На современном этапе лингвистика изучает язык в тесной связи с человеком,' его сознанием, мышлением, духовно — практической деятельностью и эмоциональными реакциями (Киселева JI.A., Винокур Т. Г., Телия В. Н., Арутюнова Н. Д., Атаян Э. Р., Леонтьев А. А., Будагов Р. А., Вежбицкая А., Колшанский Г. В., Левихов Н. Д., Трипольская Т. А., Зарецкая Е. Н. и др.).
Проблема человеческого начала в языке, человеческого фактора, языковой личности стала одной из центральных в современном языкознании и определила приоритетность интегрального подхода в изучении языка, т. е. изучение языка одновременно в нескольких направлениях: семантическом, синтаксическом, прагматическом. Только взаимодействие и взаимообогащение гуманитарных отраслей знаний позволяет получить наиболее глубокие сведения о личности человека.
Особый интерес в последнее время вызывает контактная коммуникация, так как именно она реализует все выразительные возможности языка как феномена диалогической природы. Именно в диалоге воплощается речь как действие со всем спектром возможных* для нее коммуникативных целей, только в диалоге можно проследить психологическую канву межличностных отношений коммуникантов.
Контактная коммуникации всегда прагматична, так как связана с личностью говорящего субъекта. Наблюдение за личностью в диалоге и дает возмовдюсть изучить проблему, а точнее приблизиться к проблеме, которую Г. Клаус обозначил, как «воздействие знака на человека, его способ мышления, его поведение, его эШции» (Клаус, 1967, с.7). В терминологический аппарат современной лингвистики уже достаточно аргументированно вошли такие понятия, как коммуникативно — прагматическая категория эмоциональной экспрессии (Ма-линович Ю.М.), эмоционально — риторическая структура (Одинцов В.В.), модально — экспрессивное значение (Шведова Н.Ю.), эмоционально — реактивная экспрессия (Скалкин В.Л.), эмотивный текст (Шаховский В.И.), эмоционально-оценочный дискурс (Трипольская Т.А.), эмотивное высказывание (Каракчиева BJI.) и др.
Сегодня достаточно активное сближение лингвистики с такими науками, как философия, психология, психиатрия, культурная антропология, привело к появлению новой синтетической научной дисциплины — когнитивной лингвистики (Степанов Ю.С., Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Фрумкина P.M. и др.). Новая наука вооружила лингвистов необходимыми понятиями, категориями для изучения речевого поведения индивида через постижение глубинной сути структуры его. души, которая «составляет его центр и исток». Одним словом, сегодня лингвисты принимают за аксиому тезис М. Маковского, что «Я» человека — это уходящее в глубины психики «ядро личности», организующее собой всю его внешнюю деятельность (цит. по: Берестнев, 2001, с.60).
Однако исследуя выразительные возможности языка, языковое выражение психологического состояния коммуникантов, лингвисты оставляют вне поля зрения неязыковую организацию общения. Не являясь языковой категорией, она изучается психологами, социологами, антропологами. Лингвисты же ограничиваются признанием за ней существенной, но вспомогательной роли при передаче эмоциональной информации. Вместе с тем именно выразительное по- • ведение человека «является формой объективации психического мира личности» и «одним из надежных путей ее познания» (Лабунская, 1989, с.23). С помощью «позы тела, экспрессии лица, их внешней выраженности» мы проникаем «внутрь» человека, так как в общении, «в диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово.» (Бахтин, 1979, с.318). Вне всякого сомнения,' внутренний мир человека отражается в его поведении и мимике. Однако осмыслить и интегрировать это мир можно только в том случае, если его выразить словами, т. е. декодировать невербальное речевое поведение. Так, ученыеисследователи, представляющие разные отрасли знаний, анализируют, интерпретируют, декодируют одинаково ценные в этом плане материалы, одни — рисунки мимических реакций, фотографии изображения эмоций актерами, фото-. графии спонтанного выражения эмоций, другие — отснятые видеофильмы и кинофильмы, авторские материалы как результат непосредственного общения с тысячами людей, автобиографические отчеты студентов о наиболее интенсивных