Концептуальная диада «жизнь-смерть» и ее языковое воплощение в русской фразеологии, паремиологии и афористике

.Язык в потенциальной форме его концептов — воплощение всей культуры народа" (Д.С. Лихачев 1997, 287).

Период конца XX — начала XXI веков в науке о языке был ознаменован переходом «от позитивного знания к глубинному на путях целостного постижения языка как антропологического феномена» (Постовалова 1999, 25). При таком подходе к изучению языка последний рассматривается через призму человеческой личности, в широком контексте человеческого бытия — в тесной связи с мышлением и сознанием человека. Со сменой научной парадигмы возрос интерес к знаковым проблемам языка, находящимся на стыке смежных, взаимопроникающих наук, связанных с раскрытием человеческой сущности, -логики, философии, семиотики, лингвистики.

Понятия жизни и смерти, лежащие в основе одноименных концептов, как раз и представляют собой фундаментальные понятия для вышеперечисленных научных дисциплин. Интерес к их анализу прослеживается через всю историю развития человеческой цивилизации. Казалось бы, что за это время уже даны все возможные трактовки этих понятий, однако жизнь и смерть «по-прежнему остаются вечными, так до конца и не разгаданными загадками» (ИСРМ 1991,3).

Жизнь и смерть в обыденном сознании рядовой личности находятся в жесткой оппозиции по отношению друг к другу. Такое повседневно-экзистенциональное сознание, основанное на четком противопоставлении жизни — смерти, точно так же, как добра — злу, истины — лжи, Бога — дьяволу, красоты — уродству и т. д., отображает классическую, антиномично-рельефную, идеологически однозначную метрику мышления (Демичев 1995). Вместе с тем, жизнь вбирает в себя практически все перечисленные оппозиции, и, следовательно, между ней и смертью существуют более сложные отношения.

Жизнь может быть представлена комплексом дифференциальных признаков, выбор которых обусловлен человеческим знанием самой жизни и знанием о жизни. Совокупность этих знаний человек получает чувственным, практическим путем — на основе опыта. В то же время любой спектр представлений о смерти не может являться гарантом объективного знания (Синельникова 1999). Сфера смерти для человека остается недоступной. Смерть как предмет исследования не может быть постигнута с помощью чувственного опыта, она фиксируется лишь косвенно, через земные параметры, как отсутствие признаков жизни. Невозможность выявить четкий критерий смерти и постичь сущность самого явления связаны с исключением из цепочки «смерть? познание» человека, выступающего одновременно и как объект исследования (поскольку речь идет, прежде всего, о жизни и смерти человека), и как субъект-интерпретатор.

Приобретение жизненного опыта человеком подчинено стремлению определить глубинные параметры человеческого бытия — его насыщенность, протяженность и конечность. Традиционным представлениям о жизни как растянутой и протяженной во времени, а смерти как ее конечной точке противопоставлены представления о жизни и смерти как о взаимопроникающих и объемно совпадающих явлениях. «Смерть предполагает жизнь, начинается с жизнью и с жизнью.заканчивается. Конец жизни есть конец смерти, то есть умирания» (Н. Трубников, цит. по: Демичев 1995). «Человек живет только потому, что многие частички его организма постоянно умирают» (Г. Бердышев, цит. по: Демичев 1995). Таким образом, заявленное в названии работы понятие диады1 основано не только и не столько на жесткой оппозиции между концептами, а на отношениях иного порядка — пересечения, симметрии, гармонии, взаимодействия.

1 Диада (от греч. duas — двойственное, двоичное, двоица) — термин пифагорейско-платонической философии для обозначения принципа неопределенности, множества и материальной текучести.

