Государственное хозяйствование в России первой трети XX в.: Системный анализ

В отечественной историографии накоплен огромный фактический материал по различным временным отрезкам и отраслевым аспектам. Систематизация и осмысление введенных в научный оборот исторических фактов1 диктует необходимость изменений в методике исследований. Современный этап достаточно четко определил тенденцию к рассмотрению объектов и процессов в сочетании и взамозависимости составляющих их компонентов, что предоставляет новые возможности научного поиска и его практической результативности. Переход на новый уровень анализа несомненно актуален и для историко — экономической проблематики.

В динамике общественной системы каждой страны определенную роль играет государственная составляющая. Эффективность функционирования этого института зависит прежде всего от его легитимности. Особое значение она приобретает в периоды трансформаций в системе (различного рода социальных катаклизмов). Необходимость легитимации нового институционального порядка^, является одной из основных проблем каждой пришедшей к государственной власти политической группы. Характерной особенностью отечественной государственности является то, что легитимация оказывается неразрывно связанной с проблемой легализации^. Практически каждое изменение в системе государственного управления в России создавало необходи Исторический факт — совокупность суждений о событии (ситуации, процессе) прошлого, прямо основанная на толковании многих документов и материальных свидетельств в отношении к тому, что считается уже известным и установленным, причем это толкование подчинено определенным правилам (источниковедения, текстологии, критического метода и т. д. (См. Блок М. Апология истории или ремесло историка. -М, 1986, с. 13). В политологии выделяются два основных атрибута государственной власти: легальность и легитимность. Легитимность — понятие не юридическое, а фактическое, которое часто не имеет отношения к закону, а иногда и противоречит ему. «Легитимация государственной власти связана не с изданием закона, принятием конституции, а с представлениями различных слоев населения о соблюдении государственной властью, ее органами норм социальной справедливости.» (Чиркин B.C. Легализация и легитимация государственной власти И Государство и право. 1995JfeS. С.65−73.). Р. Коллинз подчеркивает, что «легитимность не является чем-то. что нужно рассматривать как абстрактную и постоянную принадлежность политической системы, легитимность прямо связана с солидарностью и лояльностью среди политических групп, а также с энтузиазмом и или покорностью масс». (Р. Коллинз Предсказание в макросоциологии: случай советского коллапса \ Время мира: Альманах соврем, исследований по теоретической истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций. — Новосибирск, 1998.) Иными словами, легитимация власти — это процесс ее общественного признания.

— Легальность предполагает поддержку власти законом. Однако в периоды социальных революций, политических переворотов, крупных общественных переломов формационного характера власть редко может быть легализирована, опираясь на существующие законы мость не только убеждения общества в его легитимности, но, одновременно, и обоснование легальности. Если же учитывать традиционно значимые позиции государства в социально-экономической системе страны, то проблема легальности зачастую приобретала определяющее значение в направленности дальнейшего развития страны. Поэтому в переломные (в нашей терминологии — бифуркационные) периоды заметно повышается внимание новой власти к общественным, в частности, историческим разработкам. Они становятся одним из способов объяснения происшедшего события, что, естественно, отражается на тематике исследований и их содержании: превалирование политического аспекта, расширение использования радикальной терминологии («новая эпоха», «революция» и т. п.) в ущерб объективности, оценки последующих процессов под определенным углом зрения. В итоге это приводило к выделению в качестве начала нового периода отечественной истории не естественных внутренних качественных трансформаций, а дату смены власти. Это приводило к искажению исторических реалий и фактическому отрицанию преемственности (непрерывности) процесса развития общества, что, в свою очередь, закладывало условия для последующего отрицания. Один из наиболее ярких в этом плане исторических примеров — 1917 год. События октября 1917 г., первоначально определенные В. И. Лениным как «переворот», позднее именовались не иначе как Великая Октябрьская социалистическая революция — начало новой эпохи в истории человечества4. Теоретики захватившей власть партии большевиков на базе конъюнктурно — политического использования марксистской диалектики («отрицание отрицания») определили свое отношение к прошлому («отречемся от старого мира»), тем самым создали предпосылки для адекватных обвинений в их адрес в 80-х гг. и, в итоге, — политического краха.

Современный этап трансформации отечественной социально-экономической системы не является исключением. Проблемы легитимации.

4 Э. Карр в своем труде «История Советской России’Х КнЛ: Том 1 — 2. Большевистская революция. 1917 — 1923. — М.: Прогресс, 1990, с. 101 — 114) весьма скрупулезно проанализировал становление новой терминологии в первые месяцы Советской власти и показал процесс ее внедрения в официальные документы, которые позднее стали теоретической базой историков актуализировались в связи с необходимостью реализации на практике задек-ларировованных социально-экономических программ. Но нынешняя ситуация, по-нашему мнению, имеет несколько особенностей. Прежде всего, — это заметное снижение общественного интереса к историческим знаниям5. Одну из причин этого мы склонны усматривать в кризисе самой исторической науки, что нашло выражение в нарастании с середины 80-х годов волны „конъюнктурной истории“. Ее отличительными признаками, на наш взгляд, являются: „опровержение“ исторического материализма как метода познания при отсутствии собственной методологической базы, и, вследствие этого, вынужденный исторический эклектизм (соединение зачастую противоречащих друг другу методов) и компилятивизмнекритическое отношение к привлекаемым источникам, компенсируемое риторическими приемами- „сюжетный“ характер разработок, когда из богатейшей многоплановой отечественной исторической панорамы произвольно выбираются отдельные фрагменты, наиболее подходящие для сиюминутной политической ситуацииотрицательное отношение к советскому периоду в целом и, естественно, к советской историографии как его составляющей. Наибольшую популярность приобрело освещение произвольно выбранных переломных периодов в разнообразных аспектах: в „персональном“ (например, царь Иван IY, Петр I, П. А. Столыпин, С. Ю. Витте), „временном“ (например, реформы второй пол. XIX в., „большевистский эксперимент“ и т. д.), „предметном“ (судебная система, земские учреждения») с непременной политизированной экстраполяцией на современность.

Представляется, что к настоящему времени для исследований в сфере общественных наук наиболее актуальной является именно теоретическая часть, и для достижения целевых установок любой публикации, претендующей на научность, необходима максимальная конкретизация исходных позиций, принципиальных подходов (приоритетов) к анализу избранного объек.

5 В этом мы согласны с А. К, Соколовым (Курс советской истории. 1917;1940. — М: Высш. школа, 1999, с. З) та, что традиционно определялось понятием «методология» (из которого постепенно исчезала смысловая нагрузка).

Предварительное формулирование методологии автора необходимо, кроме того, и по следующим основаниям: во-первых, это позволяет сформировать адекватную предмету и задачам исследования базу источников с ограничениями по определенным признакам (см. рис 3) — во-вторых, предоставляется возможность плюрализма в использовании введенных в оборот фактических материалов исследователями, принадлежащими к различным мировоззренческим направлениям и теоретическим школамв-третьих, формируется двухуровневая основа для дальнейшей дискуссии и критики: предметом обсуждения могут стать как общие подходы к предмету исследования и итоговые теоретические построения, так обоснованность позиции автора по затрагиваемым проблемам в рамках избранной им методологии при рассмотрении исторических фактов и процессов.

На основании вышеизложенного, мы считаем принципиально важным представить развернутое описание методологического контекста данного исследования.

Исходной позицией мы принимаем диалектическое понятие части и целого. «Содержание есть целое и состоит из частей (формы), из своей противоположности. Части отличны друг от друга и самостоятельны. Но они представляют собой части только в их тождественном отношении друг с другом, другими словами, постольку, поскольку они, вместе взятые, составляют целое''6 При этом части, составляющие целое, должны иметь органическое единство, а не просто составлять механическую сумму целого. «Члены и органы живого тела должны рассматриваться не только как его части, так как они есть, но, что они есть лишь в их единстве и отнюдь не относятся безразлично к последнему. Простыми частями становятся члены и органы лишь Гегель Г. Энциклопедия философских наук.т.1, с. 301. под рукой анатома, но он тогда имеет дело не с живыми телами, а с трупами» 7.

Признание этого диалектического принципа в качестве базисного выводит нас на другой уровень построений, на котором необходимо выявить адекватные целям и объекту исследования методологические основания. В представляемой работе в качестве основы теоретического описания объекта исследования определен системный анализ. Однако, он в настоящее время существует в различных вариациях. Поэтому в конечном итоге, задача сводится к выбору (или формированию) такой модели системного анализа, которая наилучшим образом соответствует современным взглядам на природу и механизмы социальной эволюции в понимании автора.

Следовательно, первой ступенью на пути решения указанной задачи является проблема построения модели описания согшапьного прогресса.

Как известно, вплоть до недавнего времени в общественных науках практически безраздельно господствовала концепция линейно-поступательного характера социальной динамики8. В публикациях же последнего десятилетия можно отметить заметное движение научной мысли в новом системно-циклическом направлении исследований динамики российского общества. Появился ряд концепций и моделей, представляющих исторический путь России в колебаниях между двумя достаточно устойчивыми полюсами-аттракторами9, т. е. возникла концепция колебательно-волнообразной социальной динамики. Начала проявляться трансформация марксовой концепции движения общества по формационным ступеням в сторону волнового, пульсирующего процесса с возможностью перехода через зоны бифуркации (в Там же, с. 302 Другой терминологический вариант — «линейно-стадиальная парадигма». К ее апологетам относятся: Полибнн, Вольтер, Тюрго, Кондорсе, О. Конт, К. Маркс, Г. Спенсер, Д. Белл, В. Ростоу, И. М. Дьяконов, С. Сандерсон. К. Чейз-Данн и др. См. например: Алтухов В.- Философия многомерного мира // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С.25- Умов В. И., Лапкнн В. В. Кондратьевские циклы и Россия: прогноз реформ // Полис. 1992. № 4. С.56: Алтухов В. Контуры неклассической общественной теории // Общественные науки и современность. 1492. № 5. С.64−66. иной терминологии — через периоды стагнации и катастроф10) к смежным фазам-ступеням (по Марксу — способам производства).

Однако при всех различиях между «колебательными» концепциями, все они явно или неявно основываются на том, что развитие социальноэкономической системы происходит не линейно — поступательно, а спиралевидно — поступательно51. А это дает основание полагать, что эти два альтернативных подхода не являются взаимоисключающими и вполне могут уживаться в рамках более общей концепции спиралевидно — поступательного хода общественного прогресса. В этом случае на «поле выбора» методологических подходов к описанию процессов в обществе появляется новый элемент — системно-циклическая модель социодинамики, позволяющая интегрировать линейно-поступательные и колебательно-волнообразные концепции. Схематически вышеизложенное представляется в следующем виде (Схема 1):

Схема 1. «Поле выбора» моделей описания социальной динамики.

Способы описания вида траектории развития социальных систем.

На наш взгляд, линейно-поступательная концепция вполне способна адекватно отразить общие контуры развития общества в сверхдлинных исторических периодах. Но когда от науки требуется более детальный анализ внутренних механизмов общественной динамики на протяжении срав Идзинский В. П. Тайна российских катастроф// Полис. 1992. № 4.С.66−67- * Здесь мы вплотную приблизились к дискуссионной философской трактовке понятия «прогресс общества», но ограничим себя лишь констатацией данного факта. нительно коротких отрезках исторического времени, то основным инструментом познания становится колебательно-волновая концепция. Синтез же названных концепций мог бы определить обобщенное научное направление и новую парадигму, освоение которой может предоставить обществоведам новые возможности выявления закономерностей социальной динамики.

В соответствии с системно-циклической концепцией, на смену старым общественным системам с устойчивыми антагонизмами приходят новые структуры с постоянно колеблющейся основой. Считается, что любой общественный процесс подвержен колебаниям и приобретает поэтому волнообразную форму, которая становится тем заметнее, чем больший по продолжительности исторический период мы рассматриваем и анализируем. При этом процесс упорядочения колебательности начинает представать перед нами как процесс самоорганизации, т. е. своеобразной настройки пульса системы, ее тенденций и контртенденций, реформ и контрреформ, порядка и хаоса. Поэтому в данной работе, нацеленной на анализ короткого исторического периода, предполагается преимущественное использование системно-циклической концепции в описании социально-экономических процессов.

Следующая ступень в решении задачи построения системной моделиопределение способа описания внутрисистемных взаимоотношений в рамках системно-циклического видения объекта исследования. Иначе говоря, на этом этапе надо выбрать такую модель системного подхода, чтобы она позволила объяснить не просто динамику объекта исследования, а его циклическую динамику.

Как известно, в настоящее время в гуманитарных науках сосуществуют два хорошо апробированных концептуальных подхода: диалектический и системный, оформившийся позднее. Традиционный системный подход вырос на машинно-организмической основе, т. е. объектами его анализа были системы, в которых целевые функции подсистем различных уровней вплоть до элементов, называемых в естественных науках «канонический ансамбль», были уже как бы априорно согласованы с целевыми функциями подсистем более высокого уровня и системы в целом. При этом проблема противоречивого взаимодействия подсистем (компонентов системы) была для этого подхода периферийной. Иными словами функционирование подсистем фактически обособлялось от функционирования системы в целом, не признавалось в качестве ее внутреннего содержания, ее сущностными чертами, ее структурообразующими факторами. Когда же методология системного подхода стала все глубже проникать в гуманитарные науки, названная проблема стала превращаться из периферийной в одну из центральных проблем обществоведческого направления системного подхода. Постепенно вызрело мнение, что оба названных подхода не только не противоречат друг другу, но и взаимно друг друга обогащают, что можно проиллюстрировать сравнительной таблицей (см. Табл.1)12.

Таблица 1. Системный и диалектический подходы к анализу систем.

Системные параметры Системный подход Диалектический подход.

Элементы Система — совокупность определенного числа элементов Система — совокупность противоречивых элементов.