эмоциональных переживаниях, примеры описания мимических и пластических форм эмоциональной экспрессии в мировой драматургии. Третьи — данные, собранные социальными антропологами, этнографами и путешественни-. ками, художественную литературу с точки зрения описания эмоций для выявления межкультурного сходства и различия в выражении эмоций. Нужно признать, что это одинаково ценные и взаимно дополняющие источники в постижении смысла и познания сущности внутреннего мира коммуниканта через описание и декодирование его внешнего поведения. Сегодня в лингвистике достаточно активно исследуется понятие языковой картины мира и ее фрагмен- • тов. Думается, что в этом аспекте должна быть представлена и языковая картина внутреннего мира человека, постичь которую возможно, опираясь на данные указанных выше материалов-источников. Еще В. В. Виноградов указывал, что «изучение языка литературного сочинения должно быть и социально-лингвистическим и литературно-стилистическим» (цит. по: Ковтунова, 1982, с. 11). По мнению И. Р. Гальперина, повествовательные, описательные и диало—гические контексты художественных произведений «представляют собой отражение реальной действительности, в которой протекает рассказ, повесть, роман» (Гальперин, 1982, с. 19).
Невербальным средствам организации эмоционального диалога художественной прозы, их систематизации и особенностям функционирования и взаимоотношения в текстовом диалогическом фрагменте посвящена значительная часть' диссертационного исследования.
Актуальность темы
:
Анализ лингвистической литературы, посвященной типологии устной речи, общим и частным вопросам прагматики и ее отношению к языку, показал, что проблема эмоциональноэкспрессивных качеств речи по-прежнему остается актуальной. А. Н. Кожин говорит, что «место и роль их в учении о функциональных типах языка и речи требуют дальнейшего уточнения» (Кожин, 1982, с.51). «Нет оснований считать вполне разработанной и типологию устной речи» (Скалкин, 1981, с. 108). JI.A. Киселева, занимаясь изучением коммуникативной лингвистики, называет проблемы, которые требуют исследования, в первую очередь — это проблема «категории информативного и прагматического эффекта» и проблема «структуры и типологии коммуникативных речевых актов (ситуаций) с учетом доминантных «составляющих» (Киселева, 1980, с. 15) — В. И. Шаховский в работе «Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка» называет определяющие компоненты, организующие эмотивный тип текста, и некоторые закономерности его организации (Шаховский, 1987, с.145−159). К компонентам, организующим данный тип текста, он относит эмотивную лексику и фразеологию, набор эмотивных конструкций, а также эмоциональную ситуацию, которая включает эмоциональную пресуппозицию, эмоциональные намерения, эмоциональные позиции коммуникантов и их общий эмоциональный настрой. В организации эмотивного текста В. И. Шаховский выделяет следующие закономерности: невозможность появления эмотивов в нейтральном тексте, регулярность отрицательной связи в эмо-тйвном тексте, «плотность эмотивов», эмотивно-просодическое оформление текстового фрагмента. Однако несмотря на признание важности эмоционального факторадля изучения языка, лингвистических наработок 80-х гг., «эта область исследований остается одной из наиболее сложных и дискуссионных», приоритетных и в 90-х годах (Ионова, 1998, с.4). По мнению С. В. Ионовой, проблема соотношения рационального и эмоционального в языке и речи, способы вербализации эмоций, проблема эмотивности вообще не может ограничиваться традиционными единицами языка. Более того, С. В. Ионова отмечаетчто вопросы, связанные, с изучением эмотивного значения, оказываются неразрешимыми на лексическом и даже синтаксическом языковых уровнях. Современная тенденция в лингвистике — «укрупнение единиц исследования и расширение предмета изучения за счет привлечения все большего количества эст-ралингвистических факторов» — привела к необходимости исследования «эмо-тивных явлений в контексте единиц более высокого уровня». Изучение «особенностей функционирования лингвистической категории эмотивности в тексте является актуальным для лингвистики эмоций и текстолингвистики» (Ионова, 1998, с.5).