Концепты «Жизнь» и «Смерть», составляющие концептуальную диаду, определяются в разных исследованиях как «вневременные» и «внепространственные» (Балахонская 1996), «калейдоскопические» (Бабушкин 1998), «онтологические», «бытийные» (Рыбакова 2001), ключевые, базовые, универсальные концепты сознания. Понятия, лежащие в основе одноименных концептов, занимают ядерное положение в сознании человека (Уфимцева 2000) и представляют собой «универсальные человеческие понятия» (Вежбицкая 2001). Имена, стоящие за этими концептами, являются абстрактными. По шкале «конкретности / абстрактности», предложенной JI.O. Чернейко (1997), жизнь и смерть, обладая максимальной степенью абстрактности, входят в число абсолютов метафизического мира. Все эти характеристики справедливы по отношению к рассматриваемым в работе концептам. Вместе с тем, понятия, лежащие в их основе, относятся к классу ценностей — «вещей, которые играют значительную роль в жизни человеческих сообществ» (Савенкова 2002). Смерть, являющаяся лишь в определенных случаях антиподом жизни, не может быть обозначена как «абсолютное зло» и тем самым отнесена к антиценностям1. Смерть как «регулятор жизни» (Новик 1992), «самая верная точка отсчета"2 (Демичев 1996) сама по себе представляет такую же ценность, как и жизнь. «Понимание смерти определенной нацией — тема крайне важная для понимания самой нации» (Пашкин 2002). Развитие культуры нации обусловлено ее отношением к смерти. Связи, существующие между ней и жизнью, образуют «универсальный культурный код, согласно которому монтируется универсальный культурный ряд» (Демичев 1996). Концепты «Жизнь» и «Смерть», представленные в двух онтологиях (онтологии жизни и онтологии смерти), с разным философским наполнением, выступают как базовые и наиболее важные в парадигме человеческой культуры. Опираясь на вышесказанное, определяем выбранные для анализа концепты «Жизнь» и «Смерть» как «культурные концепты».

1 Хотя отметим, что в общеславянской культурной традиции жизнь и смерть составляют фундаментальную оппозицию (см. об этом: Иванов, Топоров 1965, 73−83- Толстой 1995,151).

2 Жизнь начинается от могилы предка и заканчивается собственной могилой (об этом же на стр. 59−60).

Большинство исследователей рассматривают культурные концепты как многомерные, ментально-вербальные образования, включающие в себя как минимум три составляющих (измерения, компонента) (Ляпин 1997, Карасик 2001, Воркачев 2002 и др.). В настоящем исследовании исходной признается точка зрения В. И. Карасика, согласно которой в культурном концепте выделяются три измерения — «образное, понятийное, ценностное» <курсив наш — Н.Н.> (Карасик 2001, 10), в дальнейшем обозначенные в работе как «компоненты». Понятийный компонент отражает понятийную и дефиниционную структуру концепта (это его ядро и ближняя периферия). Образный фиксирует когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании (его дальняя периферия). Его составляют все наивные представления, закрепленные в языке, внутренние формы слов, служащих выражению данного концепта, устойчивые мыслительные картинки, звуковые образы и т. д. (Слышкин 2000). Ценностный служит для того, чтобы выделить культурный концепт из числа других концептов — логических, семиотических и др. Среди всех трех компонентов он является основополагающим, поскольку именно благодаря ценностной стороне концепта вскрываются «наиболее существенные для данной культуры смыслы, ценностные доминанты, совокупность которых образует определенный тип культуры, поддерживаемый и сохраняемый в языке» (Карасик 2001, 10).

Культурные концепты как комплексные знаки особой природы признаются важнейшей категорией лингвокультурологии — направления в антропологической лингвистике, которое активно развивается последние десять лет (Воробьев 1994, Телия 1996, Маслова 1997, Шаклеин 1997, Клоков 2000, Слышкин 2000, Карасик 2001, Воркачев 2002 и др.).

Лингвокультурология занимается изучением и описанием средств и способов взаимодействия языка и культуры в синхронном аспекте. Она направлена на исследование того, как разнообразные формы бытия культуры различных этносов отражаются и закрепляются в языке. В связи с этим осуществление исследований в рамках лингвокультурологического подхода предполагает уточнение понятий культуры и языка с учетом их взаимодействия.

В самом общем смысле культура — это часть картины мира, которая отображает самосознание человека в процессе его жизнедеятельности. Это совокупность установок, которые, обретая знаковую форму, воспроизводятся и передаются из поколения в поколение. Означивание концептуального содержания установок культуры происходит с помощью языка, который понимается одновременно как форма выражения содержания культуры и как само это содержание (см.: Телия 1999, Постовалова 1999, Мазина 2000).

