Реверсивные конструкции украинского языка в системе активно-пассивной оппозиции

Актуальность теш. Одной из центральных проблем в советском и зарубежном языкознании продолжает оставаться вопрос о развитии языка как системы. Его системность обнаруживается на всех уровнях, в т. ч. и на синтаксическом. Формирование синтаксической системы славянских языков безусловно связано с развитием субьектно-обьектного или номинативногоя предложения, в основе которого лежит активно-пассивная оппозиция. Ее ядром выступают активная идательная конструкции: Роб1тники будують школу — Школа буду-еться /збудована/ робттниками. Вокруг этих ядерных конструкций вращается сложный синтаксический механизм. Но преимущество построения фразы в активе, характерное для украинского языка /как и для других славянских/, способствовало тому, что до сих пор по существу не привлекли должного внимания украинских лингвистов конструкции, именуемые пассивными.

Для современного этапа развития украинского языка характерна ощутимая активизация этих синтаксических структур. Сказанное объясняется во многом бурным развитием после Великого Октября по су** ществу новых для украинского языка стилей — публицистического, научного и официально-документального, где пассивные конструкции особенно употребительны. Тем не менее, отсутствие специальных ра-. бот, посвященных этим структурам, говорит о том, что они еще над"-лежащим образом не изучены. Поэтому в понимании их сущности и особенностей еще много неясного и противоречивого.

Уже сами названия «активная» и «страдательная» конструкция /а тем более «пассивная» / не соответствуют сущности трехчленных синтаксических структур, а их употребление поддерживается лишь традицией. Это отмечается, в частности, Л. М. Медведевой /124/, С. Е. Яхонтовым /216/ и другими исследователями данного вопроса. Поэтому в дальнейшем вместо не совсем удачных терминов «активная» и «страдательная» /" пассивная" / конструкция применительно к синтаксическим единицам типа Робттники будують школу — Школа б. у-дувться /збудована/ робттниками мы предлагаем и используем более точные, на наш взгляд, названия — соответственно «аверсивная» и т реверсивная. Эти термины более соответствуют сущности указанных конструкций, которые состоят в обратных отношениях и отражают^ в разной плоскости одну и ту же денотативную ситуацию. Кроме того, эти термины позволяют выделить трехчленные структуры из широкого круга конструкций, которые вполне соответствуют квалификации пассивных. Имеем в виду прежде всего двучленные обороты типа Школа збудована, Дверт втдчиняються, а также некоторые другие. При этом прослеживание внутренних коррелятивных отношений между указанными и реверсивными конструкциями позволит определить общие и дифференциальные черты элементов системы пассива, которые по своему функциональному назначению несводимы друг к другу.

Первые сведения о пассиве в украинском языке находим уже в самой древней из известных грамматик украинского языка — грамматике Ивана Ужевича /1643 г./. Ее автор допускает наличие в укра.

Ч в е р с и в н ая от аверс «/франц. avers, от лат. adversus — повернутый лицом/ - лицевая сторона монеты или медали» /см.179,II/- реверсивная от реверс «/англ. reverse от лат. reversus — обратный/ - I/ Обратная сторона монеты или медали.» /см.179,572/. инском языке конструкций с предикатами в форме страдательного залога. Здесь возможен, по утверждению И. Ужевича, и творительный падеж, но только со значением объекта: «злбилъса ыьжьма „Эта конструкция имеет место, когда кто-то причиняет страдание самому себе. Если же /это страдание/ причиняет другим, то оборот/такой/ следует передать активным /оборотом/, а именно, если б я хотел сказать „я забитий тобою“, то я скажу:“ ты сь тыс здби (л) „, — отмечает И.Ужевич.“ Язык же святой славянский и латинский, — продолжает он, — знает пассивную конструкцию с предлогом — <�»)(т)-а, аЬ:^истосъ к^Стиса <�о (т) ИЭД^л въ. IepAANH-Christus bAptfsAtus est at) JoaNNe in Iordane '/197,54/. Таким образом, И. Ужевич подчеркивает, что трехчленные, т. е. реверсивные конструкции, не были свойственны украинскому языку того периода. Вероятнее всего, ученый был близок к истине, так как в прошлом активно-пассивная оппозиция в украинском языке не была развита, что обьясняется его гомогенной диалектной основой.

Ссылаясь именно на фольклорные и исторические материалы, некоторые языковеды прошлого, стоявшие на националистических позициях, решительно отрицали реверсивные конструкции как чуждые украинскому языку. Например, 0. Курило писала, что оборот «Книжка написана автором» нужно передать «Книжку написав автор», поскольку первая конструкция совпадает с аналогичным оборотом русского языка, от которого отдает чересчур интернационализмом" /см.183,155/ Но еще А. А. Потебня, исследуя особенности русского пассива, одновременно находит трехчленные конструкции /т. е. с творительным субьекта/ и в украинском языке. Он приводит соответствующие примеры из фольклорных сборников и произведений писателей. Таким образом, именно А. А. Потебня по существу начал изучение реверсивных конструкций украинского языка.

Важное значение в исследовании этих структур имеют работы Е. К. Тимченко, посвященные истории падежей, а именно: общим тенден^ циям развития оборотов с творительным падежом. При этом следует иметь в виду, что Е. К. Тимченко не всегда четко различал факты древнего украинского языка и нового, в результате чего он считал, что употребление творительного лица при страдательных причастиях «идет вразрез с языковыми обычаями украинского народа и не находит себе желаемого оправдания» /196,73/. Более свойственной для современного украинского языка Е. К. Тимченко считал конструкцию с предлогом од /в!д/ + родительный падеж субъекта.

