Риторика художественного текста и ее герменевтические последствия

Возрождение риторики как неотъемлемой части культуры развитого общества, а также в широком аспекте филологических наук стало насущной потребностью нашего времени. Возрождение необходимо потому, что риторика в своей истории знала и долгие годы упадка.

Сложилось так, что риторика выходила из употребления, начиная с 50-х годов XIX в. Это было общей тенденцией в европейском образовании. «Антириторическое столетье временно, но капитально отбросило в прошлое всю область художественно-риторических знаний» (Холопова, 1994,1995:324). Задачи, ранее решаемые риторикой, перешли в сферу поэтики и литературоведения (Виноградов, 1971). Это делало людей более чувственными, но не добавляло им способности к предметно-практической речи и практической деятельности. XX век в итоге оказался отрезанным от живой, непрерывной риторической традиции и начал свой поиск заново, открывая отдельные реликвии некогда целостной, всеохватывающей культуры.

В 1971 году в «Краткой литературной энциклопедии» М. Л. Гаспаров писал: «В современном литературоведении термин „риторика“ неупотребителен» (Гаспаров, 1971: стб.305). Но здесь следует отметить, что уже в 60-е годы наметился неуклонный рост интереса к риторике, как в ее классическом проявлении, так и к неориторике в связи с развитием грамматики текста и лингвистической теории прозы. Итак, можно констатировать, что забвение риторики не состоялось, окончание века ознаменовало ее продолжение, похожее на новое рождение.

Время вновь востребовало риторику, поскольку сейчас, спустя столетия, стало ясно, что суммой частей, пусть даже очень разросшихся, не заменить целого.

Риторике, ее значению для развития науки о языке и культуры общества в целом, обоснованию необходимости изучения данной дисциплины были посвящены работы ряда авторов античности Аристотеля, Цицерона, Квинтилиана (Античные.1936;176−188,192−210- Квинтилиан, 1896). Над созданием основ русской риторики работали М. В. Ломоносов, В. К. Тредиаковский, М. М. Сперанский, Ф. Л. Малиновский, Н. Ф. Кошанский, Ф. И. Буслаев (Русская., 1996: 56−67, 67−70, 70−74, 143−154, 154−166, 200−207). Общественное и эстетическое значение риторики для жизни и культуры современного общества раскрывается в работах, касающихся внушительного круга проблем возрождаемой теории риторики (Александрова, 1995; Безменова, 1991; Варзонин, 1998; Введенская, 1995; Гаспаров, 1991; Гиндин 1995, 1996; Гурвич и др., 1988; Зарифьян, 1995; Иванова, 1992,1995; Кохтев, 1996; Лотман, 1995; Мак-Клеллан, 1995; Марченко, 1994; Мейзерский, 1991; Михальская, 1996; Муратова, 1986; Павлова, 1988; Пешков, 1995; Сопер, 1992; Стернин, 1996; Хазагеров, 1995; Юнина, 1998; Connors, 1980) и многих других.

Современное развитие филологических наук в области языка, речи и понимания требует некоего обоснования правомерности включения риторики в круг обсуждаемых проблем. Так М. Ю. Лотман видит «оправдание» риторики в «установлении некоторого объекта, составляющего исключительную область данной дисциплины и описываемого только в ее терминах» (Лотман, 1992:167). Далее автором предлагается рассмотрение риторики в двух аспектах: а) риторика «открытого текста», рассматриваемая как деятельность по созданию текста в центре которой оказывается «риторика фигур" — в) риторика «закрытого текста», представляющая собой поэтику текста как целого (Лотман, 1992:168). Таким образом, оказывается, что «риторика фигур» — это риторика в роли инструмента автора при порождении текста, а риторика «закрытого текста», трактуемая как его поэтика, — это то, что представляется реципиенту в целостности при восприятии художественного текста.

Этот подход представляется нам чрезвычайно плодотворным в свете нашего дальнейшего исследования, поскольку позволяет перейти к рассмотрению дихотомии «риторика — герменевтика», в которой риторика рассматривается как наука о порождения текста, а герменевтика — как наука о понимании текста.

Данная диссертация посвящена средствам реализации продуцентом риторики художественных текстов в процессе художественного текстопостроения и ее воздействию на процессы понимания через герменевтические техники, используемые реципиентом при освоении содержательности художественного текста. Правомерность включения риторики в круг проблем порождения и понимания художественного текста определяется наличием в ткани текста риторических структур, маркирующих точки риторического усиления текста, пробуждающих и направляющих рефлексию реципиента при понимании. В работе термин «маркер» употребляется в значении «языковые средства выражения» (Арнольд, 1981:28).

Актуальность работы обусловлена интенсивным интересом современной лингвистики к проблемам риторической теории и востребованностью риторики в современном обществеактуальность исследования поддерживается тем, что до настоящего времени не предпринималось попыток установления закономерностей воздействия риторики художественного текстопостроения на процессы понимания текста реципиентом. Работы последних лет освещают по преимуществу один (либо риторический, либо герменевтический аспект проблемы), хотя давно признано, что текст — это поле диалога между его продуцентом и реципиентом. Установление теоретических параметров риторичности художественного текста и практических закономерностей воздействия его риторической ситуации на герменевтические техники реципиента актуально в равной мере как для специалистов в области филологической герменевтики, так и для тех, кто занимается проблемами риторической организации текстов.

Современный уровень развития теории языкознания, риторики и герменевтики, имеющиеся практические достижения в области методик работы с текстом, позволяют сделать анализ смыслопостроения и смысловосприятия более обоснованными и доказательными. Вычленение в художественном тексте маркеров риторической ситуации и раскрытие лингвистического процесса их формирования помогает избежать субъективности при его интерпретации.

В качестве гипотезы исследования мы предположили, что риторика художественного текста, реализованная в маркерах риторической ситуации, способна влиять на процессы понимания текста реципиентом, играя роль программы активизации герменевтических техник.

Цели и задачи исследования. С одной стороны, изучение риторики художественных текстов имеет целью установление и описание механизмов ее реализации продуцентом в процессе художественного текстопроизводства. С другой стороны, для исследования релевантно также ее воздействие на процессы понимания через герменевтические техники, использованные реципиентом в ходе герменевтического акта, а также на принципиальную возможность построения читателем социально адекватных смыслов, опредмеченных в средствах текстопостроения.

