Процедуры перевода метафоры основаны на следовании одному из следующих правил [Newmark, 1998]:
— сохранение того же метафорического образа, но естественного для носителей другого языка;
— замена метафоры другой метафорой — эквивалентом;
— перевод метафоры сравнением;
— сохранение того же метафорического образа с добавлением разъясняющей информации, чтобы основа сравнения метафоры стала понятной;
— перевод метафоры перефразированием.
С позиций когнитивного подхода к исследованию метафоры в переводе, культурный компонент, лежащий в основе концептуальной метафоры, позволяет увидеть различия в том, как в разных культурах структурируется опыт человека. Гипотеза когнитивистов по переводу метафоры основывается на двух сценариях:
— если проецирование из одной области в другую в метафорах схоже в двух языках, то между языками не обнаруживается «концептуального сдвига» (conceptual shift);
— если проецирование из одной области в другую в метафорах различно в двух языках, то между языками наблюдается наличие «концептуального сдвига» (conceptual shift).
Осуществляя перевод метафоры в рамках предложенных сценариев, можно будет не только установить, насколько метафоры схожи в отдельных анализируемых языках и насколько отличаются и испытывают «культурную дистанцию», но и сохранить инвариант перевода.
2.
2. Особенности перевода метафор с целью сохранения инварианта оригинала Прежде всего рассмотрим перевод группы культурно-маркированных метафорических выражений повести с семантическим признаком «животного начала» в аспекте отражения понятия зла. Метафорические единицы, связанные с отражением понятия зла в исходном тексте, являются бранными номинациями, например гадина, жадная тварь, вор с медной мордой. Перевод таких метафорических единиц сводится к нахождению традиционных бранных номинаций, существующих в языкереципиенте. Так, в следующем примере метафорическая единица исходного текста гадина заменяется в двух переводах на метафорическую единицу свинья, в которой аспектуализируются отрицательные смыслы «непристойности, подлости, нечистоплотности».
Негодяй в грязном колпаке — повар столовой нормального питания служащих Центрального Совета Народного Хозяйства — плеснул кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий [Булгаков. С. 105].
Some bastard in a dirty white cap — the cook in the office canteen at the National Economic Council — spilled some boiling water and scalded my left side. Filthy swine — and a proletarian, too (букв. мерзкая свинья) [Bulgakov. С. 5].
That villain in a cook’s hat — the chef at the canteen of Normative Nourishment for the employees of the Central Council of the People’s Economy — splashed boiling water at me and scalded my left side. Swine that he is, and him a proletarian (букв. свинья, вот кто он) [Bulgakov. С. 195].
Кроме того, метафорическая единица свинья является наиболее употребительным инвективным выражением в языках европейского стандарта. Таким образом, метафорическая единица свинья выступает в переводах «субститутом равной функциональной пригодности» в языке-реципиенте и не является чуждым для носителей другого языка, а также соотносится с основным семантическим направлением ключевой текстовой метафоры «собачье сердце».
Возможности перевода авторской метафоры в контексте большой протяженности сводятся к использованию переводчиками следующих приемов: 1) передача метафорической единицы с учетом семантической и национально-специфичной направленности текста повести; 2) передача метафорической единицы сравнением; 3) расшифровка номинативного смысла метафорической единицы. Рассмотрим примеры:
Живот был выстрижен, и теперь доктор Борменталь, тяжело дыша и спеша, машинкой въедаясь в шерсть, стриг голову Шарика [Булгаков, С. 138].
His stomach was shaven and now Doctor Bormenthal, breathing heavily, was hurriedly shaving Sharik’s head with clippers that ate through his fur (букв. выстригая голову Шарика ножницами, которые въедались в шерсть) [Bulgakov, C. 53].
His stomach had been shaved and now Dr. Bormental, breathing heavily and hurrying, eating away the hair with his clippers, was clipping Sharik’s head (букв. съедая шерсть ножницами) [Bulgakov, C. 237].
Авторская метафорическая единица в данном контексте содержит актуализированный признак «животного начала», основанный на восприятии традиционного образа собаки во время приема пищи. В данном случае актуализируются дополнительные оценочные признаки поведения животного во время приема пищи: ее жадность, ненасытность, злость, выделяемые во фреймовой структуре концепта «собака». Следуя принципу соавторства порождения и интерпретации текста, оба переводчика воссоздают образ животного, собаки в переводе. Семантический признак «животного начала» сохранен и передан в обоих переводах, таким образом, мы можем говорить о достижении переводчиками семантической эквивалентности при передаче данного метафорического выражения повести на английский язык.