Связи Все элементы в системе взаимосвязаны между собой определенным способом Все элементы находятся в состоянии единства и борьбы между собой.

Цель Все элементы подчинены реализации цели Все элементы участвуют и в реализации цели системы, и своих целей.

Обратная связь Цель и поведение системы корректируется с учетом влияния среды Влияние среды противоречиво, что вызывает борьбу противоположных тенденций в системе при корректировке цели.

Структурность Элементы образуют части, а их структура иерархизирована Элементы и части системы подчинены центру и, в то же время, имеют автономию.

Целостность Система — целостность, где внутренние связи сильнее внешних Система — противоречивое единство устойчивости и изменчивости.

Следует заметить, что диалектический компонент позволяет более адекватно описывать социальную системную динамику, шежели традиционный системный подход, тяготеющий к анализу и проектированию оптимально функционирующих систем. Синтез указанных подходов, как представляется, расширяет возможности исторического анализа, приобретая при этом некоторые принципиальные особенности (Табл.2).

Пригожим А. И. Современная социология организаций. — М.: 1995.-С.17-IS.

Таблица 2. Системно-диалектический подход к анализу систем.

Системные параметры Системно-диалектический подход.

Элементы Изменяющаяся во времени и пространстве совокупность противоречивых элементов (подсистем) является содержанием развивающейся системы.

Связи Все элементы находятся в состоянии динамического противоречивого единства.

Цель Все элементы, реализуя свои цели, в силу этого, формируют цели системы и направленность ее трансформации.

Обратная связь Влияние среды противоречиво, что видоизменяет характер взаимодействия элементов в системе при корректировке цели.

Структурность Элементы (подсистемы) имеют подчиненность системе, и в то же время сохраняют автономию.

Целостность Система — противоречивое динамическое единство устойчивости и изменчивости подсистем, ее составляющих.

В работе предполагается привлечение системно-диалектического подхода к анализу системы государственного хозяйствования.

Далее необходимо определить адекватные методы описания избранного объекта. В представляемой работе предпринимается попытка применения к анализу сферы социально-экономических отношений в истории России идей «статистической теории неравновесных процессов» И.Р. Пригожина1-'. Их использование, по-нашему мнению, представляет возможность выделять и анализировать различные стороны общественной жизни не как составляющие равновесной, периодической системы (механистическая модель) с жесткой детерминированностью, а как изменения (флуктуации) составляющих подсистем. Характер флуктуаций подсистем и различное их сочетание могут привести либо к разрушению существующей организации системы, либо к переходу на новый уровень упорядоченности. В ходе этих процессов спонтанно могут рождаться диссипативные структуры, являющиеся одновременно и проявлением новой организации, и стимулирующими факторами ее самоорганизации. Таким образом, представляется возможным выделение.

Пригожий И&bdquoСтенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. — М.: Прогресс. хронологических периодов развития общественной системы и ее динамических составляющих на основании ее внутренних характеристик, а не исходя из внешних по отношению к ней (или не сущностных для нее) событий (факторов).

В соответствии с избранным базисным принципом последующим необходимым шагом является формирование понятия «целое» и выделение его составляющих (элементов), а также обоснование необходимых допусков и ограничений. Под этим, в нашем понимании, подразумевается построение модели объекта исследования.

Предметом (объектом) исследования избрана система государственного хозяйствования в России и СССР в период первых трех десятилетий XX века.

Сам термин «государственное хозяйствование» используется в литературе в двояком значении. В одном из них имеется в виду участие государственного аппарата в организации предпринимательства (производство товаров и услуг) в рамках госсектора14, а в другом — термин употребляется в качестве синонима понятию «управление народным хозяйством», и тогда объектом исследования фактически становятся формы и методы государственной экономической политики, динамика структур управления и т. д., то есть элементы, в значительной степени выходящие за пределы реальных экономических отношений. Мы предлагаем более сложное толкование, что определяется выбранными нами методологическими основаниями.

Традиционно историками-экономистами исследуются структурированные либо во времени, либо в пространстве объекты15. Однако, в экономической литературе не раз возникала идея о том, что общество в целом, и эконо.

Госсектор, представляющий собой совокупность объектов госсобственности, состоит из трех частей: различные виды госимущества (включая земли, леса, недра) — предприятия (в собственности государства или под его прямым контролем) — бюджетные учреждения (преимущественно социального характера). Такое понимание госсектора наиболее распространено в современной экономической литературе и практике стран с многоукладной экономикой. (С.Н. Лапина, Н. Д. Лелюхина Советская экономика на завершающем этапе нэпа: тенденции и перспективы развития. В сб. НЭП: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. М.: 1998, с.7).

Под этим мы понимаем, например, анализ динамики различных отраслей хозяйства, хозяйственного механизма в целом в определенных (представляемых цельными) хронологических рамках, отдельных хозяйствующих субъектов и т. п. мическая сфера как его часть настолько сложны, что требуют существования особой управляющей подсистемы, являющейся связующим звеном между составляющими компонентами. В качестве таковой определяется либо противоречивость интересов экономических субъектов, либо управление (см. историографию): то есть экономическая теория ведет поиски в этом направлении.

Структуру любой системы формирует некое количество других взаимосвязанных подсистем различной иерархии. Содержанием последних являются подсистемы более низкого ранга и т. д. Всякая подсистема любого уровня может становиться предметом специального изучения при учете ее корреляции с другими (часть из них в иерархии имеет характер «прямого» действия, а часть — опосредованного). И здесь важно ввести ограничения в «дроблении», определить тот уровень, который позволит максимально приблизиться к реализации целевых установок исследования.

Не менее важно сформулировать и оценить то, что каждая подсистема в процессе своего развития имеет «на выходе», на основании чего можно определять степень ее влияния в структурировании систем более высокой иерархии.

В естественных науках, в частности в неравновесной статистической термодинамике, для описания неравновесных процессов в макроскопических (состоящих из большого числа частиц) системах в качестве критерия оптимального функционирования систем используется понятие «канонический ансамбль». Он определяет характер взаимодействия с окружающей средой. Канонический ансамбль представляет собой совокупность многих структурообразующих элементов. В качестве канонического ансамбля применительно к социально-экономической сфере в части материального производства, вероятно, следует выбрать конечный продукт потребления. Например, в сельском хозяйстве в качестве канонического ансамбля может выступать потребление зерна на душу населения. Этот показатель (ансамбль) своими структурообразующими элементами имеет посевные площади, население, техническое обеспечение (орудия труда, лошади, трактора и т. п.), количество удобрений и т. д. При этом следует подчеркнуть, что от полноты описания ансамбля (количества описанных элементов) зависит результат анализа данной подсистемы и степень достоверности результатов исследования системы. Таким образом определяются «выходные параметры» взаимоотношений подсистем (в данном случае, например, с развитием подсистемы сельхозмашиностроения, а опосредованно — и с металлургией и т. д.).

Теоретически их можно выразить количественно и показать в динамике, но на практике эта задача вряд ли реализуема из-за бесконечного множества взаимозависимостей, а значительная их часть может быть определена лишь в качестве тенденции (например, политическая деятельность). Поэтому мы говорим здесь о модели объекта исследования и вводим существенные ограничения.

В нашем случае описать объект исследования в привычных параметрах невозможно, поскольку он представляет собой устойчивую структуру, не имеющую воплощения в физической форме, своего рода абстракцию, которая в системных исследованиях определяется термином «паттерн» 16. Под государственным хозяйствованием в работе подразумевается пространственно-временная часть (подсистема) национальной социально-экономической системы. Для ее описания как объекта исследования мы вводим понятие «контур объекта исследования», что схематично и весьма условно мы попытались отразить на рис. 1. Бентли Дж. Образы всемирной истории в научных исследованиях XX века // Время мира, вып.1, с. 49.

Рис. 1 Система государственного хозяйствования как зависимая переменная на базисном уровне иерархии подсистем.

Средний и мелкий промышленный сектор

Иностранный капитал.

Финансово-кредитная система.

Крупный промышленный бизнес.

Казенный сектор предпринимательства.

Структурообразующими элементами данной системы является взаимо-пересекающаяся часть подсистем нижнего по отношению к ней уровня иерархии, различных по рангу, степени влияния, внутренним свойствам. И именно содержание и колебания (флуктуации) этих подсистем составляют содержание, равно как определяют характер функционирования и направленность эволюции (динамики) интересующей нас системы. Колебания (флуктуации) в одной из подсистем вызывают также нарушение равновесия в пересекающихся подсистемах и в системе (взаимодействие «частей» и «целого»).

Таким образом «государственное хозяйствование» как объект представляется нам в качестве своего рода зависимой переменной с сетью обратных связей.

Неопределенная множественность зависимостей вызывает необходимость обоснованных ограничений в соответствии с принципом замыкания открытых систем при учете специфики дисциплины. Поэтому, соблюдая принцип объективности, требующий выявления максимальной степени зависимости, автор сосредоточил свое внимание на переменных составляющих, которые имели, условно говоря, наибольший удельный статистический вессферы материального производства (промышленность, сельское хозяйство, транспорт), товарообмена, финансово-кредитная и хозяйственно — государственного управления. За рамки исследования в виде субстантивных остатков17 выводятся система государственных структур, идеология18, хозяйственные комплексы регионального уровня, мирохозяйственные связи (для отдельных периодов). Каждая из них может рассматриваться и в качестве относительно самостоятельного «целого» — открытой системы, имеющей своим содержанием ряд «частей» с характерными флуктуациями и своими точками (периодами) бифуркации, а, следовательно, хронологическими периодами, причем как в общегосударственном масштабе, так и в территориальном ас.

Переменные, которые исследователь признает существенными (в отличие от бесчисленных формальных остатков), но в данном исследовании оставляет за скобками. пекте, что наиболее актуально для такой суперсистемы, какую представляла Российская империя, а затем СССР.

Но подсистемы базисной (в марксистском понимании) иерархии не исчерпывают содержание объекта нашего исследования. Сюда необходимо отнести подсистемы социальной сферы, каноническим ансамблем каждой из которых является человек с неопределенным количеством структурообразующих элементов — потребностей19, для удовлетворения которых предпринимаются направленные действия. Это как раз и есть тот «продукт потребления», который определяет характер взаиморазвития подсистем социальной иерархии.

В социальных подсистемах люди выражают групповые, прежде всего материальные (экономические) интересы, направленность которых определяется местом данной социальной группы в системе производственных отношений, в свою очередь определяемых отношениями собственности.

Таким образом, на характер флуктуационных колебаний этих подсистем прежде всего накладывает отпечаток поведение социальных групп с целевой установкой реализации своих экономических интересов. При этом мы признаем первичность экономических отношений (отношений собственности), которые проявляются опосредованно через экономические интересы различных по положению в экономической системе социальных групп, рассматриваемых нами в качестве подсистем, являющихся динамической составляющей системы государственного хозяйствования. Таким образом, общим условием функционирования системы в состоянии равновесия.

1 ч.

Если в периоды стабильности системы идеология не является структурообразующим элементом, то в точке бифуркации ее роль при определенной ситуации непредсказуемо возрастает, и она может оказать реальное влияние на формирование диссипативной структуры. ^ Именно потребности продуцируют деятельность человека. Сложность иерархии потребностей (См. Дизель П. М., Мак-Кинли Раньян У. Поведение человека в организации: пер. с англ. — М., 1993, с.28) исключат объяснение поведения индивида каким-либо одним видом (уровнем) потребностей. Потребности формируются под воздействием социума. При этом институционалисты на первый план выводят факторы обычаев и привычек, сложившихся в обществе, а представители марксистской школы — место индивида в общественном разделении труда (См. Агг А. Мир человека как субъекта производства: Пер. с венг. -M., 1984, с.34−35: Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли: Пер. с англ. — М&bdquo- !968, с. 62−63. фортное состояние" 20) — является поддержание равновесия в подсистемах через согласование экономических интересов. (Этот уровень иерархии отражен на рис. 2 по аналогии с предыдущим).

Рис. 2 Система государственного хозяйствования как зависимая переменная на социальном уровне иерархии подсистем.

Периферийная промышленная и торговая буржуазия, отходники.

Рабочие (в том числе на казенных заводах).

Дворянство (земельные собственники), крестьянство, кулаки Время мира: Альманах соврем, исслед. по теорет. истории, макросоциологин, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций. — Новосибирск, 1998, с. 297.

И последняя проблема методологического свойства: вопрос о закрыто-стиоткрытости системы, так как от установок в этой части в существенной степени зависят результаты работы. В научной литературе категорически утверждается, что все без исключения социально-исторические целостности являются открытыми системами21, исходя из чего делается вывод о принципиальной невозможности теоретических объяснений исторических процессов и выявление в них закономерностей (Ф. Хайек, Ч. Тайлор, Б. Фэй, К. Пайп, В. Дрей22). Так, например, Ф. Хайек полагает, что «регулярные события здесь зависят от столь многих конкретных обстоятельств, что фактически мы никогда не сможем все их учестьа, следовательно,. остается иллюзорной надежда, что мы можем раскрыть посредством наблюдения регулярные связи между отдельными событиями» 23. Наиболее последователен в этом отношении К. Поппер, утверждая, что холизм (целостный исследовательский подход) в истории невозможен, поскольку в принципе невозможно охватить все аспекты и элементы социального целого24.

Соглашаясь с положением об открытости систем, мы поддерживаем позицию о возможности теоретического осмысления (объяснения) истории (Г. Кинкэйд, Р. Коллинз), при соблюдении определенных принципов («концептуально-методического преодоления сложности», «пошагового замыкания открытых систем», «объективации субъективного») сформулированных Н.С. Розовым2^. Применительно к российскому обществу первой трети XX века мы используем термин «квазизакрытая неравновесная система», подразумевая под этим ее функционирование в условиях, когда степень влияния мирохозяйственной системы существенно сокращается.

