Многие новеллы Ирвинга есть не что иное, как фантастика, хотя иногда у писателя лишь завязка в немалой степени мистична и таинственна. В таких рассказах, как, например, «Жених-призрак» или «Легенда о Сонной Лощине», читатель до последних строк пребывает в уверенности необычайности происходящего.
И лишь последние строки произведения все ставят по своим местам, а открывшийся реализм ситуации представляется единственно разумным объяснением.
Эти сюжеты писатель черпал из своего детства, в котором остались безлюдье и простор, многочисленные истории о пиратских кладах на диких островах широкого Гудзона, таинственные полуразвалившиеся хижины первопроходцев, куда исправно наведывались ведьмы. Мальчиком он слышал много поверий первых колонистов на Гудзоне, которые впоследствии долгие годы питали его творчество.
«Хотя Ирвинг неоднократно признавался, что его волнует все мистическое, сверхъестественное, однако в своих новеллах он последовательно, вполне в американском духе, разрушал атмосферу таинственного.
Будучи наследником просветительских идей и поклонником Разума и не веря в потустороннее и «страшное», писатель тем не менее ощущал влечение к прекрасному миру вымысла… Фантастика Ирвинга носит балладный характер, ей присущ оттенок философской притчи с подтекстом, что позволяет прочитывать ее на нескольких уровнях.
Своими корнями она уходит в легенду, которая, по определению, есть опоэтизированное сказание о каком-либо событии, персонаже, местности, тесно соприкасающееся с мифом.
Основной подтекст ирвинговских новелл — скорее, не поэтизация повседневной жизни, а поэтизация прошлого в этой жизни, отошедшего своеобразного колорита первых поселенцев.", пишет в своей статье «Фантастика в новеллистике В. Ирвинга» Л.Романчук.
В Царской России в пушкинскую эпоху рассказы Ирвинга печатали во многих периодических изданиях («Атенее», «Телескопе», «Московском телеграфе», «Литературной газете» и др.). Рассказ «Рип Ван Винкль» на русский язык первым перевел декабрист Николай Бестужев, а рассказ «Жизнь Магомета» — Петр Киреевский.