Пуристические, а иногда и откровенно националистические, тен-денции, имевшие место вплоть до 30-х годов XX в., препятствовали утверждению норм украинского литературного языка, что отрицательно сказывалось на языковой практике. Примитивизм, архаизация языковых средств, отмечал И. К. Белодед, какой бы маской «национального движения» они не прикрывались, являются лишь тормозом общественного прогресса, самого языка. Привлекательность, красота и сила современного языка достигается не искуственной концентрацией раритетов, архаизмов, а созданием и использованием таких языковых средств, которые в состоянии отразить всю сложность понятийной и эстетической систем нашей эпохи /см.23,94/.

В конце 20-х и начале 30-х годов А. Синявский, П. Горещий и другие языковеды убедительно доказали ошибочность и вредность для самого украинского языка попыток его архаизации. «Если наш литературный язык, — писал А. Синявский,** и дальше будет „украинизироваться“, то такие писатели, как Шевченко, вскоре, вероятно, должны будут выйти из обихода как непонятные» /175,261/. Благодаря во многом усилиям названных авторов, реверсивные конструкции получили заслуженное признание в украинском языкознании.

Несмотря на это, указанные синтаксические структуры не при"-" влекли в дальнейшем к себе должного внимания украинских лингвистов. Отдельные статьи, а чаще всего эпизодические замечания в работах на более широкую тематику не могут, естественно, отразить целостную и полную картину функционирования реверсивных конструкций украинского языка. В учебных пособиях вопрос о них помещает** ся, как правило, в разделе о залогах и о второстепенных членах предложения /распространителях/, что в значительной степени умаляет значение указанной проблемы.

На этом фоне наиболее предпочтительно выглядят работы B.M.fy-санивского. Имеем в виду характеристику анализируемых конструкций в его монографии «Структура укра? нського Д1еслова» /169/ и в коллективном труде «Семантико-синтаксична структура речення» /40/. Эти работы дают возможность детализировать аспекты изучения реверсивных конструкций украинского языка и сконцентрировать внимание на языковых явлениях, которые воспринимались как несущественные, а в действительности являются важными в понимании как самой природы пассива, так и сущности активно-пассивной оппозиции.

Так, требует уточнения само понятие «пассивная конструкция». Действительно, конструкции типа Будинок збудований. Двещ в1дчи-няються могут быть названы пассивными, так как обозначают пассивное состояние носителя признака. Но трудно согласиться с тем, что пассивными являются конструкции типа Будинок збудований роб1тни-О нами, Двер1 в1дчиняються черговим. а именно такая мысль проводится почти во всех работах украинских лингвистов. При этом двучленные структуры рассматриваются как «сокращенные пассивные формы», полных трехчленных /см.40- 169 и др./. Не удивительно, что творительный субъекта квалифицируется лишь как факультативный компонент.

Несмотря на свою хрестоматийность, эта точка зрения в последнее время подвергается справедливой ревизии. Имеем в виду прежде всего работы М. Я. Плющ. В одной из них автор утверждает: «Очевидно, в двухэлементных структурах. имеет место нейтрализация пассивности, и вместо нее выступает возвратно-среднее значение: действие понимается как такое, что не требует определения tl с его за действующим лицрм» /153,П2/. Сказанное касается глагольных конструкций. Но, как убедительно доказала Г. М. Гнатюк, сходная си~ туация наблюдается и среди причастных структур. В своих работах она обстоятельно осветила деривационную связь украинских причастий с возвратными глаголами, что до этого отрицалось в украинском языкознании. Г. М. Гнатюк утверждает, что страдательные по форме причастия могут соотноситься не только с переходными глаголами /розбити — розбитий/. но и с переходными и непереходными одновременно /заглибити — заглибленийfкимось: у роботу)/^ и только с нео переходными /вдивитися * вдивлений/. Кроме того, причастия могут проявлять семантическую тождественность с активными причастиями /заптзнений — зап! знтлий, запечений — запеклий/.

Больше внимания разграничению двучленных и трехчленных кон Совсем иную картину, как отмечает Г. М. Гнатюк, наблюдаем в русском языке, где причастия от парных глаголов имеют разную форму суффиксы —нн— t —н—, —т— /страд./ ивш- /действ./, напр.: обрадованный отцом — обрадовавшийся отцу /50,165/. 2.

На несоответствие некоторых причастных образований нанн-с глаголами нася с сохранением аффикса в русском языке указывается в работе В. В. Лопатина /118/. Образование причастий от возвратных глаголов без сохранения аффиксася зафиксировано в русских диалектах /103/. струкций со страдательным по форме предикатом уделено в русском языкознании, где это различие закреплено терминологически: двучленная структура, как правило, именуется пассивной конструкцией, а трехчленная — страдательной. «Страдательность. является безусловной только в том случае, если в контексте имеется указание на деятеля, выраженного в современном языке творительным падежом. Без этого же, читаем у Р. А. Маркарян,. не будет страдательности, а только лишь пассивность, если понимать под пассивностью испытание какого-то состояния, выявление признака. .» /119,61−62/." Пас** сивность и страдательность — категории не адекватные" , — как бы резюмирует В. Н. Данков /56,109/.

Вывод, безусловно, правильный, уязвимым является лишь термин «страдательность» применительно к трехчленным конструкциям.