В соответствии с поставленной общей целью исследования в диссертации предполагается решение следующих задач: обосновать правомерность включения риторики в число параметров, определяющих художественный текст, определить сущность и объем понятия «риторика художественного текста" — охарактеризовать согласно позиции продуцент/реципиент понятие риторики художественного текста в терминах коммуникативного действованиядать определение понятия «риторический акт» и выявить его роль в формировании риторики художественного текстадать определение понятия «риторическая ситуация», показать какими импликационно-экспликационными средствами последняя может конфигурироваться в текстепостроить схемы, отражающие общие закономерности активизации герменевтических техник в процессе понимания художественного текста реципиентом. описать процесс синкретизма техник понимания при восприятии различных маркеров риторической ситуации;

Поставленные задачи исследования продиктовали использование соответствующих методов, которые находятся в рамках деятельностного понимания коммуникации. Главная роль отводится методам эвристических научных представлений (феноменологическому), категоризации понятий, методам многомерных построений, герменевтико-интерпретационным, схематизации. Особое место занимает метод риторико-рефлексивного фронтального и фрагментарного анализа художественных текстов с целью обоснования выдвигаемых теоретических положений.

Предметом исследования является риторика художественного текста, рассматриваемая как его поэтика, обращенная продуцентом на «вечные» концепты человеческого бытия.

Материалом риторико-рефлексивного анализа в данной работе^ послужили короткие рассказы и повести русских и англоязычных авторов, содержащие риторически маркированные средства построения, способные обратить на себя рефлексию читателя.

Выбор именно этой формы художественного повествования для анализа обусловлен соображениями удобства работы с относительно короткими, но завершенными по форме текстами.

При отборе художественных текстов мы руководствовались следующими критериями:

• критерием принципиальной доступности;

• критерием рефлективности;

• критерием признанности текстов образцовыми в рамках литературного жанра.

Критерий «принципиальной доступности» понимался нами широко, как сочетания лингвистических и экстралингвистических факторов.

Критерий «рефлективности» был выдвинут в качестве критерия отбора материала на сновании предположения о том, что рефлективность является обязательным условием при производстве и понимании художественного текста.

Выбор критерия «образцовости» можно обосновать словами У. Эко о произведении искусства: «Произведение искусства, которое открывает новые возможности языка и учит смотреть на мир по-новому, в тот самый миг, когда оно это делает, само становится образцом» (Эко, 1998:112).

Анализировались тексты А. П. Чехова, А. Белого, В. Набокова, М. А. Булгакова, В. М. Гаршина, И. А. Бунина, М. Зощенко, А. И. Куприна, Е. И. Замятина. Среди англоязычных авторов в диссертации представлены фрагментарные анализы рассказов J. Cheever, О. Henry, D.H. Lawrence.

На защиту выносятся следующие теоретические положения:

1. Риторика художественного текста — это его смысловая насыщенность и обращенность к онтологической конструкции реципиента, побуждающие читателя к осмыслению нового опыта и переосмыслению собственного.

2. Риторический идеал — это образец хорошей речи, существующий в сознании продуцента. Риторический идеал обладает исторической изменчивостью, культурной специфичностью и социальными особенностями.

3. Риторическая ситуация — это создаваемая продуцентом текста конфигурация точек риторического усиления с целью пробуждения рефлексии реципиента в процессе понимания, обладающая способностью моделировать ситуацию общения в диалоге «писатель-читатель» на поле художественного текста.

4. Риторический акт с позиции продуцента текста — это последовательное воплощение авторского замысла в языковых и архитектонических средства художественного текстопостроения.

5. Риторико-рефлексивный анализ — это особая методика исследования художественного текста, заключающаяся в изучении и описании риторических средств, приемов и способов организации текстового пространства как оптимального для пробуждения рефлексии и использования рациональной программы герменевтических техник при рецепции текстового материала.

6. Техники понимания в динамическом аспекте функционирования в ходе герменевтического акта отличаются не иерархическим, а рядоположенным характером, их параллельное использование приводит к синкретизму, позволяющему усматривать дополнительные смыслы.

Научная новизна настоящей работы состоит в том, что впервые делается попытка установить зависимость между риторической организацией текста и техниками, используемыми реципиентом для его понимания и построения социально адекватных смыслов.

На основе комплексного риторико-рефлексивного подхода к анализу художественных текстов вычленяются маркеры риторической ситуации, выясняются их лингвистические характеристики, осуществляется их классификация, а также исследуется их способность обращать на себя рефлексию реципиента текста.

Предмет исследования, его цели и задачи определили необходимость создания специфического метаязыка описания. В диссертации впервые вводятся понятия «риторики художественного текста», «риторического акта», «точки риторического усиления» и «маркера риторической ситуации». При анализе материала художественных текстов используется комплексный риторико-рефлексивный подход, отражающий специфику проблематизируемых в диссертации вопросов.

Риторика художественного текста — это его смысловая насыщенность и обращенность к онтологической конструкции реципиента, побуждающие читателя к осмыслению нового опыта и переосмыслению собственного.

Риторический акт — это последовательное воплощение продуцентом текста авторского замысла в языковых и архитектонических средствах художественного текстопостроения.

Риторическая ситуация — это создаваемая продуцентом текста конфигурация точек риторического усиления с целью пробуждения рефлексии реципиента в процессе понимания.

Точка риторического усиления — это такая текстовая ситуация, которая воспринимается реципиентом как потребность постижения смысловой мозаики текста дискурсивно, с опорой на рефлексивные опоры, намеченные продуцентом текста при его создании.

Маркер риторической ситуации — это «строевой» элемент риторики художественного текста, представленный импликационно-экспликационными средствами, служащий сигналом для пробуждения рефлексии реципиента.

Впервые обращается внимание на социальную адекватность/неадекватность понимания художественного текста реципиентом в зависимости от задействованных техник понимания.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в разработке основных аспектов проявления риторики художественного текста, анализе ее влияния на процессы понимания текстов и использование реципиентом соответствующих герменевтических техник для усмотрения и построения социально адекватных смыслов.

Предложенная типология маркеров риторической ситуации, согласно их лингвистической природе и классификация техник понимания с позиции продуцент/реципиент, возможно, окажутся полезными как для теории риторики, так и герменевтики. Разработан метаязык описания, отражающий специфику проблематизируемых в диссертации вопросов.

