Перед читателем — три поколения Джоудов. Характеры героев рельефны, ибо проявляются в экстремальной ситуации. Джоуды — художественное олицетворение трудовой, народной Америки. Коллективного образа подобной обобщающей силы, пожалуй, ранее американская литература не знала.
Мать, Ма Джоуд так отзывается о своей семье: «Мы Джоуды… Мы ни перед кем на задних лапках не ходим. Дед нашего деда сражался во время революции. Мы были фермерами, пока не задолжали банку… Мы народ — мы живем и живем… Нам ни конца ни края не видно…» Все Джоуды — личности, все с «чудинкой». Один из братьев — Ной, не совсем психически здоров, замкнут и молчалив. Дядя Джон находит «разрядку» в вине и беспорядочных связях. Запоминается 14-летний Эл, смышленый подросток, «хобби» которого — девочки. Психологически достоверны самые младшие из Джоудов — Уинфилд и Руфь. Незабываемы дед, тощий, оборванный, шумливый старикашка, и бабка, надломленная горем.
Есть в романе образы, данные в развитии. Бывший священник Джим Кейси, тихий скромный человек, потерявший веру, добровольно идет в тюрьму, чтобы спасти друга. Освободившись, он становится во главе забастовщиков и гибнет от руки полицейского. Эстафету из рук Кейси принимает Том Джоуд. Это пролетарий с сильными руками и ясной головой. Народное горе пробуждает в нем протест: «Я буду с теми, кто не стерпит и закричит», — говорит он.
Одно из самых впечатляющих достижений Стейнбека в романе — образ матери[1]. Ма Джоуд — человек большой души. Она «оплот и твердыня» семьи Джоудов, в которой господствует своеобразный матриархат. Ей бывает трудно, готовы сдать нервы, но она живет, стиснув зубы, взяв на себя груз материальных и моральных забот о семье. Для Ма превыше всего сохранение ее единства. Сострадание к ближним, которые для нее словно родные — основа ее жизненной позиции: «Помогать надо, такая уж у людей потребность». Пафос солидарности, связанный с этим образом, — примета литературы 1930;х годов.
- [1] В литературе XX в. с его потрясениями, войнами, революциями вечная тема материнства обретает высокое общественное звучание. Об том свидетельствует опыт многих писателей Запада: Роллана (Аннет в «Очарованной душе»), Чапека («Мать»), Нексе («Дитте — дитя человеческое»), Брехта («Мамаша Кураж и ее дети», «Винтовки ТерезыКаррар»), Голда («Еврейская беднота»), Райта («Утренняя звезда»).