Внимание лингвистов привлекает не только личность одного субъекта, но и определенный круг коммуникантов, а значит, пристальный интерес сегодня вызывает уже не только субъект как механизм воспроизведения речи, но и языковое выражение личностной пристрастности, речевое поведение. И в этой связи важная роль в поиске и анализе языковых и неязыковых форм, которые более всего приспособлены для реализации отношений говорящего к предмету речи, взаимодействия говорящего и слушающего, оказания воздействия на слушающего, принадлежит «эмоциональноэкспрессивному фактору», определяющему, по мнению T.JI. Благий, коммуникативно — прагматическую линию «эмоцияволядействие», что в конечном счете предопределено сложным взаимодействием языка, мышления и реальной действительности (Благий, 1994, с.14).
Выявленные В. И. Шаховским закономерности построения эмотивного текста стали основой выделения Т. А. Трипольской еще одной разновидности речевого произведения из интегрального понятия дискурс — эмоционально-оценочного дискурса (ЭОД). Основными признаками ЭОД являются: 1) наличие эмотивно-оценочной лексики, 2) высокая степень экспрессивности, 3) полиинтенцио-нальность, представляющая собой полевое образование, центр которого занимает интенция выражения эмоционального состояния и эмотивной оценки, 4) гетерогенная структура, включающая эмотивную оценку действительности, самооценку й чужую оценку как особый тип эмотивно-оценочного освоения действительности, 5) полярность и категоричность эмотивно-оценочного содержания, а также преобладание негативных фрагментов ЭОД (Трипольская, 1999, с.5−7).
Словарь методических терминов (1999) характеризует дискурс как речевое произведение во всей полноте своего выражения (словесного и паралингвисти-ческого) с учетом всех внеязыковых факторов (социальных, культурных, психологических), существенных для успешного речевого взаимодействия. Значит,. всякая коммуникативно — прагматическая ситуация должна рассматриваться в трех уровнях: языковом, неязыковом (невербальном) и внеязыковом (на уровне сознания, психики), который начинает функционировать параллельно с языковым и неязыковым. Однако они изучаются отдельно, вне единства и взаимодействия. Более того, «речевое поведение (говорящих и слушающих, пишущих и читающих) еще не подвергалось анализу с точки зрения социокоммуникатив-. ной стилистики» (Винокур, 1993, с. З). Определенный круг вопросов по данной проблеме обозначила Е. А. Земская, говоря, что эта проблема «еще только начинает изучаться», «она ждет своего исследования». Нет ответов на вопросы: Как происходит «стыковка» языковых средств коммуникативного акта с неязыковыми? Какие именно невербальные средства участвуют в коммуникации? Какие из них могут рассматриваться средствами знакового характера? (Земская, ¦ 1981, с.11−12).
Надо заметить, что впервые в отечественной научной литературе вопрос о характере и способах совместного существования в одном коммуникативном акте нескольких систем поставил А. А. Реформатский. Он считал особенно значимым и необходимым в построении лингвистической теории диалога и общей теории знаковой коммуникации выявление и описание возможных соотношений между языковыми и неязыковыми знаковыми кодами, а также построение типологии единиц и категорий, выделяемых в ходе такого анализа. Круг вопросов относительно темы невербального общения расширил/Е.М. Верещагин и В. Г. Костомаров. В какой мере невербальный язык является национальным фе-' номеном? Существует ли взаимозависимость невербального языка от возрастного и образовательного ценза коммуникантов й как это проявляется в речевом поведении? Каковы особенности функционирования невербального языка повседневного (обычного) и эмоционального (аффективного) поведения вообще и прагматического их приложения в речи в частности? и др. Так уже в первом приближении к теме невербального общения очерчивается довольно об-" ширный круг вопросов, требующих поиска ответов, а значит, расширения границ изучения данной темы и материала наблюдения по ней.