Практическая ценность работы определяется возможностью использования ее теоретических положений и практического материала в процессе обучения стилистическому анализу художественных текстов, на занятиях по риторике при раскрытии смыслопорождающего потенциала различных тропов на основе анализа риторических особенностей их построения, а также в спецкурсах по филологической герменевтике. Кроме того, анализ теоретического материала и используемых текстовых образцов предполагает обновление практического подхода к работе с художественными текстами при обучении пониманию и интерпретации текстового материала.

В наши дни много говорят о том, как важно научиться читать и писать быстро. В ряде случаев это действительно полезно. Однако филология призвана учить другому — медленному и вдумчивому чтению великих произведений мировой художественной литературы. Скольжение по поверхности здесь совершенно бесполезно и никак не обогащает внутреннего мира читателей" (Будагов, 1980:13).

Апробация работы имела место в докладах на конференциях: «Понимание текста как один из аспектов обучения переводу» на Международной конференции «Гуманитарные науки в системе высшего технического образования» (С.- Петербург, октябрь 1996) — «Понимание и перевод: два аспекта межъязыковой коммуникации» на 3-ей научной конференции ТГТУ (Тамбов, апрель 1996) — «Национальный менталитет как объект рефлексии переводчика» на Международной конференции «Филология и культура» в ТГУ им. Г. Р. Державина (Тамбов, 1997) — «Категоризация субъективного пространственно-временного континуума в повести А. П. Чехова «Степь» «на научной конференции «Общие проблемы строения и организации языковых категорий» (Москва, апрель 1998) — «Интендирование как техника усмотрения и категоризации смыслов текста» на Первой международной школе-семинаре по когнитивной лингвистике в ТГУ им. Г. Р. Державина (Тамбов, май 1998) — «Риторическая программа продуцента текста как средство управления техниками понимания» на VI Тверской международной герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании» (Тверь, 1998) — «Риторика как неотъемлемая часть культуры общества, ее цели и задачи» на семинаре «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, декабрь 1998).

Содержание диссертации в полной мере отражено в монографии «Риторика художественного текста и ее герменевтические последствия» и основных публикациях автора:

1 .Риторическая программа художественного текста как условие использования рациональных герменевтических техник в диалоге «текстчитатель». Тамбов: Тамб. гос. техн. ун. т, 1999. — 134 с.

2,Окказиональный символ как смыслообразующая единица текстопостроения (в соавторстве с Л.П. Циленко) // Слово И. Сборник научных работ, Тамбов, 1997. -С.143−150.

3.Occasional symbol as a sense-creating unit of the text (в соавторстве с Л. П. Циленко, Е.М. Коломейцевой) // Вестник ТГТУ.- Т.З. -№ 4. — Тамбов, ТГТУ, 1997.-С.519−524.

4.Теоретическое обоснование риторического аспекта общих проблем герменевтики // Антропоцентрический подход к языку: Межвуз. сб. научн. трудов: в 2 ч. / Перм. ун-т. — Пермь, 1998. — 4.1. — С.37−53.

5." Перевод" реалий как способ расширения рамок субъективной картины мира реципиента текста // Hermeneutics in Russia, 1997 // Hermeneutics in Russia // http. WWW.tversu.ru. /Science/Hermeneutics. — № 3. — 0,5 п.л.

6.Переводческое понимание художественного текста как частный случай общечеловеческого феномена понимания (в соавторстве с Н. И. Колодиной, Л.П.Циленко) // Hermeneutics in Russia // http. WWW.tversu.ru. /Science/Hermeneutics, 1997, № 3. — 0,3 п.л.

7.Rhetoric Program as a Means of Hermeneutics Techniques Control // Hermeneutics in Russia, 1998 // Hermeneutics in Russia // http. WWW.tversu.ru. /Science/Hermeneutics — № 3. — 0,6 п.л.

8.Риторические техники программирования выхода в рефлективную позицию // Сборник научных трудов. Ч. Ш. Экономика, право, педагогика / Тамб. гос. техн. ун-т. — Тамбов, 1998. — С.158−170.

9.Взаимопереход смыслов в значения и значений в смыслы // Проблемы семантического описания единиц языка и речи / Тезисы докладов междунар. научн. конференции. — 4.2, Минск: МГЛУ, 1998. — С.90−93.

9. Интертекстуальность как авторская техника программирования читательского восприятия художественного текста // Hermeneutics in Russia,.

1999 // Hermeneutics in Russia // http. WWW.tversu.ru. /Science/Hermeneutics-№ 1.-0,3 п.л.

10. Риторическая программа текста как средство управления герменевтическими техниками при его понимании // Hermeneutics in Russia, 1999 // Hermeneutics in Russia // http. WWW.tversu.ru. /Science/Hermeneutics -№ 2. — 4,2 п.л.

11. Значащее переживание усмотренного смысла как вход в смысловое пространство художественного текста // Филология и культура: Тезисы П-й Междунар. конф.: В 3 ч. 4.1, Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 1999 — С.94−97.

12. Авторский замысел как источник риторической программы художественного текста // Связи языковых единиц в системе и реализации. Когнитивный аспект. Вып. П: Межвуз. сб. научн. трудов. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 1999. — С. 197−202.

13. К вопросу о техниках понимания и их значение в ходе реализации герменевтического акта // Конференция «Научная рациональность повседневности» / Тезисы докладов. С.-Петербург, 1999. — С. 129−131.

14. Техники интерпретационного типа как способы оценки понимания и понимаемого // IV Науч. конф.: Крат. тез. докл. — Тамбов: Тамб. гос. техн. ун-т., 1998. — С.66−67.

15. Группа техник распредмечивающего понимания как мощное средство вхождения в мир смыслов художественного текста // Язык и образование / Сб. научных трудов. — Курск: Изд-во Курского гос.пед. ин-та, 1999. — С.40−45.

ВЫВОДЫ.

Создание художественного текста отделено по месту и времени от момента его рецепции читателем, хотя первым читателем собственного произведения и выступает сам продуцент (автор). Но позиция автора имеет существенное отличие от позиции читателя: идея текста для продуцента очевидно вытекает из реализации художественного замысла, а реципиент должен придти к ее усмотрению сам через анализ текстообразующих средств и категоризацию построенных смыслов как их понимающий синтез.

Поскольку автор всегда поручает интерпретацию собственного произведения читателю и времени, то это в значительной мере объясняет вариативность возможных интерпретаций одного и того же текста разными реципиентами, и даже одним и тем же, если первую и последующей интерпретацией одного и того же текста отделяет значительный промежуток времени.

