Поэтическая флора и фауна Н.С. Гумилёва

Воссоздать в тексте пространство экзотических стран Гумилёву помогают слова, называющие животных и растения. Поэтическая фауна в произведениях Гумилёва весьма богата и разнообразна (конь и лошадь, лев, слон, волк и волчица, гиена, верблюд, обезьяна, тигр, носорог, жираф, крокодил, орел, попугай и какаду, ястреб и др.). Наиболее многочисленными являются названия экзотических, чаще хищных животных и птиц, что, безусловно, определяется семантикой дальних странствий. Гумилёв активно использует и слова с общей семой «растение»: цветы, баобабы, смоковница, травы, барбарис, сикомора, эвкалипт, кипарисы, пальмы, лианы, плющ и др Шанталина Ю. А. Речевая объективация концепта «пространство» в поэзии Н. С. Гумилева // Вестник Самарского государственного университета. 2006. № 10−2. С. 256.. Такое разнообразие подчеркивает необычайную протяженность и бесконечность географического пространства в поэтических текстах Н. Гумилёва.

Следует отметить, что поэтическая фауна в стихах Гумилева весьма богата и разнообразна, в ней обитают все классы мира животных: млекопитающие, пресмыкающиеся, земноводные, птицы, рыбы и представители микрофауны.

Наиболее многочисленными являются экзотические, чаще хищные, животные и птицы. Например, лев фигурирует в стихотворениях Гумилёва 21 раз, слон — 8, гиена — 7, верблюд — 6, обезьяна — 5, носорог — 4, тигр — 4, удав — 3, крокодил — 3, попугай — 3, павлин — 3, жираф — 2, шакал — 2 Соколова Д. В. Поэтическая фауна Н. С. Гумилёва // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. — 2006. — № 1. — С. 129.. То что Гумилёв населяет свой поэтический мир большей частью необычными животными, не странно и в целом характерно, как замечает М. Н. Эпштейн, для поэзии Серебряного века Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник вселенной / Система пейзажных образов в русской поэзии. — М., 1990. С. 98−99. .

В лирике Гумилёва слово «зверь» в прямом значении фигурирует 13 раз, что немало. В животных поэта привлекает таинственность, непостижимость, отчужденность от человеческого мира. Экзотика служит раскрытию иноприродности самой звериной души.

Редкие исследователи пытались понять истинную суть географической экзотики в творчестве Гумилёва. Среди последних работ стоит особо отметить книгу М. Баскера, целиком посвященную данной проблеме, в которой исследователь отмечает, что «экзотический ландшафт озера Чад весьма близко походит на ландшафт имперского Рима или Древнего Египта, ибо, в несомненном отличии от той парнасской поэзии, которой обычно уподобляются ранние стихи Гумилёва, все они восходят к одному и тому же физическому пространству — миру психики…» Баскер М. Ранний Гумилёв: путь к акмеизму. — СПб., 2000. С. 29.

Пространство, в котором обитают представители фауны, — это «сады души» (из одноименного стихотворения Гумилев Н. С. Собрание сочинений в четырёх томах / Под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. — Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1962. — Т. 1. — С. 73−74.). В связи с этим так необычны и нереальны порой их образы: «летучие странные рыбы» («Корабль» Там же. С. 68−69.); «взлетев от роз таинственной пещеры, // Ее фламинго плавает в лазури» («Сады души» Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 1. Стихотворения. Поэмы. 1902 — 1910. — М.: Воскресенье, 1998. С. 146.); «аисты — воздушные маги, // Им многое понять надо» («Зараза» Там же. С. 102.). Как в причудливых снах или сказках, они принимают фантастический облик: «голова гиены на стройных девичьих плечах», «дева-птица». По мнению М. Баскера, «концепция умышленно направляемого «магнетического» (по современной терминологии — «гипнотического») сна находит существенное отражение в образном строе «Романтических цветов» «Баскер М. Ранний Гумилёв: путь к акмеизму. — СПб., 2000. С. 19. Именно в состоянии «самомагнетизирования» лирическому субъекту видятся столь неожиданные образы животных. В то же время нельзя сказать, что вся лирика Гумилёва сосредоточена на мотивах сна и магии. Художественное пространство стихотворений, особенно с африканским пейзажем, наполнено вполне конкретными львами, верблюдами, гепардами, шакалами и прочими дикими животными.