У1 Там же, с. 167 Taylor Ch/ Interpretation and the Sciences of Man //Review of Meta physics. 1971, Vol.25,p/3−51- Fay B. General Laws and Explaining Human Bhavior. Albany: SUNY Press, 1983, p.103−128- Дрей В. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке // Философия и методология истории. — М.: Прогресс, 1977. л.

Hayek F.A. The Theory of Complex Phenomena. A Bradford Book: The MIT Press, Cambridge, Massachusetts, 1994, p. 62−63.

Поппер К. Нищета историцизма. — М. 1993.

Розов Н. С. Теоретическая история — место в реальном познании, принципы и проблематика // Время мира, вып.], 1988, с. 138−175.

Таким образом, своеобразием работы является ее «пограничное» положение между экономической историей, историей гражданской, экономической теорией и социологией, а привлечение некоторых системных положений физики, биологии, математики приближает ее к уровню, определяемому как «теоретическая история», и в более конкретном (предлагаемом нами) варианте — «теоретическая экономическая история» .

Это подразумевает применение несколько иных методов исследования: наряду с использованием данных традиционной эмпирической истории становится необходимым заимствование из перечисленных и других смежных наук, синтез и проверка гипотез, моделей, теорий и обратное сопоставление их с научно-историческими фактами «нижнего уровня» .

Общую цель исследования автор видит в следующем: на основе применения сформулированных выше методологических принципов и подходов провести историко-экономический анализ системы государственного хозяйствования в России представляемого в качестве подсистемы в пределах квазизакрытой социально — экономической системы26 и построить модель механизма ее динамики.

Для достижения указанной цели представляется необходимым постановка следующих задач (аспектов исследования):

• Анализ динамики основных структурообразующих подсистем в системе государственного хозяйствования27 в период кардинальных изменений в условиях ее функционирования. в литературе существует несколько подходов к определению этого понятия. Первой группой экономическая система понимается как совокупность экономических субъектов (Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991. С. 110). Вторая рассматривает экономическую систему как упорядоченную систему связи между производителями и потребителями материальных и нематериальных благ (Курс экономической теории /Под общ. Ред. М. Н. Чепурина, Е. А. Киселевой. Киров, 1994. С. 66.) или как взаимосвязь и взаимозависимость видов труда на основе критерия экономии времени (Маре-ев С.Н., Панченко В. И., Покрытая Г. П., Солодков П. П. Экономическая теория — хозяйственной практике. М., 1990. С. 122.). Третья традиционно определяет экономическую систему как систему производства, распределения, обмена и потребления (Костгок B.H. Изменяющиеся системы. — М., 1993, с, 193.). Четвертая — наиболее многочисленная фуппа — понимает экономическую систему как совокупность ресурсов и экономических субъектов, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой в сфере производства, распределения, обмена и потребления, образующих единое целое (Ерохина Е. А. Теория экономического развития: систем-но-сннергетический подход, c.11).

При переходе на иной уровень иерархии по отношению к объекту исследования применяется понятие «система», а ее динамические составляющие приобретают ранг подсистем.

• Выяснение соотношения фаз в развитии подсистем по отношению к выделенной нами в качестве объекта исследования зависимой переменной.

• Определение степени их влияния на характер и направленность развития системы государственного хозяйствования на отдельных исторических этапах.

• Выявление взаимовлияния и взаимозависимостей между социально-экономическими процессами и государственной экономической политикой (хозяйствованием).

• Установление наличия либо отсутствия прерывности экономических процессов при вхождении в фазу бифуркации государственно-политической системы.

• Выявление особенностей и закономерностей государственного хозяйствования в России на отдельных этапах и в различных исторических условиях.

• Определение фаз (периодов) развития системы государственного хозяйствования в освещаемый исторический промежуток.

В обоснование ограничения хронологических рамок темы отметим следующие обстоятельства.

Во-первых, уникальность исторической ситуации для России в первой трети XX в. с позиций миросистемного анализа, когда с началом Первой мировой войны формируются устойчивые тенденции к функционированию социально-экономической системы в варианте, приближающемуся к закрытому. Это повышает шансы на более достоверные исторические обобщения (выявление закономерностей), так как значительно сокращается количество (и уровень) внешних влияний и взаимозависимостей, а оставшиеся приобретают характер регулярных. Следовательно, при определенных оговорках эти факторы могут включаться в теоретическое описание системы государственного хозяйствования, а не выноситься за рамки исследования. Другими словами, создаются предпосылки соблюдения баланса субстантивных остатков 28,.

Во-вторых (что связано с предыдущим), в выделяемом периоде за достаточно быстро сменявшимися политическими фасадами (империя, демократия, диктатура пролетариата, социализм), прослеживается единая направленность развития экономической системы, определяемая особенностями развития частей, ее составляющих.

В-третьих, в отечественной историографии на уровне эмпирической истории различные аспекты общественной жизни России этого периода являются постоянным предметом публикаций. Именно высокая степень разработанности фактического материала дает возможность более конкретных трактовок при переходе на более высокий уровень анализа на основе доказательно введенных в научный оборот данных по затрагиваемому в диссертации круппроблем.

В-четвертых, понимая, что степень убедительности выводов повышается при охвате более длительного исторического периода, автор был вынужден отказаться от первоначального замысла рассмотрения системы государственного хозяйствования на протяжении века, поскольку в условиях ограниченности объема работы неизбежным отрицательным следствием этого явилась бы тезисность изложения.

Цель диссертации предопределила круг и характер ее источнико-историографической составляющей.

Целесообразность объединения двух традиционных разделов введения в один определена спецификой диссертации.

Схематично структуру этого блока можно показать следующим образом (Рис. З)29: Об этом см. подробнее: Розов Н. С. Указ.соч., с. 158,168.

Стрелки показывают единство и взаимосвязь уровней.

5 Уровень теоретической истории i h А.

4 Теоретико-историографический уровень / ь /.

Л ^ / /.

3 Историографический уровень ' / V Л/ / /з /.

2 Аналитический уровень, / / / х.

1 ! У Ч ^ /,/ 2 ,¦ v N ,/ 1———.z—^-A————-Ч—1 Ч.

1 Эмпирический уровень.

Мы полагаем, что предмет данной разработки (№ 4 — на рис.3) основной частью располагается в трех уровнях. Именно поэтому данный раздел оказался достаточно объемным. Выход на последний уровень условно показывает, что результаты работы могут явиться частью историографии теоретической истории.

Круг материалов (на рис. 3 определен № 1) первого уровня включает в себя источники, представляемые как исторические факты30: архивные, первичные и сводные статистические наблюдения, иные свидетельства, относящиеся к предмету исследования (государственное хозяйствование) в рамках принятой хронологии и обработанные в соответствии с научными нормами источниковедения. Они формируют базы для исторических работ эмпирического уровня. Для нас же вовлечение в научный оборот и обработка фактов этого уровня является периферийной, дополнительной задачей.

См. раздел «Принята терминология» — «Исторический факт» .

Поэтому в представляемой работе большей частью используются уже введенные и апробированные исторические факты.

Тем не менее, важность данных этого уровня неоспорима. Например, известны крайняя неравномерность охвата статистическими материалами и существенные различия в степени их достоверности по периодам, особенно начиная со второй половины 20-х годов. Поэтому оказалось необходимым авторское обследование государственных и партийных архивов Московской, Ивановской. Владимирской, Ярославской областей, прежде всего для установления соотносимое&tradeстатистических данных регионального и государственного уровня 3i, а также в целях оценки достоверности выводов, сделанных на их основе32 и конкретизации изложения. Но, поскольку в нашем случае важно выявление динамики подсистем, точность абсолютных цифр не имеет решающего значения. Поэтому в тех случаях, когда это специально не оговаривается, используются наиболее широкоупотребляемые данные. Основной их пласт заимствовался из публикаций официальных государственных органов и сборников документов33, а также современников анализируемых событий: политических, хозяйственных лидеров и ученыхэкономистов34. ~.

31 Были использованы фонды: ЦПА ИМЛ, ЦГАОР, ЦГАНХ, ЦТ, А РСФСР, государственные и архивы КПСС Ярославской, Владимирской, Ивановской областей.

— *• Попутно отметим, что для современной отечественной историографии весьма симптоматичным явлением стало кардинальное изменение состава и способов использования источников. Это определенно проявилось с расширением возможности привлечения материалов из зарубежных изданий, именуемых ранее как «буржуазная историография». Догматически понимаемая «объективность», основанная на документах официального характера, уступила место гиперболизированной «персонификации истории», источниковой базой которой стали документы и материалы, не всегда соответствующие принятым в исторической науке критериям, что привело к усилению тенденции субъективистского толкования истории.

— 3- Напр.: Совет съездов представителей биржевой торговли и сельского хозяйства: Отчет Совета съездов о его деятельности за 1915 г.-Г1г., 1916; Статистический ежегодник на 1914 год. СПб., 1914: Урожай хлебов в России в 1917 г. М.-1918;Фабрнчно-заводская промышленность в период 1913—1918 гг. — «Труды ЦСУ», т, XXVI, вып. 1−2. — М, 1926; Государственное совещание 1917 г. в документах и материалах. М. 1930; Итоги десятилетия Советской власти в цифра, 1917;1927. — М.: (б.г.), сборники ЦСУ «Народное хозяйство» за соответствующие периоды, «Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам». — М.: Политиздат, 1967; Россия 1913 год. Статистико — документальный справочник. — Спб. 1995 М., 1957 — 1974; Съезды Советов в документах. 1917 — 1936, т. 1. М., 1959; Национализация промышленности в СССР. М., 1954; Национализация промышленности и организация социалистического производства в Петрограде (1917.

— 1920), т. 1. Л., 1958; т, 2. Л., 1960; Рабочий класс Советской России в первый год диктатуры пролетариата. М., 1964; Из истории гражданской войны, т. 1 — П1. М, 1960 — 1961; и др.

См. напр. Вознесенский С. Экономика России XIX — XX вв. Петроград, 1914; Сельскохозяйственная промышленность в России. — Петроград, 1914; Гурко В. Наше государственное и народное хозяйство.

— Спб. 1909; Туган-Барановский М. Социальные основы кооперации. — М:1989; Витте С. Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве. Спб., 1912 и др.

Часть из этих изданий является (в нашей классификации) — переходными к аналитическому уровню, поскольку содержат обобщающие оценочные суждения по отдельным аспектам круга интересующих нас проблем в различные хронологические периоды, иногда — к уровню историографическому.

В соответствии с изложенными выше исходными позициями в сферу нашего внимания прежде всего включены исследования сферы материального производства и инфраструктуры, включая структуры государственного хозяйственного управления, что традиционно объединяется понятием «народно-хозяйственный комплекс» .

Для анализа динамики системы государственного хозяйствования в период до 1917 г. автор опирался на экономико-исторические труды П. А. Хромова, В .Я. Лаверычева, Л. А. Сидорова, К. Н. Тарновского, И. В. Маевского П.В. Волобуева35, С.Г. Струмилина36, Г. В. Цыперовича 37 и др. При наличии определенных расхождений на методологическом уровне на основе этих глубоких разработок формировалась значительная часть фактологической базы. Другими словами, они в своей подавляющей части относятся нами к группе источников и, хотя затрагивают отдельные стороны сформулированных задач, тем не менее, не оказывают определяющего влияния на степень исследо-ванности предмета настоящей работы.

Сказанное относится и к большинству отечественных изданий (до сер. 80-х гг.) по советскому периоду. Из их значительного числа отметим те, которые имеют наиболее тесное сопряжение с предметом данного исследования, сгруппировав их по тематически-хронологическому принципу. При этом особо выделим работы В. И. Ленина этого периода, поскольку они, с одной.

— - Масвский И. В. Экономика русской промышленности в условиях первой мировой войны. — М., 1959: Тарновскнн К. Н. Формирование г осударственно — монополистического капитализма в России в годы первой мировой войны. — М., 1958: Из истории империализма в России. — М., 1959: Сидоров Л. А. Экономическое положение России в годы первой мировой воины. — М.,!973, Погребинский А. П. Государственномонополистический капитализм в России. М., 1959: Хромов П. А. Экономическая история СССР. Период промышленного и монополистического капитализма в России. — М: Высшая школа, 1982: Лаверычев В. Я. Военный государственно — монополистический капитализм в России. — М.- Наука, 1988.

Струмилин С. Г. Избранные произведення,(В 5-ти тт.) — М.: Наука, 1964. п *Т.

-' Цыперович Г. В. Синдикаты и тресты в России.- М., 1919. стороны, представляют важный пласт источников, и, с другой — явились методологической основой для последующих научных разработок.

Первую группу объединяют проблемы управления^ в различных разрезах: региональном, отраслевом, государственном. Наибольший исследовательский интерес (и соответственно — количество работ) относится к периодам «» красногвардейской атаки" на капитал" «, «военного коммунизма» и НЭПа. Гораздо меньше внимания историками-экономистами уделено периоду февраля — октября 1917 г. по причине кратковременности деятельности Временного правительства, не оказавшего заметного влияния на социально-экономические процессы в стране. Но для достижения поставленных в данной работе задач этот временной промежуток принципиально важен, поскольку он гипотетически включался нами в бифуркационный период (где неизмеримо возрастает значимость флуюуаций подсистем, а также возрастает роль субъективного фактора и случайностей).

Базовым источником для этого раздела стала монография П.В. Воло-буева39. Главным недостатком данной работы (с современных позиций) следует признать то, что анализ богатого фактического материала о деятельности Временного правительства по выводу страны из кризиса проводится автором с позиции соответствия — несоответствия задачам, изложенным В. И. Лениным («Грозящая катастрофа и как с ней бороться?» 40) и облеченным в форму программных документов большевиков. Подчеркнем, однако, что это отнюдь не снижает научной значимости указанной монографии на эмпирическом и, в меньшей степени, аналитическом уровне.