Однако чтобы ответить на ряд вопросов, прежде всего, по нашему мнению, необходимо изучить структуру невербальной организации речевого поведения коммуникантов и ее языковое выражение. Данная структура в отечественном языкознании до настоящего времени не исследовалась, как и «не исследовалась в отечественной психологии структура невербального взаимодействия» (Шлен-сКая, 1995, с. 13). B.JI. Каракчиева исследовала функционально-семантические особенности единиц, обозначающих эмоции в художестенном тексте (в рассказах В. Шукшина), в аспекте общеязыковой и индивидуально-речевой системности. Полевая модель организации лексических единиц (J1E) в художественном тексте, по ее мнению, состоит из 3 основных зон: 1) ядро функционально-семантического поля эмотивов — первичные эмотивные предикаты: восхищаться, грустно- 2) область ближней периферии — вторичные эмотивные предикаты: жиРпь (о чувстве), охватывать (о чувстве) — 3) область дальней периферии — совмещенные эмотивные предикаты, обозначающие эмоции в различных их проявлениях: плакать, восклицать (Каракчиева, 2000, с.10). Предложенная структура функционально семантического поля (ФСП) эмотивов, на наш взгляд, не является унифицированной моделью означивания эмоционального дискурсного континуума.1 Данную модель сложно применить в практике лингвистического анализа, где коммуникативно-прагматическая функция языка, личностная функция является самой трудной для анализа. Думается, что некоторая размытость, нестройность ФСП эмотивов заключается в том, что: 1) выявление данной модели осуществлялось на общеязыковом материале без классифицирующего этот материал принципа, 2) вне тесной связи с речевой деятельностью, речевым поведением коммуникантов и представлением о диалоге, как «дискурс-ной эстафете». Отсюда нечеткость в терминологии — первичные, вторичные, совмещенные эмотивы. Эмотивы, на наш взгляд, прежде всего, должны подразделяться на эмотивы интонаций и эмотивы состояния, которые являются структурно-образующим центром ФСП эмотивов и обладают группой собственных конкретизаторов и квантификаторов.2.
Именно описание структуры невербального общения персонажа в эмоциональных диалогах художественной прозы, представляющих собой по существу эмоционально-оценочный дискурс, выявление еекомпозиционных компонентов, установление характера зависимости их в системе, имитирующей речевую невербальную деятельность человека (в дальнейшем — невербальный речевой дискурс), и является теоретической основой изучения вопросов, названных выше, а также возможно прогнозируемых. Структурирование невербальной речи, без сомнения, окажет влияние на общее системное представление изучаемого явления — невербального речевого общения в системе языкового речевого поведения.
Неязыковые средства организации устной речи трудно (почти невозможно) континуум — непрерывное образование чего-то, т. е. нерасчлененный поток движения во времени и пространстве (И.Р. Гальперин, 1981, с.87). Континуум обеспечивает конкретность и реалистичность описания в тексте. Наблюдается несколько типов структурной организации временной продолжительности:!) временной континуум линейно-последовательного изложения- 2) временной континуум обратного изложения- 3) временной континуум изложения с середины событийного развития- 4) временной континуум смешанного типа (Ду Гуйчжи, 2002, 102).
2 Значение терминов см. Гл.2- 2.3. Терминологический аппарат исследования, с. 70. изучать в живом спонтанном общении. Диалоги, извлеченные из произведений классиков художественного слова, — надежный источник для изучения невербальной организации устной разговорной речи и языкового ее обозначения. Подобных Наблюдений в лингвистической литературе нет.
Данное исследование выдержано в собственно — лингвистическом аспекте. Необходимость собственно — лингвистического анализа структурно-семантической организации невербальных средств в диалогах художественной прозы, отображающих эмоции человека, мотивируются именно неразработанностью этой проблемы, тем, что языковое обозначение эмоций (невербальное особенно) до сих пор исследовано недостаточно.
Цель исследования: исследовать особенности структурно-семантической организации невербальной речи персонажа в эмоциональных диалогах художественной прозы, имитирующих реальное речевое общение, через языковые средства выражения ее композиционных компонентов и их функционирование в процессе общения.