Можно также обособить фантастических животных, среди которых первое место по частотности упоминаний занимает дракон (6), далее идет единорог (фантастический зверь, похожий на белого коня с одним рогом во лбу) (2), и по одному разу в лирике Гумилёва фигурируют змей, гиппогриф (пернатая лошадь с головой грифа) и оборотень. Помимо фантастических сверхъестественными способностями могут наделяться вполне обычные животные и птицы. Так, участниками мистических событий в «Сказке» Гумилев Н. Колчан. — Пг.: Гиперборей, 1916. С. 82−84. являются не только сказочные дракон и оборотень, но и реальные обитатели фауны — ворон и гиена. Демонической сущностью обладают совы и жабы в стихотворении «За стенами старого аббатства» Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 1. Стихотворения. Поэмы. 1902 — 1910. С. 135., являющиеся соучастниками дьявольских сборищ:

Отодвинув тяжкие засовы, На пороге суетятся духи, Жабы и полуночные совы, Колдуны и дикие старухи.

Персонажу-животному может посвящаться целое стихотворение (всего в лирике Гумилёва 18 стихотворений, в заглавиях которых фигурирует название животного: «Крыса», «Гиена», «Невеста льва», «Орел Синдбада», «Жираф», «Носорог», «Орел», «Кенгуру», «Попугай», «Укротитель зверей», одна из «Абиссинских песен» — «Пять быков», перевод стихотворения Теофиля Готье «Гиппопотам», «Птица», «Дева-птица», «Змей», «Слоненок», «Леопард», «Индюк»). Среди персонажей, изображенных в этих стихотворениях, далеко не все очеловечены.

Чаще всего представитель фауны в данных стихотворениях является не только персонажем. Под видимой конкретикой скрывается «не-физическая» и «не-географическая» местность, и практически все образы животных, обитающих в этой местности, приобретают символическое или метафорическое значение. В раннем творчестве таким ярким образом-символом является крыса Соколова Д. В. Поэтическая фауна Н. С. Гумилёва // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. — 2006. — № 1. — С. 132.. Для Гумилёва это вполне значимый персонаж, поскольку сближен с нечистой силой. Достаточно традиционно описание крысы: она «злая», она «выходит из-за шкафа платяного», «поводя колючими усами» («Крыса») Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 1. Стихотворения. Поэмы. 1902 — 1910. С. 74.. Но она не так опасна, как кажется на первый взгляд: у нее не глаза, а «глазки», а также существует добрая сила («ангел светокрылый»), которая противостоит крысе.

Многообразие флоры и фауны, характерное для образного ряда стихотворений Н. С. Гумилева, является доказательством «чудес и тайн земли», указанием на красоту и необычность тварного мира. Даже в небесных сферах поэт видит «зоологический сад планет» (стихотворение «Память» Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 4. Стихотворения. Поэмы. 1918 — 1921. С. 90.). «Первозданность» африканской природы сближает ее с раем. Но эта подлинная, девственная природа искажена первородным грехом. В сборнике «Шатер» изображена не только прекрасная в своей первозданности, но и страшная, ужасающая Африка. Так, в стихотворении «Судан» Там же. С. 24., после описания тенистых рощ и галерей лесов, тихого озера Чад и «самых чудесных, неожиданных птиц и животных» перед читателями предстает картина африканской охоты: «Бродят звери, как Бог им назначил, / К водопою сбираются вместе, / К водопою сбираются мирно. / И не знают, что дивно прекрасны, / Что таких, как они, не отыщешь, / И не знает об этом охотник, / Что в пылающий полдень таится / За кустом с ядовитой стрелою, / И кричит над поверженным зверем, / Исполняя охотничью пляску, / И уносит владыкам Судана / Дорогую добычу свою» . Африка — это «отражение рая», искаженное, смутное земное воспоминание о рае, которое наполняет душу лирического героя поэзии Гумилева тоской по раю небесному Раскина Е. Ю. Поэтическое творчество Н. С. Гумилева в контексте межкультурной коммуникации // Электронный ресурс: режим доступа: http: //postsymbolism.ru/ - загл. с экрана. .