Особенно остро в украинском языкознании стоит вопрос о статусе безличных конструкций нано, -то в системе активно-пассивной оппозиции. На сегоднешний день имеется три различные квалифи- ^ кации указанных структур: одни исследователи признают их пассивными /см.69- 78- 121/, другие — активными /61/. Характерно, что В. М. Русанивский в коллективной монографии «Сучасна украхнська л1-тературна мова» /191/ определяет их как активные, а уже в упоминавшейся работе «Семантико-синтаксична структура речення» — как пассивные. Л. А. Булаховский говорит о том, что предложения нано, -то лишь соотносительны с пассивными:" Основным фоном, на котором они воспринимаются, являются, однако, двусоставные предложения со сказуемым, выраженным страдательным причастием. Ведь каждое безличное предложение нано. -то может быть преобразовано в такое ' двусоставное и наоборот" /106,66/.

Сходную мысль высказывает Ф. П. Смагленко, утверждающий, что «.безличные предложения со словами нано,-то являются близкими к пассивным оборотам лишь по содержанию /значению/, так как формально определению пассивного оборота они не соответствуют» /181, 88 /.

Б.М.Кулик несколько по-иному подходит к этоь^у вопросу, считая, что «пассивные обороты не следует смешивать с безличными формами на -«о, -то» /104,264/. Такое определение не совсем четкое: обороты нано,-то не пассивныезначит ли это, что они активные? Или, наоборот, обозначает, что они не имеют никакого отношения ни к активным, ни к пассивным оборотам?- ставит вопрос Н.Ф.Завгород-няя /68,14/.

Проблема соотношения пассивности и безличности в украинском языкознании этим не исчерпывается, йце Н. Наконечный подчеркивал, что «наряду с безличными конструкциями с формами нано, -то находим в украинском языке еще безличные обороты с глаголами нася: проситься /-» вас проситься не пали-ти" /, видаеться /-" тут видаеться neHcii" /, обговорювалося/-" спра-ву ту обговорювалося вже не раз" /, др." /136,188/. Но если у Н. Наконечного они не получили квалификации по отношению к активно-пассивной оппозиции, то в «Kypci сучасно1 укра! Ёнсько1 Л1тератур-Hof мови» они четко определены как безлично-пассивные/136,67/. Авторы монографии «Сучасна украх’нська лгтературна мова» отмечают наличие этих синтаксических структур в языке, но воздерживаются от подобного определения /см.192,250/.

В последнее время наблюдается тенденция рассматривать безличные конструкции среди пассивных. Теоретической базой такого подхода является деагентная концепция сущности пассива. Еще в кон- 5 це прошлого века ее предложил В. В. Попов, хотя нынешнее название концепция получила недавно и активно разрабатывается чехословацкими лингвистами. По мнению В. В. Попова, «сущность страдательного.

— ю ~ заключается не в «претерпевании действия одного предмета другим», 1 а в том, что в страдательном обороте действие представлено как факт, как такое проявление действия, при котором производитель действия вполне или в значительной степени игнорируется/смЛ57, 174/. В наше время эту точку зрения наиболее активно отстаивает В. С. Храковский. Он видит «назначение пассивных конструкций в том, чтобы перевести субьект с центральной позиции подлежащего на маргинальную позицию агентивного дополнения /или вывести субьект из предложения/ и лишь как следствие этого — перевести /по возможности, но не обязательно/ какой-либо партиципант с периферии на освободившуюся позицию подлежащего» /202,91/. В результате такого понимания у В. С. Храковского среди пассивных оказываются следующие конструкции:

I/ Я ездил ЕзженоМною езжено.

2/ Молния разбила стену-" Стену разбилоСтену разбило мол"-ниейСтена разбитаСтена разбита молнией.

3/ Отец подарил брату книгу —- Брату подарили книгуКнига подарена братуКнига подарена брату отцом.

Преподаватель указал Маше на ошибку Маше указано на ошибкуМаше указано на ошибку преподавателем /см.201,15*16/.

Такое понимание пассива кажется чересчур широким и противо*-речивым. Пассив оказывается неким контейнером, куда могут быть сброшены самые разные как по происхождению, так и по содержанию структуры. Конечно, конструкции со страдательной формой глагола /двучленные и трехчленные, личные и безличные/ и конструкции нео-пределенночгсичные могут оказаться взаимозаменяемыми. Этот вполне реальный, но далеко не всегда реализующийся факт В. С. Храковский делает основным аргументом своей концепции. Он сам заявляет об этом /201,25−26/, ссылаясь на мысль Т. Б. Алисовой о том, что «при переходных глаголах неопределенно-личным и безличным конструкциям в одном языке. часто соответствует личный пассивный оборот в другом. В пределах одного языка пассивная и безличная конструкция часто оказываются позиционными вариантами • выражения одного и то^ го же семантико-коммуникативного содержания, которое определяется как «устранение деятеля или источника действия из центральной позиции подлежащего» «/7,34/.

Указание на этот факт находим и в более ранних исследованиях. Так, В. В. Виноградов, со ссылкой на П. Буайе, замечает, что русские безличные обороты с творительным орудия /типа Избу занесло снегом/ очень удобно переводятся на французский язык посредством пассивного оборота" /38,641/.