Смена государственной системы (монархия — республика) изменила внешние условия существования выделенных нами в качестве приоритетных подсистем, а, следовательно, и характер их функционирования. Поэтому возникла необходимость расширения круга источников: документальных мате.

В качестве синонимов использовались термины «руководство экономикой», «система управления хозяйством», «организация народного хозяйства» и т. п.

Волобуев П. В. Экономическая политика Временного правительства. — М: Изд-во Акад. наук СССР- - 483 с.

Это проявилось даже в структуре работы, которая полностью соответствует указ. произв.

В.ИЛенина риалов этого периода41, мемуаристики42, работ, посвященных анализу процесса формирования структуры и деятельности собственно аппарата Временного правительства43, мероприятиям властей в области экономической и общественной жизни44, положению отдельных социальных групп (и выразителей их интересов — партий и общественных организаций)45. К переходному от эмпирического уровня к аналитическому для данного период следует отнести работы П. В. Волобуева, Л. И. Семенниковой, Е. Н. Мощелкова, X. Ва-ды46, в которых присутствуют элементы системного подхода. Несколько особняком стоят публикации исследователя истории Февраля Т. Хасегавы, в которых на основе скрупулезного анализа деталей событий в Петрограде, автор приходит к обобщениям теоретического уровня47.

4' Напр.: Вестник Временного правительстваГосударственное совещание 1917 г. в документах и материалах, М. 1930. — М.: Моск. гос. истор.-арх. ин-т, 1991. Церетели И. Г. Воспоминания о Февральской революции. — Париж, 1963. — T.I.

Розенберг У. Государственная администрация и проблема управления в Февральской революции. В сб.:: «1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыс-ленню'7Ин-т рос. Истории и др. — М., 1997, с. 128 — 129. Белошапка Н. В. Временное правительство в 1917 г.: механизм формирования и функционирования. — М.: 1998. Сенин А. С. Военное министерство Временного правительства. -М.: Скрипторит, 1995. Сенин А. С. Министерство путей сообщения Временного правительства. — М.: Б/и, 1993. Сенин А. С. Политическое управление военного министерства Временного правительства //Государственные учреждения и общественные организации СССР. — М.: Моск. гос. истор.-арх. ин-т, 1991. Ознобишин Д. В. Временный комитет Государственной думы и Временное правительство/исторические записки. T.75. — М. 1965. Ерошкин Н. П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. — М.: Учпедгиз, 1960. и др. Измозик В. Оглянемся на историю 1917 г. Легенды и факты//Наука и жизнь, 1991,№ 2. Кучкин А. Февральская буржуазно-демократическая революция в России. — М.: Соцэкгиз, 1938. Старцев В. И. Внутренняя политика Временного правительства. -Л.: Наука, 1980. Фокин Е. Л. Февральская буржуазно-демократическая революция. -М.: Политиздат, 1937. Эрде Д. И. Февраль как пролог Октября. — Харьков, 1931. Катков Г. М. Февральская революция. — М.: 1997.

Герасименко Г. А. «Общественные исполнительные комитеты в революции 1917 г. В: «1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению» /йн-т рос. Истории и др. — М., 1997. Герасименко Г. А. Первый акт народовластия в России: общественные исполнительные комитеты. — М.: 1992. Аврех А. Я.. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. Старцев В. И. Крах керенщины. — Л.: Наука, 1982. Старцев В. И. Революция и власть. М.: Мысль, 1978. Старцев В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905;1917 тт.: борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия — Л.: Наука, 1977. Галили 3. Меньшевики и проблема коалиционного правительства: позиция «революционных оборонцев» и ее последствия //Отечественная история, 1993. — № 6. Думова Н. Г. Кадетская партия в годы первой мировой войны и Февральской революции. — М.- Наука, 1988. Думова Н. Г. Кончилось ваше время. — M.: Политиздат, 1990. Герасименко Г. А. Народ и власть (1917 год). — М.: Воскресенье, 1995. Шелохаев В. В. Многопартийность висевшая в воздухе//Полис, 1993, № 6. и др.

Волобуев П. В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. — М.: Политиздат, 1987. Мошелков Е. Н. Россия между двумя революциями 1917 года: анализ переходного политического процесса//Кентавр, 1995, № 6. Семенникова Л. И. Февраль 1917: Россия в поисках общественного идеала//!1?] 7 год в исторических судьбах России. ~ М: Прометей, 1992. В ада X. Российские революции 1917 года как комплекс революций в эпоху мировых войн// Россия в XX веке (Историки мира спорят) — М.: Наука, 1994.

47 Hasegava Ts. The February revolution: Petrograd, 1917. — SeattleL., 1981/ - ХХШ, 652 p.- сб." 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению'7Ин-т рос. Истории — М&bdquo- 1997,.

Общим для первых работ, поднимающих проблемы первых послеоктябрьских лет, авторами которых были практики государственного уровня (Ларин Ю., Крицман Л.48, Милютин В. П 49, Книпович Б.Н.50, Святицкий Н.В.5! и др.), было то, что, в них проводилась мысль о преемственности между дореволюционными партийными программными заявлениями об устройстве пролетарской системы государственного управления экономикой, сформулированных В.И. Лениным52, и действительными. Все они имеют две общие черты: (^преимущественно пропагандистский, разъяснительный характер53 и (2) «подтекст», определявшийся должностным положением автора в госсистеме54.

Систематизация материалов этой тематики для периода 1917 — 1920гг. началась во второй половине 20-х гг., но уже в рамках близкой к завершению оформления официальной методологии, диктовавшей исследование процесса становления системы управления, форм и методов руководства экономикой «и, наконец, объединение всех отраслей под общим руководством Коммунистической партии и Советского правительства» 55. В работах Л.Н. Крицма-на56, Г. В. Цыперовича57, Л. Гинцбурга58, Преображенского, Кона, А. Ю. Ай Ларин Ю, Крицман Л. Очерк хозяйственной жизни и организации народного хозяйства Советской России 1 ноября 1917;1 июля 1920 г. — М., 1920. — 141 с. Милютин В. П. Народное хозяйство Советской России. / Краткий очерк организации управления и положения Советской России/.- М., 1920. — 37 с.

Книпович Б. Н. Очерк деятельности Народного комиссариата земледелия за три года (1918 -19 120). — М., 1920; его же Направление и итоги аграрной политики 1917 — 1920 гг. — О земле. — М., 1921.

Святицкий Н. В. Организация российской государственной промышленности. — М.: BCHX., 1924.

— 52 с.

Государство и революция", «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», «Удержат ли большевики государственную власть?» — см. подробно соответствующий раздел настоящей работы.

См. напр. Гусев С. И. Очередные вопросы хозяйственного строительства. — Саратов, 1920. — 30 с.

Например Ю. Ларин, будучи одним из руководителей BCHX, был склонен преувеличивать его роль в системе управления хозяйством Гимпельсон Е. Г, Великий октябрь и становление Советской системы управления народным хозяйством (ноябрь 1917 — 1920 гг.).- М.: Наука, 1977, с, 7.

Крицман Л. Героический период русской революции. (Опыт анализа так называемого «военного коммунизма»),-М., 1925.

Цыперович Г. Главкизм. -М., 1924.

А. Амфитеатров Л. Гинцбург 15 лет советского строительства. М., 1932. Раздел статьи, относящийся к периоду 1917 — 1920 гг., был издан также отдельной брошюрой: Гинцбург Л. Управление хозяйством в первые годы пролетарской диктатуры. М, 1933 — 64 с&bdquoхенвальда59 и др. акцентировалось внимание на проблемах реализации партийного принципа демократического централизма в управлении хозяйством, что на практике выражалось в противостоянии главков и совнархозов, которые являлись носителями производственно-отраслевого и территориальнопроизводственного принципов в организации управления. Для нас этот аспект очень важен в качестве источника (эмпирический уровень) для исследования зарождения диссипативных структур в точке бифуркации.

После значительного перерыва по известным причинам с 50-х гг. возрождается научный интерес к историческому прошлому страны и, частности, к периоду «военного коммунизма». В трудах А. В. Бенедиктова60, В. 3. Дро-бижева, Д. А. Баевского, Ф. В. Самохвалова, Ю. К. Авдакова продолжалось исследование истории формирования системы госуправления. И важно заметить: в них появляются новые нюансы, в частности, анализ динамики кадрового состава органов управления в социальном разрезе. Использование этих данных весьма важно для определения степени влияния подсистем социального уровня (через экономические интересы) на систему государственного хозяйствования в принятой нами трактовке.

Одним из основных факторов, концентрировавших в себе в рассматриваемый период преобладающую часть противоречивых интересов (например, крестьянство и жители городов), следовательно, определявших возможные векторы выхода социально-экономической системы на новый уровень упорядоченности, была сфера товарного обращения, имевшая в то время конкретное выражение в проблеме снабжения продовольствием и промышленностисырьем. Поэтому представляется необходимым использование данных по методам, формам, результатам деятельности заготовительных и снабженческих организаций и госорганов. В части этих работ рассматриваются органи.

Аихенаальд А. Ю. Советская экономика. — М.-Л. 1927.

Венедиктов А. В, Организация государственной промышленности в СССР, т. 1. Л., 1957.

Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. М., 1966; Дробижев В. 3,., Медведев А. Б. Из истории совнархозов (1917 — 1918 гг.). М., 1964; Баевский Д. А. Роль совнархозов и профсоюзов в организации социалистического промышленного производства.— «Исторические записки», 1959, т. 64- Самохвалов Ф. В. Советы народного хозяйства в 1917 — 1932 гг. М., 1964; Авдаков Ю. К. Организационно-хозяйственная деятельность BCHX в первые годы Советской власти (1917 — 1921 гг.). М., 1971. зационные формы и методы заготовки продовольствия, руководства продовольственным делом. Специально эти вопросы рассматривались в трудах, посвященных компроду62.

Литература

дает также представление об организационных формах и методах строительства общественных хозяйств в земледелии63 как основы новой системы производства.

Отдельную группу составляют работы, которые можно отнести к аналитическому уровню. Они поднимают вопросы разработки В. И. Лениным принципов государственного руководства народным хозяйством и применения этих принципов в условиях гражданской войны64. В этой группе как обобщающую выделим монографию К. И. Варламова65, а среди последних работ — сборник «Власть и реформы (от самодержавия к Советской России)» 66.

Нельзя также обойти вниманием труды, посвященные экономике Советской республики 1917 — 1920 гг. в целом. В работах И. А. Гладкова, Д. А. Баевского и особенно в коллективной монографии «История социалистической экономики» содержатся материалы, касающиеся всех основных аспектов проблем управления67. И, наконец, итоговым в разделе истории государственного управления в этот период следует признать, на наш взгляд, труд.

А" ?

Бабурин Д. С, Наркомпрод в первые годы Советской власти — «Исторические записки», 1957, т. 61- Нелидов А. А. Образование и начало деятельности Народного комиссариата продовольствия РСФСР и его местных органов (ноябрь 1917 — апрель 1918 г.).- «Труды МГИАИ», 1959, т. 13: Он же. Народный комиссариат продовольствия РСФСР и его местные органы в период установления и проведения в жизнь продовольственной диктатуры (лето и осень 1918 г.).- Труды МГИАИ, 1965, т. 19- Давыдов М. Н. Борьба за хлеб. М&bdquo- 1971.

•л.

Конюков Ж. А. Очерки о первых этапах развития коллективного земледелия. М., 1949; Лаврентьев В. Н. Строительство совхозов в первые. годы Советской власти. М., 1957; Зеленин И. Е. Совхозы в первое десятилетие Советской власти (1917 — 1927 гг.). М&bdquo- 1972; и др.

— ^ Козочкина Е. Д. Ленинский принцип демократического централизма в управлении промышленностью в действии. М., 1972; Гладков Ж А. В. И. Ленин о социалистическом планировании народного хозяйства. М., 1960; Сорокин Г. В. И. Ленин — создатель научного планирования народного хозяйства. М-, 1960; Солнцева М. Г. В. И. Ленин о принципах управления социалистическим хозяйством. Саратов, I960: Шапко В. M. Обоснование В. И. Лениным принципов государственного руководства. М., 1968.

Варламов К. Н. Ленинская концепция социалистического управления. (Генезис, становление).

М., 1973.

Власть и реформы (от самодержавия к Советской России). — Спб.: Дмитрии Буланин, 1996.

Гладков И. А. Очерки советской экономики 1917 — 1920 гг. М., 1956; Он же. В. И. Ленин — организатор социалистической экономики. М, I960- Баевский Д. А. Очерки по истории хозяйственного строительства периода гражданской войны. М., 1957; История социалистической экономики, т. 1. Советская экономика в 1917 — 1920 гг. М&bdquo- 1976.

Е.Г. Гимпельсона68, в котором процессы становления советской системы нашли наиболее полное и всестороннее освещение. Автор не ограничивает свои задачи рассмотрением организации управления отдельными областями экономики, но считает необходимым «раскрывать систему управления народным хозяйством в целом (курсив наш — Ю.Ф.), показать, как под руководством Ленина, Коммунистической партии вырабатывались формы и методы государственного руководства советским народным хозяйством, как они использовались в условиях войны» 69. Исследование основано на обширном круге источников, как опубликованных, так и вновь вводимых в научный оборот. Среди них законы Советской власти, документы партийных, хозяйственных и профсоюзных органов, архивные и статистические материалы70.