Реципиент, понимающий в художественном тексте ВСЕ — это реципиент идеальный. Именно для случая идеального реципиента мы определили адекватную интерпретацию как ориентацию читателя в том, что является смыслом сообщения, в нашем исследовании — это понимание замысла автора через постижение смыслового мира художественного произведения, т. е. слияние горизонта вопроса, поставленного автором в его произведении, с горизонтом ответа, данным читателем при рецепции текста.

Реципиент реальный отличается от идеального наличием у него социальных и культурно-ценностных характеристик, которые определяют его внутренний мир и помогают ориентироваться в мире внешнем. Реальный реципиент представляет собой не только языковую личность, но личность социальную, вот почему мы считаем необходимым говорить не о правильности/неправильности интерпретации, а о ее социальной адекватности/неадекватности.

Социальную адекватность интерпретации художественного текста можно определить как максимальное соответствие установленным критериям адекватности интерпретаций для реципиентов, принадлежащих к одинаковым социальным группам и обладающих сходными характеристиками языковых личностей.

В качестве критериев оценки социальной адекватности интерпретации нами были выделены следующие значимые параметры субстанции понимания:

• установление жанра произведения;

• оценка риторического построения произведения с точки зрения его композиционных особенностей;

• оценка средств текстообразования, как силы, пробуждающей и направляющей рефлексию реципиента;

• определение авторской позиции по отношению к описываемым событиям;

• усмотрение смысловой мозаики рассказа и дополнительных смыслов.

• указание на основную художественную идею произведения;

Предположение о принципиальной возможности других, отличных от модельной интерпретаций, стало предпосылкой для проведения герменевтического эксперимента. Как и всякий, пусть даже не очень строгий эксперимент, он основывался на выполнении ряда необходимых условий.

Гипотезу экспериментальной проверки мы сформулировали следующим образом: Реципиент, обладающий высокой филологической культурой, не может оказаться в ситуации полного непонимания текста и сумеет усмотреть основные конфигурации смысловых связей, вне зависимости от того, какие герменевтические техники были им задействованы в процессе понимания и интерпретации.

Формулировка гипотезы, предусматривающая наличие высокой филологической культуры у реципиентов, предполагает сужение возможного круга участников эксперимента, до некоторого числа филологически подготовленных лиц. Отбор реципиентов проводился в соответствии с критериями:

— принадлежности к одной социально-возрастной группе;

— развитой языковой личности и наличием опыта общения с произведениями культуры;

— обученности читать и понимать художественные тексты;

— владения языком описания процессов собственной рефлексии и интерпретации.

Чистота проведения экспериментальной проверки социальной адекватности/неадекватности интерпретации реципиентами-филологами обеспечивалась соблюдением ряда условий:

— каждый реципиент получил индивидуальный экземпляр текста рассказа;

— обмен мнениями о тексте между интерпретирующими отсутствовал;

— дополнительная информация об авторе или тексте не предоставлялась;

— экспериментальное задание выполнялось в установленный двухдневный срок;

— интерпретации предъявлялись для оценки в письменном виде.

Восприятие художественного текста подготовленным читателем начинается тогда, когда его содержательность (содержание вместе со смысловой мозаикой) становится предметом понимания и интерпретации. Риторически выстроенные текстовые средства можно представить как цепочку вопросов, заданных текстом интерпретирующему с целью пробудить его рефлексию. Интерпретация — это процесс самосозидания реципиента, поскольку в ходе герменевтического акта читатель, отвечая на вопросы, как бы.

284 создает свой собственный текст, отражающий не только его глубину и степень понимания оригинала, но и выбранную грань или грани понимаемого.

Хотелось бы подчеркнуть, что вне зависимости от выбранного способа и методики интерпретации реципиент-филолог принципиально способен постигнуть художественную идею произведения. Не усмотренными могут оказаться только те ноэмы и смыслы, которые играют не основную, а лишь дополнительную роль в категоризации метасмысла текста и его художественной идеи, что становится очевидным из сопоставления между собой экспериментальных интерпретаций, а также экспериментальных интерпретаций с модельной.

Итогом рассмотрения интерпретаций по выделенным основным критериям, на наш взгляд, может стать подтверждение тезиса о том, что при наличии филологической культуры у реципиента принципиально не может возникнуть герменевтической ситуации совершенно неадекватного понимания художественного текста. Речь может идти только о сознательном выборе грани познаваемого многогранного объекта (даже самый короткий текст — многогранен по своей природе), проявляющемся в расстановке смысловых акцентов при восприятии художественного текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

История риторики с момента зарождения во времена демократии в Древней Греции и до нащих дней — это история взлетов и падений, расцвета и упадка. Незаслуженно забытая вплоть до второй половины века XX, риторика сегодня вновь находится в фокусе внимания различных научных дисциплин.

Круг проблем, определяющих сферу интересов риторики на современном этапе ее развития, свидетельствует о ее актуальности как научной отрасли, поскольку большая часть направлений — это передний край новейших научных исследований в области литературоведения, теории аргументации, психологии, педагогики и популярное. Тенденция риторических исследований вписывается в концепцию кооперации, ставшую актуальной на современном этапе развития научной парадигмы: взаимодействие научных теорий способствует их взаимообогащению и дальнейшему развитию в большей степени нежели обособление.

Так, не отрицая ценности классической риторики как самостоятельной дисциплины, мы полагаем, что ее взаимодействие с филологией в практике анализа процессов понимания художественного текста может приоткрыть исследователю, работающему с текстом, какие-то из ранее не видимых его граней. Именно в силу этих причин риторика художественного текста выделена нами как предмет рассмотрения в данной работе.

Традиционное определение риторики как теории, мастерства и искусства красноречия, в котором и сейчас сохраняются следы античного синкретизма практического умения, мастерства и искусства, не вполне удовлетворительно, поскольку ключевое понятие определения — красноречие — само нуждается в уточнении с исторических и культурно-эстетических позиций.

Правомерность включения риторики в сферу художественного текста вытекает из универсальности ее законов как общей теории построения не только речи звучащей, но и письменной. Дело в том, что и речь оратора и текст художественный строятся на одной основе — осознанного, в большей или меньшей мере, стремления продуцента текста следовать риторическому идеалу своего времени.

