Образ автора в его произведениях (писатель — публицист Е. Гришковец) — можно изменить (предварительно согласовав)

Ещё раз здравствуйте…

Пишу спустя часы после того, как написал то, что выше. Прежнее окончание текста я удалил и пишу другое. Слишком быстро меняется обстановка и мои переживания в связи с происходящим. Очень хочется быть точным и понятным. Очень хочется остаться только на уровне частных и сугубо человеческих впечатлений и ощущений… А ощущения такие… Не могу уснуть, получаю разрозненные смс сообщения от моих друзей из Тбилиси и других грузинских городов.

Сообщения сдержанные, мужественные. Друзья стараются меня успокоить, опасаются того, что связь может прерваться окончательно. Спешат заверить в дружбе и любви. Слышат взрывы либо недалеко от Тбилиси, либо в самом городе… И в них и во мне растёт и растёт НЕПОНИМАНИЕ и УЖАС. Борюсь изо всех сил с закипающей во мне ненавистью. Борюсь даже с ненавистью к тем, кто всё это затеял и начал, кто бы они ни были.

Боюсь, что всё будет ещё страшнее, чем мы можем себе представить. И очень хочу, чтобы движение в безвозвратное было остановлено. Как же больно ощущать собственную беспомощность и неспособность не только что-то сделать в этой ситуации, но и что-то в ней понять.

А ещё жду новостей, которые можно будет признать хорошими. Хорошими для всех.

Утром улечу с семейством во Францию. Чувствую, как неуместно это звучит. Но эта поездка намечена давно. Нужно вывести детей в настоящее тепло к по-настоящему тёплому морю. Да и у меня остались последние две недели реального отпуска. Но буду на связи.

Постарайтесь не изливать злобы сейчас, постарайтесь быть взвешенными. То, что я ЗДЕСЬ написал, я тщательно обдумал.

Ваш Гришковец".

13 August 2008 @ 02:14 pm

«Здравствуйте!

Могу написать что-то только теперь. Вчера было несколько сильных порывов написать что-то, него не хватало сил справиться с раздражением и гневом. Сейчас могу написать…

Я отдавал себе отчёт и догадывался, что на предыдущий текст будет много тех реакций, которые никак не будут связаны с содержанием и смыслом мною сказанного. Но всё же оказался не готов к такой волне истерики и злобы. Но главное, не был готов к такому тотальному недоверию. Недоверию не только мне, но и недоверию вообще никому. И это недоверие вылилось в отчётливую неспособность слышать другого… другого человека.

Как много людей написали СЮДА с позиции ВЫ и МЫ. Как много прозвучало: «Вы, русские». Я к такому разговору не готов. В этом звучит для меня такое оголтелое и непрожитое прошлое, такая дикость… Собственно, в такой позиции уже содержится война. Я не могу и не буду опускаться до такого разговора. Мне такой разговор непонятен. И я не ожидал встретить в комментариях столь сильного наслаждения от собственной злобы. При этом, злобы, которая питается всем самым низменным и нечеловеческим.

И ясно, что такая злоба не даёт её обладателю никакой способности и возможности слушать и слышать, понимать, сочувствовать, сопереживать. Да в общем, те, кто изливал СЮДА ненависть, брызгал истерично слюной… даже не пытался сопереживать по-настоящему, а упивался поводом для злобы. В этой злобе нет сострадания тем, кто попал в тот ужас, который творился и творится в Грузии. Только злоба. И убогое, бессмысленное и лютое ощущение конкретного врага, а главное, отчётливое желание этого врага уничтожать. Я прочёл в комментариях столько «войны», что стало действительно жутко.