Для достижения цели потребовалось решить следующие задачи: 1. Обозначить свою точку зрения на классификацию диалогической речи, установив статус эмоционального художественного диалога как самостоятельной цельной лингвистической структуры. t.
2. Создать терминологический аппарат диссертации, необходимый дуы собственно — лингвистического исследования и описания модели интерпретации невербальной речи персонажа художественной прозы, способный обработать данные, привносимые из контекста слов и выражений комментирующей части диалогических реплик.
3. Описать структурно-семантическую организацию невербальных средств речевого общения, организующей силой которой является базовая эмоция гнева.
4. Определить специфику языкового выражения композиционных компонентов невербальной организации речевого общения в диалогах (текстовых фрагментах эмоционально — оценочного дискурса) художественной прозы;
5. Выявить закономерности лексико-семантического структурирования невербальной организации речевого общения в стадии аффекта и резистентности на уровне комментирующей части эмоциональных диалогических реплик.
Методы исследования.
Метод (от греч. сл. methos — путь исследования или познания, теория, учение) — это определенным образом упорядоченная деятельность, направленная на достижение поставленной цели. Основополагающим методом работы является метод научного наблюдения. Научное наблюдение основано на модельном представлении об объекте, т. е. в объекте выделяются лишь основные его характеристики. Однако наблюдаемые и вычленяемые на определенном количестве единиц свойства и особенности объектов «распространяются, экстраполируются на «все представимое множество таких объектов» (Тетерев, 1999, с.5). Единицей регистрации научного наблюдения явился, прежде всего, эмоциональный диалог, организуемый стенической эмоцией гнева, в диалоге — реплика, а в реплике — невербальная часть речевого общения, объективно фиксируемая в комментирующей части диалогического текстового фрагмента. Наблюдение за объектом позволило выявить определенным образом структурированную систему невербального речевого общения диктуума (стимула) гнева. Данная структура представляет собой полевой принцип построения, ядром которо-. го являются маркеры интонации и состояния, центром — их конкретизаторы, а периферией — квантификаторы количества и качества, временной и пространственный локалцзаторы. Данная структура позволяет вести наблюдения за невербальной организацией речевого общения любого эмоционального концепта.
Метод сплошной выборки диалогических текстовых фрагментов художественной прозы позволил получить объективные результаты исследования, так. как обоснование существования модели интерпретации невербального речевого поведения базировалось не на единственном индивидуально-авторском стиле, а на множестве авторских стилей писателей XIX — XX вв., типичным отражением которых и стала модель интерпретации невербальной речи в ситуации гнева. Фактический материал обрабатывался на основе комплексного использования различных аналитических приемов лингвистического исследования (метод представляет собой четкую, завершенную систему подходов и процедур, прием может применяться в различных методах, каждый раз в определенной комбинации): дефиниционного и контекстного анализа лексических единиц невербальной организации речи персонажа, полевого метода компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции. В работе использованы приемы статистического анализа, компонентный анализ. Методы компонентного и дефиниционного анализа использовались наряду с собственно контекстным анализом. Однако описать структуру исчерпывающим образом, по убеждению Ю. Д. Апресяна, — значит установить не только элементарные единицы и их классы, но и законы сочетания элементов различных классов (Апресян, 1996, с. 46). Извлечь достоверные искомые сведения о структуре невербальной речи из художественного диалогического текста возможно только в том случае, если произвести анализ дистрибуции элементов (компонентов), т. е. суммы всех (различных) позиций элемента относительно других. Выделение элементарных единиц невербальной речи и их классов было произведено согласно методам современной структурной лингвистики с помощью экспериментальной техники сегментации текстовых фрагментов диалогов художественных произведений, представляющих собой невербальный речевой дискурс, дистрибутивного анализа текстовых единиц, обнаруженных в результате сегментации.