Отдельные аспекты деятельности государства в рамках глобальной социально-экономической системы нашли отражение в трудах специалистов в области гражданской истории. Итогом первого десятилетия революции стало опубликование «Очерков по истории Октябрьской революции» под ред. М.Н. Покровского71. Привлечение наиболее крупных историков-марксистов к партийной полемике 1924;1927 гг. укрепило связь исторической науки и политической практики. По мнению С. А. Пионтковского (1926 г.) «историки Октября до сих пор удовлетворяли непосредственно практические цели политической борьбы», а «историография Октября всецело находилась в зави Гимпельсон Е. Г. Великий октябрь и становление Советской системы управления народным хозяйством (ноябрь 1917 — 1920 rr.).- M: Наука, 1977, с. 7.

Гимпельсон Е. Г. Указ соч., с, 9. Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства (СУ РСФСР) за 1918 — 1920 гг.- Декреты Советской власти, т. 1 — VII, — М., 1957 — 1974; Съезды Советов в документах. 1917 -1936, т. 1. — М&bdquo- 1959: Труды ЦСУ, т. XXVI, вып. 1 — 2. М. 1926; т. Ш, вып. 8. — М., 1926; т. X, вып. 1. — М., 1922. Отчет ВЦСПС за 1919 г. — М., 1920; Отчет ВЦСПС (март 1920 — апрель 1921). М., 1921; Второй Всероссийский съезд профессиональных союзов 16 — 25 января 1919 г. Стенографический отчет. М., 1921; Третий Всероссийский съезд профессиональных союзов 6−13 апреля 1920 г. Стенографический отчет. М., 1921; Национализация промышленности в СССР. — М., 1954; Национализация промышленности и организация социалистического производства в Петрограде (1917 — 1920), т. 1. Л., 195Sт. II. — Л., 1960; Рабочий класс Советской России в первый год диктатуры пролетариата. — М&bdquo- 1964; Из истории гражданской войны, т. 1-Ш.М., 1960;1961; и др. Очерки по истории Октябрьской революции (под ред. М.Н. Покровского).В 2-х т.:М.-Л.-1927. М. Н. Покровский характеризовался как «большой сановник по служебной карьере и строгий блюститель марксистского правоверия в своей науке» (Милюков П. Н. Величие и падение Покровского (эпизод из истории науки в СССР) // Вопр. ист. — 1993, № 4,с.116. симости от хода политической борьбы" 72. Именно с дискуссий 1924;1927 гг. ссылка на Ленина все чаще стала употребляться без достаточно полного творческого освоения его наследия как средство аргументации позиций «истинного марксизма». После выхода в 1931 г. письма Й. В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» произошло фактическое уравнивание понятий «научный» и «большевистский», что означало длительную паузу в разработках аналитического уровня.

Со второй пол. 50-х гг. интенсивность изучения октябрьской тематики возрастает. Значительная часть исторических исследований составляют монографии тематического и обобщающего характера, которые ввели в оборот большой объем фактического материала 73,.

Аналогичным образом ситуация развивалась и в изучении последующего периода (20−30-е гг.). Первые работы, относящиеся к проблемам государственного хозяйствования в 20-е гг., появились практически одновременно с началом реализации НЭПа74. Хотя этот круг литературы носил, попреимуществу, агитационно-пропагандистский характер, он представляет собой важный источниковый пласт, так как авторами брошюр и статей являлись ответственные партийные и советские работники, крупные хозяйственники и представители общественных наук (Андреев75, Дзержинский76, Ларин77, Крицман78, Куйбышев79, Милютин80, Сарабьянов81, Степанов 82 и ДР-).

Пнонтковскнн С.А. К вопросу об изучении Октябрьской революции И Пролетарская революция. — 1926, Ж>, с. 236. Среди них: История СССР. — М: Наука, 1967; История Великой Октябрьской социалистической революции. — М.: Госполитиздат, 1962: Минц И. И. История Великого Октября. В 3-х тт. — М., 1973.

См., напр.: Першин П. Н. Новая экономическая политика. Систематический обзор-сборник декретов и постановлений, регулирующих хозяйственную жизнь, за время март-август 1921 г. — Воронеж, 1921 г. -XIII, 236 е.- На новых путях. Итоги новой экономической политики. 1921;1922 г. Вып.1 — М., 1923. — 423с.- На новых путях. (Работа продовольственных органов). — М., 1923, — 88 с.

Андреев А. А. Кооперация в социалистическом строительстве. — М., 1924. Дзержинский Ф. Э. Промышленность СССР. Ее достижения и задачи. — М.-Л, 1925.

77 Ларин Ю. Итоги, пути, выводы нэпа. — M., 1923; Интеллигенция и Советы (хозяйство, буржу азия, революция, госаппарат). — М.: Госиздат, 1923; Частный капитал в СССР. — М.-Л., 1927. Крицман Л. Новая экономическая политика и плановое распределение. — М.: Госиздат, 1922; его же, Три года новой экономической политики пролетариата СССР. — М., 1925 и др. Куйбышев В. В. Ленин и кооперация. — М., 1925.

С середины 20-х гг. усиливается тенденция к теоретическому анализу соотношения плана и рынка и достижения равновесия в экономической системе (Преображенский, Кон, Бухарин, Айхенвальд и др.). При этом все чаще ставится задача «борьбы за плановое начало». Соответствующим образом изменяется и тональность других работ, в которых возрождается использование революционных понятий послеоктябрьского периода, а затем и военной терминологии³ применительно к социально-экономическим процессам. И уже с нач. 30-х гг. научность все более вытесняется идеологией при резком сокращении числа разработок.

С сер. 50-х гг. интерес к изучению переходной экономики России заметно возрастает. Были пересмотрены представления о роли иностранного капитала в социально-экономическом и политическом развитии страны, преодолен тезис о полуколониальной зависимости от него России. В рамках господствовавшей методологи предпринимались попытки выйти на иной уровень обобщений. В к. бО-х гг. стало выкристаллизовываться «новое направление», выделявшее идею особого типа капиталистической эволюции в России. Так, К. Н. Тарновский, В. В. Адамов, М. Я. Гефтер и др.84 поставили под сомнение тезис о наличии в стране единого капиталистического уклада, составлявшего материальную основу социалистической революции. По их мнению, социально-экономическая структура России представляла собой результат взаимодействия различных общественных укладов в условиях господствующего капиталистического, и вызревание революции 1917 г. было вызвано обострением всего комплекса противоречий, включая противоречия докапиталистических структур, которые отчасти сохраняли свое влияние и.

Милютин В. П. Новое в экономической политике РСФСР // Народное хозяйство. 1921, № 5- Роль государственного капитализма в системе советского хозяйства // Вестник социалистической академии. 1923, № 2, с.165−210,.

0 |.

01 Сарабьянов Вл. Новая экономическая политика // Пять лет власти Советов. — М., 1922; Русская промышленность в 1921 г. и ее перспективы. — М&bdquo- 1922; Основные проблемы НЭПа. План, регулирование, стихия. М.-Л., 1926. — 194е. От нэпа к коммунизму (наши общественно-экономические уклады). — M., 1926.

Степанов И. Оо иностранных концессиях. — М., 1920.

См. напр.: Фабричный А. Частный капитал на пороге пятилетки. Классовая борьба в городе и государственный аппарат. — M., 1930; Рубинштейн Н, Л. Классовая борьба на историческом фронте. — Ивано-во-Вознесенск, 1931 г. од.

Вопросы истории капиталистической многоукладное&tradeв России, — Свердловск, 3972. позже. «Новое направление» было подвергнуто острой догматической критике и не получило развития. Одновременно идеологические барьеры затрудняли использование результатов исследований зарубежных ученых — немарксистов.

К проблематике противоречивого единства плана и рынка (что подразумевало степень государственного вмешательства в хозяйство) экономическая и историческая наука вновь подошла в конце 50-х-начале 60-х тт. До начала 80-х гг. шел процесс изучения рыночных отношений в историческом прошлом страны, в том числе и в 1920;е гг. И лишь в 80-е гг. были предприняты первые попытки проанализировать проблемы государственного регулирования рыночных отношений в первые годы советской власти (1917—1922), а также место и роль рыночных отношений при взаимодействии социалистической (огосударствленной) промышленности с мелкотоварным крестьянским хозяйством в 20 — е гг.

С 1990 г. дискуссии вокруг различных аспектов исторического развития России стали связываться с обсуждением путей перехода страны к рыночным отношениям. 1990;1991 гг. ознаменовались дискуссиями о новом понимании политэкономии социализма и о социалистической рыночной экономики, 1993;1994 гг. — о новой парадигме экономической теории и проблемах становления смешанной экономики в России85. В этих дискуссиях затрагивалась проблема государственного воздействия на экономическое и социальное развитие в соотношении с перспективами рыночного хозяйства. В центре внимания российских исследователей как историков, так и экономистов оказались проблемы государственного регулирования рыночных отношений в 1920;е гг. С учетом новой историографической ситуации, когда открылись возможности изучения ранее недоступного наследия, исследователи См. напр.: Курс экономической теории /Под общ. Ред. М. Н. Чепурина, Е. А. Киселевой. Киров,.

1994.

Мареев С. Н. Панченко В.И., Покрытан Г. П., Солодков П. П. Экономическая теория — хозяйственной практике. М., 1990, пытаются переосмыслить ход исторического развития, выявить и изучить возможные исторические альтернативы86.

Таким образом, до сер 80-х гг. каких-либо принципиальных изменений в характере и направленности историко-экономических исследований по государственно-хозяйственной тематике не отмечалось.

Тем не менее каждый историографический этап вносил свой вклад в понимание исключительно сложных, динамичных процессов первой трети XX в., и каждое идеологическое направление предлагало свое понимание «правды», объективности, полноты отражения событий.

Завершая анализ литературы определенного нами эмпирического (и частично — аналитического) уровня (то есть — в преобладающей части — источ-никовой базы), выделим в ней группу (без поэтапнохронологической разноски), в которой разрабатывались отдельные, но безусловно необходимые для решения поставленных задач нашего исследования, аспекты. В эту группу (кроме упомянутых выше работ общеэкономического охвата) входят исследования по проблемам;

1) структуры и динамики государственного (казенного) сектора87, поведения бюрократии как носителя его интересов в социальной иерархии подсистем*^;

2) формирования8^, значимости в национальной экономической системе и флуктуационного влияния в системе государственного хозяйствования частного капитала (в социальной иерархии подсистем — буржуазии) различ См. об этом подробнее: Л. Н. Суворова Государство и рынок в России в 1923;1928 годах // НЭП: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. М.: 1998. Гурко В. Наше государственное и народное хозяйство. -Спб. 1909.-Милютин В. П. Роль государственного капитализма в системе советского хозяйства // Вестник социалистической академии. 1923, № 2, с. 165 — 210-Святицкнй Н. В. Организация российской государственной промышленности. — М.: BCHX., 1924. — 52 е.- Тарновский К. Н. Формирование государственно — монополистического капитализма в России в годы первой мировой войны. — M., 1958. -Флоринскнй М. Ф. Кризис государственного управления в России в годы первой мировой войны (Совет министров в 1914;1917 гг.). — Л.- ЛГУ, 1988. -288 е.- Венедиктов А. В. Организация государственной промышленности в СССР, т. 1. — Л., 1957. -Лапина С., Лелюхина Н. Государственное предпринимательство в России (начало XX в.) //Вопросы экономики. 1994. № 8- Вольфсон М. Экономические формы СССР. — M.-J1., 1925. — 203 с. и др. Макаренко В. П. Бюрократизм и государство. Ростов, 1987; На борьбу с бюрократизмом: Сб. ст. под ред. А. Гольцмана. — М., 1927, — 120 е.- Хартанович К. В. Бюрократизм и проблемы его преодоления в деятельности хозяйственных органов управления в годы восстановления народного хозяйства (1921; 1925 гг.): (На материалах Владимирской, Иваново — Вознесенской, Костромской и Ярославской губерний). // Дисс.. к.и.н. — Ярославль, 1990. ных уровней (крупный монополистический, иностранный акционерный, средний и мелкий бизнес (оптово-розничная торговля, цензовые предприятия, кустарное и товарное сельскохозяйственное производство)9^;

3) аграрного сектора (в социальной иерархии подсистем — дворянство и крестьянство различных категорий, включая переходную форму — отходники)^;

4) наемного труда92;

5) общественных организаций93 и кооперативного сектора94.

В отечественной историографии следует выделить период с конца 80-х гг., который можно определить как время преодоления теоретико-историографического тупика. Естественно, что снятие идеологических ограничений привело к появлению конъюнктурных разработок, но в начале 90-х гг. при освещении исторических процессов все большее предпочтение отдается комплексному анализу их внутренних источников развития без привязки к ставшим традиционным хронологическим рамкам вплоть до попыток систематизации и выявления закономерностей в процессах реформирования95 Радаев В. В. Два корня Российского предпринимательства: фрагменты истории.- М.: 1995.

Фабричный А. Частный капитал на пороге пятилетки. Классовая борьба в городе и государственный аппарат. — М, 1930.

Частный капитал в СССР. — М.-Л., 1927;Старцев В. И, Русская буржуазия и самодержавие в 19 051 917 гг.: борьба вокруг «ответственного министерства» и «правительства доверия — Л.: Наука, 1977. — 272 с. Интеллигенция и Советы (хозяйство, буржуазия, революция, госаппарат). — М.: Госиздат, 1923; Рыбников.

A.А. Мелкая промышленность и ее роль в восстановлении русского народного хозяйства.-М., 1922; Дякин.

B.C. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны 1914;1917. — М.: Наука, 1967. -373 с. Курков К. Н. Российское дворянство и торгово-промышленное предпринимательство нач. XX века в современной советской историографии. — М&bdquo- 1997. Бухарин Н. И. Новое откровение о советской экономике или как можно погубить рабочекрестьянский блок: К вопросу об экономическом обосновании троцкизма. -М.-Л., — 35 с. История Советского крестьянства о?