Находясь здесь во Франции в течение последних двух дней постоянно был на связи со своими тбилисскими друзьями. Кто-то из них впал в отчаяние, кто-то держался и держится мужественно и сохраняет способность здраво, спокойно и взвешенно рассуждать. Кто-то растерялся, а кто-то высказывал мнение, с которым я категорически не согласен, а они не согласны с моим… Но мы разговаривали. Понимаете?! Мы разговаривали и разговариваем. Но мы не перешли на разговор МЫ и ВЫ. Вчера утром даже продолжили обсуждать возможность постановки моего спектакля в Тбилиси, осуществить которую мы наметили в июле и собираемся это сделать следующей осенью. Я нисколько не сомневаюсь, что мы это сделаем.

И никто из моих друзей в Тбилиси не высказал уверенности в том, что до конца и полностью понимает происходящее. А все те, кто тут изрыгал злобу и ненависть совершенно и без всяких сомнений уверены в том, что всё прекрасно понимают. Причём, они понимали всё заранее.

А я не уверен в том, что правильно сделал, что написал предыдущий текст. Не уверен! Но, тем не менее, я очень хотел предложить иной способ разговора, иную интонацию. Что и сделал… Сделал, сильно сомневаясь и тщательно подбирая слова. О сделанном не жалею. Несу за это ответственность. Слышите, крикуны?

А ещё, тем, кто так ёрничал по поводу фразы «я писатель, который больше, чем писатель» … Знаете, когда-то поэт сказал:" Поэт в России больше, чем поэт". Так вот, пока ещё писатель в России больше, чем писатель. Правда бывают писатели, которые меньше, чем писатели, но про таких не вижу смысла говорить. А есть политики, которые меньше своих стран, которые не соответствуют масштабам тех стран, которые представляют. Они есть, и мы их знаем. И в этой ситуации не надо смотреть на соседа… Я не о соседях…

Знаете, как-то выработалась у меня такая мантра, которую я часто проговариваю про себя. Я проговариваю её, когда встречаюсь с хамством, пошлостью, когда вижу постыдные действия наших политиков, когда вижу отвратительное поведение моих соотечественников, когда встречаюсь с некомпетентностью и непрофессионализмом, ложью, жадностью, вероломством и прочим, когда ЗДЕСЬ читаю бессмысленные и злобные слова… я проговариваю про себя спокойно и монотонно: «они не заставят меня разлюбить Родину, они не заставят меня разлюбить Родину…» .

И напоследок. Мне тут одна дама из Нью-Йорка по поводу предыдущего поста написала, мол, неужели я не понимаю, что президент государства имеет гораздо более высокий статус, чем я. На что ей ответил: «Статус есть только один — человек, остальное — должности» .

Я отлично понимаю, что писатель — это тоже должность (улыбка).

По-прежнему жду хороших новостей, которые будут хорошими для всех.

Ваш Гришковец".

Искренность — основная черта гражданской позиции Е. Гришковца.

Последняя подборка постов Гришковца в ЖЖ — это его общение со знаменитостями. Как мы видели на примере Саакашвили, писатель считает себя «равным среди равных».

10 July 2008 @ 02:54 pm

«Здравствуйте!

…Ещё позавчера днём мы были в гостях у самого любимого грузина всего бывшего СССР. Мы были в гостях у Батоно Бубы. У Вахтанга Константиновича! У Кикабидзе.

А попали мы к нему следующим образом. Заспорили мы с моим другом Дато по поводу того, сколько было лет Кикабидзе, когда он снимался в Мимино. Я предполагал, что ему было лет тридцать пять, а он — что сорок. А потом Дато говорит: «Да мы ему сейчас позвоним и спросим!». И он действительно взял телефон, набрал номер, и через несколько секунд сказал в трубку:" Батоно Буба? Хо! Хо! Дато…" У меня было ощущение, что я стал свидетелем звонка в космос…

Я много знаю крупных, больших и даже великих артистов. Но Кикабидзе входит в немногочисленное число любимейших. К тому же он из детства. И вот мы поехали к нему… На кривой улочке покрашенные голубой краской железные ворота.