Сохранение образного строя повести, без особого смыслового сдвига при переводе метафоры, может достигаться за счет использования других выразительных средств, в частности сравнения. Перевод метафоры сравнением считается самым простым способом достижения эквивалентности, т.к. в основе любой метафоры лежит косвенное сравнение. Кроме того, в анализируемом нами контексте, метафоре, переданной глаголом с наречием, эквивалентом сможет послужить только сравнительный оборот.
Борменталь набросился хищно, стал комьями марли давить Шарикову рану, затем маленькими, как бы сахарными щипчиками зажал ее края, и она высохла [Булгаков, С. 139].
Bormenthal swooped like a vulture, began dabbing Sharik’s wound with swabs of gauze, then gripped its edges with a row of little clamps like sugartongs, and the bleeding stopped (букв. налетел как хищник/гриф) [Bulgakov, C. 54].
Bormental pounced like a predator and began pressing on Sharik’s wound with swabs of gauze, then, using small pincers not unlike sugar tongs, pressed the edges together and it dried up (букв. набросился как хищник) [Bulgakov, C. 239].
Использование сравнения не требует от переводчиков употребления одних и тех же лексических компонентов в его составе. Поэтому поразному воспринимая образ хищника, переводчики используют в переводах разные лексические единицы. Это замечание в первую очередь касается переводов Майкла Гленни, в которых вносятся новые ассоциации в контекст перевода повести, отождествляя образ хищного животного с образом хищной птицы.
При интерпретации переводчиками метафорических единиц, компоненты которых повторяются в тексте, не всегда можно наблюдать «считывание» той семантической программы, которая заложена в основу оригинального текста. Рассмотрим пример:
Потом пилой невиданного фасона, всунув ее хвост в первую дырочку, начал пилить, как выпиливают дамский рукодельный ящик [Булгаков, С. 140].
Then with a saw of the most curious design he put its point into the first hole and began sawing through the skull as though he were making a lady’s fretwork sewing-basket (букв. пилой интересного дизайна, всунув ее острие) [Bulgakov, C. 55].
Then with of a curiously-shaped saw, the tail of which he inserted into the hole, he began to saw… (букв. пилой интересной формы, хвост которой…) [Bulgakov, C. 240].
Переводчица Аврил Пайман стремится передать ассоциативную связь и образный смысл метафоры хвост пилы путем сохранения всех сем, содержащихся в исходной метафорической единице. Майкл Гленни в своем переводе «снимает» метафору и расшифровывает ее номинативный смысл, заменив хвост (tail) на кончик/острие (point).
Атрибутивные сочетания, порождаемые структурой ключевой текстовой метафоры «собачье сердце», представляют собой авторские метафоры, основанные на использовании языковых единиц концептуального фрейма «собака». Наиболее адекватным переводом атрибутивных метафорических сочетаний можно считать перевод Аврил Пайман, которая часто использует прием полного перевода авторской метафоры, сохраняя не только все семантические компоненты метафорического выражения, но и связь с текстовой доминантой, обнаруживая распознавание ее тектомоделирующего потенциала. Данный факт свидетельствует об отсутствии концептуального сдвига между текстом оригинала и перевода.
Рассмотрим следующий пример:
Вечером потухла каменная пасть, в окне над половинной занавесочкой стояла густая и важная пречистенская ночь с одинокой звездой [Булгаков, С. 134].
In the evening the fiery furnace subsided and above the curtain half-way up the kitchen window hung the dense, ominous night sky of Prechistenka Street with its single star (букв. огненная печь) [Bulgakov, C. 47].
In the evening the gaping stone jaws lost their fire and in the window of the kitchen above the white half-curtain, there was a glimpse of the dense and solemn Prechistenka Street with a single star (букв. широко раскрытые каменные челюсти) [Bulgakov, C. 232].
Для передачи семантической эквивалентности перевода необходимы трансформационные операции, которые влекут за собой модификации семантической структуры высказывания, основной причиной последних становится избирательность языка по отношению к явлениям внеязыкового мира. Метафорическое выражение каменная пасть употребляется для обозначения печи. Автор текста подлинника сравнивает ее с пастью зверя и соотносит с атрибутом ада, что характеризует метафорическое выражение как включающее культурно-специфичную компоненту. В переводе, выполненном Майклом Гленни, метафорическое выражение каменная пасть заменяется на атрибутивное сочетание огненная печь. Переводчик в данном случае использует замену образа, он «снимает» метафору и раскрывает ее номинативный смысл. Переводчица Аврил Пайман стремится к сохранению всех сем, содержащихся в исходной метафорической единице, сравните: каменная пасть = stone jaws. Переводчик пропускает художественную действительность оригинала «через себя», аналогично тому, как это делает автор с действительностью реальной, а также устанавливает диалог с автором и его культурой. Однако нужно сказать, что переводчик видит перед собой мир уже отраженным, выбор отражаемого участка знания осуществлен, поэтому задача переводчика заключается в нахождении релевантных знаний для передачи авторской метафоры.