Граве Б.В. К истории классовой борьбы в России в годы империалистической войнь^ июль 1914 -февр. 1917 г.:Пролетариат и буржуазия. — М.-Л, 1926. — 414 с.- Рабочий класс Советской России в первый год диктатуры пролетариата. — М., 1964.

Герасименко Г. А. Земское самоуправление в России. — 1990. — 348 е.- его же: Общественные исполнительные комитеты в революции 1917 г. В: «1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению'7Ин-т рос. Истории и др. — М., 1997; его же: Земское самоуправление в России. — 1990. — 34 $ е.- его же: Народ и власть (1917 год). — М.: Воскресенье, 1995.-288 е.- его же: Первый акт народовластия в России: общественные исполнительные комитеты. — М.: 1992; Шевырин В. М. Земский н городской союзы: 1914 — 1917 гг. Аналитический обзор / РАН. ИНИОН, — М: 2000. -64 с. В этом плане большой вклад принадлежит проф. Л. Е. Файну (Ивановский гос. университет) и руководимой им научной группе.

См. напр. Медушевский А. Реформы и контрреформы в России. Коммунист, 1991, № 2.

Таким образом, можно констатировать, что наблюдается эволюция отечественной историографии к аналитическому и теоретико-историографическому уровням (об этом подробнее — см. ниже).

Частично (с хронологической и тематической позиций) круг задач представляемой работы затрагивается в монографии Е.В. Богомоловой96. Автор не формулирует новых методологических позиций, однако подход к системе управления как самоорганизующейся, что достаточно убедительно прослеживается по отношению к трестам, синдикатам, научно-технической сфере, фактически выводит указанную монографию на историографический по отношению к нашей теме уровень.

Среди последних научных разработок по хронологическому охвату и принципиальным оценкам периода, наиболее существенна для нас диссертационное исследование В. А. Мау⁷ и основные его положения, изложенные в публикациях98.

Резюмируя вышеизложенное, отметим, что историко-экономические работы последнего этапа представляются переходными, когда формируются и апробируются новые для отечественной историографии методологические подходы и терминологический аппарат на основе имеющейся в распоряжении обширной базы сведений и фактов.

Переломная эпоха в России в интересующих нас аспектах была и остается объектом активного изучения зарубежными историками. Среди них отметим П. Грегори", Э. Карра100, П. Гэтрелла101, У. Мосса102, Т. Оуэна. Обособление этой группы предопределено по-нашему мнению, двумя обстоятельствами. Во-первых, зарубежные исследователи экономической исто.

Управление советской экономикой в 20-е годы: опыт регулирования и самоорганизации. — М.: ИНИОН, 1993, — 159 с.

97 May В. А. Государство и хозяйственный процесс (Теоретические и идеологические основы экономической политики России, 1908 — 1929 гг.). Дисс. д.э.н. М., 1993 г.

98 May В. А. Реформы и догмы: 1914;1929. — М.: Дело, 1993.

99 Gregory P.R. Russian National Iconome, 1885−1913. — Cambidge, 1982.

Kapp Э. История Советской России. Кн. 1: Том 1 и 2. Большевистская революция. 1917;1923. -М.: Прогресс. 1990.

Gatrell Peter. Govemmeni, industry, and rearmament in Russia, 1900;1914: the last argument of tsarism.- Cambidge 1994; его же: The tsarist cconomy, 1850−1917, — 1986. рии России не имели возможности необходимого доступа к первоисточникам, и в основном использовали «эрзац источники» (особенно по советскому периоду), то есть уже введенные в научный оборот исторические факты (прежде всего статистические данные). Во-вторых, научный интерес ученых этого направления (во многом в силу первого обстоятельства) к роли государства в экономике нашей страны формировался практически изначально на уровне аналитическом с переходом на теоретический, что в вполне отчетливо проявилось в 60-х гг. Поэтому работы представителей этой группы являются для нас в основном историографическими (на рис. 3 — № 4), поскольку в них нашли отражение отдельные аспекты разрабатываемой нами темы. В их работах присутствует внимательный «взгляд со стороны», позволяющий им делать оригинальные и, главное, доказательные выводы по конкретным вопросам, хотя возражения вызывают их теоретические построения («стадий роста», «модернизации», «стадий экономической отсталости»). Поэтому для нас больший интерес и значение представляют методы обработки материала и оценочные суждения.

Одним из основных направлений исследований в зарубежной историографии являлась проблема взаимодействия экономики и политики в царской России. Результаты исследований 70-х гг. подвел П. Грегори. В этот период в центре внимания находились следующие вопросы: 1) форсирование железнодорожного строительства и промышленного развития со стороны правительства путем обеспечения заказами и субсидиями, при помощи установления премий для предприятий и гарантий их доходов- 2) проведение фискальной и дефляционной денежной политики в целях накопления капиталов для форсированного развития промышленности- 4) привлечение иностранных капиталов в виде инвестиций, а также иностранных предпринимателей и технического персонала и, при их посредстве, внедрение западной технологии- 4) протекционистская политика. Иначе говоря, историки 70-х гг. изучали основные мероприятия правительства, направленные на развитие промышленности, как прямые, так и косвенные, т. е. мероприятия по отношению к дру.

102 Mosse W.E. An economic history of Russia 1856 -1914. — New York, 1996. гим отраслям экономики, опосредованно влиявшим на ход индустриализации.

В 80-х гг. зарубежные историки существенно изменили свое мнение о роли государства в экономическом развитии страны. Так, П. Гэтрелл пришел к выводу о том, что «роль политических институтов в экономическом развитии России была преувеличена» 103.

Одно из направлений современных исследований доказывает, что государства нового времени развились в первую очередь через разветвление военной организации. Отмечая резкое увеличение размера армий в XVI — XVII вв., этот период определяется как «военная революция». Ее следствием, явились организационные перемены: вооружения стали все в большей степени централизованно обеспечиваться государством, а не через местное производство, армии обрели строгий порядок муштры и бюрократическую регламентацию. М. Манн («Источники социальной власти»)104 доказывает, что последовательное увеличение масштаба военных издержек во время военной революции и позже мотивировало проникновение государства в гражданское общество: частично для надежности финансирования, частично для мобилизации экономических и людских ресурсов. Ч. Тилли, также последователь военно-центрированной теории государственного развития («Принуждение, капитал и европейские государства, 990 — 1990 гг. «)105, показывает как расходились пути государств, переживших военную революцию полагая, что форма нововременных государств (демократия или автократия) предопределялась различными фискальными базами.

Конкретно-исторические исследования явились основой для более общих выводов методологического характера: признание единства социально-экономических процессов в России и на Западепереоценка (в сторону повышения) уровня экономического развития Россиипостановка вопроса о несоответствии экономической политики царизма потребностям развития стра.

103 Gatrell P. The tsarist economy, 1850−1917. 1986, p. 15 .

104 Mann M. The Sources of Social Power. Vol. 2: The Rise of Classes and Nation-States, 1760 — 1914. -Cambridge. 1993,.

105 Tilly Ch. Coercion, Capital and Europen States, AD 990 — 1990. — Oxford, 1990.

БИБЛИОТЕКА ны. В конечном итоге современные зарубежные историки, подчеркивая отставание России106, вместе с тем рассматривают ее пример не как альтернативу, а как вариант общего процесса модернизации общества. С глобальных историко-экономических позиций советский период развития оценивается как эпоха функционирования изолированного хозяйственно-государственного механизма, распространившего свое влияние на соседние страны главным образом благодаря военно-политическому контролю, а не экономической целесообразности и эффективности107.

На рис. 3 к третьему уровню отнесена группа, относящаяся в принятой научной классификации к историографии. Возможно, эту группу следовало бы вынести в качестве «внеуровневого» блока. Ее специфика заключается в самом предмете научной отрасли: для историографии историческими фактами (источниками) являются не собственно события (процессы)108, а изучение их трактовки в научных публикациях с целью систематизации по различным основаниям. Одновременно «обязанностью» историографов является соблюдение принципа перепроверки фактов, из которых делаются выводы и итоговые обобщения. То есть в основании пирамиды историографического исследования лежит эмпирический уровень. Но при этом следует иметь в виду, что и сами историографические работы не являются однопорядковыми. Каждый из выделенных уровней на рис. 3 сопровождается соответствующим историографическим блоком. Например, Н. И. Евдокимова исследует труды советских ученых, посвященных государственному капитализму в 1917 — сер. 30-х гг.109(один уровень), Р. Н. Гибадуллина своей задачей видит анализ «новых подходов» (курсив наш — Ю.Ф.) в изучении крестьянства в годы граждан Напр., Р. Камерон: «За полувековой период до 1-й Мировой войны российская экономика перетерпела существенную эволюцию в сторону модернизации и создания технологически совершенных систем. Но Россия все же осталась позади высокоразвитых экономически западных стран». (Cameron R. A. Concise Economic History of the World. From Paleolithic Times io the Present. London, 1995.

См.: The Disintegrate of the Soviet Economic Sistem, ed. by M. Ellman and V. Kontorovich. London, 1992; The Economic Transformation of the Soviet Union, 1913;1945, ed. by R.W. Davies, M. Harrison, St. Wheatcroft, Cambridge, 1993.

Еще раз обратим внимание, что само понятие «исторический факт» — категория в определенном смысле философская. В данном случае мы употребляем его в самом упрощенном понимании.

Евдокимова Н. И. Советская исторшлрафия государственного капитализма в СССР (1917 — сер. 30-х it.): Автореф. к.и.н, Казань, 1987. ской войны110 (другой уровень), в сборнике статей под ред. В. И. Бовыкина содержится историографический анализ работ не только аналитического, но и теоретического уровней111, а в альманахе «Время мира» под науч. ред. Н. С. Розова проявляются уже элементы историографии теоретической истории, макросоциологии, мировых систем и цивилизаций112.

Естественно, что даже поверхностное ознакомление с литературой (четыре уровня), относящейся к предмету нашего исследования, — задача не вполне реальная. Поэтому привлечение результатов исследований Поткиной И. В. Т. А. Игнатенко, Г. Г. Косарева, К.Н. Королькова113 и других представителей рассматриваемой группы не только целесообразно, но и необходимо, поскольку создает дополнительные возможности в:

1. расширении круга источников и использовании результативных вариантов;

2. привлечении мнений специалистов по качеству проведенных различными авторами исследований эмпирического уровня;

3. определении степени изученности проблем нашей темы, а, следовательно, более объективной оценки научной актуальности представляемой работы;

4. возможностях выявления соотношения отечественных исследований с мировыми тенденциями в историко-экономической науке и формирования оригинальных научных направлений.

Особую группу историографического уровня составляет целое направление, сформировавшееся во время «идеологического железного занавеса»: критика буржуазной историографии114. Можно по разному оценивать его.

Гнбадуллина Р. Н. Поиски новых подходов в изучении крестьянства в годы гражданской войны, — Казань, 1992 г.: Новейшие исследования по истории России в советской и зарубежной историографии: Сб. ст/Редкол.:Бовыккн В. И. — отв.ред. и др. — М.: Ин-т Ист. АН СССР, 1985.

1' ~ Время мира: Альманах соврем, исслед. по теорет, истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций. — Новосибирск, 1998.

Поткина П. В. Индустриальное развитие дореволюционной России, — М., 1994; Корольков О. П. Современная историография экономических проблем НЭПа. — Дисс.. к.и.н. — M., 1990; Косарев Г. Г. Рабочее движение б России в годы первой мировой войны в советской историографии, — М., 1983. Игнатенко Т. А. Советская историография рабочего контроля и национализации промышленности. — М., 1967. В этом направлении для примера отметим работы: Сахаров А. Н. История СССР под пером советологов — М.:3нанне, 1988; Поткина И. В. Индустриальное развитие дореволюционной России, — М., 1994; Дробижев В. 3. и Игрицкий 10. И. Извращение истории совнархозов в англо-американской буржуазной научную значимость, но следует признать, что оно, хотя зачастую и в завуалированной форме, предоставляло возможность ознакомления с основными направлениями работы зарубежных специалистов, тем самым расширяло фактологическую и анализационную базу для отечественных историковконкретников.

Вернемся к рис. 3 и обратим внимание на уровень № 4. Он является центральным при определении степени изученности проблем и формировании крута задач, то есть — историографическим в строгом толковании применительно к нашей теме. В свою очередь, в его пределах по принципу сужения рамок поиска можно выделить три основные группы работ: 1) в области методологии исторического исследования, включая отрасль экономической истории (формирование оригинальных теоретических построений (парадигм), категориального аппарата и т. д.) — 2) посвященные исследованию социально-экономических процессов в нашей стране с применением различных методологических оснований- 3) с позиций системности освещающие процессы, связанные с экономической деятельностью российского государства в различные исторические периоды, в том числе и заявленный в теме представленной диссертации.

К сожалению, перечень отечественных работ исторического профиля, которые можно было бы отнести к первой группе, минимален. Напомним, что основы теоретических обобщений были заложены в первые послереволюционные годы. В качестве положений методологического уровня мы признаем идеи о непрерывности экономических процессов, которые обосновывали J1. H, Юровский, Д. В. Кузовков, Н.Д. Кондратьев115. JI.H. Юровский, исследуя проблемы государственного вмешательства в экономику, подчеркивал, что каждому хозяйственному процессу присуща «внутренняя логика», которая «проявляется с непреодолимой силой, лишь только экономическое развитие вступило на определенный путь. литературе, — «Вопросы истории», 1961, № 3- Хавина С. А. Критика буржуазных взглядов на закономерности социалистического хозяйствования. М., 1968; Салов В. И. Современная западногерманская буржуазная историография. М., 1968; и др .

Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. M-, 1991. Здесь, кстати, автор дал определение экономической системе как совокупности экономических субъектов (С. 110).

Как уже говорилось выше, активизация исследований в этом направлении относится к 80-м — нач. 90- х гг., но, преимущественно, философами истории и экономистами-теоретиками. Обсуждение же проблем теоретических оснований исторического познания долгое время вращалось вокруг «форма-ционного» и «цивилизационного» подходов116.

