Функционально-семантический потенциал полного причастия в современном русском языке

Причастие — один из наиболее сложных и противоречивых феноменов языка. В литературе, посвященной причастию, нет единого мнения по поводу его языкового статуса. Существуют следующие точки зрения: 1) причастиеформа глагола («Русская грамматика» — 80 (далее РГ — 80), И.К.Сазонова) — 2) причастие — гибридная глагольно-прилагательная (глагольно-именная) форма — эта точка зрения принадлежит В. В. Виноградову, хотя и он полагает, что причастие «теснее связано с глаголом и входит в систему глагольных образований» (Грамматика русского языка, 1960, с.504) — 3) причастиесамостоятельная часть речи (В.В.Бабайцева, А. Н. Тихонов, Н.М.Шанский).

Разнообразие во взглядах на языковой статус причастия сопровождается неоднородностью точек зрения на семантическую «природу» причастия. В ряде работ при характеристике причастия как формы глагола или как части речи констатируется его семантическая двойственность, например: 1) «Причастиеэто атрибутивная форма глагола, в которой совмещаются значения (здесь и далее разрядка наша — Е.К.) двух частей речи: глагола и прилагательного, т. е. значение действия и собственно определительное (РГ — 80, 1980, с.665) — 2) «Основное отличительное свойство причастийих синкретичное категориальное значение: в нем сочетаются значения действия и признака предмета» (Бабайцева, 2000, с.324). Категориальное значение глагола доминирует, если утверждать: «Действие или состояние они (причастия — Е.К.) выражают как временный признак» (Шанский, 1987, с.205) или: «Причастие обозначает действие (состояние, отношение и др.) как процесс, имеющий своего носителя, и лексически не отличается от других форм глагола» (Современный русский язык, 2001, с.556).

Заметим, что относительно употребления терминов «признак», «временный (временной) признак», «определительное значение», «действие», «процесс», «состояние» возникает ряд вопросов. Так, понятие «признак» имеет достаточно большой объем и приложимо к широкому кругу явлений разнообразной природы, в том числе и к такой семантической категории, как «действие». Поэтому утверждение о том, что в причастии «сочетаются значения действия и признака предмета» является, по меньшей мере, двусмысленным и фактически объединяет понятия разного уровня обобщения (видовое и родовое). Возникают вопросы и по поводу представленной в РГ-80 дефиниции семантики причастия как совмещающей значение действия со значением «собственно определительным». Понятие «определение» характеризует, прежде всего, функциональный аспект и потому лишь косвенно, опосредованно сопоставимо с понятием «действие», являющимся преимущественно категорией семантического плана.

С приведенными выше точками зрения на семантику причастия соотносительна позиция И. К. Сазоновой, которая выделяет для причастия глагольные, стативные и адъективные значения. Причем стативные и адъективные значения, по мнению автора, «не выходят за рамки глагольной семантической зон ы» (здесь и далее разрядка наша — Е.К.) (Сазонова, 1989, сс.9−11). В отношении причастий в адъективном значении, наиболее близких прилагательным, И. К. Сазонова замечает, что их мотивированность глагольными значениями, наличие ясной внутренней формы, связанной с действием, деривационная зависимость от инфинитива обеспечивают наибольшую устойчивость объединения глагольного и адъективного значений в пределах одного слова" и не приводят «к нарушению его семантического тождества» (Сазонова, 1971, с. 108).

В нашем исследовании мы ставим задачу охарактеризовать функциональный и семантический потенциал причастия, а не подтвердить или опровергнуть ту или иную точку зрения по поводу языкового статуса причастия, и не планируем сформулировать его «инвариантное категориальное значение» (термин А.В.Бондарко). Полагаем, однако, что описание функциональных и семантических возможностей причастия позволит конкретизировать понимание его языковой сущности, установить его место в системе языка, чем и мотивируется актуальность постановки задачи.