За воротами дом, не большой, не маленький, очень грузинский дом. Маленький полисадник, весь заплетённый виноградом. Ворота открыл сам хозяин. Он улыбался. Ну, вы знаете, как он улыбался. Именно так и улыбался.

Не буду описывать его дом. Это не этично. Дома у него красиво, очень по-грузински и вневременно. Много фотографий и картин. Он сразу сказал, поставив на стол бутылку коньяка «Кикабидзе. Пять звёздочек» и положив большую шоколадку, что у него больше ничего нет. Мы сидели очень долго.

Он много рассказывал про своё детство времён войны, про маму, про родственников. Сам внимательно слушал мои рассказы. Смеялся. Читал отрывки из своей книги, которую пишет на русском языке, потому что, как он сказал, по-грузински писать не умеет (улыбка, в смысле, он при этом улыбнулся). У него красивый крупный и очень понятный почерк. Коньяку мы выпили немало. Но самый чудесный момент встречи был звонок в Хабаровск Джамалу Беридзе. Я рассказал Батоно Бубе про своего сослуживца из Аджарии.

Рассказал пару наших историй, которые есть в книжке «Планка». И мы позвонили Джамалу. У того там случился национальный праздник. Правда, сначала Джамал не поверил. А когда поверил, когда я ему убедительно объяснил, что он только что разговаривал с Кикабидзе, он издал какой-то такой звук и что-то такое сказал по-грузински, что стало ясно… короче, у него случился национальный праздник. На удивление Вахтанг Кикабидзе небольшого роста, хотя мне всегда казалось, что он роста изрядного.

Он отлично выглядит, в прекрасном расположении духа. А потом мы вместе сморели на видео «Настороение улучшилось». Ему очень понравилось. Он смеялся точно и в нужных местах, когда ему особенно сильно нравилось, он похлопывал меня по плечу.

И забрал себе диск. А мне в этот момент было удивительно от того, что вот я сижу рядом с Мимино, а на экране я. Не могу к этому привыкнуть. Мы сфотографировались.

Зачем-то Вахтанг Константинович сказал, что мы должны сделать пальцами вот так (как на фотографии). Я не понял зачем, а он пояснил: «А пусть они знают, что не дождутся. Мы будем дружить». Я поддержал любимого артиста в этом его манифесте (улыбка)…".

23 February 2009 @ 03:48 pm

" Здравствуйте! Хороший день 23 февраля. Всегда он мне нравился.

И хоть раньше он не был выходным днём, в школе были какие-то послабления. Какие-то уроки мужества, какие-то ветераны приходили нам рассказывать про войну. К тому же, это последний зимний праздник. Дед всегда нас ждал в гости. Он сильно воевал. Так что, поздравлять его получалось искренне и по-настоящему.

Ещё в этот день по телевизору всегда много бесспорно хороших фильмов. Сегодня с утра и до сих пор переключаешь каналы, и мелькают самые любимые и дорогие лица тех актёров, которых тоже хотелось бы сегодня поздравить. Прямо с утра. Олег Даль, Толубеев, Ролан Быков, Высоцкий, Лавров, Папанов, Ульянов и много других, может быть, менее прославленных, но прекрасных актёров, которые остались в тех фильмах о войне, какие умели снимать только у нас и тогда. Нигде сейчас так не умеют.

Но я сегодня хочу сказать о другом. Уже третий день живу под впечатлением концерта Жванецкого в Калининграде. Это впечатление не отпускает. Наверное, это самое сильное впечатление за последнее время. Именно в день защитников Отечества я хочу сказать о Жванецком.

Мне было 11 лет, когда я впервые увидел его по телевизору. До этого, я, конечно, слышал его тексты, но в исполнении Райкина или Карцева с Ильченко. Я был разочарован тем, как выглядел человек, о котором так много говорили родители и друзья моих родителей. Но я запомнил, как я в первый раз его увидел. Я запомнил, и понимаю, что Жванецкий только так и должен был выглядеть, и по-другому никак.

