Регулятивно-нормативная (дисциплинирующая) функция

Регулятивно-нормативная функции религии заключается в том, что она закрепляет действие принятых в обществе социальных норм поведения, осуществляя контроль, посредством религиозных организаций, поощряющих действия, согласующиеся с религиозно-этическими нормами, и наказывающих за несогласованность с таковыми. Помимо этого, подобный контроль на уровне межличностных отношений осуществляется самими верующими, которые выступают в качестве носителей определенных нравственно-конфессиональных принципов и основанных на них стандартов поведения, в свою очередь, обусловленных господствующими религиозными ценностями. Это функция придания религиозной мотивации социальной деятельности, глубоко исследованная М. Вебером.

Практически все религии мира на протяжении своей исторической эволюции освящали одни социальные, политические, экономические события и явления, осуждая другие. Отношение к ряду феноменов могло меняться, при неизменности нравственно-этических установок.

Так, например, осуждаемое веками «взыскивание процентов за проценты» в настоящее вполне приемлемо и даже респектабельно — сплошь и рядом происходит освящение банков, а у ряда религиозных организаций имеются и свои церковные банки. Жертва на храм принимается независимо от морального облика жертвователя и без учета того, каким путем нажит его капитал. Более того, он, возможно, будучи преступником, воспринимается как благодетель.

Это свидетельствует об отсутствии в массовом сознании глубокой веры и основанной на ней религиозной мотивации социального поведения и личных поступков, когда принадлежность к какой-либо религии, а значит, необходимость следовать ее этическим нормам существенно расходятся с действительным поведением индивида, а порой им и прямо противоречат. Подобная ситуация рождает феномен, который можно было бы охарактеризовать как увеличение количества номинальных членов религиозной организации, без мысли о том, насколько реально они соответствуют в своей жизни религиозным принципам. Возникает и развивается явление «экстенсивности вместо интенсивности», при котором неважно, как верит человек, но важно, чтобы он говорил, что он «верит», и такая вера формально соответствовала рамкам определенной конфессии. Вместо стремления к углублению веры осуществляется ее миссионерское расширение, порой чисто механическое¹. То есть происходит изменение мотивации в регуляции, и, как следствие, меняются сами регуляторы социального поведения, в результате чего во главу угла возводится иная модель поведения, иной набор религиозных представлений и действий.

Вероятно, этот феномен можно объяснить длительным отсутствием религиозной традиции, поскольку, передаваясь из поколения в поколение как один из существенных атрибутов семейного и общественного воспитания, религиозная традиция способствует нормативной регуляции поведения людей в обществе. С другой стороны, усиление регулятивно-нормативной функции религии свидетельствует во многом о падении глубокой религиозности. Эта закономерность, согласно которой расцвет религии рождает усиление религиозности, когда центральным становится мистическое чувством, а падение религии, превращающее ее в некий респектабельный атрибут повседневности, характеризуется резким упадком мистического чувства, место которого занимают нравственные предписания, была отчасти сформулированная еще Б. Расселом^[1][2] и А. Н. Уайтехедом^[3]. «Выдвижение на первый план правил поведения свидетельствует об упадке религиозного рвения»^[4].

• [1] Как пишут Л. А. Андреева и Л. К. Андреева: «Особенностью современной религиознойситуации в России является то, что понятие «православный» не прямо коррелирует с понятием «верующие». Православие как способ национально культурной идентификации востребовано общественным сознанием. Однако собственно уровень религиозности определяется, прежде всего, верой в религиозные догматы, которые являются фундаментом религиозногомировоззрения и которые воплощают трансцендентные ценности бытия. Низкий уровеньзнания догматов свидетельствует о доминировании нерелигиозной картины мировидения…"(См.: Андреева Л. А., Андреева Л. К. Религиозность студенческой молодежи. Опыт сопоставления с религиозностью россиян // Социологическая исследования. 2010. № 9. С. 96).
• [2] «Вы признаете, разумеется, тот любопытный факт, что, чем сильнее были религиозные чувства и глубже догматические верования в течение того или иного периода истории, тем большейжестокостью был отмечен этот период и тем хуже оказывалось положение дел. В так называемыевека веры, когда люди действительно верили в христианскую религию во всей ее полноте, существовала инквизиция с ее пытками; миллионы несчастных женщин были сожжены на кострахкак ведьмы; и не было такого рода жестокости, которая не была бы пущена в ход против всехслоев населения во имя религии» (Рассел Б. Почему я не христианин. М., 1987. С. 110).
• [3] «Нерелигиозный мотив, который прочно внедрился в современное религиозное мышление, проявляется в стремлении к удобной организации общества. Религия преподноситсякак нечто ценное для упорядочения общественной жизни. Эти притязания основываютсяна религиозной функции праведного поведения. В дальнейшем цель праведного поведения с легкостью отождествляется с установлением справедливых общественных отношений. Здесь мы имеем дело с едва уловимой деградацией религиозных идей, последовавшейза их выхолащиванием под воздействием более привлекательных этических установок"(Whitehead A. Science and the Modern World. Glasgow, 1975. P. 227).
• [4] Whitehead A. Ibid.