Чтобы понять причину подобного явления, достаточно обратиться к языкам более близким, например — славянским. Как отмечает Р. Зимек, «часто ясному пассиву в чешском предложении соответствует в русском конструкция с активной морфологической формой глагола, ср.: jsem kritizovan 'меня критикуют'» /74,81*82/. Сопоставляя факты польского и русского языков, А. Дорос отмечает, что современный польский язык избегает выражения субьекта в безличных предложениях* Зато в польском языке широко используется нулевое выражение личного субьекта путем распространения неопределенно-личных предложений разных типов: их больше, чем в русском языке. А. Дорос допускает возможность их развития за счет безличных /см. 47,75/. Сходную картину можно наблюдать при переводах с русского языка на украинский и наоборот. Так, русские конструкции со страдательным причастием на «-юво многих случаях переводят только активной конструкцией. Ср.: На очереди дня в переживаемый нами революционный момент стоит вопрос о созыве всенародного учредив тельного собрания /Ленин, ПСС, 7/ и На черз! дня в револющйний момент, який ми переживаемо, сто! ть питания про скликання всена-родних установчих збор1 В /Ленз:н, ПЗТ, 7/. Эквивалентом безличных конструкций украинского языка нано,-то в языке русском являются личные конструкции, напр.: березу зрубано — береза срублена. ^.

Все это позволяет утверждать, что язык прибегает при переводе к замене одной конструкции совсем другой, как правило, лишь при отсутствии собственного эквивалента, т. е. такой шаг преимущественно вынужден. Здесь в любом случае оказываются неадекватными семантические или стилистические факторы, факторы актуального членения, а то и все вместе взятые,.

В этой связи становится понятной реакция Е. В. Падучевой, которая утверждает: «Однако вполне не противоречивым было бы такое уточнение понятия „залог“, при котором безличные и неопределенно-личные употребления не входят в систему залоговых противопостале-ний, поскольку здесь лексическая редукция синтаксического актанта не сводится к анафорической отсылке и может быть описана только с помощью лексической константы» /143,226/. По мнению Р. Ружички, неопределенноккичные, обобщенно-личные и безличные предложения также «не входят в теоретическую зону диатезы или залога'/Сбб, 22/.

Более интересным представляется мнение А. В. Бондарко, согласно которому безличность иногда распространяется как на актив, так и на пассив/31,231/. Такую же мысль, но уже относительно неопре"-деленно-личных предложений, высказывает Ю. П. Князев и приводит следующие примеры таких конструкций в пассивном употреблении: гл.

В нашем учреждении на работу принимаются только отделом кадров: В Москве были извещены об этом /91,127−128/.

Все сказанное позволяет считать, что вопрос о конструкциях со страдательной формой глагола /двучленных и трехчленных, личных и безличных, не выходит из круга нерешенных проблем.

Нового подхода требует и вопрос о соотношении аверсивных /активных/ и реверсивных /страдательных/ конструкций. Здесь должна найти место четкая квалификация специфики каждой из структур. «Надо раз и навсегда отказаться от школьной „истины“, будто пассивные обороты являются не чем иным, как „перевернутыми“ активными оборотами» /80,369/. Тем не менее, в украинском языкознании бытует иное мнение, согласно которому «активная конструкция может быть заменена на пассивную и наоборот» /192,507/. Нельзя сказать, что идея равнозначности обоих конструкций, несмотря на ее хресто-матийность, была единственно господствующей. Но попытки определить их содержательную сущность при традиционном формально-грамматическом подходе оказывались теоретически несостоятельными. Так, в монографии «Сучасна украгнська Л1тературна мова» утверждается, что пассивные /реверсивные в нашей терминологии/ конструкции «противопоставляются по характеру отношения между лицом действующим и объектом действия активным конструкциям. .» /192,191/. Но как справедливо отмечает С. Е. Яхонтов, «отношения между субьектом и объектом действия всегда одни и те же: субьект совершает действие, а обьект ему подвергаетсяэто вытекает из самого их определения» /215,46/. Более удачным представляется мнение А. Н. Пархоменко.Если «активным оборотом называется такое строение предложения, при котором слово, обозначающее действующий предмет или лицо, является подлежащим предложения, переходный глагол — сказуемым, а обьект действия — прямым дополнением» , — утверждает А. Н. Пархоменко, — то в пассивном обороте «слово, обозначающее действующий предмет или лицо, в предложении является дополнением, выраженным творительным падежом, сказуемым — глагол со страдательным значением или страдательное причастие, а обьект действия является подлежащим предложения» /]^, 59/.

Такое определение аверсивной и реверсивной конструкций, основанное на соотношении формальной и содержательной сторон, положено в основу концепции диатез, которую выдвинули и активно разрабатывают сотрудники Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР /см.199- 83- 163- 194 и др./. Сущность данной концепции зиждется, таким образом, на давно и хорошо известных положениях. Это, в частности, подчеркивает А. М. Медведева /124,126/.

Заслуживающей внимания представляется попытка определения специфики активно-пассивной оппозиции по коммуникативному заданию. Так, А. С. Мельничук высказал мысль, что «в пассивной конструкции роль исходной части содержания предложения /субьекта мысли/ выполняет, как правило, понятие о реальном объекте действия, который в таком случае обозначается в подлежащем предложения», а в активной конструкции эту позицию занимает субьект /125,54/. Сходную мысль высказывает В. М. Русанивский. Ср.:" Взаимная переходность активных и пассивных форм,-читаем у него,~ конечно, не доказывает их семантического тождества: в активных конструкциях внимание сосредоточено на действующем лице, в пассивных — на объекте" / 40, 1.

118/. И все же, этот) факт игнорируется, так как в отечественном языкознании закрепилось мнение, что «это формальное противопоставление активной и пассивной конструкции не является /и, очевидно, на славянской языковой почве никогда не являлось/ последовательным средством различения соответствующих субьективно-смьтсло-вых конструкций мысли, поскольку и в активной конструкции смысловая роль прямого дополнения как выразителя исходной части предложения /субьекта мысли/ может быть обозначена при помощи интона-[ционно-позиционных средств, а в пассивной конструкции этими же средствами может быть выражено несоответствие формального подлежащего предложения субьекту мысли» /125,54−55/.