Основой синтезного исследования языка и культуры служит концепт, который представляет собой «как бы сгусток в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны,. — это то, посредством чего человек — рядовой, обычный человек, не творец культурных ценностей — сам входит в культуру» (Степанов 1997, 40). Именно концепт связывает воедино культуру, сознание и язык, «т.к. он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечивается в языке» (Слышкин 2000). «Язык является не просто способом общения, но и неким концентратом культуры — культуры нации и ее воплощения в разных слоях населения вплоть до отдельной личности. язык в потенциальной форме его концептоввоплощение всей культуры народа» (Лихачев 1997).

Являясь одним из стержневых терминов понятийного аппарата лингвокультурологии, концепт одновременно выступает как базовое понятие и термин когнитивной лингвистики (Вежбицкая 1996, Кубрякова 1996, Бабушкин 1998 и др.). Лингвокультурологический подход в дополнении с лингвокогнитивным позволяет не только рассмотреть и описать выбранные для анализа концепты, но и выявить черты духовной и материальной культуры человека, «характерологические черты народного менталитета» (Телия 1996, 237).

Постижение культурного концепта невозможно без обращения к анализу различных способов верификации концепта с помощью языковых единиц.

Особый интерес представляют устойчивые языковые единицы -«воспроизводимые словесные комплексы» (Уварова 1999)1.

Учитывая вышесказанное, обозначим объект рассмотрения, в качестве которого в настоящей работе выступают культурные базовые концепты сознания «Жизнь» и «Смерть».

Выбор лингвокультурологического подхода как основного направления анализа обусловлен и предметом рассмотрения концептов «Жизнь» и «Смерть» в составе русской фразеологии, паремиологии и афористики, поскольку язык является хранилищем коллективного опыта.

Русская фразеология, паремиология и афористика представляют собой фрагменты языковой картины мира2, так как анализируемые концепты «Жизнь» и «Смерть» (с учетом их ядерных и периферийных сем) рассматриваются только в составе фразеологизмов, пословиц и афоризмов. Поэтому основными единицами данных фрагментов, в которых верифицированы концепты «Жизнь» и «Смерть», являются воспроизводимые словесные комплексы.

Материал исследования составляют данные сплошной выборки из авторитетных лингвистических словарей: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. — Т.2-Т.З. — М., 1967; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. — Т. 1: А-3, Т.4: Р-Я. — М., 1978, 1980 (далее ТСЖВЯ) — Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. — T. IV: Ж-3, Т. Х1П: Сменяться. — М.-Л., 1955, 1962 (далее ССРЛЯ) — Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. — М., 1994 (далее ОШ) — Русский ассоциативный словарь. Книга 1. Прямой словарь: от стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. 4.1/ Ю. Н. Караулов и др. — М., 1994 (далее РАС) — Солганик Г. Я. Стилистический словарь публицистики. -М., 1999; Фразеологический словарь русского языка/ Под ред. А. И. Молоткова. — М., 1978; Фразеологический словарь русского литературного языка конца ХУШ-ХХ вв./ Под ред. А. И. Федорова. — М., 1995; Даль В. И. Пословицы и поговорки русского.

1 См. об этом § 3 первой главы.

2 См. понятие «фрагмента» у Е. С. Яковлевой. народа. — М., 2000; Ворохов Э. Энциклопедия афоризмов (Мысль в слове). — М., 1999; словарей энциклопедического характера: Большая советская энциклопедия: В 30 т./ Под ред. A.M. Прохорова. — Т.9: Евклид — Ибсен, Т.23: Сафлор — Соан. — М., 1972, 1976 (далее БСЭ) — Философский энциклопедический словарь/ Сост. Е. Ф. Губский и др. — М., 1997 (далее ФЭС) — Лаврин А. Хроники Харона. Энциклопедия смерти. — М., 1993; а также текстовые примеры из газет: «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», «Известия"1 (январь — март, 2001) и произведений Н. Гумилева: Гумилев Н. Сочинения. В 3 т. — Т. 1: СтихотворенияПоэмы/ Вступ. ст., сост., примеч. Н. Богомолова. — М., 1991, А. Блока: Блок А. А. Собр. соч. в 6 т. — Т.1−3. — М., 1971 и М. Цветаевой: Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы. — JL, 1990, Неизданное. Сводные тетради (далее НСТ). — М., 1998.