Анализ рассмотренных переводов метафорических выражений, связанных с изображением образа Шарикова, представляет особый интерес.
Данная группа метафорических единиц получает наиболее адекватную интерпретацию в переводах. Анализируя группу метафорических единиц, отражающих речевое поведение человека через голосовое проявление собаки, наблюдаем, что оба переводчика эксплицируют данный факт и осуществляют перевод на уровне «метафора — метафора», употребляя лексический эквивалент языка-реципиента, тем самым достигая семантической эквивалентности. Например:
Разве я просил мне операцию делать? — человек возмущенно лаял [Булгаков, С. 152].
«I didn’t ask you to do the operation, did I?» — the man barked indignantly (букв. человек лаял возмущенно) [Bulgakov, C. 74].
«Did I ask you to have this operation?» The man’s voice rose to an indignant bark (букв. человеческий голос превратился в негодующий лай) [Bulgakov, C. 255].
В заключение отметим, что в процессе перевода формируется новая уникальная ситуация для каждого текста, переход в иную культурную модель мира. Интерпретатор текста сталкивается с семантическим ядром художественного произведения. Детерминантами перевода могут выступать единицы образного фонда художественного текста, в частности текстовая доминанта — ключевая текстовая метафора. Анализ переводов повести М. Булгакова, выполненных Аврил Пайман и Майклом Глени, позволяет выявить, что одна переводчица (Аврил Пайман) улавливает факт наличия в тексте повести текстообразующего элемента и стремится наиболее точно перевести метафорические единицы текста, созданные под влиянием ключевой текстовой метафоры, т. е. переводчик распознает доминанту произведения и сохраняет семантический компонент «животного начала» в метафорических номинациях. Второй переводчик повести чаще использует трансформационный метод перевода, расшифровывает метафорические единицы, передает их номинативный смысл, тем самым снимая актуализированный в тексте признак «животного начала».
При анализе двух переводов текста повести «Собачье сердце» не обнаружено концептуального сдвига между оригинальным текстом и текстами переводов, т.к. базовая концептуальная модель является универсальной и применимой во многих языках. В переводах метафорических выражений переводчики обычно используют два основных переводческих решения: 1) сохранение образа метафорического выражения, что позволяет сберечь основную семантическую направленность и подтвердить взаимодействие концептуальных метафор «человек — это животное/зверь», «человек — это собака» и ключевой текстовой метафоры «собачье сердце»; 2) трансформация образа, раскрытие номинативного смысла метафорического выражения, что приводит к модификации его семантической структуры. Необходимость различного рода преобразований исходной метафоры может диктоваться не только требованиями языковых различий, но и различиями в социокультурных установках относительно той или иной сферы употребления метафорических оборотов речи.
При рассмотрении перевода как акта межкультурной коммуникации, диалога двух культур, двух картин мира, нужно учитывать, что основу интерпретации художественного текста составляют установки, оценки автора, включая функциональные доминанты текста, знание социокультурной ситуации, представленной инокультурным текстом, то есть все усилия переводчика так или иначе должны быть направлены на сохранение информационного (включая национально-культурного) инварианта текста оригинала.
Заключение
.
Проведенное исследование показало, что информация — это актуально, виртуально иди потенциально идеальный продукт отражательных и мыслительных процессов, продукт взаимодействия социально развитого мозга (субъекта отражения) и внешней относительно него материи (включая и вторичные материальные системы). При этом смысл текста это психическое отображение сегмента реальности, продуцируемое в сознании индивида в результате взаимодействия языковой и когнитивной информации и содержащее субъективную оценку отображаемого индивидом.
Информационный инвариант смысла текста подразумевает не только содержание единиц переводимого текста, но и социокультурный фон тех языковых образований, которые составляют данное сообщение автора.
Было доказано, что среди всех типов текста для переводчика особую трудность составляют тексты художественной литературы, в которых помимо содержательной стороны используемых автором текста единиц требуется раскрыть и эстетическую ценность произведения, создаваемую зачастую такими текстовыми доминантами как метафорами, с помощью которых автор может вести диалог с читателем.
Художественный перевод порождается подлинником, а значит, всеми «ключевыми точками» оригинального текста, соотносимыми с их культурной маркированностью и значимостью, в связи с чем моделирование текста перевода должно происходить через сопоставление и противопоставление ключевых компонентов текста, которые в свое время способствовали порождению текста оригинала, чтобы наиболее полно сохранить и отразить специфику инварианта данного текста в его оригинальном варианте.