Аналогичное мнение бытует и в русском языкознании. Так, Яхонтов С. Е. признает, что в русском языке «пассивная конструкция обычно употребляется, как и в английском, там, где темой служит название объекта», но далее утверждает, что она все-таки «имеет исключительно СТИЖСТИЧЕСКОЕ значение» /215,51/. Здесь уместно напомнить слова Е.Куриловича. Отмечая, что страдательные конструкции могут выполнять и стилистические функции, он считал нужным подчеркнуть, что «нет языка, который бы образовал и сохранял страдательный залог исключительно для стилистических целей» /105,123/.

Интересную и небезуспешную попытку представляет собой решение вопроса о наличии конверсных отношений между активной и страдательной конструкциями." Семантическое назначение конверсивов состоит в том, — пишет Ю. Д. Апресян, — чтобы передавать различия в логическом ударении" ." .Конверсивы служат для выражения определенных смысловых различий, эти различия связаны исключительно со способом осмысления говорящим некоторой ситуации" /12,9/. Но и такое понимание указанной оппозиции не получило гражданства в отечест — V венной лингвистике.

Остается открытым и вопрос о пределах и возможностях стилевого употребления реверсивных конструкций в украинском языке. По существу мы не знаем степени их распространения. Есть лишь общие указания, что причастные обороты более распространены и известны всем стилям, тогда как глагольные структуры стилистически ограничены ." Они свойственны книжным стилям языка — научному, публицистическому, деловому, а оттуда попадают и в стиль художественной литературы" , — читаем у М.Я.Плющ/153,112/. Этим стилевая характеристика указанных конструкций украинского языка в принципе исчерпывается, что нельзя считать достаточным.

Мало уделено внимания в украинском языкознании атрибутивным реверсивным конструкциям. Вне поля зрения исследователей остается их семантическая структура и коммуникативные особенности. | Все сказанное дает основания специально обратиться к вопросу о реверсивных конструкциях украинского языка.

Главные задачи исследования: I/ Определить место реверсивных конструкций украинского языка в системе пассива- 2/ Охарактеризовать особенности соотношения реверсивных и аверсивных конструкций- 3/ Установить семантические, коммуникативные и грамматические особенности реверсивных конструкций- 4/ Изучить пределы и возможности их стилевого употребления.

Новизна исследования заключается в подходе к реверсивным конструкциям современного украинского языка как центральной, системообразующей /наряду с аверсивньтми конструкциями/ синтаксической структуре, являющейся ядром функционально-семантического поля «пассив». Зто позволило определить место реверсивных конструкций в системе пассива и охарактеризовать особенности соотношения реверсивных и аверсивных конструкций. Впервые в украинском языкознании реверсивные конструкции исследуются комплексно — на семантическом, коммуникативном и структурном уровнях, что позволило установить определенный комплекс признаков, особенностей анализированных структур и сделать вывод об их участии в актуальном членении, что до этого отрицалось. Исследование проведено на материале не только художественного стиля, но по существу впервые стиля публицистического, научного и официально-документального. Это позволило не только использовать материал ранее неисследованного языкового массива, но, вместе с тем, установить пределы и возможности стилевого употребления реверсивных конструкций в украинском языке. Кроме традиционно известных реверсивных конструкций, анализу подвергались некоторые малоизвестные синтаксические структуры украинского языка. Учитывая основные положения ученых, работающих над исследованием этого вопроса в отечественном и зарубежном языкознании, мы стремились дать оценку имеющимся взгляj дам на пассивность и свое понимание пассивности.

Методология, методика и материал исследования. В основу нашего исследования положен метод фронтального сопоставления реверсивных и аверсивных конструкций как ядерных компонентов двух функционально*семантических полей /соответственно — пассива и актива/. Каждое из полей активно-пассивной оппозиции представляет собой микросистему, которая состоит из элементов, связанных взаимными отношениями. В соотношении ядра и периферии функционально-семантического поля обнаруживается тот факт, что форма и содержание находятся в процессе непрерывного развития и изменения. Но поскольку содержание развивается обычно быстрее, активнее, чем форма, которой свойственна тенденция к консерватизму, то содержание может «перерасти» форму. Тогда соответствие между ними нарушается и начинается, как указывал В. И. Ленин, «борьба содержания с формой и обратно. Сбрасывание формы, переделка содержания» /2,203/.

Отношение между ядерными и периферийными структурами углубляет и уточняет само понятие системности синтаксиса. Здесь особое значение имеет положение В. И. Ленина о единстве общего и отдельного:".. .противоположности /отдельное противоположно общему/ тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть /так или иначе/ общее. Всякое общеелишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое Отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д." /1, 318/.

Под этим углом зрения становится очевидной соотносительность i/и содержательная, и функциональная, и формально-грамматическая / ядерных образований и периферийных структур. При этом степень семантического сближения между реверсивнной конструкцией и периферийными элементами служит важной характеристикой всего поля пас"" сивности. Такой подход должен обеспечить понимание языка как системы, а не нагромождения всевозможных синтаксических структур.