Понятие риторического идеала мы определяем, как «образ» или «образец» хорошей речи, существующий в сознании ритора, в котором истина и мысль становятся основными принципами речи, главенствуют добро и правда, а красота речи понимается как ее гармония и порядок. Таким образом, риторический идеал можно описать как иерархию трех основных элементов: мысль — истина, благо — добро, красота — гармония.

Выделенные нами характеристики риторического идеала позволяют определить, риторику художественного текста как смысловую насыщенность, устремленность текста к истине, добру и красоте, понимаемой как целесообразность, функциональность, строгая гармонияв совокупности воспринимаемые реципиентом текста как побуждение к осмыслению нового опыта и переосмыслению собственного.

Данное исследование проведено с позиций риторико-рефлексивного анализа, поэтому нам был важен не столько анализ структуры текста как таковой, расположение в нем тропов и фигур (или их полное отсутствие), сколько наступившие в результате рецепции текста герменевтические последствия.

Риторико-рефлексивный анализ, определяемый как особая методика исследования художественного текста, заключается в изучении и описании риторических средств, приемов и способов организации текстового пространства как оптимального для пробуждения рефлексии и использования рациональной программы герменевтических техник при рецепции текстового материала.

Риторика художественного текста, представленная его поэтикой, выступает как составляющая часть параметра его художественности, поскольку они связываются воедино одной «тканью» в виде средств художественного текстопостроения, а при обращении на них рефлексии реципиента способны обогащать духовное пространство человека и культуры в целом.

Присутствие риторики в художественном тексте манифестируется: проявлением его риторической функции (целенаправленного воздействия речи на ее получателя), обеспечивающей возникновение риторического эффекта, (т.е. потенциальную возможность текста воздействовать на рефлексию реципиента, задавая ее возможное направление) — категорией риторичности (категория словесного построения, связанная с целенаправленным авторским отбором и использованием языковых средств), проявляющейся в использовании риторических структур (текстовых средств, которые не только выражают мысль автора, но и сообщают ей импульс воздейственности).

Основу интенсиональной сущности многомерной и многофункциональной категории риторичности образует рефлексия (организованная, дискурсивная, схемообразующая). Выведение реципиента художественного текста к рефлексии, а через нее к задействованию при чтении оптимальных герменевтических техник — главная задача риторичности, успешное решение которой приводит к основному герменевтическому последствию — пониманию текста.

Поэтика художественного текста выступает как его частная риторика и служит целям создания «воздейственного» текста, она может реализовывать через создание продуцентом текста точек риторического усиления, (т.е. текстовых ситуаций, воспринимаемых реципиентом как потребность дискурсивного постижения смысловой мозаики текста). Точки риторического усиления актуализируются через использование маркеров риторической ситуации («строевых» элементов риторики художественного текста, представленных экспликационно-импликационными средствами). В соответствии с тем, какие средства текстопостроения подверглись актуализации маркеры риторической ситуации могут быть: фонетическими, интонационными, грамматическими, лексическими, словосочетательными.

Риторическая ситуация, в свою очередь, воспринимается как конфигурация точек риторического усиления, создающая проекцию содержания текста на представленную в нем художественную реальность.

Основные для риторики термины — этос, пафос и логос по сравнению с их философской трактовкой во времена Древней Греции, в риторике получили значения, присущие речевой деятельности: этос создает условия для речи, пафос служит источником создания ее смысла, а логос выступает как словесное воплощение пафоса в рамках этоса.

Художественная литература с точки зрения этоса предполагает свободу выбора реципиентом текста для чтения и понимания. Пафос художественной речи проявляется в развитии воображения читателя, а по признаку логоса функция художественной речи — выразить переживание автора и заразить этим переживанием смысла реципиента текста.

В каждом конкретном художественном тексте этос, пафос и логос образуют свою неповторимую конфигурацию. В логосе художественного текста словесно выражены важные смысловые категории, которые ощущаются то как часть личной психологической сущности человека (пафос), то как часть его социальной организации (этос). Для реципиента художественного текста эти индивидуальные психические и социальные категории включены в сами средства построения текста, т. е. в его языковую осязаемую природу и одушевляют ее, т.к. без этоса и пафоса логос теряет смысл.

Создание художественного текста осуществляется продуцентом в ходе риторического акта. Риторический акт — это последовательное воплощение продуцентом собственного замысла в языковых и архитектонических средствах художественного текстопостроения.

С позиции коммуникативной лингвистики структура художественного текста, его риторическая организация, создает возможность и программу для сотворчества читателя, которое инициируется риторикой художественного текста и выражается в герменевтическом акте реципиента. Рефлексивное осмысление текстового материала представляет собой процесс взаимодействия реципиента текста и самого текста, в ходе которого он преломляет логос текста через мир своего опыта мыследействования, т. е. опыт использования рефлексии, ее типов и механизмов развертывания.

Рефлексия реципиента текста активизируется в ходе герменевтическиого акта, представляющего собой постижение реципиентом смысла текста в результате активного коммуникативного действования (направленной рефлексии), инициированного риторически маркированными средствами текстопостроения.

Взаимодействие акта риторического и акта герменевтического на поле текста можно описать в терминах риторики следующим образом: в ходе риторического акта, пафос продуцента текста преломляется в логос текста, который и образует его поле. Логос текста задается его риторикой (риторические средства + риторическая ситуация), именно риторика текста, как одна из главных составляющих его художественности, пробуждает рефлексию реципиента. Логос текста, воспринятый и преломленный через это с реципиента, образует пространство понимания текста, границы которого выходят за поле текста, но, тем не менее, задаются именно этим конкретным полем. Взаимодействие двух видов опыта (продуцента и реципиента) в ходе сопряжения риторического и герменевтического актов на поле текста способствует расширению и обогащению опыта реципиента текста.

Главный вывод из рассуждений о функции риторики в художественном тексте состоит том, что традиционное представление о риторике как убеждающей коммуникации на поле художественного текста несколько видоизменяется, поскольку цель создания художественного текста — не убеждение, а пробуждение и направление рефлексии реципиента в русло, задаваемое риторической ситуацией текста. И тогда, функцию риторики в художественном тексте можно определить как пробуждающую и направляющую, обеспечивающую возникновение и успешное протекание герменевтического акта реципиента, приводящего, в конечном итоге, к пониманию текста.

Проблема понимания текстов культуры выступает главным объектом исследования в филологической герменевтике, о чем свидетельствуют многочисленные труды ученых, посвященные исследованию этой проблемы.