В общей сложности собрано и проанализировано 1143 примера (воспроизводимых словесных комплекса с концептами «Жизнь» и «Смерть»).

Для каждой работы, выполненной в рамках лингвокогнитивного и лингвокультурологического подходов, важным и необходимым является обращение к данным лексикографии. Нити к сущности народного сознания, специфике национальной картины мира исследователю культурных концептов дает система словарных дефиниций, отраженных в различных типах словарей. Ученые справедливо отмечают, что словарь, «представляющий слово в совокупности всех его свойств, оказывается не только уникальным и незаменимым лингвистическим пособием, но и важнейшим инструментом научных исследований» (Козырев, Черняк 2002, 3). Вместе с тем, не менее значимым оказывается функциональный аспект анализа языковых единицопределение и описание бытования концептов в различных типах дискурса.

В связи с вышесказанным актуальность работы определяется: 1) устойчивым интересом лингвистов к лингвокогнитивному и лингвокультурологическому анализу концептов человеческого сознания, представляющих собой многомерные ментальные сущности, среди.

1 Выбор печатных изданий обусловлен их положением в рейтинге российской прессы (см. § 3 второй главы). которых культурные концепты «Жизнь» и «Смерть» занимают особое место в антропологической парадигме;

2) неослабевающим вниманием к устойчивым единицам — воспроизводим словесным комплексам, которые воплощают в своем значении концентрированную фиксированную информацию об онтологической 9 действительности и месте человека в ней (в частности, к фразеологизмам, паремиям и афоризмам);

3) возможностью рассмотрения культурных концептов с позиции трех основных компонентов концепта — понятийного, образного и ценностного, выявление которых позволяет обозначить динамику изменений их смыслового объема в социуме;

4) постижением концептов в составе воспроизводимых словесных комплексов, закрепленных в языке (словарях и энциклопедиях) и функционирующих в различных типах дискурса, что способствует выявлению круга представлений носителей языка о наполнении концептов абстрактных имен «Жизнь» и «Смерть». Методологической базой для исследования послужили известные теоретические работы по когнитивной лингвистике (Демьянков 1994, Кубрякова 1996, Вежбицкая 1996, Степанов 1997, Арутюнова 1997 и др.) — лингвокультурологии (Воробьев 1994, Телия 1996, Маслова 1997, Шаклеин 1997, Карасик 2001, Воркачев 2002 и др.) — дискурсу (Демьянков 1982, ван Дейк 1989, Фуко 1996 и др.) — фразеологии (Молотков 1978, Жуков 1978, Мокиенко 1980, Сидоренко 1982 и др.), паремиологии (Сперанский 1904, Пермяков 1970, 1978, Савенкова 2002 и др.) и афористике (Верещагин, Костомаров 1990, Федоренко, Сокольская 1990, Шарапов 1996 и др.);

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы рассмотреть культурные базовые концепты сознания «Жизнь» и «Смерть», выраженные в воспроизводимых словесных комплексах, в совокупности их языковых и социокультурных связей и показать динамику изменения семантического объема концептов от словаря до дискурса.

Для ее достижения необходимо решить следующие задачи:

1) обозначить и обосновать выбранную для исследовательских целей структуру концепта;

2) выявить понятийный компонент концепта «Жизнь» и концепта «Смерть», проанализировав слова-концепты в лексикографическом одноименном воплощении;

3) описать фрагменты фразеологической, пословичной и афористической языковых картин мира с ключевыми концептами «Жизнь», «Смерть», вычленив понятийный, образный и ценностный компоненты концептов;

4) рассмотреть использование концептов «Жизнь» и «Смерть» в составе воспроизводимых словесных комплексов в публицистическом и художественном типах дискурса — с целью представления динамики наполнения концептов;

5) провести социолингвистический эксперимент, необходимый для выявления усредненного представления о вербально-ассоциативных полях концептов «Жизнь» и «Смерть»;

6) показать изменения в семантике культурных концептов «Жизнь» и «Смерть», обозначив языковую обусловленность этих изменений, определяемую культурным менталитетом и ценностным компонентом концептов в языковой картине мира.