Язык как «система систем» обладает ярко выраженной объемностью. Отсюда каждый новый логико-грамматический сдвиг в глубинах языковой сферы зачастую находит свое отражение на поверхности языка." Прежде созданное в языке, — писал А. А. Потебня, — двояко служит основанием новому: частью оно перестраивается заново при других условиях и по другому началу, частью же изменяет свой вид и значение в целом единственно от присутствия нового. Согласно с этим поверхность языка всегда более-менее пестреет оставшимися наружи образцами разнохарактерных пластов" /159,131/. Таким образом, семантическая и формальная сторона предложения находятся в диалектическом единстве, но на определенном этапе познания этого единства возникает необходимость их расчлененного анализа.В. И. Ленин писал, что важнейшим диалектическим принятом всякого познания является принцип разделения единого и познание противоречивых частей его с последующим установлением синтеза этих частей'/1,31б/.

Расчлененный анализ формального и содержательного в реверсивной конструкции должен раскрыть специфические черты и особенности ее структурной организации с тем, чтобы выяснить все виды их взаимодействия, так как именно это взаимодействие определяет специфику единого целого. С этой целью мы используем трехаспектный. (анализ реверсивных конструкций. Несмотря на его общепризнанность /см.17−25−96−206/, существует два основных подхода к изучению смысловой организации предложения. Одни исследователи идут к [смыслу предложения от его формальной стороны, исследования других ученых ориентированы на обращение к структуре события, ситуации i как денотата предложения. Мы придерживаемся второго подхода, а |формальную организацию рассматриваем как грамматическую интерпретацию семантической структуры. Актуализированная семантика конкретного речевого акта /актуальное членение/, согласно концепции В. В. Богданова, занимает промежуточное положение между семантикой, формируемой в терминах предиката и аргументов, и синтаксисом, оперирующим понятиями членов предложения. Мы тоже рассматриваем актуальное членение как средство, с помощью которого компоненты конструкции «приспосабливаются к синтаксическим условиям». Этими соображениями обусловлена последовательность исследования, а отсюда и порядок глав в работе.

В диссертации использованы также методы дистрибутивного и компонентного анализа, широко применялся статистический анализ.

В качестве материала исследования нами использовано 5080 реверсивных конструкций, извлеченных методом сплошной выборки из произведений украинских писателей XIX в.- 70-^0 гг. XX в,/30 источников/, произведений публицистического стиля /II источников/, 10 источников научной литературы, а также 3 официально-документального стиля и 5 языка диалектов и фольклора. С целью выявления общего и специфического в реверсивных конструкциях украинского и русского языков использовались переводы с русского языка на украинский в сопоставлении с оригиналом /750 конструкций/. Помимо реверсивных, к анализу привлекались и другие конструкции: аверсивные и пас*-сивные /личные, безличные/ - всего 3,5 тыс. примеров.

Для надежности результатов исследованию подвергались одинаковые по обьему источники — 300 с. сплошного текста каждый.

Практическая ценность работы заключается в том, что она в |определенной мере дополняет некоторые разделы синтаксиса украинского языка. Результаты исследования имеют свое отражение не только в теории, но и в практике вузовского преподавания • Так, часть исследованного материала изложена в коллективном труде «Ма-тергали до словника буковинських гов1рок» /вып. У1 /, который яв*-ляется пособием по курсу украинской диалектологии для студентов филологических факультетов. При изучении одного из самых сложных вопросов спецкурса «Проблемы второстепенных членов предложения в украинском языкознании» «и вопроса о пассивности конструкций нано. -то — используются написанные нами методические указания, отражающие часть данного диссертационного исследования.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре украинского языка Черновицкого государственного университета. Материалы исследования были изложены также в докладах на научно-практиче*-ской конференции, посвященной 80-чпетию со дня рождения Ярослава Галана /Тернополь, 1982 г. /, на научной конференции «Т. Г. Шевченко и наша современность» /Киев, 1984 г, /, на Республиканской научено й конференции, посвященной 150"*летию со дня рождения Ю. Федько-вича /Черновцы, 1984 г./.

Публикации. По теме диссертации опубликовано четыре работы общим объемом 2,13 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов, приложения, содержащего список сокращений, и списка использованной литературы из 216 наименований. Общий объем работы составляет 204 с. машинописного текста.

выводы.

Наблюдения над реверсивными конструкциями украинского языка могут быть сведены к следующим выводам:

1. Пассив украинского языка обладает совокупностью конструкций, отражающих вехи его развития. Они несводимы друг к другу по информативности и функциональному назначению, что позволяет передавать различные грани определенной денотативной ситуации. Ср.:

I/ Б. удинок збудованийГеро? не забуваються /Личные пассивные конструкции/;

2/ Будинок збудованоГероiв не забутоВиставлялоея продукцию /Безличные пассивные конструкции/;

3/ Будинок збудований робгтникамиГерот не забуваються на-щадками /Реверсивные конструкции/.

Если в личных пассивных конструкциях в фокусе оказывается носитель состояния или качественной характеристики, то в безличных внимание акцентируется на самом действии. Реверсивные конструкции выделяются среди широкого круга пассивных тем, что имеют субьектно-обьектную структуру и отражают ту же денотативную ситуацию, что и конструкции аверсивные. В систему пассива входят и неопределенно-личные конструкции /На Фабриш про ре ше не повт-домлен! дирекшею/. но они не представляют собой продуктивного класса синтаксических единиц.