Наиболее известным стихотворением «Романтических цветов» является «Жираф» Там же. С. 142.. В нем поэт повествует об «изысканном» животном: «фигуру его украшает волшебный узор», «ему грациозная стройность и нега дана». С одной стороны, перед нами ряд конкретных образов: «озеро Чад», «жираф», «мраморный грот», «тропический сад», «стройные пальмы», с другой — абстрактных, образующих повествование о душевной жизни героя:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.

Таким образом, стихотворение об экзотическом животном превращается в повествование о внутреннем психологическом состоянии героя и героини.

И. Видугирите подчеркивает двойственный характер природы африканского мира в стихотворении «Жираф». С одной стороны, мир подчёркнуто искусственен. Как и его эмблематический представитель, «изысканный» Жираф, он — порождение творческой фантазии. Но одновременно ему присущи черты объективной реальности — «я знаю, что много чудесного видит земля». Если проследить поэтическое развёртывание картины озера Чад, то можно увидеть абсолютное преобладание зрительных фигур: картина возникает как видение, мираж, и наблюдается с разных точек зрения — сначала издали: «далёко, далёко, на озере Чад», потом приближается настолько, что виден узор на шкуре Жирафа, потом опять издали, но под особым углом зрения, как будто снизу, так что Жираф виден на фоне неба и уподобляется парусам корабля, а его бег сравнивается с птичьим полётом.

Наконец, в центральной строфе стихотворения множественность взглядов достигает предела — возможности наблюдения с любой точки земли Видугирите И. Стихотворение «Жираф» и африканская тема Н. Гумилёва // Электронный ресурс: режим доступа: http: //gumilev.ru/about/50/ - загл. с экрана.: «Я знаю, что много чудесного видит земля, / Когда на закате он прячется в мраморный грот» . Этими словами завершается рассказ о Жирафе и окончательно отменяется исходная модель мира. С этого момента ясно, что «африканский рай» находится вне земли (это предполагает установленная «точка зрения» — земля).

Как уже было отмечено выше, целое стихотворение Гумилёв посвящает «Царственному полету» орла Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 1. Стихотворения. Поэмы. 1902 — 1910. С. 212−213.. Гумилёв своеобразно интерпретирует полет гордой птицы: для него это символ свободного духа, стремящегося преодолеть границы мироздания и приблизиться к совершенству путем собственной гибели.

В стихотворении «Орел Синдбада» Там же. С. 153. речь идет уже о сказочной птице Феникс, а в «Леонарде» Гумилев Н. Колчан. — Пг.: Гиперборей, 1916. С. 35−36. и «Памяти» Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 4. Стихотворения. Поэмы. 1918 — 1921. С. 90. возникает религиозная трактовка образа орла, символизирующего евангелиста Марка, причем в «Леонарде» человек, овен и лев (спутники орла) явно отсылают нас к фигурам трех других евангелистов; из них в «Памяти» в символической форме представлены только два («лев» и «орел»).

В «Леопарде» Гумилёв Н. С. Огненный столп. — Петербург — Берлин, 1922. С. 47 — 49. фольклорный образ героя, возможно, восходит к архаической символике членов тайного общества «людей-леопардов», известных, в частности, у ряда африканских народов.

Очеловеченность мира фауны можно рассматривать как свойство, подлежащее градации. Соколова Д. В. рассматривает пять способов изображения персонажей-животных в стихотворениях Гумилева.

1). Так, животное, сохраняя свой облик, обладает человеческими способностями: говорить — «старый ворон с оборванным нищим // О восторгах вели разговоры», «Группы бабочек и лилий // На шелку зеленоватом, // Как живые, говорили // С электрическим закатом», «у корыта гуси важные // Ведут немолчный разговор» ; плакать — «рыдали Голуби Надежды», «рыдает молчанием глаз // Далеко залетевшая птица», «И даже чижик в клетке // Заплакал надо мной»; смеяться — «И бесстыдно над уродцем // Насмехалася сова», «Слышен хохот гиен» ; танцевать — «Тут, покорна напеву, танцует змея» ; играть - ворон, оборотень и гиена в «Сказке» играют в домино Соколова Д. В. Поэтическая фауна Н. С. Гумилёва // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. — 2006. — № 1. — С. 135. .

Лирический субъект может скрываться под маской животного и нести повествование от его лица: «Я — попугай с Антильских островов, / Но я живу в квадратной келье мага. / Вокруг — реторты, глобусы, бумага, / И кашель стариков, и бой часов». (" Попугай" Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Том 1. Стихотворения. Поэмы. 1902 — 1910. С. 242.).