Список используемой литературы Балашова Л. В. Роль метафоризации в становлении и развитии лексико-семантической системы (на материале русского языка ХI-XX вв): Автореф. дис. … д-ра филол. наук. Саратов, 1999. 42 с.
Бархударов Л. С. Язык и перевод. Вопросы общей и частной теории перевода. М.: Междунар. отношения, 1975.
Булгаков М. А. Собачье сердце. Повести, рассказы / Сост. Ш. Умеров. Художник Г. Эйдинов.
Казань: Татар. кн. изд-во, 1988. 318 с.
Виноградов В.С.
Введение
в переводоведение (общие и лексические вопросы). М.: Изд-во Ин-та общ. и сред. образования РАО, 2001. 224 с.
Дубровский Д. И. Информация. Сознание. Мозг. М., 1980.
Зимняя И. А., Чернов Г. В. К вопросу о роли вероятностного прогнозирования в процессе синхронного перевода // Вопрос теории и методики преподавания перевода. М., 1970.
Крупнов В.Н. В творческой лаборатории переводчика. Очерки по профессиональ-ному переводу. М.: Междунар. отношения, 1976.
Лилова А.
Введение
в общую теорию перевода: моногр. / пер. с болг. Л. П. Лихачевой. М.: Высшая школа, 1985.
Морозов М. М. Пособие по переводу. М.: Наука, 1956.
Налимов В. В. Вероятностная модель языка. (О соотношении естественных и искуственных языков). М., 1979.
Новиков А. И. Семантика текста и ее формализация. М., 1983.
Савельева Л. В. Современная русская социоречевая культура в контексте этнической ментальности // Язык и этнический менталитет: сб. научн. тр. ПГУ / отв. ред. Т. А.
Каракан. Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 1995. С. 25−44.
Складчикова Н. В. Межъязыковые отношения метафор. Кемерово, 1987.
Топер П. Перевод и литература: творческая личность переводчика // Вопросы литературы. М., 1998. № 6. С. 178−198.
Федоров А. В. Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы). М.: Высшая школа, 1983.
Федоров А. В. Основы общей теории перевода. М., 1968.
Фосенко Т. А. Моделирование процесса перевода в контексте материи сознания // Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности: Сб. науч. тр. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2002. С. 125−134.
Черняховская Л. А. Информационный инвариант смысла текста и вариативность языкового выражения. Автореф. дис. д-ра филол. наук. М., 1983.
Швейцер А. Д. Контрастивная лингвистика и теория перевода. «Сопоставительная лингвистика и обучение языку». М., 1985.
Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М., 1973.
Швейцер А. Д. Перевод как акт межкультурной коммуникации // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: сб. научн. тр. МГЛУ. М., 1999
Вып. 444. С. 180−187.
Швейцер А. Д. Современная социолингвистика. М., 1977.
Ширяев А. Ф. Синхронный перевод. М., 1979.
Ярцева В. Н. О роли переводов в истории литературных языков // Вестник Ленинградского университета. Л., 1980
Серия «История, язык, литература». № 20. Вып. 4. С. 45−49.
Bulgakov M. The Heart of a Dog / Transl. by Avril Pyman. Moscow: Raduga Publishers, 1990. P. 195−303.
Bulgakov M. The Heart of a Dog / Transl. by Michael Glenny. L.: The Harvill Press, 1989. 128 p.
Maalej Z. Translating metaphor between Unrelated Cultures: A Cognitive Perspective. URL:
http://www.kkhec.ac.ir/Linguistics articles index/Zouhair Maalej Translating
Newmark P. The Translation of Metaphor // Approaches to Translation. N.Y., 1998.
Quine W. On the Reasons for Indeterminacy of Translation" - Journal of Philosophy, 1970, vol. 67
R eiss K. T extbestimmung und Übersetzungsmethode. E ntwurf einer Texttypologie // Ruperto Carola.
Z eitschrift der Vereinigung der Freunde der Studentenschaft der Universität Heidelberg. 1969. S. 69−75.
Toury G. In search of theory of translation. Tel-Aviv, 1980.
Wilss W. Kognition und Übersetzen. Zu Theorie und Praxis der menschlichen und der maschinellen Übersetzung. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1988.__
Casagrande J. B. The ends of translation // IJAL20. 1954. P. 335−340.
Mounin G. Teoria e Storia della Traduzione. Die Übersetzung. Geschichte, Theorie, Anwendung. München, 1965/67.