Понятие «функция» языковой единицы или формы, согласно А.В.Бондар-ко, связано с вопросом «для чего служит данная единица, каково ее назначение?». «Функция того или иного языкового средства — это его роль, назначение, предназначение, цель его употребления» (Бондарко, 2002, с. 343, с.339). Понятие «значение» языковой единицы или формы, пересекающееся с понятием «функции», «связано прежде всего с вопросом «что собой представляет данная единица в плане содержания?» «и обладает, по А. В. Бондарко, системно-языковой доминантой (Там же, с.343).

Независимо от позиции в отношении языкового статуса причастия, все исследователи сходятся в одном: причастие — языковое образование, совмещающее как признаки глагола, так и признаки прилагательного. Отсюда, потенциал функционирования причастия предположительно может принадлежать диапазону глагола и прилагательного, не исключая возможность комбинирования.

Если основной функцией глагола является функция предиката, то для прилагательного характерна функциональная двойственность — предикат/ атрибут. Очевидно, что функциональные поля глагола и прилагательного пересекаются в области предикативной функции. Понятия функционального плана тесно взаимодействуют с понятиями плана семантического. Так, Г. А. Золотова отмечает, что «синтаксические возможности слова обусловлены прежде всего его категориальной семантикой» (Золотова, 2001а, с.59). Отсюда следует, что в силу различий категориального значения предикативные функции глагола и прилагательного не будут абсолютно тождественными и в первую очередь в аспекте временной отнесенности.

Вероятно, что функциональный потенциал причастия представляет собой не механическую сумму функций глагола и прилагательного, а их сложное взаимодействие, поскольку и семантику причастия вряд ли можно представить в виде простой суммы: «действие» + «качество». Как отмечает В. В. Виноградов, в семантике причастия «значение признака — относительного или качественногосталкивается и сочетается (выделено нами — Е.К.) со значением действия-процесса» (Виноградов, 1972, с.221). Полагаем, принципиально важным утверждение В. В. Виноградова о том, что взаимодействие категориальных значений прилагательного и глагола в семантике причастия выражается не только в их совмещении, но и в их «борьбе», что подразумевает возможную асимметричность признаков при доминировании одного из них.

Ситуация осложняется еще и тем, что в рамках одной части речи сосуществуют несколько подклассов, или разрядов, причем их семантика далеко не всегда соответствует категориальной семантике части речи, в пределах которой они выделяются (см.: Кубрякова, 1978). Соответственно, семантика причастия будет представлять собой своеобразную «арену» взаимодействия категориальной семантики двух частей речи: глагола и прилагательного, с учетом их разнообразных подклассов (разрядов).

Отправной точкой для данного исследования функционально-семантических особенностей причастия послужило введенное Г. А. Золотовой понятие синтаксемы — минимальной семантико-синтаксической единицы, различительными признаками которой являются: 1) категориально — семантическое значение- 2) соответствующая ему морфологическая формаи 3) определенный набор синтаксических функций-позиций. Предлагаемая в настоящей работе классификация функций полного причастия исходит из классификации функций-позиций причастия, представленной в «Синтаксическом словаре» Г. А. Золотовой. Мы попытались осуществить дальнейшую дифференциацию выделенных функций. Основное внимание при этом было уделено функции-позиции «полупредикативного осложнителя предложения».

Семантическая классификация признаков-причастий базируется в основном на классификации предикатов О. Н. Селиверстовой, с учетом данных классификаций Т. В. Булыгиной и Е. В. Падучевой. Выбор указанных типологий продиктован стремлением максимально сблизить, соотнести функциональный и семантический аспекты. Требовались классификации с такими основаниями деления, которые позволили бы объяснить и глубже понять особенности функционирования причастиянеобходимо было, «чтобы каждый из выделяемых классов предикатов представлял собой «семантический класс» в том понимании, согласно которому последний (a meaning class) «определяется и в синтаксических, и в семантических терминах — как набор семантических признаков, способных фигурировать в синтаксических правилах» «(СТП, 1982, с.11). Наиболее общим классификационным основанием, объединяющим функциональную и семантическую классификации, явился характер соотнесенности признака с осью времени.