Мы установили характер зависимости маркеров и их конкретизаторов в системе, имитирующей речевую невербальную деятельность человека, посредством дистрибутивного подхода к языку. Ю. Д. Апресян говорит, что единицы, языка, классы единиц и связи между единицами могут быть определены ис~ ключительно через их окружение, что это и есть существо данного подхода: «каждый раз, когда в ходе анализа проводится то или иное деление, устанавливается характер зависимости или функции между выделяемыми частями, независимо от того являются ли они единицами текста или элементами системы» ' (Апресян, 1966, с.58).
В результате техники сегментации текстовых фрагментов комментирующей части диалогических реплик, дистрибутивного анализа текстовых единиц, обнаруженных в результате сегментации и техники субституции (замещения), составлена реляционная база данных, включающая 2 таблицы (см. с.81) и 2 схемы (см. приложения 3 и 4, с.245- 246). Наблюдения за функционированием модели интерпретации НВР в диалогических текстах при наличии и отсутствии стержневого (композиционного) маркера позволили выявить и описать 4 позиционированные модели НВР, которые могут служить для кодирования, декодирования и прогнозирования определенной невербальной речевой эмоциогенной ситуации.
Научная новизна работы заключается в следующем:
1." Предпринята попытка систематизировать диалогическую речь эмоционального характера и дать системное описание структуры невербальной организации эмоционального речевого общения в диалогах художественной прозы;
2. Исследована роль композиционных компонентов в структуре невербальной организации эмоционального речевого общения персонажа (маркеры интонации и эмоционального состоянияконкретизаторы тембра, темпа, тонаве-гетативы, сомативы и т. д.);
3. Определена специфика языкового выражения стержневых компонентов структуры невербальной организации эмоционального общения в диалогах художественной прозы (в комментирующей части диалогических реплик).
Материалом исследования являются реплики диалогов эмоционального характера (2000 контекстов pea-, лизации), извлеченные из текстов произведений русской литературы XIX — XX вв.1.
Объектом исследования явился диалог в стрессогенной ситуации гнева, представляющий собой речевую деятельность.
Предметом исследования стали слова автора (комментирующая часть) в репликах диалогов эмоционального характера (концепт гнев), объективно фиксирующие на письме невербальное поведение, персонажей (коммуникантов) в момент аффективного речевого общения и в процессе эмоциональной резистентности и представляющие собой невербальный речевой дискурс. Ограничения на объект.
1. Мы не изучаем причины возникновения стрессогенной ситуации гнева, не рассматриваем стыковку и непосредственное взаимодействие неязыковых средств организации речи с языковыми в эмоциональном диалоге гнева (эмоционально-оценочном дискурсе).
Источниками работы послужили материалы художественных произведений русских писателей: • Достоевский Ф. М. Преступление и наказание.- М.: Детская лит-ра, 1979; Гоголь Н. В. Мертвые души. Восточно-Сибирское книжн. изд-во, 1969; Толстой JI.H. Повести. — М.: Советская Россия, 1983; Тургенев КС. Записки охотника.- М.: Худ. лит-ра, 1984; Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы. Сказки,-М.: Худ. лит-ра, 1979; Гончаров И. А. Обломов. Изво иркутского ун-та, 1983; Толстой А. К. Хождение по мукам. Лениздат, 1977; Булгаков М. Мастер и Маргарита. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжн. изд-во, 1989; Солженицын А. Раковый корпус.- М., 1991 / Вампилов А. Дом окнами в поле. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжн. изд-во, 1982; Токарева В. Я есть. — М.: Эксмо-Пресс, 1998 и др. и словари: Советский энциклопедический словарь, — М.: Советская энциклопедия, 1983; Ожегов С. И. Словарь русского языка.- М.: Русский язык, 1987; Даль В. И. Толковый словарь русского языка. — М.: Эксмо-пресс, 2000; Азимов Э. Г. Словарь методических терминов. — Спб.: АОЗТ Златоуст, 1999; Караулов Ю. Н., Черкасова Г. А и др. Русский ассоциативный словарь. T. l .-М.: ACT., 2002 и др.