А он с того момента, как появился, был и остаётся самым главным и самым лучшим в той сфере деятельности, которой занимается. Как он сказал однажды, что он туловищем принадлежит к цеху юмористов. Это остроумно сказано и очень в его стиле. Да, ему приходилось и приходится выходить на одни с этими юмористами сцены. Но они все вместе существуют одним каким-то общим клубком (от слова клуб), а Жванецкий существует совершенно отдельно. Хотя, именно он создал целые форматы, направления и даже каноны. Но в чужих головах, устах и руках это всегда превращалось в сомнительного качества вторичный продукт. Он создал целый язык, и он предъявил миру нового героя. Вот про этого героя и я хотел бы сказать.

Герой Жванецкого это не герой фельетонов, не критикуемый сатирой скволыга, бюрократ или другой остро социальный персонаж, не юродивый фрик, типа выпускника кулинарного техникума в исполнении Хазанова. Герой Жванецкого совершенно не отделим от самого Михаила Михайловича. Жванецкий всё время, все длительные годы, только и развивал этого героя, и жил вместе с ним. Огромное количество его текстов складываются в роман жизни этого героя. А главная тема, главный вопрос, главное переживание этого героя — это: что за страна, в которой он живёт, что за время мы все переживаем и почему он так всё это сильно любит, что жить без этого не может?

Во время прошедшего три дня назад концерта Жванецкий отвлекался от чтения и много говорил. Несколько раз он начинал какую-то тему, и чувствуя, что она сложна и требует длительного развития, бросал её. Он делал это взволнованно, но при этом с безусловным доверием залу. Он доверял зрителям и не опасался быть непонятым, даже если ему не удастся довести высказывание до логического конца. И вот совершенно неожиданно и как бы ни с того, ни с сего, он, оторвавшись от чтения, сказал приблизительно следующее, сказал совершенно неожиданно:(текст привожу своими словами) «Да как они могли сомневаться в моём отношении к Родине! Я был всего один раз по-настоящему влюблён. Вот так, чтобы смертельно и невыносимо только один раз…

А она уезжала из страны. Тогда многие уезжали. Она говорила: поехали вместе. А я остался. Какие им ещё нужны доказательства?! Что им ещё нужно?!

Тогда здесь жить было невозможно, мне выступать не давали, и любимая женщина уезжала. А я остался. Потому что не могу я без… «- он не договорил, сделал паузу и продожил чтение. О ком он говорил, кто усомнился в его отношении к Родине, осталось неясным.

Он озвучил нахлынувшую на него волну. И это было очень сильно.

Во время наших бесед он не раз говорил, что рад за то, что меня могут переводить на другие языки, и что я понятен иностранцам. Но говорил он это очень спокойно, отчётливо понимая свою обречённость на непереводимость. Его способ высказывания, его отбор слов, его синтаксис уже сами содержат огромные смыслы. И интонация его так же совершенно непереводима. А ещё он всегда говорил, что длинно писать не умеет. И конечно же Жванецкий отдаёт себе отчёт в том, что его тексты совершенно от него неотделимы.

С листа их можно читать только для того, чтобы вспомнить, как читал это он. Он хорошо это понимает. И поэтому старается быть остро сегодняшним. Он изо всех сил живой. Он не высекаем из мрамора, он не бронзовеет.

Жванецкий, судя по всему, никогда не был диссидентом, не лез на рожон, и не был бессмысленным и отчаянным борцом с режимами. Я думаю, что если бы он умел и мог написать что-то вполне приемлемое и принятое советской властью, и тем самым обеспечить себе спокойную, сытую жизнь, он, может быть бы это сделал. Но он не мог. Он просто не умеет и никогда не умел писать бессмысленно, бессодержательно и глупо. Он просто не сумел бы выполнить заказ. И поэтому его голос был всегда неповторим и узнаваем и остаётся таковым.