Тот факт, что за основу семантической классификации причастий были приняты семантические типологии предикатов, по нашему мнению, не препятствует использованию данных этих классификаций и для характеристики признаков-причастий, находящихся в позиции атрибута. Поскольку: во-первых, и те и другие являются по своей сути признаковыми словами, во-вторых, как указывает Н. Д. Арутюнова: «Все то, что было разорвано, должно быть вновь соединено. (.) Отрыв признака от предмета дает возможность в дальнейшем соединить их атрибутивной связью» (Арутюнова, 1999, с.47). Конечно, изменения синтаксической функции могут сопровождаться изменениями в семантике признака-причастия, а вместе с тем может меняться и его классификационный ранг, или их комбинация, в случае если признак-причастие обладает свойствами нескольких типов, однако сам набор рангов остается, как правило, неизменным.

Хотя мы и не рассматриваем специально проблему частеречной принадлежности той или иной формы, мы принимаем точку зрения В. В. Бабайцевой, которая полагает, что «существование гибридных (синкретичных) слов (коим и является причастие — Е.К.) размывает границы между функциональными омонимами1, затрудняет классификацию частей речи» (Бабайцева, 2000, с.218). Так, анализируя словоформу дрожащий в контексте нескольких предложений, с целью определения ее частеречной принадлежности, В. В. Бабайцева отмечает, что звено Б на шкале «А (причастие) — Б (прилагательное)» у этого слова отсутствует, «так как суффиксыащ- (-ящ), равно как иущ-(-ющ-), являются наиболее специфическими суффиксами причастий, хранящими глагольную сему, и слова с этими суффиксами легко „оживляют“ (актуализируют, усиливают) глагольную сему распространением» (Бабайцева, 2000, с. 137).

Конечно, есть случаи, когда переход слова из одной части речи в другую является результатом длительных исторических преобразований. Характеризуя «функциональные омонимы, объединенные омокомплексом настоящее: прилагательное, субстантивированное прилагательное, местоименное прилагательное», В. В. Бабайцева указывает, что источником их образования послужило прилагательное, которое этимологически связано с глаголом, т. е. «в прошломэто причастие. Об этом свидетельствуют не только форма (суффиксящ-), но и временная сема у прилагательного в первом значении (происходящее сейчас, в данное время, теперешнее — Е.К.): настоящее время» (Там же, сс. 25−26).

В данной работе, называя ту или иную форму причастием, мы опираемся прежде всего на внешние, морфологические показатели, например, типизированные суффиксы причастия, а также на семантические связи с тем или иным глаголом, хотя эти связи и не были бы ярко выражены в каждом отдельном случае. Таким образом, в поле зрения оказываются и такие формы, которые в ряде работ именуются адъективированными причастиями, или отпричастными прилагательными.

Объектом настоящего исследования является полное причастие, или гибридное слово, сочетающее свойства глагола и прилагательного, а предметом — его функционально-семантические характеристики в современ.

1 Функциональные омонимы, по В. В. Бабайцевой, — «это этимологически родственные слова, ном русском языке.

Основная цель работы предполагает выявление и описание функционально-семантических особенностей полного причастия, представляя его потенциал как потенциал синтаксемы.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1) проанализировать предикативную и атрибутивную функции полного причастия, опираясь на соотношение понятий «предикативность», «полупредикативность», «полипредикативность», «пропозитивность», «полипропозитивность», с одной стороны, и «номинативность», с другой;

2) определить особенности распределения и соотношения предикативной и атрибутивной функций в поле полного причастия;

3) исчислить основные функции-позиции полного причастия;

4) охарактеризовать семантические типы полных причастий, определив их специфику;

5) выявить соотношение функций причастия и его семантики.

Положения, выносимые на защиту:

— причастие — это гибридное слово, обладающее комплексом семантических и синтаксических функций, которое реализует свой языковой потенциал как синтаксема;

— функциональное поле причастия охватывает ряд функций-позиций, характеризующихся разным соотношением предикативной и атрибутивной составляющей;

— в семантике причастия могут сосуществовать признаки предикатов, по-разному связанных с осью времени, что обусловливает семантическую «гибкость» причастия;

— семантические типы причастий упорядочиваются на основе соотношения обозначаемых ими признаков с осью времени, проецируясь на шкалу «качестсовпадающие по звучанию, но относящиеся к разным частям речи» (Бабайнева, 2000, с. 194). венности" семантических типов предикатов.