2. Мы осознаем, что невербальная организация речи в эмоциональных диалогах художественной речи, как и языковая организация, представляет собой материальный объект, который можно назвать текстом, но это шире, чем текст. Это дискурс, поскольку отражает включенность в речевую ситуацию взаимодействия коммуникантов. В процессе лингвистического анализа невербальной речи персонажа-мы это учитывали, однако дискурс как таковой на данном этапе исследования структуры эмоциональной невербальной речи не являлся основным объектом научного наблюдения. Это следующая ступень изучения сложно организованного объекта, каковым является невербальное речевое поведение коммуниканта. Надо заметить, что потенциальные возможности невербальной речи в создании «дискурсной эстафеты диалога» (термин И.Л. Тетерева), а также дискурс эмоциональной невербальной речи является неисследованным.
3. Мы вслед за В. Г. Костомаровым, Е. М. Верещагиным, А. А. Бодалевым, В. А. Лабунской, И. Аттватер, D. Brown относим к невербальному языку следующие компоненты невербального поведения: кинесику, проксемику, интонационно-ритмические характеристики голоса, вегетативные проявления внутреннего психологического состояния коммуниканта. Именно эти компоненты «сопряжены с изменением психических состояний человека, его отношений к партнеру, детерминированы разворачивающимся процессом общения» (Лабунская, 1989, с.39). Однако мы не подвергаем лингвистическому анализу ольфакторную систему (система запахов) невербального поведения, а также авербальные действия (стук, скрип, грохот), физиогномику (строение лица и черепа, туловища и конечностей), как не являющиеся знаковыми в контексте аффективного эмоционального межличностного общения. Наблюдения за невербальной организацией речи персонажа, зафиксированной в комментирующей части эмоциональных реплик диалогов художественной прозы, показали, что данные компоненты не находят своего выражения в структуре, невербальной аффективной «дискурсной эстафете диалога» .
Теоретическая и практическая значимость данного диссертационного исследования определяется тем, что в нем рассмотрена единая (целостная) система невербальной организации речевого общения в лексиКо — семантическом поле, выражающем эмоцию гнева, на основании которой может изучаться невербальная организация речевого общения любого лексико — семантического эмоционального поля (радость, восторг, восхищение и др.) — Определены приемы декодирования неречевого поведения коммуниканта, которое является визуальным выражением эмоционального начала в диалоге. Более того, субтекст авторского повествования, а также континуум психологически сложного авторского описания взаимоотношений героев, их поведения до и после диалогических реплик, как части диалогической конситуации, безусловно, также может быть проанализирован при помощи предложенной нами структурно-семантической организации невербальной речи персонажа, которая включает в себя маркер интонации и маркер эмоционального состояния (ядерные компоненты структуры), их конкретизаторы (центральные компоненты структуры), квантификаторы и локализаторы (периферийные компоненты структуры) (см. Терминологический аппарат исследования, с.71).
Предложенное структурирование невербальной речи, на наш взгляд, отвечает требованиям, которые должны предъявляться языковому анализу речевого поведения коммуникантов в процессе общения и с установкой на протяженность во времени. Данная структура представляется интересной с точки зрения исследования коммуникативнопрагматических функций языка, так как «отдельная личность часто является главной особенностью воплощения в разговоре» (Douglas Brown, 1980, с. 198), а также с точки зрения проведения собственно-лингвистического анализа художественного образа, психологического анализа поведения персонажа в процессе общения, так как личностная функция одна из самых неизведанных и самая трудная для анализа. Тем более что «слова, произносимые в эмоционально сложные мгновения, мало соответстуют тому, что мы чувствуем» (Зарецкая, 2002, с.93).
Подобное исследование вносит свой вклад в изучение проблемы контактной коммуникации, которая являет собой речь как действие (поведение) со всем спектром коммуникативных проявлений.
В диссертации раскрыты особенности языкового выражения композиционных компонентов структурно-семантической организации невербальных средств, зафиксированных в эмоциональных диалогах художественной прозы. Лексиче- • ское наполнениие модели интерпретации невербального поведения персонажей художественных произведений индивидуально и различно у разных писателей, что представляет научно-практический интерес для исследователя-лингвиста.
