желтоволосый отроку [з] Зола зеленая из розовой нечи; [глухие и шипящие звуки] — Жует пахучий мякиш тишины; И нежно охает ячменная солома и т. д.

Лексический состав стихотворения богат (очень мало слов в тексте повторяется, в основном это оригинальные словоупотребления) и стилистически разнообразен: изобилие нейтральной лексики, окказиональные слова (лучит глаза, узорит дорога), разговорная лексика (изба-старуха, тощий, охает), диалектизмы (повет), книжная лексика (отрок) и т. д. Однако поражает то, что за счет сравнительно простой лексики создается широкая и объемная художественная картина. Достигается это прежде всего благодаря нестандартным сочетаниям слов, метафор: «кусты рябин туманней глубины», изба жует мякиш тишины, зола обнимает трубу, «вздох, ныряя звоном тощим, целует клюв», дорога узорит, солома охает и т. д. Нестандартные сочетания и позволяют извлекать такой смысл из стихотворения, который гораздо шире суммы смыслов слов, входящих в него.

Основным приемом в стихотворении является метафора — из 19 эпитетов более половины являются метафорическими. По сути дела все стихотворение можно рассмотреть как одну распространенную метафору-текст. С помощью метафор автор делает стихотворение более образным, экспрессивным: холод у него крадется, ветер шепчет, вздох целует и т. д. Это позволяет Есенину создавать цельные, емкие образы. Показательно в этом отношении двустишье:

Изба-старуха челюстью порога

Жует пахучий мякиш тишины.

Этот образ включает в себя зрительные, слуховые, обонятельные и осязательные ощущения: челюсть порога жует — этот образ зрим, мякиш ассоциируется с мягким на ощупь, но и имеет при себе «обонятельный» эпитет пахучий. Такой способ построения образа не просто делает стихотворение более образным, но и позволяет поэту раскрыть свое душевное состояние во всей ее глубине и сложности.

В этом стихотворении уже есть все, что у позднего Есенина становится традиционным, здесь присутствует дух поэта: присутствуют его традиционные образы (деревня, «желтоволосый отрок», ветер, дорога) и цвета (синь стекла, золото травы, солома = желтый цвет, туманная глубина). Здесь «обкатывается» оборот, ставший хрестоматийно-известным («Не бродить, не мять в кустах багряных лебеды…», в этом стихотворении его вариант — «…уже не мять по рощам щербленый лист и золото травы»).

Таким образом, используя различные языковые средства и приемы, поэт не просто создает цельную, зримую картину деревенского вечера с живой и трепетной природой, где все вздыхает, охает, но говорит о своем душевном состоянии, настороении, которое передано как воспоминания «желтоволосого отрока», здесь же звучит тревога за судьбу Руси, вера в ее будущее.