Поставленные в работе цель и задачи обусловили выбор методики исследования и применение таких методов, как описательный (включающий наблюдение, эксперимент, классификацию), метод компонентного анализа семантической структуры фразеологизмов, пословиц и афоризмов, метод концептуального анализа, интерпретационный метод, статистический метод и метод сопоставительного анализа фрагментов ЯКМ.

Методика исследования включает несколько этапов реконструкции концепта:

1. Репрезентация концепта в словаре как апробированном источнике представления его значений:

1.1. Анализ узуального значения слова, представляющего концепт (в толковых и ассоциативном словарях, в словарях энциклопедического характера).

1.2. Выявление сем значений концепта, получившего выражение в воспроизводимых словесных комплексах — фразеологических единицах (далее ФЕ), пословицах и афоризмах (зафиксированных в соответствующих словарях) с учетом их специфики.

2. Выявление основных сем значений концепта в процессе анализа его функционирования в публицистическом и художественном типах дискурса.

3. Построение концептосферического поля диады «Жизнь — Смерть» как социоэтнического конструкта картины мира русского народа, отраженного в воспроизводимых словесных комплексах с превалирующей аксиологической составляющей.

Научная новизна настоящего исследования заключается в отсутствии на сегодняшний день работ подобного рода, в которых бы прослеживалось, как расширяется объем концептов «Жизнь» и «Смерть» за счет появления новых значений актуализированных концептов в ФЕ и пословицах в сравнении с языковыми и текстовыми афоризмами, причем соотношение последних впервые вводится в научный оборот. Кроме этого, в работе дается обоснование языковых критериев для сопоставления концептов «Жизнь» и «Смерть», образующих концептуальную диаду. Новым также является введение понятий «Пословичная картина мира» (далее ПКМ) и «Афористическая картина мира» (АКМ), представляющих собой наряду с «Фразеологической картиной мира» уровни ЯКМ.

Теоретическая значимость настоящей работы определяется следующим: 1) расширяется представление о функционировании культурных концептов «Жизнь» и «Смерть», рассматриваемых в сопоставлении как концептуальная диада;

2) моделируется ценностный фрагмент ЯКМ русского этноса, состоящий из трехвидовых фрагментов: ФКМ, ПКМ и АКМ;

3) обосновывается различие между языковым и текстовым афоризмом при верификации концептов «Жизнь» и «Смерть»;

4) доказывается, что вариативная часть концептов «Жизнь» и «Смерть» производна от опыта языковой личности.

Практическая значимость исследования связана с возможностью использования его материалов и результатов в курсах высшей школы по лексикологии, фразеологии, лексикографии, лингвокультурологии и лингвистическому анализу текста.

Общепризнанно, что система ценностных ориентаций человека лежит в основе языкового опыта, получившего наиболее адекватное отражение в воспроизводимых словесных комплексах как лаконичных языковых единицах, воплотивших многовековой (исторический) опыт народа. В связи с этим на защиту выносятся следующие положения:

1. Оставаясь структурно относительно устойчивыми, воспроизводимые словесные комплексы с концептами «Жизнь» и «Смерть», функционируя в различных типах дискурса, варьируют свой семантический объем, подвергаются метафоризации, обусловленной развитием культуры социума.

2. Культурные базовые концепты сознания «Жизнь» и «Смерть» в составе воспроизводимых словесных комплексов приобретают метафоризацию за счет сохранения и развития следующих признаков:

— инвариантной структуры одноименных концептов «Жизнь» и «Смерть», представляющих собой идеальные смысловые образования, обладающие ценностным компонентом, получившем выражение в доминантных аспектах человеческой деятельности (биологическом, социальном, этическом);

— подвижности ассоциативно-тематической периферии концепта.