Научная новизна диссертации заключается:

— в детализированном, поаспектном описании функций-позиций полного причастия как гибридного слова, их классификации и упорядочении в зависимости от соотношения предикативной и атрибутивно-номинативной составляющей при помощи шкалы «предикативность-номинативность»;

— в упорядочении семантических типов причастий в зависимости от семантических типов предикатов, распределенных на шкале «качественности».

Теоретическая значимость результатов работы состоит в том, что они уточняют и дополняют традиционные представления о функциональном и семантическом потенциале полного причастия, о соотношении функции и семантики причастия. Предложены более гибкие классификации функций и семантики причастия — гибридного слова. Полученные в ходе исследования данные можно использовать при освещении явлений переходности в языке, в разработке теории частей речи.

Практическое использование результатов анализа полного причастия может найти отражение в учебных курсах и спецкурсах по синтаксису, морфологии и грамматической семантикепри написании учебных пособий и справочниковв преподавании русского языка в школе.

Материалом исследования послужили более 2500 употреблений, полученные методом сплошной выборки из текстов художественной, научной и публицистической литературы XIX — XX вв. и теоретических источников: монографий и статей по лингвистике.

Основными методами являются: наблюдение, сравнение, структурно-семантические методы: синонимическое варьирование, трансформацииметод построения шкалы.

Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка использованной литературы и двух приложений.

Заключение

.

Причастие — одно из тех явлений, языковой статус которого продолжает оставаться дискуссионным. Двойственная, «гибридная» природа причастия, наличие связей и с глаголом, и с прилагательным обусловливают трактовку причастия то как формы глагола, то как самостоятельной, хотя и «синкретичной» части речи. Кроме того, причастие можно причислить и к таким «разрядам слов или форм слов», «которые одновременно неотъемлемы от двух других разрядов, являясь тем самым как бы общим сегментом двух пересекающихся кругов» (Адмони, 1968, с.99).

Промежуточный" характер причастия, а также негомогенный состав классов слов, подводимых под категорию глагола и прилагательного, порождают трудности в квалификации ряда словоформ как причастия или же как прилагательного. Отсюда своеобразная «двунаправленность» терминов для таких «сомнительных» случаев: «адъективированное причастие», «отпричаст-ное прилагательное». Очевидно, что термин «причастие» охватывает неоднородные (в плане семантики и грамматики) единицы языка, характеризующиеся разной степенью близости к глаголу и к прилагательному, подчас объединяемые лишь общностью, схожестью морфологического и морфемного строения (глагольная основа, характерные суффиксы и окончания).

Приблизиться к пониманию сущности, осознанию специфики и места в системе языка такого сложного и синкретичного явления, как причастие, возможно посредством изучения его функционально-семантического потенциала, реализующегося на уровне конкретного предложения-высказывания.

Анализ функционального поля форм, именуемых полным причастием (в том числе и «адъективированной» его разновидности), осуществленный с опорой на классификацию функций-позиций полного причастия, по Г. А. Золотовой, показал, что двумя противоположными полюсами этого поля являются функция предиката и функция атрибутивно-номинативная.

Предикативная функция причастия проявляется:

I) в факте формирования причастием и характеризуемым им словом «логической пропозиции»: а) на конструктивно-синтаксическом уровне предложения и б) на уровне коммуникативно-синтаксическом;

II) в охарактеризованности «логической пропозиции» с причастием предикативными категориями времени, модальности, лица.

Степень предикативности причастия проявляется в зависимости от того: 1) формирует ли причастие пропозицию на конструктивном и/или коммуникативном уровнях- 2) охарактеризована ли пропозиция с причастием предикативными категориями времени, модальности и др.- 3) каким образом выражены эти категории — эксплицитно или имплицитно.