Основная часть мнений в области системных исследований была затронута нами в постановочной части. Кроме того, при формировании методологической базы существенную роль сыграли работы по теоретической социологии и теории экономики И. П. Яковлева и Е. А. Ерохиной117 и др.118, в которых обобщены результаты научного поиска в сфере системно-диалектического, системно-циклического и системно-синергетического подходов, рассмотрены и (или) уточнены основные категории и элементы системного анализа. Е. А. Ерохина, определяя объектом своего исследования 11развитие (курсив наш. — Ю.Ф.) национальной экономики", дает определение экономической системы «как совокупности ресурсов и экономических субъектов, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой в сфере производства, распределения, обмена и потребления, образующих единое целое» 119. То есть, эта формулировка в принципиальной постановке достаточно близка к нашей позиции — здесь фактически постулируется изучение паттерна120 («развитие экономики»). Дополнением к этому является мнение о необходимости выделения особой системы, обеспечивающей единство и Целостна См.: Философия и историческая наука (Материалы Круглого стола) // Вопросы философии, 1988, № 10- Формации или цивилизации (Материалы круглого стола) // Вопросы философии, 1989, № 10. Яковлев И. П. Системно-диалектический подход к анализу общества // Проблемы теоретической социологии. Вып.2: Сб. статей / Под ред. А.9. Бороноева.- СПб.: Изд-во С.- Петербургского ун-та, 1996,-С.72−80. Его же. Системно-циклический подход в исследованиях российского общества // Проблемы теоретической социологии. С.-Петербург: TOO TK «Петрополис», 1994.-С.142−151. Ерохина Е. А. Теория экономического развития: сисгемно-синергетический подход. Опубл. в Интернете: http://ek-lit.agava.ru/eroh Гвншиани Д. М. Теоретико-методологические основания системных исследований и разработка проблем глобального развития //Системные исследования: Методологические проблемы: Ежегодник: 1982. M., 1982. Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. М., 1986; Афанасьев В. Г. Моделирование как мегод исследования социальных систем // Системные исследования: Методологические проблемыАфанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980; Садовский B.H. Основания общей теории систем. M., 1974; Системный анализ в экономике и организации производства /Под общ. ред. СЛ. Валуева, B.H. Волковой. Л., 1991. Системные аспекты концепции развития: Сб. трудов, M., 1985. Вып. 4. ^ Ерохина JE.A. Указ.соч. Гл. 1, пар.2, с.З. Вариант: совокупность элементов и связей или отношений (Системные аспекты концепции развития: Сб. трудов. М., 1985. Вып. 4. С. 71- Моисеев Н. Н. Модели экологии и эволюции. М., 1983. С. 19 — 20).

1Т) v См. Принятая терминология ность экономической сферы, в качестве которой называют противоречивость интересов экономических субъектов (Т.И. Коломиец) или подсистему управления (О.Ю. Свиридов) 12.

Следует отметить, что в системных исследованиях развивается и марксистское направление. Так, В. П. Кузьмин именно с этих позиций определяет принцип системности как рассмотрение явлений объективной действительности с позиций системного целого и его закономерностей. Заметного успеха, по-нашему мнению, достиг В. Л. Иноземцев122, который на основе использования марксовой методологии исторического исследования представил оригинальную периодизацию экономической истории, исходя из степени развития товарного производства.

Историографический анализ доступного круга отечественной литературы первой группы теоретико-историографического уровня привел нас к возможности констатации следующего: 1) имеется значительное разнообразие в объявленных системных подходах и методах исторического познания- 2) наблюдается тенденция к междисциплинарной интеграции и структуризации направлений системных исследований на основе начавшегося процесса легитимации (признания научным сообществом) понятийного (категориального) аппарата- 3) в экономической истории как отрасли исторического знания работы этого уровня отсутствуютв лучшем случае сюда с определенной степенью условности можно отнести резюмирующую часть публикаций, включенную нами в третью группу.

В зарубежной историографии парадигмальные проблемы истории разработаны гораздо глубже (см. предыдущий раздел). Более того, проявляются признаки оформления новой научной подсистемы, которую можно определить как историографию теоретической истории, а в список первых ее пред Коломиец Т. И. Взаимосвязи общенациональной и региональной систем в экономике: методологический аспект: Дне. .д-ра экон. наук. Томск, 1994. С. 34, 55. Свиридов О. Ю. Экономические интересы и формы их реализации в условиях перехода к рыночной экономике: Автореф. дис,. канд. экон. наук. Ростов н/Д, 1995. С. 10.

Иноземцев В. Л, Очерки истории экономической общественной формации. — МлТаурус Альфа,.

Век, 19%, ставителей — Дж. Бентли, С. Сандерсон, Р. Коллинза, К. Боулдинга, Н.С. Розова123.

Исследования первой группы явились исходной позицией для нескольких направлений в разработке проблем отечественной истории (вторая группа). Определенные научные результаты принесла постановка «проблемы противоречий», накопленных российским обществом к началу и в начале XX веке124.

В определенной степени дополняет возможности понимания исторических процессов попытки применения сравнительно-исторического анализа по отношению к экономической эволюции России. Одним из первых авторов этого направления стал В.Т. Рязанов125. Мы полагаем, что большинство из претендующих на новизну подходов требует дальнейшей методологической разработки.

И, наконец, отметим, что работ, которые можно было бы отнести к третьей группе, то есть приближающихся к представляемой теме по дисциплинарному, постановочному и хронологическому признакам, обнаружить не удалось.

Если оценивать степень изученности рассматриваемого периода в целом, то можно сказать следующее: 1) каждый из периодов в отдельности в рамках традиционной методологии и периодизации, основанной на политических событиях, получил достаточно широкое конкретно-историческое освещение в различных аспектах. В том числе в ряде работ поднимаются проблемы государственной хозяйственной политики на отдельных этапах истории страны. Но эти проблемы разрабатывались, во-первых, преимущественно с позиций предмета гражданской истории, во-вторых, (это естественно, относится к отечественным исследователям) с ярковыраженных позиций «классовой методологии», что приводило к фактическому обоснованию пре.

См. обзоры и статьи этих авторов в: Время мира: Альманах соврем, исслед, по теорет, истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций. — Новосибирск, 1998.

История России. XX век / А. Н. Боханов, М. М. Горинов, В. П. Дмитренко и др. — М: ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1998 — 608 е.: ил.

Рязанов В. Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в XIX—XX вв. -Спб.: «Наука». 1998 г., с. 4. рывности экономических процессов и оценок развития государственного хозяйствования с позиций внешних по отношению к нему факторов- 2) процесс изучения отечественной истории экономики с позиций системного анализа находится в начальной стадии- 3) явно недостаточно разработаны методологические основы системного историко-экономического анализа.

Таким образом, избранная тема является неразработанной как в постановочном, так и в хронологическом аспектах, что определяет ее научную актуальность и практическую значимость.

Научная новизна.

• Разработка методологических принципов и теоретических подходов системных историко-экономических исследований;

• Уточнение методологических оснований историко-экономического исследования и расширение категориального аппарата;

• Построение теоретической модели объекта исследования;

• Анализ системы государственного хозяйствования как паттернаструктуры, выделенной в качестве зависимой переменной с сетью обратных связей на базисном и социальном уровнях иерархии систем;

• Применение «статистической теории неравновесных процессов» в качестве метода системного анализа в историко-экономическом исследовании;

• Разработка схемы многоуровневого анализа источнико-историографической базы для исследований в сфере общественных наук и попытка ее практического применения в переходной от эмпирического к теоретическому уровню историко-экономической работе;

• Обоснование оригинальной периодизации экономической истории России в первой трети XX века;

• Построение динамических моделей в рамках отечественной социально-экономической системы.

Структура работы сформирована в соответствии с методологическими установками и поставленными задачами.

Апробация работы.

Материалы и выводы диссертации были представлены и обсуждены на научных, научнопрактических конференциях, на заседаниях секции историков-экономистов в ИЭ РАН, а также используются в преподавании дисциплин «Экономическая история», «История государственного управления в России», «История экономических учений» на кафедре Истории экономики, политики и культуры Всероссийского заочного финансово-экономического института (г. Москва), на кафедре Экономической теории РЭА им. Г. В. Плеханова.

Основные положения диссертации нашли отражение в:

А) Публикациях:

Управление народным хозяйством СССР в 1917;1940 гг. М. гВЗФЭИ, 1989(3,5 п. л.).

История народного хозяйства СССР. Учебное пособие. (Редакция, гл.6- 10 — в соавторстве) М.:ВЗФЭИ, 1990 (0,9 п. л.).

История мировой экономики. Хозяйственные реформы .1920;1990 гг.. Изд-во «Закон и право», 1995 (0,9 п. л.).

История государственного управления в России. Учебник. Под ред. А. Н. Марковой. Изд-во «Закон и право», 1997 (1,7 п. л.).

История мировой экономики. Учебник. — М.: ЮНИТИ, 1999 г. (1,1 п.л.).

История экономики. Учебник. Под общ. Ред. О. Д. Кузнецовой и И. Н. Шапкина. М: ИНФРА-М, 2000 г. — 384 с. (18 п.л.).

Государственное хозяйствование в России в первой трети XX века (системный подход). — М.- Иваново, 2000. — 168 с.(10,5 п.л.).

К проблеме методологии истории народного хозяйства // Стабилизация и развитие экономики России: проблемы и пути их решения. Сб. научных статей / Под ред. А. Н. Романова. — М.: ВЗФЭИ, 2000. (1п.л.).

Б) Докладах и тезисах.

Новая экономическая политикауроки хозяйственных реформ (тезисы). М.: ИЭ АН СССР, 1990.

Система управления экономикой 30-х годов (тематический сборник). -(Тезисы доклада). — М.: ИЭ АН СССР, 1991.

Государство и власть: проблемы истории, экономики, идеологии и культуры Материалы 5-й межвузовской научно-практической конференции (Тезисы доклада). — Иваново, 1997.

Динамика системы государственного управления в России начала XX века //Государственное и муниципальное управление: теория, история, практика. Материалы 6-й межвузовской научно-практической конференции (Тезисы доклада). — Иваново, 1998.

Заключение

.

Подводя итоги работы, сгруппируем их по нескольким уровням.

1. Формирование методологических оснований исследования.

Представляется, что приложенные усилия в этом направлении дали определенный эффект. Формулирование исходных позиций и принципов в значительной степени облегчают структуризацию работы в постановочном, содержательном, хронологическом ракурсах: в определении круга проблем, включаемых в сферу исследования и «утла зрения» на них, в обосновании выбора периода исследования, в обосновании необходимых ограничений на стадии формирования источникового и историографического блока. Надеемся, что этот опыт окажется востребован в будущем.

Кроме того, системный подход позволяет с несколько иных позиций рассматривать некоторые сформировавшиеся в исторической науке мнения. Например, в качестве базисного для обоснования закономерностей цикличного развития России активно используется тезис о ее статусе, как страны «догоняющего развития». Считается, что именно это обстоятельство определило наличие большого государственного хозяйственного сектора и, следовательно, наличие жесткой системы, при которой с необходимостью возникает цикличность периодов реформ под эгидой государства и контрреформ (восстановления традиционных для существования системы условий), когда «.время „свободы“ и „хаоса“ длится недолго, а время „порядка“, т. е. авторитаризма и „послушания“ ,-значительно дольше» Однако, если подойти к указанному тезису с формализованной нами позиции, то обнаруживается, что такое его использование методологически некорректно, поскольку постулированное в форме системного элемента словосочетание «страна «догоняющего развития» «не является таковым в национальной социально-экономической системе, хотя может им предстать в пределах систем бо Яковлев И. П. Системно-циклический подход в исследованиях российского общества И Проблемы теоретической социологии. С.-ПетербфГ, TOO TK «Петрополис», 1994,-С.149. лее высокой иерархии. По нашей логике, истоки формирования государственного сектора следует искать на уровне канонического ансамбля этой системы, потребностей индивидуума, и в данном случае, — в обеспечении физической безопасности при учете особенностей ареала жизнедеятельности (равнинность территории, отсутствие естественных границ и, следовательно, доступность внешней агрессии). Мобилизация социальной системой ресурсов для поддержания собственного равновесного состояния в этих условиях предполагает их концентрацию и централизацию, что является предпосылкой формирования государственной собственности.

2. Анализ динамики структурообразующих систему государственного хозяйствования подсистем (промышленность, сельское хозяйство, транспорт, финансово-кредитная и хозяйственно — государственное управление). В этом аспекте работы преследовалась двойственная цель. С одной стороны, стояла задача попытаться определить во времени фазовые состояния каждой из них в параметрах «порядок/хаос», а с другойобосновать степень и характер их системных влияний (см. рис. 1 во введении), а также для определения эффективности системы в целом. Для этого использовалось введенное автором понятие социально-эконономической энтропии (S), которая была определена, как величина, зависящая от обратной величины числа структурных элементов, или как натуральный логарифм (S = In 1/п), где п — число элементов с разным статистическим весом (числовое выражение степени влияния на систему). Следовательно, чем меньше элементов в системе (с учетом их статистического веса), тем выше энтропия, что означает снижение эффективности системы.

В этой части автор пришел к следующим результатам:

1) Основные переменные (подсистемы) в условиях открытости общей социально-экономической системы (показатели — рост иностранных инвестиций и кредитования, объемов внешней торговли и т. д.) в довоенный период демонстрировали повышение эффективности функционирования (снижение энтропии) и структуризацию экономических интересов отдельных социальных групп. Но при этом начинает проявляться тенденция к диффузии крупного бизнеса и системы государственного хозяйствования в условиях значительной активизации казенного предпринимательства.