2. То, что реверсивные конструкции отражают одну и ту же денотативную ситуацию, что и конструкции аверсивные, и состоят с ними в обратных отношениях, еще не свидетельствует об их тождест-!венности. Они синонимичны лишь на понятийном уровне. С лингвистической точки зрения указанные конструкции не являются синонимами, так как различаются разной языковой интерпретацией одной и той же инвариантной смысловой структуры, что находит свое закрепление в семантической перспективе указанных конструкций, которую задает предикат. Так, если в аверсивной конструкции ситуация представлена в плоскости субьекта, то в реверсивной — со стороны объекта /сначала «что сделано /делается/», а потом уже — «кем /чем/» /. Становление и развитие реверсивных конструкций связано именно с потребностью языка в представлении ситуащи со стороны объекта. Использование в этой функции аверсивных конструкций, как более древних, не всегда удовлетворяло все возрастающие потребности языка в более точном отражении мыслей, особенно языка книжного, который по сравнению с живой, звучащей речью отличается более высокой логической организацией ir лишен экстралингвистических факторов. Поэтому реверсивные конструкции наиболее распространены в языках с давней книжной традицией. Украинский язык, имеющий гомогенную диалектную основу и не имевший в прошлом развитых книжных стилей, использовал преимущественно аверсивные конструкции, освященные традицией. С развитием в советский период по существу новых для украинского языка стилей /научного, официально-документального, публицистического/ в нем наблюдается заметная активиза** ция реверсивных конструкций.

3. В украинском языке довольно ощутима тенденция к использованию реверсивных конструкций как средства тематизации обьекта. Таким образом, реверсивные конструкции снимают часть коммуникативной нагрузки с конструкций аверсивных, т. е. более четко вырисовывается специализация обоих типов конструкций в актуальном членении. Конечно, они могут выступать взаимными позиционными вариантами. Однако реализация сказанного возможна лишь благодаря определенной коммуникативной организации, роль которой лингвиста** ми заметно преувеличивается. В этом случае семантическая перепек** тива вступает в противоречие с перспективой функциональной, что вызывает сопротивление языкового материала. Не удивительно, что реверсивные конструкции, где темой выступает субьект, составляют лишь 5,5% .

4. Когда известна смысловая ориентация определенной языковой единицы, ее закрепленность за определенным значением, можно точно очертить ее грамматическую форму. Это вытекает из марксистсколенинского положения о единстве формы и содержания и является важным в определении формального строения языковых единиц.

Так, значимость обьекта реверсивных конструкций как фокуса их семантической перспективы, чаще всего выступающего исходной субстанцией функциональной перспективы /темой/, находит свое за* крепление и на грамматическом уровне — это подлежащее. То же можно сказать и о субъекте аверсивных конструкций. Отмеченные факты подтверждают, что в языке наблюдается вечное стремление к обеспечению соответствия между всеми его звеньями и уровнями /в данном случае семантическим, коммуникативным и грамматическим/.

5. Реверсивные конструкции не принадлежат к «жестким» моделям, т. е. к моделям с закрепленным лексическим составом и тем самым сильно ограниченным в своих семантических возможностях, хотя определенные ограничения и существуют. Наиболее продуктивны реверсивные конструкции, предикат которых обозначает физические и институциональные действия, а также выражает разного рода отношения между предметами /логические, пространственные, партитивные/. Значительно реже организуют реверсивную конструкцию предикаты, обозначающие духовную деятельность. В значении обьекта наблюдается стремление к неодушевленности, наиболее ощутимое в глагольных конструкциях. Позицию субъекта в реверсивных конструкциях чаще всего занимает не агенс, а производитель действия, не способный к преднамеренной акции /явления природы, механизмы и под./. Продуктивны здесь и названия предметов, явлений, состоящих в раз" ного рода отношениях.

6. Причастные и глагольные реверсивные конструкщи в синтаксисе предложения потеряли принципиальные различия" Их противопос** тавленность чисто грамматическая * видо-временная. Другое дело, что украинский язык в большей степени использует причастные конструкции / в художественном стиле их число равно 61%, в публицистическом — 55%у в научном 56% /. Лишь в официально-документальном стиле преимущество, и при том подавляющее, имеют глагольные конструкции. Различаясь лишь видовой специализацией, глагольные и причастные конструкции наиболее продуктивны в форме настоящего времени /69,6% причастных и 72,1% глагольных конструкций/ и значительно реже встречаются в форме прошедшего времен ни / 29,7% причастных и 25,5% глагольных структур/. Форма будущего времени составляет всего 0,7% среди причастных и 2,4% среди глагольных конструкций. Следует отметить, что временные формы в этих конструкциях организуются по-разному: если в глагольных время выражается одной из морфологических временных форм глагола, то в причастных оно понимается синтаксически.

Реверсивные конструкции редко принимают формы ирреальных на*" клонений. Здесь процент глагольных структур равен 0,8, а причастных и того меньше — 0,3. Все они тяготеют к синтаксическому индикативу. Кроме того, реверсивные конструкции в своем глаголь** ном варианте ограничены со стороны лица, так как почти не соот*" носительны с 1-м и 2-м лицом.

Оба типа реверсивных конструкций допускают модальные модификации, а глагольные, кроне этого, и модификации фазисные.

Таким образом, благодаря грамматической парадигме и семанти" ко^грамматическим модификациям семантическая структура реверсивных конструкций получает объемное представление.

7. Среди реверсивных выделяется специфическая группа конструкций, предикат которых не имеет формы страдательного залога. Это структуры, образующиеся при помощи глаголов порости. припасти. Существенно, что эти глаголы имеют способность к образованию как реверсивной, так и аверсивной конструкций. Кроме того, при помощи активных причастий порослий. припалий. образованных от указанных глаголов, реверсивная конструкция может иметь и атрибутивное оформление.

Из грамматических особенностей сказуемого реверсивных конст" рукций современного украинского литературного языка следует отметить и то, что в нем по существу вышли из употребления страдательные причастия настоящего времени на нм-.