Жванецкому очень нравится быть УМНЫМ человеком. Любой его даже казалось бы самый незначительный текст блещет умом автора. Ему нравится быть умным и ему нравятся умные люди, которым он, собственно, свои тексты и адресует. И конечно, Жванецкий невероятно глубоко знает жизнь, знает Родину, знает человека и любит Родину, человека и жизнь. Это так важно. Это просто необходимо сейчас. Иногда мне его присутствие необходимо просто физически.

Среди пошлости и безудержного безумия, которое царит на телевидении, среди псевдоинтеллектуальной книжной зауми новых литературных процессов, где вновь и вновь пишутся антиутопии, политическое фэнтези, где так много закодированной, глубокомысленной хрени, где рафинированные интеллектуалы сыпят матом, где холёные стервы выжимают из себя ядовитые сюжеты, где разочаровавшиеся в жизни, обсыпанные кокаином педерасты выдавливают из себя свой жизненный гной… Среди перерожденцев и предателей собственного образа, которые совсем недавно выступили чуть ли не в виде современных Робин Гудов, которые заявили что-то романтическое и чуть ли не хулиганское по отношению к пошлости и фальши, сказали: «Мы — камеди клаб. Мы свободные, умные, весёлые и хотим быть счастливыми…» — им поверили, и как быстро они стали неотъемлемой составляющей того, над чем искренне сами смеялись всего несколько лет назад… Среди тех, кто с пеной у рта и с совершенно горящим взором восхваляет каждого нового руководителя, казалось бы, совершенно забыв о том, что говорил ещё вчера, среди опухших от роскоши, невероятно богатых людей, которые как-то вдруг потеряли какую-либо человеческую, государственную и даже мужскую позицию, среди демагогии политических клоунов, среди лютой злобы и фальшивого благодушия… Жванецкий практически один единственный человек, которому все и безоговорочно могут доверять.

Ему могут доверять в России, Украине, Грузии… Он не обманет. Он прожил такую жизнь! От него веет Высоцким, Окуджавой, Шукшиным. Они когда-то были все вместе, в одном времени, в одном возрасте, в одном воздухе…

Я не могу понять, как Михаил Михайлович сохранил к своему сегодняшнему возрасту способность так остро чувствовать, понимать и, главное, любить сегодняшний день. Немало людей, проживших длинную жизнь, находят в себе силы понимать сегодняшний день, но любить его могут не многие. Причём, любить, несмотря на весь тот ужас, который я перечислил выше. И, видимо, именно эта любовь даёт ему возможность быть по-прежнему точным, понятным, смешным и необходимым.

На его концертах можно не волноваться. Глупости, фальши, пошлости или даже просто чего-то неудачного не случится. Жванецкий выковал такое мастерство, что любая тема, любая мысль им превращается в кристалл. Кристалл, идеальный по форме и прозрачности.

Мне приятно сказать это сегодня в день защитников Отечества, накануне его юбилея. Ему скоро исполнится много лет. Он не любит на эту тему говорить. Он всегда говорит, что он ощущает себя на совершенно другой возраст. Слушая его и глядя на него, невозможно представить, что ему так много. И я знаю массу дряхлых и гнилых стариков, а то и духовных мертвецов, которым лет вдвое меньше, чем Жванецкому. И для меня сегодняшний праздник, то есть, день защитников Отечества — это тот праздник, в который мне хотелось бы поздравить Михаила Михайловича.

Потому что для меня когда-то он был главным защитником права быть свободным, умным, весёлым и, тем самым, прекрасным человеком. Потом, во времена всеобщей растерянности, он не скрывал своей растерянности, и мучительно, не без ошибок, искал новые возможности и своё место в изменившемся пространстве. А сейчас он защищает красоту русского языка и образ человека прекрасно на этом языке говорящего. Он снова утверждает, что умным и сильным человеком быть трудно, но это интересно, правильно и счастливо.