Анализ научных источников, содержащих определения «понимания», приводит к заключению, что большая часть определений носит предельный характер, поскольку в них лишь задаются рамки, позволяющие отграничить предмет филологической герменевтики от других, в частности, от мышления, сознания и знания.

Определяя понимание в данной работе, мы исходили из того, что художественным текстом задается определенный горизонт понимания для реципиент, но он может расширяться по мере приучения реципиента к пониманию, освоения им рациональных техник, обеспечивающих успешное течение этого познавательного процесса. Пространство, образованное горизонтом понимания, включает все сущностные параметры художественного текста. Горизонт ответа реципиента на поставленный текстом вопрос имеет тенденцию к расширению по мере освоения им содержательности текста.

Тогда, в терминах данного исследования, понимание — это совмещение горизонта вопроса, заданного автором в процессе риторического акта создания текста с горизонтом ответа, полученного читателем в ходе герменевтического акта при рецепции текста.

Понимание как освоение содержательности и усмотрение смысла текста по своей сути не психофизично, а интенционально, так как в искусстве выражаются не сами чувства, а представления о них, т. е. идеальное содержание.

Термин «понимание» объединяет в себе и собственно процесс понимания (освоения), и тогда главной характеристикой понимания становится процессуальностьа также и результат процесса понимания, тогда на первый план выступает его субстанциальность. Субстанциальность и процессуальность — это две взаимосвязанные и взаимозависимые стороны понимания, поскольку субстанцией понимания являются содержания, значения, смыслы, их мельчайшие единицы — ноэмы, а также категоризованные смыслы, т. е. метасмыслы и идеиа процессуальность обеспечивается наличием множества действий, процедур и техник, помогающих в преодолении герменевтических ситуаций (ситуаций непонимания).

Фиксации рефлексии, задающие параметры пространства понимания, образующееся при рецепции конкретного художественного текста, могут иметь место в любом из поясов базовой схемы мыследеятельности (мД, М-К, М), разработанной Г. П. Щедровицким. Все пояса перевыражаются друг через друга, но, тем не менее, один несводим к другому.

Для изучении риторики художественного текста внутренняя взаимосвязь уровня развития языковой личности реципиента и иерархии способов понимания текста приобретает методологическую значимость. В основе типологии понимания лежит способность пользоваться языком как знаковой системой, что присуще только человеку.

Собственно лингвистическая типология понимания не предполагает иерархического расположения типов понимания, их принято считать рядоположенными, но эта ситуация меняется при рецепции художественного текста, где мы сталкиваемся с иерархическим расположением типов понимания, которые по принципу их функционирования Г. И. Богин представляет в виде восходящего ряда из трех уровней: семантизирующего, когнитивного, распредмечивающего.

Художественные тексты, в которых параметр художественности выступает как аксиологический, ценны тем, что при рецепции их читателем способны вызвать пробуждение у него смыслообразующей рефлексии, которая по отношению к пониманию выступает как родовое понятие.

Востребованность художественного текста реципиентами — это основа его вхождения в литературу как в часть общекультурного наследия человечества, следовательно, художественное произведение становится объектом культуры только тогда, когда оно прошло путь множественных интерпретаций.

Отсюда можно сделать вывод о том, что «творческая суть» художественного текста не исчерпывается только риторическим актом продуцента, она продолжается и совершенно оригинальным образом перевыражается в интерпретации реципиента при восприятии художественного произведения. Текст, создаваемый реципиентом в процессе интерпретации обретает для него особую значимость и несет в мир собственный смысл.

Знакомство с текстом начинается с того, что первоначально мы выискиваем в нем то, что нам ближе, что в большей степени вызывает наш интерес, а, так как интерес всегда возникает там, где есть место неясности, то он может представлять собой вопрос. По отношению к целому тексту фрагмент узнанного может быть очень мал, но он дает возможность ставить новые вопросы и, таким образом, поступательно осваивать содержательность текста, делая все новые и новые куски текста «островками» смысла.

Художественный текст выступает в этом случае как основа возникновения диалога «писатель — читатель», в котором он играет роль посредника. Функция текста в данном случае представляется нам универсальной, в силу того, что в ходе риторического акта продуцента текста, он стал выражением личностных смыслов автора через созданную в тексте художественную реальность, а, представ перед реципиентом во всей целостности, он предлагает своеобразную программу сотворчества читателю.

Правила диалогического взаимодействия предполагают наличие у его участников общей памяти, берущей начало из широкого культурно-исторического контекста. Универсальность художественного текста состоит также и в том, что субъективно он является «настоящей одновременностью» и для продуцента и для реципиента текста, а субъективно — риторический акт создания может быть отделен от герменевтического акта не только во времени, но и в пространстве.

Все это дает повод предполагать, что каждому частному диалогическому акту «писатель — читатель» будет соответствовать собственная ситуация общения, определяющими факторами в которой выступают: фактор времени (контекст современный/исторический), фактор пространства (культура родная/инородная). Причем все эти факторы рассматриваются не по отношению к реципиенту текста (он всегда выступает как современный представитель родной культуры), а по отношению к продуценту, создающему текст художественного произведения.

Рассмотрение специфики сочетания факторов и параметров внутри ситуаций может способствовать созданию их типологизации. Вариантом типологии ситуаций может быть предложенный здесь нами:

• «Идеальная» ситуация диалога: объективные факторы непонимания снятыобщая память действительно общая — (единство исторической эпохи и культуры продуцента и реципиента).

• «Историческая» ситуация диалога характеризуется несовпадением исторических контекстов продуцента и реципиента, т. е. «включенным» оказывается исторический фактор, успешное разрешение герменевтической ситуации обеспечивается обращением к предыдущим историческим контекстам.

• «Интеркультурная» ситуация диалога задается несовпадением культурных контекстов продуцента и реципиента. Преодоление ситуации возможного непонимания при рецепции инокультурного текста требует от реципиента обращения к инокультурному контексту.

• «Культурно-историческая» ситуация диалога характеризуется удвоением сложности рецепции художественного текста из-за одновременного несовпадения двух параметров: культурного и исторического. Обращение реципиента к «общей памяти», представленной в этом случае широким культурно-историческим контекстом, помогает благополучно преодолеть герменевтическую ситуацию.