Атрибутивно-номинативная функция причастия заключается в обозначении, номинации вместе с определяемым словом некоторого «объекта», «вещи», под которыми понимаются материальные или абстрактные, умозрительные объекты реального или одного из возможных миров. Таким образом, атрибутивная функция включается в более широкую функцию номинации.

Если предикативное сочетание — дискретно, то атрибутивное — недискретно, синтетично, следовательно, чем четче выражена дискретность сочетания с причастием, тем ярче, сильнее действие предикативной функции причастия и, соответственно, тем слабее проявление функции атрибутивно-номинативной.

Абсолютное доминирование предикативной функции наблюдается у причастия — в позиции предиката в двусоставном предложении. В несколько ослабленном варианте она проявляется у причастия в позиции вторичного предиката при личном глаголе.

Дискретность сочетания с причастием, а значит, и доминирующая предикативная функция достаточно четко выражены в предложении с обособленным причастием. В этой позиции причастие и определяемое слово формируют логическую пропозицию как в плане конструктивно-синтаксическом, так и в плане коммуникативно-синтаксическом. «Ущербность» пропозиций, организуемых такими причастиями, проявляется в их несамостоятельности, назавер-шенности в конструктивно-синтаксическом аспекте и, как правило, «вторичном», подчиненном, сопутствующем характере в аспекте коммуникативном.

В случае с препозитивным коммуникативно неактуализированным причастием особое значение приобретает характер соотношения признака, обозначенного причастием, с осью времени. Если признак представлен как локализованный во времени и при этом задействован, активизирован морфологический показатель времени — суффикс причастия, то на конструктивно-синтаксическом уровне у причастия доминирует предикативная функция. Значение абсолютного времени, а также наличие зависимых словреализаций валентностей соответствующего глагола усиливают ее. На коммуникативно-синтаксическом уровне такое сочетание с причастием образует единый элемент ситуации, что обусловливает в этом аспекте доминирующую атрибутивную функцию причастия. Если же препозитивное причастие представляет признак, нелокализованный во времени, то сочетание с причастием может функционировать как «стянутая» пропозиция, сообщающая о некотором факте, лишенном конкретной пространственно-временной характеристики, или же стремиться к «вещности», «объектности». В первом случае у причастия проявляются достаточно «весомые» элементы предикативной функции. Во втором — наблюдается доминирование функции атрибутивно-номинативной.

Степень синтетичности/аналитичности «вещных» сочетаний с причастием не одинакова. С предикатами-причастиями, организующими пропозиции фактитивного типа, непосредственно граничат причастия в ситуативно-авторских концептах. Ситуативно-авторский концепт представляет собой некоторое обобщение, которое существует, вычленяется лишь в тексте отдельного произведения или в ряде произведений того или иного автора, и которое распадается так же легко, как и возникает. Связь с лежащей в основе пропозицией у ситуативного концепта проявляется в виде внутренней формы, более или менее отчетливой. Ситуативно-авторские концепты подразделяются на терминологические и предикативно-характеризующие. Первые предназначены для именования — идентификации того или иного «объекта» с его свойствами. Вторые же сообщают некоторую информацию о субъекте, передают отношение к нему говорящего. Граница между терминологическим и характеризующим концептом нежесткая и подвижная.

В наибольшей степени к области атрибутивности-номинативности приближаются функции причастий — компонентов «социальных видовых общих», или общепринятых, стереотипных обобщений. Причем чем устойчивее такое образование, чем оно синтетичнее, тем ближе оно к цельнооформленной номинативной единице — слову. Подобно ситуативным концептам «социальные видовые общие» подразделяются на терминологические и предикативно-характеризующие.

Ситуативно-авторские концепты и «социальные видовые общие» находятся в тесном взаимодействии, поскольку социальная значимость, стереотипность того или иного сочетания не всегда устанавливается однозначно.

Практически любое необособленное причастие может коммуникативно актуализироваться, т. е. получить дополнительную коммуникативную нагрузку. Такое причастие приобретает элементы предикативной функции, проявляющиеся в факте формирования причастием и характеризуемым словом коммуникативно-обусловленной пропозиции.