2) Государственный сектор как подсистема предпринимательства не являлась исключением, чему в немалой степени способствовало широкомасштабное железнодорожное строительство, где подавляющую долю имело государство как хозяйствующий субъект. При этом необходимая диверсификация экономических связей за счет казенных заказов и поставок объективно усиливала роль государственного сектора в экономике страны. Важно также отметить, что бюрократия, как выразитель экономических интересов государства и подсистема на социальном уровне иерархии подсистем (рис.2) в это время находится в комфортных условиях существования и поэтому не имеет стимулов для обособления своих собственных интересов.

3) Процессы, протекавшие в аграрном секторе свидетельствуют, система помещичьих хозяйств в этот период входит в период бифуркации. Утрата экономических позиций приводит к усилению внеэкономических методов реализации помещиками своих экономических интересов через сословное представительство в государственных структурах. Крестьянский сектор, занимавший по статистическому весу в системе ведущие позиции, имел несколько принципиальных структурных особенностей, которые определяли его динамику. Среди них — изначально ограниченный набор влияющих на энтропию элементов, рутинность производственного процесса при длительности циклов, возможность пространственного (территориального) расширения подсистемы (освоение новых земель), что консервировало ее равновесное состояние. Вследствие своей инерционности эта подсистема, еще с прошлого века вступившая в бифуркационный период и сохранившая свои системные признаки после.

Столыпинской реформы, до определенного времени являлась стабилизирующим фактором для государственной системы хозяйства.

4) Общей тенденцией для системы государственного хозяйствования довоенного периода явилось снижение экономической энтропии. Между прочим, если оценивать события 1905;1907 годов, определяемые как буржуазно-демократическая революция с позиций системно-диалектического анализа, то оказывается, что ее результаты способствовали повышению эффективности имперской социально-экономической системы страны, поскольку последняя расширила свою элементную базу (представительские органы).

5) Первая мировая война кардинально изменила условия функционирования структурообразующих подсистем и предопределила их вхождение в бифуркационный период.

Быстрее других переход системы государственного хозяйствования в закрытое состояние отразился на финансовой сфере. Представляется, что она вступила в полосу сильно неравновесного состояния (процесс натурализации хозяйства) с 1915 г., которая завершилась в конце 1917 г. утратой статуса подсистемы и переходом на новый уровень упорядоченности в рамках государственной системы хозяйствования. Начало фазы бифуркации промышленного сектора следует, видимо, отнести ко второй половине 1916 г. Это совпало с аналогичным процессом в подсистеме государственного предпринимательства, что обусловило начало бифуркационного периода для всей системы.

Парадоксальной, на наш взгляд, оказалась роль подсистемы инфраструктуры, в частности, транспорта. Конкретно-исторические исследования свидетельствуют о том, «что железные дороги являлись самым слабым звеном в хозяйственном механизме военной экономики. Действительно, транспорт при мобилизационном варианте экономики России работал с большим напряжением. Однако, с позиций системного анализа данная подсистема функционировала в фазе снижения энтропии в течение всей войны за счет ресурсного обеспечения от других подсистем. Таким образом, она являлась динамическим элементом, способствовавшим поддержанию системы государственного хозяйствования в относительно равновесном состоянии, играя консолидирующую роль в пространственном отношении.

6) В период деятельности Временного правительства не произошло каких-либо кардинальных изменений в системе государственного хозяйствования. Однако, вследствие изменения политической ситуации, в значительной степени трансформировались возможности и способы реализации экономических интересов различными социальными группами. Это привело правительство, образно выражаясь, к положению к «положению цугцванга», когда любые его действия, направленные на усиление своих управленческих они превращались в фактор ускорения дестабилизации (неравновесного состояния) экономической системы, поскольку не являлись адекватными развитию своих диалектических составляющих.

7) К 1921 г. государственный сектор превратился в структурообразующий элемент в рамках экономической системы. Система управления формировалась под непосредственным влиянием реальной жизни во всем ее многообразии: экономические интересы, политические устремления социальных групп, партий, лидеров, внешнеполитическая обстановка — все это накладывало отпечаток на ее направленность. Но одновременно, предпринимая практические шаги в политической и экономической сферах, система управления не только приобретала определенность структуры и функций, но и изменяла базисные отношения, тем самым получая новый толчок в плане направленности дальнейшего ее генезиса. В этом смысле она становилась саморазвивающейся подсистемы в рамках более широкой саморазвивающейся системы — общества.

8) Анализ системы государственного хозяйствования в постбифуркационный период как динамической составляющей трех определяющих подсистем (государственного сектора, негосударственного аграрного сектора и частного предпринимательства на базисном и социальном уровнях их иерархии) показал, что усложнение структуры экономического механизма с необходимостью привели к трансформации системы государственного хозяйствования, которая первоначально адаптируется к внешним (по отношению к ней) изменениям. Одновременно в ней зарождаются и получают развитие внутренние процессы, которые затем начинают оказывать обратное усиливающееся влияние на среду (социально-экономическую систему), приведшие ко всеобщему огосудаствлению.

3. Следующий итоговый уровень работы — построение моделей.

А. Модель экономико-социального механизма динамики системы государственного хозяйствования.

В условиях неравномерности протекания процессов НТР в отраслях экономики и, как следствие, усложнения взаимоотношений подсистем и задач согласования экономических интересов громоздкая система государственного хозяйствования, отягощенная сословными традициями, долгое время не реагировала на изменяющиеся условия. Эту ситуацию можно представить в следующем виде. (См. блок-схему 1 Приложение 1) Но только явное проявление неблагополучия в суперсистеме (парадоксы эволюции) в условиях ее перехода в квазизакрытое состояние (война) выводят ее из состояния относительного равновесия. Это проявляется в определенных действиях по усилению государственного вмешательства в экономическую жизнь традиционными административными мерами, что лишь предопределяет начало бифуркационного периода, когда преобладающее значение приобретают неэкономические (внешние по отношению к анализируемой системе) факторы. Под влиянием этих, во многом случайных факторов, происходит зарождение диссипативных структур на новом уровне упорядоченности. В нашем случае такой структурой оказалась система государственного хозяйствования, которая в конце концов стала всеобъемлющей. Но это означало одновременно и нарастание социально — экономической энтропии, а, следовательно, угдубление противоречий и приближение нового бифуркационного периода.

При выходе системы государственного хозяйствования на новый уровень упорядоченности она приобретает новые черты. Способом ее существования в варианте, близком к закрытому, является включение в сферу своего влияния, а затем — регулирования и управления подсисте*м не только экономической иерархии, но и социальной. То есть она все более приближается к уровню социально-экономической системы страны как по структуре, так и по характеру функционирования.

Б) Модель механизма колебательно-волнообразной динамики эволюции российского общества как социально — экономической системы.

России всегда была свойственна крайняя неровность (прерывность) социально-экономического развития, что проявлялось в нескончаемой цепи реформ и контрреформ. То есть как система в целом, так и ее составляющие, вплоть до отдельного человека, как элемента системы, стремящегося реализовать свои интересы, постоянно находятся в противоречивом состоянии: современной и традиционной цивилизациях, в новом и старом времени, в натуральном и рыночном хозяйстве, в тоталитарной и демократической среде, под влиянием массовой и высокой культуры. Несовместимость обозначенных противоположностей порождает антагонизмы в социуме. В итоге, в периоды реформирования Россия, как «жесткая» система всего лишь с двумя аттракторами как бы по инерции и незаметно для себя самой «проскакивает» состояние «золотой середины» и устремляется к крайним своим состояниям предельной регламентации или анархичности. Тому есть, по меньшей мере, две причины, существование которых прочно укоренено в самой социальной природе российского общества.

Во-первых, такое «проскакивание» во многом обусловливается существованием и дальнейшим усугублением в период реформ раскола общества на богатых и бедных2, правящую элиту и народ. В России средний класс практически всегда оказывался на вторых ролях. А ведь именно средний класс наиболее удачно сочетает в себе тягу к переустройству общества и желание сохранения ранее накопленных достижений. В свою очередь, сама незавершенность многих реформ не создает объективных возможностей для быстрого формирования и укрепления позиций среднего класса в обществе. Так возникает один из замкнутых кругов эволюции российского социума.

Во-вторых, «проскакивание» оптимального состояния общества по шкале ''жестокость-анархизм", имеющее место непосредственно в ходе реформ, предопределено и особенностями идейно-культурной сферы. Господствующий «манихейский» (т.е. черно-белый) взгляд на мир и внутрикультурный раскол в обществе и личности приводят к тому, что каждая часть общества и отдельная личность, разочаровавшись в ранее принятой стратегии коллективных общественных действий, пытаются единым порывом решить все возникшие проблемы. Но трагедия состоит в том, что при этом социум способен применять лишь ограниченный набор стратегий, т. е. после разочарования в авторитаризме общество прибегает к неумеренному либерализму, который затем сменяется тем же авторитаризмом и т. д. Вот еще один замкнутый круг эволюции российского социума.

В обобщенном виде логика развития социально-экономической системы страны представлена на блок-схеме 2 (Приложение 1).

Наверное, можно даже говорить о том. что нарастание глубины дифференциации населения по уровню доходов тесно коррелирует с темпами проведения реформ. Сегодня стало аксиомой утверждение об усугублении бедности основной массы населения при проведении шоковой терапии на постсоветском пространстве (См.: Ольсевнч Ю. Институционализм — новая панацея для России? (I Вопросы экономики,-1999.-№ 6, — С.41−42- Стигяиц Дж. Куда ведут реформы? (К десятилетию начала переходных процессов) //Вопросы экономики.-1999.-№ 7. C.5−6),.

4. И, наконец, последний итоговый уровень работы — описание динамики объекта исследования.

Изучение государственного хозяйствования в качестве зависимой переменной с позиций избранного нами в качестве метода системного анализа, на наш взгляд, позволяет по-иному рассматривать динамику развития как самой переменной, так и социально-экономической системы в целом. При таком подходе становится очевидным, что если анализировать систему, исходя из флуктуаций ее составляющих, то актуализируется вопрос о периодизации экономических, политических, социальных и т. д. процессов, поскольку они не синхронны по времени протекания. Поэтому можно выделить следующие периоды развития системы государственного хозяйствования в хронологических рамках данной темы.

Первый период (начало XX в. — 1914 год) — это период структурирования экономических интересов современных социальных групп (крупный промышленный и финансовый бизнес, связанный с госу-дарством, средняя (региональная) и мелкая городская и сельская буржуазия, крестьянство при учете ускоренного его расслоения в ходе столыпинской реформы, промышленный пролетариат). Ослабление подсистемы помещичьего хозяйства.

Признаки завершения структурирования: промышленные монополии, развитие банковско-кредитной системы, кооперативная система, профсоюзы.

Интеграция в мировое хозяйство и рост зависимости системы от внешних факторов.

Накопление изменений в частях экономической системы одновременно означало и трансформацию самой системы как динамической составляющей.

Второй период (1914 г. — вторая пол. 1916 г.) — это период возрастания энтропии, что означало снижение эффективности системы при сохранении относительной устойчивости за счет высокой степени инерционности государственного сектора экономикиоформление тенденции движения системы к точке бифуркации.

Изменение внешних условий функционирования системы государственного хозяйствования и, как следствие, формирование условий развития ее в «закрытом» варианте.

Проявление — мобилизационный характер экономики (с 1915 г).

Это объективно приводило к нарушению равновесия системы через нарушение сбалансированного развития подсистем (нарастающее ущемление интересов всех социальных групп).

Результат противоположен: усиление администрирования ослабляло систему государственного хозяйствования и ускоряло вхождение системы в сильно неравновесное состояние.

Но наличие значительного государственного сектора определяло высокую степень инерционности («запас прочности») системы.

Одновременно проявляется обособление подсистем, которые начинают претендовать на диссипативность (стремятся стать структурообразующими в точке бифуркации).

При приближении к бифуркации возрастает роль внешних по отношению к системе факторов, что одновременно является признаком вступления системы в бифуркационный период. В нашем случае — с конца 1916 г. в попытках реализации экономических интересов начинают превалировать политические методы.

Проявления — нарастание продовольственного кризиса (кризиса снабжения), рост числа и активности политических партий.

Третий период (вторая пол. 1916 г. — вторая пол. 1920 г.) — бифуркационный период.

Основной признак — почти полное разрушение экономической системы (разрыв хозяйственных связей, натурализация, нарушение территориальной целостности) и реализации экономических интересов исключительно военно-политическими методами (гражданская война, зарождение которой можно отнести к концу 1916 г. — начало захвата помещичьих земель).

Во многом случайное сочетание флуктуационных процессов в подсистемах приводит к выделению в качестве структурообразующей структуры «военно-коммунистическую», ядром которой стал государственный хозяйственный сектор в центрально-промышленном районе.

Четвертый период (вторая половина 1920 года — вторая половина 20-х гг.) — снижение энтропии за счет «компромисса», сбалансирования интересов крестьянства и рабочих при относительно скрытом возрастании роли государственного хозяйствования.

Пятый период (вторая пол.20-х гг. — конец 30-х гг.) — период всеобщего огосударствления и структурного оформления системы (возникновение так называемой командно-административной системы).

Проявление — планирование, ликвидация мелкотоварного сектора (коллективизация), свертывание хозрасчетных (коммерческих) отношений, регламентация экономической жизни на всех уровнях.

В итоге в системе вновь возрастает уровень энтропии, который в новых условиях может быть компенсирован только за счет внешних по отношению к ней факторов. Такими условиями самоподдержания системы государственного хозяйствования в конце 30-х гг. становились внеэкономические методы, переросшие в политические репрессии, вступление на путь наращивания степени самоизоляции и, как следствие, формирование экстремальной ситуации, которая превращалась в единственное условия сохранения системы. Это нашло выражение в экстерриториальных устремлениях страны, подготовке и участии во Второй мировой войне.