Итак, диалог «писатель-читатель» строится в зависимости от ситуации общения, среди которых мы выделили описанные выше (не беремся утверждать, что здесь нам удалось исчислить все возможные сочетания значимых параметров). Разрешение возникающих у реципиента герменевтических ситуаций при восприятии содержательности художественных текстов принципиально возможно, и оно должно осуществляться с помощью обращения к «общей памяти» в поиске необходимых для понимания знаний, поскольку именно она становится необходимым условием осуществления диалога.

Для нашего исследования важно отметить, что сугубо внутренний и, субъективный по своему характеру процесс рефлексии практически не поддается объективной оценке до тех пор, пока он не вербализован, т. е. пока он не стал высказанной рефлексией — интерпретацией.

Интерпретация — это тот механизм, с помощью которого мир реальных вещей и мир жизнедеятельности вступает в определенные отношения с миром культуры и культурных образований (произведений литературы, живописи, музыки). Интерпретацию можно представить как процесс самосозидания реципиента, поскольку в ходе герменевтического акта читатель, отвечая на вопросы, как бы создает свой собственный текст, отражающий не только его глубину и степень понимания оригинала, но и выбранную грань или грани понимаемого.

Опорными точками развертывания интерпретативной стратегии служат отрезки риторического усиления в художественном тексте, которые провоцируют возникновение ситуации необходимости интерпретации, в которой люди задумываются о возможности словоупотребления, т. е. перестают говорить или думать о жизни и начинают говорить или думать о речи.

Суть интерпретации как техники собирания целого на основе оценки составляющих его компонентов, поступательно восстанавливаемых реципиентом в цепочке взаимосвязанных рефлективных актов, составляют вопросы, заданные из рефлексивной позиции. Именно это позволяет назвать рефлексию своеобразной призмой, которая способна в ходе протекания герменевтического акта объединить в единое целое разнородные сущности конкретной ситуации.

Понимание окружающего мира и мира культуры — это, пожалуй, основная характеристика человеческого социума, обусловленная познавательными потребностями человека. Огромная деятельностная значимость техник понимания, задействованных реципиентом в ходе герменевтического акта, заключается в том, что задаются и совершенствуются новые способы познания мира, находящиеся не в природе, а в человеке.

Превращение непонимания в понимание происходит при помощи приемов системомыследеятельности, которые получили в герменевтике название техники понимания или герменевтические техники.

Итак, герменевтические техники можно определить как совокупность приемов системомыследеятельности, способствующих эффективному выведению субъекта в рефлексивную позицию и построению социально адекватных смыслов при освоении содержательности художественных произведений и анализе реципиентом ситуаций окружающей действительности.

Перечень техник понимания, предложенный Г. И. Богиным, рассматривается здесь как базовый, но в соответствии с целями исследования мы все же сочли необходимым внести в него некоторые изменения, отражающие специфику и направленность работы.

На основании топологического места и динамики функционирования предлагается разделить техники понимания на соответствующие классы, куда включаются следующие группы: А. Техники усмотрения и построения смыслов: техники интендированиятехники интерпретационного типатехники герменевтического кругатехники распредмечивающего понимания;

Б. Риторические техники выведения реципиента в рефлективную позицию: техники метафоризациитехники экспликации и импликациитехники актуализациитехники «минус приема" — техники создания многослойного образатехники создания иронического контекстатехники ритмизации прозаического текста.

Выбор герменевтических техник, как нам представляется, будет зависеть в определенной мере от позиции продуцент/реципиент. Именно фактор позиции стал основой в предложенном нами разделении герменевтических техник на собственно техники понимания, т. е. техники, применяемые реципиентом при восприятии художественных текстов, и риторические техники, т. е. авторские техники выведения реципиента текста в рефлективную позицию.

Под риторическими техниками программирования мы подразумеваем, те авторские приемы построения текста, которые способствуют выведению читателя в рефлективную позицию. К ним мы отнесли следующие приемы авторского построения художественного текста: техники метафоризациитехники экспликации и импликациитехники актуализациитехники «минус приема" — техники создания многослойного образатехники создания иронического контекстатехники ритмизации прозаического текста.

Особый интерес представляет, на наш взгляд, использование в качестве основного средства текстопостроения «минус приема» (термин М.Ю. Лотмана), который состоит в намеренном отказе продуцента текста от включения в ткань текста тропов и фигур.

Если мы примем узкое толкование риторики художественного текста как обязательного наличия в нем тропов и фигур, тогда текстам, построенным на этом приеме, можно отказать в категории риторичности, но если мы примем за исходное и основополагающее широкое толкование присутствия риторики в художественном тексте, тогда категория риторичности будет представлена не только и не столько тропами и фигурами, но и всем строем, всей организацией воплощения продуцентом текста его художественной идеи. Вся сложность восприятия приема оказывается заключенной в том, что работа только с содержанием приводит к однозначно противоположным выводам тем, к которым реципиент приходит в результате рефлексивной работы по распредмечиванию тестовых средств, которые так обманчивы в своей кажущейся простоте для незатрудненного" рефлексией процесса чтения художественного текста, построенного на использовании «минус приема». Содержательность текста, в котором «минус прием» — основное риторическое средство воплощения замысла — это «двуликий Янус» одним своим лицом, обращенный к читателю, а другое лицо — невидимо, но оно откроется реципиенту, если тот попытается за содержанием (видимым лицом) разглядеть его выражение (характер), только тогда «лик» смысла начнет проступать через предикации в рамках пропозиций.

В любом художественном тексте можно найти не один, а параллельно использованные различные риторические приемы текстопостроения. Чтобы пробудить интерес читателя, заставить его рефлексию работать на понимание произведения, автор выбирает для его создания оптимальное сочетание приемов оформления в текстовой форме своего замысла. Так, ткань текста может быть «соткана» из причудливого переплетения метафоризаций, многослойных образов, созданных цитациями и аллюзиями, иронии, но все их связывает воедино общая ритмическая канва. Их конкретное сочетание в определенном тексте различных авторских техник образует его содержательную программу, все конституанты которой призваны пробуждать и направлять рефлексию реципиента в заданное автором русло.

Техники усмотрения и построения смыслов выступают в качестве основы для успешного протекания процесса понимания. Их вариативность обусловлена вариативностью риторических (авторских) техник воплощения содержательной программы художественного текста. Мы условно разделили их на четыре большие группы, каждая была названа по имени базовой техники: группа техник интендирования, группа техник интерпретационного типа, группа техник герменевтического круга, группа техник распредмечивающего понимания.