4. Концепты «Жизнь» и «Смерть», составляющие концептуальную диаду «Жизнь — Смерть», образует два концептосферических поля, взаимопроникающих друг в друга.

Апробация работы. Основные положения настоящей работы были представлены на Международной научной конференции «Фразеология в контексте культуры» (г. Москва, ИЯ РАН, сентябрь 2000 г.), на I и П Межвузовских конференциях молодых ученых (г. Череповец, ЧТУ, январь 2000 — 2001гг.), на IX Межвузовской научной конференции «Традиции в контексте русской культуры» (г. Череповец, ЧТУ, ноябрь 2001 г.) и на I Межвузовской научно-тематической конференции «Век и Вечность: Марина Цветаева и поэты XX века» (г. Череповец, ЧТУ, июнь 2001 года), а также на аспирантских семинарах и заседаниях кафедры русского языка и общего языкознания (ЧТУ, 1999;2003гг.).

По материалам диссертации опубликованы 5 работ, 2 находятся в печати. Исследование объема семантики выбранных для анализа концептов обусловило построение всей диссертационной работы. Ее структура включает Введение, две исследовательские главы (первая из которых — «Концепты „Жизнь“ и „Смерть“ и их лексикографическая представленность в воспроизводимых словесных комплексах» посвящена воплощению концептов «Жизнь» и «Смерть» в словарях и энциклопедиях и в составе ВСК, а вторая -«Функционирование концептуальной диады „Жизнь — Смерть“ в различных типах дискурса» — их употреблению в публицистическом и художественном типах дискурса), Заключение, Библиографический список, состоящий из списка использованной литературы, списка словарей и списка источников, а также Список принятых сокращений и 22 Приложения.

6. Выводы по 2 главе:

1. Анализ концептов «Жизнь» и «Смерть» в публицистическом и художественном типах дискурса позволил выявить новые, не зафиксированные в словарях и энциклопедиях оттенки значений указанных концептов (см. соответственно схемы в Приложениях 17,18), а также отметить, что:

— в публицистическом дискурсе концепты «Жизнь» и «Смерть» в составе ВСК в большинстве случаев раскрываются с позиции аспектуальной полифонии, причем доминирующая роль принадлежит социальному аспекту: Политики приходят и уходят, а их обещания живут вечно (И. Машанов, АиФ, № 34, с. З), Не надорвитесь, поднимая свой жизненный уровень (А. Минченков, № 26, с. 16), Чтобы выжить в России, одного терпения мало. Нужно два (Д. Ковригин, АиФ, № 22, с. 18) и др.;

— в художественном дискурсе в многоголосии аспектов ведущие роли играют этический и философский аспекты: «И который раз, смеясь/ и плача,/ Вновь живут! / День — как день- / ведь решена задача:/ Все умрут» (А. Блок, «Ночь — как ночь, и улица пустынна.», Т. З, с.47), «Выше горя и глубже смерти — жизнь!» (Н. Гумилев, «Эзбекие», Т.1, с.226) — «Думаю: смерти никто не понимает. Когда человек говорит: смерть, он думает: жизнь. Ибо, если человек, умирая, задыхается и боится — или наоборот —. то все это: и задыхание — и страхи. жизнь» (М. Цветаева, НСТ, 47).

2. Роль поэтов в расширении национальной концептосферы заключается и в том, что художники слова не только используют в своих произведениях прецедентные феномены (например, ФЕ), трансформируя их семантику, но и сами создают афористичные высказывания, которые могут употребляться без контекста и со временем войти в объем ВСК русской языковой личности.

3. Анализ языкового материала с позиции трех компонентов концепта:

— дал возможность определить значимость образной составляющей в структуре культурных концептов для художников слова;

— подтвердил взаимосвязь и взаимопроникновение концептосферических полей концептов «Жизнь» и «Смерть», образующих концептуальную диаду «Жизнь — Смерть» (см. схему в Приложении 19).