Последнее, что я хочу сказать: конечно, само присутствие Жванецкого в нашем времени и нашем пространстве очень усложняет жизнь многим. На его фоне прекрасно видна бессмыслица, кривляние, пошлость, непрофессионализм, глупость, корыстолюбие, предательство собственного достоинства и своей профессии… Да и просто кому-то, кто ещё не окончательно потерял совесть, может быть в какой-то момент страшно и стыдно оттого, что-то, что он сделал, или то, что он сказал, может услышать Жванецкий… Лично я часто думаю: «А как бы вот это он оценил?» Хочется сказать: «Спасибо за то, что лично мне Вы жизнь точно усложняете (улыбка)» .

С праздником защитников Отечества всех, кто ощущает этот праздник своим!

Ваш Гришковец".

В творчестве Гришковца, как и в его Живом Журнале отражается личность, живущая и сопереживающая настоящий момент вместе с нами.

Заключение

Несомненно, Евгений Гришковец публицист. Трудно говорить о не старом еще современнике, как о состоявшемся драматурге, литераторе. Жизнь Гришковца, сложная, с его переездом в Москву из Кемерово, трудным завоеванием Москвы и Европы, жизнью в Калининграде с семьей, — все это стало тем «бульоном», той питательной средой, из которого появляется творчество автора. Бывает, когда сложно разделить публицистику и литературу. Так было с Ф. М. Достоевским, с экзистенциалистами Франции, такими как Ж.-П. Сартр и А. Камю, то же можно сказать и о Е. Гришковце.

Его проза экзистенциальна именно за счет своей искренности. И именно искренность делает ее востребованной. Это не философствование ученого мужа, но это и не репортаж, скорее это исповедь, жанр, который еще со времен Блаженного Августина трогает души читателей. Его произведения в большой степени автобиографичны. Если не в событиях, то в чувствах, оценках и ощущениях. Он всегда говорит от первого лица. Именно это делает нас сопричастными событиям. Именно это помогает нам увидеть мир его взглядом, и как хороший писатель он проецирует свой взгляд в нас.

Глембоцкая, Я. Евгений Гришковец: «Мне все больше и больше требуется факт» / Я. Глембоцкая // DEPO// URL:

http://www.depo.org.ru/art/news/86

Гришковец, Е. Рубашка/ Е. Гришковец. — М.: Время, 2004.

Гришковец Е. Зима. Все пьесы/ Е. Гришковец. — М.: Эксмо, 2004.

Гришковец, Е. Планка/ Е. Гришковец. — М.: Махаон, 2006.

Гришковец, Е. Следы на мне/ Е. Гришковец. — М.: Махаон, 2008.

Гришковец, Е. Асфальт/ Е. Гришковец. — М.: Махаон, 2008.

Евгений Гришковец: «Солженицына я не читал» // URL:

http://jn.com.ua/Interview/grishkovets_1204.html

Живой журнал, страничка Е. Гришковца // URL:

http://e-grishkovets.livejournal.com/

Кингисепп М. Евгений Гришковец: Самое страшное стать карикатурой на самого себя/ М. Кингисепп // Невское время (21.

01.2005) // URL:

http://www.nevskoevremya.spb.ru/kultura/3335/evgenij_grishkovetc_samoe_stra

Митина, Э. Евгений Гришковец: тихий голос в общем хоре/ Э. Митина // Алеф // URL:

http://www.alefmagazine.com/pub446.html

Радиостанция «Эхо Москвы» // URL:

http://old.echo.msk.ru/guests/2394/

Официальный сайт Е. Гришковца // URL:

http://www.odnovremenno.ru/news/

Сообщество людей, любящих Евгения Гришковца // URL:

http://www.liveinternet.ru/community/968 440/

Фан-клуб Е. Гришковца // URL:

http://www.grishkovets.com/

Шимадина, М. Евгений Гришковец и Александр Цекало пересказали Эдгара По/ М. Шимадина // «Коммерсантъ» — № 235(3319) от 14.

12.2005.