Техники внутри групп связаны между собой функционально, и их последовательное или совместное использование обусловлено логикой риторической ситуации, представленной в конкретном художественном тексте. Мы склонны считать, что внутригрупповые отношения техник носят иерархический характер, а межгрупповые отношения — рядоположенный. Можно сказать, что закон универсальной субститутивности, открытый Ю. М. Скребневым для средств текстопостроения, в равной мере справедлив и для техник усмотрения и построения смысла при восприятии текстовых средств.

Главным и существенным выводом оказывается то, что избранная читателем в том или ином случае техника понимания может выступать в качестве доминирующей, но не единственной при рецепции определенного художественного текста. Специфика авторского отбора текстообразующих средств, их расположение в ткани текста часто требует от читателя использования не одной, а нескольких техник понимания, которые могут быть задействованы последовательно или параллельно, образуя в последнем случае синкретизм. Примером синкретизма герменевтических техник может стать одновременное задействование реципиентом техники проблематизации и актуализации знаний в процессе восприятия элементов «многослойного образа», содержащих аллюзии на исторически удаленные от читателя события или мало известные библейские и мифологические сюжеты. Очень распространены случаи разрыва герменевтического круга, вызванные использованием актуализированных риторических средств, с последующим или одновременным задействованием техники проблематизации, а нередко, и актуализации знаний об исторических или культурных реалиях. Определенный синкретизм может наблюдаться при одновременной оценке средств построения текста и определения грани понимаемого.

Создание художественного текста отделено по месту и времени от момента его рецепции читателем, хотя первым читателем собственного произведения и выступает сам продуцент (автор). Но позиция автора имеет существенное отличие от позиции читателя: идея текста для продуцента очевидно вытекает из реализации художественного замысла, а реципиент должен придти к ее усмотрению сам через анализ текстообразующих средств и категоризацию построенных смыслов как их понимающий синтез.

Реципиент, понимающий в художественном тексте ВСЕ — это реципиент идеальный. Именно для случая идеального реципиента мы определили адекватную интерпретацию как ориентацию читателя в том, что является смыслом сообщения, в нашем исследовании — это понимание замысла автора через постижение смыслового мира художественного произведения, т. е. слияние горизонта вопроса, поставленного автором в его произведении, с горизонтом ответа, данным читателем при рецепции текста.

Реципиент реальный отличается от идеального наличием у него социальных и культурно-ценностных характеристик, которые определяют его внутренний мир и помогают ориентироваться в мире внешнем. Реальный реципиент представляет собой не только языковую личность, но личность социальную, вот почему мы считаем необходимым говорить не о правильности/неправильности интерпретации, а о ее социальной адекватности/неадекватности.

Социальную адекватность интерпретации художественного текста можно определить как максимальное соответствие установленным критериям адекватности интерпретаций для реципиентов, принадлежащих к одинаковым социальным группам и обладающих сходными характеристиками языковых личностей.

В качестве критериев оценки социальной адекватности интерпретации нами были выделены следующие значимые параметры субстанции понимания:

• установление жанра произведения;

• оценка риторического построения произведения с точки зрения его композиционных особенностей;

• оценка средств текстообразования, как силы, пробуждающей и направляющей рефлексию реципиента;

• определение авторской позиции по отношению к описываемым событиям;

• усмотрение смысловой мозаики рассказа и дополнительных смыслов.

• указание на основную художественную идею произведения;

Предположение о принципиальной возможности других, отличных от модельной интерпретаций, стало предпосылкой для проведения герменевтического эксперимента. Гипотезу экспериментальной проверки мы сформулировали следующим образом: Реципиент, обладающий высокой филологической культурой, не может оказаться в ситуации полного непонимания текста и сумеет усмотреть основные конфигурации смысловых связей, вне зависимости от того, какие герменевтические техники были им задействованы в процессе понимания и интерпретации.

Формулировка гипотезы, предусматривающая наличие высокой филологической культуры у реципиентов, предполагает сужение возможного круга участников эксперимента, до некоторого числа филологически подготовленных лиц. Отбор реципиентов проводился в соответствии с критериями: принадлежности к одной социально-возрастной группеуровня развития языковой личности и наличием опыта общения с произведениями культурыобученности читать и понимать художественные текстывладения языком описания процессов собственной рефлексии и интерпретации.

Чистота проведения экспериментальной проверки социальной адекватности/неадекватности интерпретации реципиентами-филологами обеспечивалась соблюдением ряда условий: индивидуальное выполнение задания каждым реципиентом, отсутствие обмена мнениями между ними, предъявление интерпретации в письменном виде в двухдневный срок.

Хотелось бы подчеркнуть, что вне зависимости от выбранного способа и методики интерпретации реципиент-филолог принципиально способен постигнуть художественную идею произведения. Не усмотренными могут оказаться только те ноэмы и смыслы, которые играют не основную, а лишь дополнительную роль в категоризации метасмысла текста и его художественной идеи, что становится очевидным из сопоставления между собой экспериментальных интерпретаций, а также экспериментальных интерпретаций с модельной.

Рассмотрение интерпретаций по выделенным основным критериям подтвердило наш тезис о том, что при наличии филологической культуры у реципиента принципиально не может возникнуть герменевтической ситуации совершенно неадекватного понимания художественного текста.

Речь может идти только о сознательном выборе грани познаваемого многогранного объекта {даже самый короткий текст-многогранен по своей природе), проявляющемся в расстановке смысловых акцентов при восприятии художественного текста.

Риторически выстроенный продуцентом художественный текст трактуется в представленной работе как оптимально организованный для пробуждения рефлексии реципиента и дальнейшей успешной реализации процессов понимания через задействование различных герменевтических техник.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что объектом риторики как научной парадигмы, в рамках которой разрабатывается теория убеждающей речи, и риторичности как ее конкретно-практической парадигмы, представляющей собой конкретное воплощение риторических изобретений, стратегий и тактик текстопостроения, является человек, рефлектирующий над словом. Именно в риторичности заложены рычаги и сигналы пробуждения рефлексии и затягивания в нее реципиента текста, те самые риторико-рефлективные опоры, которые дают указание как слушать, внимать, видеть и чувствовать текстовое пространство, организованное автором художественного текста.

В заключении, следует отметить, что неразрывная связь между риторикой и герменевтикой с особой ясностью проявляется в художественных текстах, поскольку их вдумчивое прочтение реципиентом предполагает коммуникативное действие в виде диалога с автором через его текст, а понимание становится главным герменевтическим последствием риторики.