3. Проведенный социолингвистический эксперимент показал, что такие релевантные признаки информантов, как возраст и степень образования, несомненно влияют не только на восприятие культурных концептов носителями языка, но и на употребление ими ВСК с исследуемыми концептами в речи. Так, жизнь у школьников среднего возраста окрашена только в позитивные тона. Ее негативное восприятие появляется у старшеклассников, но в большей степени свойственно студентам 3 курса университета. В ответах семиклассников преобладают пословицы (Жизнь прожить — не поле перейти и др.), одиннадцатиклассников — литературные и песенные цитаты (Жизнь — это миг между прошлым и будущим, Молчат гробницы, мумии и кости, лишь слову жизнь дана и др.), третьекурсников — песенные (Жизнь невозможно повернуть назад и др.).

Подводя итоги выполненного диссертационного исследования, приходим к следующим выводам:

1. Культурные концепты «Жизнь» и «Смерть», составляющие концептуальную диаду «Жизнь — Смерть», выступают такими структурами сознания, в которых фиксируются ценности этноса.

2. Анализ воспроизводимых словесных комплексов, объективирующих данные концепты, позволяет, во-первых, реконструировать фрагмент ценностной языковой картины мира русского народа, а во-вторых, показать, какое место в этом фрагменте занимают онтология жизни и онтология смерти, каково их соотношение.

3. Особенность культурных концептов «Жизнь» и «Смерть» как имен абстрактных заключается в том, их вариативная часть богаче ядерной инвариантной части (ср. схемы в Приложениях 2, 3 и Приложениях 20, 21).

Расширение смыслового объема концептов «Жизнь» и «Смерть» в составе воспроизводимых словесных комплексов «от словаря до дискурса» состоит в актуализации образного и ценностного компонентов концепта, при этом очевидно превалирование ценностной составляющей (выявлено 113 сем ценностного характера и 78 — образного).

4. Выполненный языковой анализ показал, что:

1)для носителей русского языка понятия жизни и смерти, лежащие в основе одноименных концептов и являющиеся абсолютами метафизического мира, соотносятся с такими же концептами-абсолютами «Время», «Движение», «Пространство»;

2) жесткая оппозиция «жизнь-смерть», закрепленная в сознании рядовой личности, снимается в дискурсе. Концепты «Жизнь» и «Смерть» вступают между собой в отношения сопоставления (сопоставляются на уровне выявленных в результате анализа сем) и включения, а их концептосферические поля взаимопроникают друг в друга (см. схему в Приложении 22). Особенно показательны выстроенные линии:

Жизнь — Время — Мгновение и Смерть — Время — Вечность;

Жизнь — Движение — Путь и Смерть — Движение/СтатикаОкончание/Начало пути.

В первом случае жизнь представляет собой точку, лежащую в плоскости смерти, а во втором — смерть является точкой по отношению к жизни-линии (см. схему в Приложении 22).

3) представления о жизни и смерти у рядовых носителей языка, во-первых, обусловлено, универсальностью самих понятий, выражающих общекультурное, общечеловеческое содержание, а во-вторых, национальной спецификой. Во фрагменте русской языковой картины мира жизнь и смерть, сами представляя ценности и обладая ценностными характеристиками, определяются как «незначительные предметы» (Жизнь — копейка, голова — наживное делоСмерть — копейка, судьба — индейка).

5. В мире человеческих представлений, мировоззренческих ориентаций и ценностных преференций концептуальная диада «Жизнь — Смерть» предстает как совокупность трактовок жизни под углом смерти и смерти под углом жизни.

В целом, диссертационное исследование, связанное с общими проблемами лингвокультурологии и лингвокогнитологии, открывает перспективы дальнейшего изучения культурных концептов. Перспективным видится сопоставление фразеологизмов, пословиц и афоризмов по культурным концептам в рамках контрастивного анализа, который помогает установить отличительные черты не только языков (например, русского и английского), но и культур. Интересным представляется расширение круга источников материала путем привлечения других лингвистических и энциклопедических словарей, художественных произведений других авторов как в рамках Серебряного века, так и в рамках других течений и направлений в литературе.