В ряде случаев возникает ситуация неразличения, когда невозможно однозначно определить функцию-позицию причастия.

Функции-позиции причастия представлены на шкале переходности «предикативность-номинативность» в порядке убывания доли предикативной функции и, соответственно, возрастания доли функции атрибутивно-номинативной. Границы между звеньями на шкале являются проницаемыми. Безусловно, остается возможность выделения дополнительных звеньев, а также определенные перестановки. Однако, на наш взгляд, несмотря на известную субъективность и относительность, шкала позволяет наглядно продемонстрировать функциональную емкость и гибкость причастия, а также упорядочить функции-позиции полного причастия на основании соотношения предикативной и атрибутивной составляющей. При этом крайние точки функционального поля полного причастия — предикат и атрибут — не являются его «эталонными», типичными реализациями. Специфичность, «визитная карточка» причастия — его синкретичные функции.

Функциональные возможности причастия тесно связаны с его семантикой. Особенности семантики во многом обусловливают способность или неспособность причастного слова выступать в той или иной функции-позиции. Различие по характеру соотнесенности признаков-причастий с осью времени явилось связующим звеном функциональной и семантической классификаций. Базой для семантической классификации причастий была избрана типология предикатов О. Н. Селиверстовой с некоторыми уточнениями по классификациям Т. В. Булыгиной и Е. В. Падучевой. Эта же типология была положена в основу построения шкалы «качественности» — разновидности шкалы переходности, на которой выделенные семантические типы предикатов были расположены в порядке убывания качественного значения.

Вопрос о качественности/некачественности признака имеет сложную философскую природу. В данной работе он сужается до выяснения характера связи языкового представления того или иного признака с осью времени: признак «вневременной», в максимальной степени абстрагированный от оси времени, именуется «качественным», признак «временной», протекающий и развивающийся во времени, представляет отрицательный полюс качественности.

Проекция семантической классификации предикатов на причастия дала следующие основные семантические типы причастий:

1) причастия — признаки, абстрагированные от оси времени: свойство, отношение, связь, класс (общий и частный), экзистенциальный результатив, результатив;

2) причастия — признаки, непосредственно принадлежащие оси времени («временные»): состояние, процесс, действие.

В силу синкретичности семантики причастия и условности границ между типами предикатов в самой классификационной схеме, в ряде случаев причастие совмещает признаки предикатов разных групп, в том числе и отстоящих на шкале качественности на значительном расстоянии друг от друга.

Как и в функциональном аспекте, в аспекте семантики для причастия возможны ситуации неразличения. При этом неразличение по функции тесно связано с неразличением в семантике.

Применительно к шкале качественности особенность семантического «поведения» причастия, по нашему мнению, проявляется в том, что под влиянием контекстных условий одна и та же причастная форма может сдвигаться по шкале либо к полюсу качественности, либо к зоне глагола-предиката, поскольку причастие сохраняет связь с семантикой мотивирующего глагола.

Анализ функций и семантики причастия способен продемонстрировать огромный потенциал причастия как средства конденсации информации, а следовательно, и как средства повышения «информативной значимости» пред-ложния и текста. Поэтому представляется перспективным использовать полученные в ходе анализа результаты для уточнения и расширения списка синтаксем причастия, по Г. А. Золотовой. Полагаем, что в дальнейшем исследование может быть связано с характеристикой различных морфологических типов причастий, так же как и с изучением функций и семантики субстантивированного причастия. Заслуживает особого внимания вопрос о роли причастия в коммуникативной организации предложения-высказывания.

Многообразие комбинаторных вариантов предикативной и атрибутивно-номинативной функций в поле причастия, емкость его семантики, охватывающей пространство от «вневременного», качественного признака до признака, развивающегося, протекающего во времени, позволяют говорить о причастии как об одном из связующих звеньев в системе языка, звене, которое соединяет область номинации с областью предикации, сферу действия «вневременного» признака со сферой «временного». Полагаем, что эта особенность причастия должна быть учтена при уточнении формулировки его категориального значения.