Речь животного может быть включена в стихотворение, и тогда не возникает иллюзии, что изображенное животное близко автору. Так, гиена в одноименном стихотворении сравнивает себя с «преступной, но пленительной царицей», и Гумилёв максимально приближает ее речь к человеческой Гумилев Н. Собрание сочинений в четырёх томах / Под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. — Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1962. — Т. 1. С. 67−68.. Стилистически слова гиены мало чем отличаются от языка автора-повествователя, который проявляет свое присутствие только в оценочных эпитетах в начале стихотворения: «Ее стенанья яростны и грубы, / Ее глаза зловещи и унылы, /И страшны угрожающие зубы / На розоватом мраморе могилы» .

• 2). Облик человека (в основном женщины) трансформируется и приобретает черты животного: «Я встретил голову гиены // На стройных девичьих плечах»; «женщина с кошачьей головой», «птица, как пламя, с головкой милой, девичьей» . Благодаря этим персонажам выявляется двойственное отношение поэта к женщине: она красива («стройные плечи»), но опасна («голова гиены»), ее облик пленяет, но в конечном итоге герой погибает от рук или по вине возлюбленной («Ягуар» Гумилев Н. Собрание сочинений в четырёх томах / Под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. — Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1962. — Т. 1. — С. 69−70., «Я не буду тебя проклинать…») Там же. С. С. 136−137. .
• 3). Человек превращается в животное («Ягуар»). Экзотическое животное оказывается близким по духу лирическому герою ранних стихотворений Гумилёва, особенно в его отношении к любви. Ягуар «тихо и влюбленно» смотрит на «Белую Невесту», готовый повиноваться любому ее приказу, околдованный ею, он остается неподвижным и в итоге — достается, «как шакал, в добычу // Набежавшим яростным собакам» Соколова Д. В. Поэтическая фауна Н. С. Гумилёва // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. — 2006. — № 1. — С. 137. .
• 4). Очеловечивание животного вполне традиционно в поэзии, но вот уподобление животного непредметному явлению встречается довольно редко. У Гумилёва это яркий по красочности образ «пестрокожих удавов», которые «как сны необычайны». Напротив, намного чаще абстрактное понятие уподобляется животному: «Где носились сумрачные тени, // То на рыб похожи, то на птиц»; «И ты пришла… Ты гонишь прочь // Зловещих птиц — мои печали»; «Как лебеди, стаи веков пролетели» Там же. .
• 5). Лирический герой не только говорит из-под маски, он может найти черты, объединяющие его с животным, например с гиппопотамом, который не боится «ни стрел, ни острых ассагаев» :

И я в родне гиппопотама:

Одет в броню моих святынь, Иду торжественно и прямо Без страха посреди пустынь.

Надо заметить, что повествование о дикой жизни природы имеет много общего с искусством примитивизма. Отголоски этого европейского модернистского течения слышны и в новой поэтической теории. В своей программной статье Гумилёв заявляет: «Как адамисты, мы немного лесные звери и во всяком случае не отдадим того, что в нас есть звериного, в обмен на неврастению» Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник вселенной. Система пейзажных образов в русской поэзии. — М., 1990. С. 457.. И действительно, для Гумилёва, как и для многих других поэтов Серебряного века, характерна «анимализация» образа человека. При этом Гумилёв в обретении человеком «звериных», более подлинных и первичных сущностей видит его приближенность к природе. В своем манифесте он «имеет в виду новое акмеистическое видение мира в его первозданной свежести — взором, не замутненным привнесенными теориями» Кихней Л. Г. Акмеизм: Миропонимание и поэтика. — М., 2001. С. 19. Создатель акмеизма полагает, что для того чтобы познать истинную суть мира, надо взглянуть на мир непредвзято, глазами ребенка или «лесного зверя» .

На тематическом уровне «первозданный взгляд» на мир нашел отражение в обращении Гумилёва к девственной природе, к африканской экзотике («Озеро Чад», «Абиссинские песни»), к ситуациям возникновения новой системы человеческой жизни («Открытие Америки», «Сон Адама», «Звездный ужас») Там же. С. 20.

Иными словами, яркий, насыщенный предметами и наполненный экзотикой мир флоры и фауны в поэзии Гумилева был противоположностью художественному миру символистов.