8. Из трех форм выражения субьекта реверсивных конструкций, известных украинскому языку в прошлом, на сегодня единственно нормативной является творительный падеж. Использование второго способа оформления субьекта при помощи конструкции втд+родит. падеж из"за ее многозначности суживалось, а в начале XX в. прекра*" тилось совсем. Форма через+винит. распространения не получила.

9. Причастные реверсивные конструкции существуют как в предикативном, так и в атрибутивном варианте. Ср.:

I/ Предикативная конструкция: Хлопець заохочений друзями i 'працюе ще завзятхше- 2/ Предикативно-атрибутивная конструкция: Заохочений друзями. |ми. працюб хлопець ще завзят1ше- 3/ Атрибутивно-предикативные конструкции: Хлопець, заохочеi ¦ ¦ ¦ ний друзями, працое ще завзятое.

4/ Собственно атрибутивные конструкции: Заохочений друзями хлрпець працюе ще завзят1ше. Атрибутивные реверсивные конструкции образуют периферийную i ситуацию. В результате в предложении оказывается два предикативных центра: основной — выражен глаголом или именем, выступающими сказуемым, и дополнительный — выражен страдательным причастием. Именно атрибутивные конструкции составляют основной массив среди причастных реверсивных конструкций / 74,5% /. Этому во многом способствует их широкий семантический диапазон, о чем свидетельствуют уже сами названия конструкций: собственно атрибутивная, атрибутивно-предикативная, предикативно-атрибутивная.

10. Наличие в предложении реверсивных конструкций, ориентированных на атрибутивное употребление, позволяет говорить о дополнительном ядре высказывания, способствующем уплотнению изложения. «Конструкции эти в современном украинском языке имеют значительное распространение и являются по своему характеру эконом* ным языковым средством по сравнению с развернутыми языковыми процессами подчинительного типа. С этой точки зрения ихнее стилистическое преимущество над соответствующими сложными предложениями, особенно с многоступенчатой зависимостью отдельных членов, несом» ненно" /151,222 /.

В предложении собственно атрибутивная реверсивная конструкция играет роль неактуализированной пропозиции, которая может быть актуализирована в виде обособленного причастного оборота. В последнем случае она получает атрибутивно-предикативное значение. В таком полупредикативном обороте причастие по своей синтаксической функции приближается к сказуемому. Здесь прослеживается [смысловая связь оборота с группой сказуемого. Наконец, предикативно-атрибутивные конструкции по существу лишены атрибутивного значения, а формируют сообщение, которое относится к предложению в целом. Благодаря такой полифункциональности, причастные реверj сивные конструкции обеспечивают выражение разнообразных семантических отношений в предложении.

11. Поскольку атрибутивные реверсивные конструкции представляют собой неоднородный массив уже на семантическом уровне, не вызывает сомнений и ихняя коммуникативная неоднородность. Так, если собственно атрибутивные конструкции лишь соотносят высказывание с контекстом или ситуацией, находящейся вне контекста, то атрибутивно-предикативные конструкции кроме этого имеют еще функциональную перспективу / второго порядка и выше /, которая может совпадать с основной или же расходиться с ней, усиливая в последнем случае коммуникативную напряженность всего предложения. Вместе с тем, атрибутивные конструкции могут иметь актуализированные коммуникативные варианты, особенно отчетливо выраженные в атрибутивно-предикативных конструкциях. Таким образом, можно говорить о внутреннем актуальном членении предложения с такими конструкциями.

12. По сравнению с предикативными образованиями, атрибутивные имеют свою специфическую грамматическую характеристику, хотя форма самого причастия, употребленного предикативно и атрибутивно, в современном украинском литературном языке одна — членная. Атрибутивные обороты лишены собственных категорий времени, модальности и лица и реализуют их лишь относительно сказуемого предложения, в котром употреблены. Здесь как бы в порядке компенсации причастия в атрибутивных конструкциях богаче по морфо-I логической структуре. В атрибутивных конструкциях по сравнению с предикативным употреблением более продуктивны формы несовершенно го вида, а также причастия с суффиксамиува /иова/, по существу не употребляющиеся в предикативных реверсивных конструкциях современного украинского языка.

13. Грамматическая форма выражения субьекта в атрибутивных реверсивных конструкциях та же, что и в конструкциях предикативных, — это творительный падеж. В прошлом украинский язык использовал с этой целью еще одну форму — втд+родительный падеж. Ее мы находим в источниках современного украинского языка вплоть до 30-х годов XX века, но потом, как и в предикативных конструкциях, она выходит из употребления из-за своей многозначности.

Другой актант — обьект — в отличие от предикативных конструкций в собственно атрибутивных и атрибутивно-предикативных реверсивных конструкциях может иметь форму всех падежей. Наличие обьекта в любой из падежных форм обязательно, так как в противном случае реверсивная конструкция разрушается в результате субстантивации причастия. В третьей группе атрибутивных реверсивных структур обьект имеет лишь один способ выражения — именительный падеж. Обьект здесь может даже отсутствовать, но никогда не меняет своей формы.

14. История развития системы пассива свидетельствует об обогащении современного украинского языка в структурно-смысловом плане. Давно отмечено, что современные языки являются более совершенными органами мысли по сравнению с древними, так как содержат в себе больший капитал мысли, поскольку постоянное развитие кругозора носителей языка находит свое отражение в выработке этим языком новых гибких категорий, в углублении и усложнении синтаксических связей, структуры предложения. Формальное оказывается результатом синтаксизации того, что когда-то было чисто смысловым. В этом плане важное место принадлежит реверсивным конструкциям.