Предложенная классификация диалогической речи эмоционального характера может быть использована в методике преподавания русского языка как родного языка и русского языка как иностранного для обучения диалогу эмоционально- ¦ го характера, на уроках по развитию речи, в организации спецкурсов и спецсеминаров по лингвистическому анализу художественного текста, при разработке курсов стилистики и риторики.
Методологическая основа.
Методологической основой исследования является понимание языка как' средства общения и взаимодействия. Представляя собой средство общения, язык существует в перманентном процессе социальной интеракции. Коммуникация выступает инструментом общественных отношений и речевого воздействия. Методологическим основанием исследования является философское понимание языка, мышления и объективной действительности как специфической формы отражения и познания мира. Иммануил Кант говорил, что чувственный опыт является исходным моментом познания. Подлинное знание начинается с информации, которую дают человеческие ощущения, органы чувств. Материальные предметы и явления, воздействуя на наши органы чувств, вызывают возбуждение нервной ткани, когда же это возбуждение передается в кору больших полушарий головного мозга по центростремительным нервам, возникает ощущение. Все ощущения можно подразделить на 2 группы: ощущения, отражающие свойства предметов и явлений материального мира (зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые и кожные) и ощущения, отражающие движения отельных частей нашего тела и состояния наших внутренних органов (двигательные ощущения, ощущения равновесия и органические ощущения).
Природа и структура самопознания и самовыражения — это проблемы, которые человечество поставило перед собой еще в глубокой древности и продолжает решать до сих пор. Наш язык через столетия донес до нас отмеченность представлений о приоритетной телесности человека как через языковое обозначение — системные антропоморфные метафоры, 1 так и через инсценирование речи, восходящее к древним риторам. В Древней Греции диалектика была областью знания, предметом которой являлось искусство ведения беседы, спора. Позднее этот термин получил иное значение — наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. И хотя главное в искусстве красноречия — слово (слово в риторике — прежде всего речь), однако в различных ри-ториках, начиная с античных времен, выделялись специальные главы, посвященные «инсценированию речи». «Схема известной Quadripartita ratio Квинта-лиана, выведенная из аристотелевских рассуждений о риторике, стала основанием полной доктрины риторики, оставшейся неизменной на весь период ее существования» (Безменова, 1991, с.88). Схема концепции риторики выглядит традиционно: 1) инвенция (поиск аргумента), 2) диспозиция (поиск порядка ар
Системные антропоморфные метафоры — суть этого явления заключается в следующем: осознавая себя как тело и «сканируя «возникающий в этой связи образ с целью определения в нем отдельных элементов и их именования, человек затем метафорически именует элементы окружающего его мира. Складывается ситуация, когда совокупность таких метафор повторяет имеющееся у носителя данного языка общее представление о самом себе. Так, в русском языке практически с абсолютной точностью передают структуру верхней части тела человека (его головы, шеи) такие метафоры, как лохматый, косматый или лысый, глава горы, голова сыра, звезды перемигиваются и т. д. Вторым основанием мысли человека о себе в различных культурных традициях выступает его душа. Обычно она представляется как особое существо внутри человека — его нематериальная копия, в точности повторяющая его физический облик (Берестнев, 2001, с. 64 — 65). гумента), 3) элокуция (словесная орнаментация), 4) actio hypocrisis (инсценирование речи — интонация, жест, дикция). Четвертой части, составляющей классическую античную модель, придавалось немаловажное значение. Древние риторы понимали, что словесная орнаментация чрезвычайно убедительных фактов в защиту своих мыслей никогда на достигает цели, если оратор не вызовет ответной эмоциональной реакции, называемой в риторике «использование страстей» .
Поэтому с 1675 г., когда вышел в свет трактат француза Бернара Лами «Искусство говорить», можно говорить об официальном признании (параллельно с рационалистической энциклопедической риторикой) «риторики натуристской», «аффективной», риторики «движений души» (Безменова, 1991, с. 99). Французская риторика утверждает союз мысли и языка. В ее понимании, язык — средство выражения мысли (в крайнем случае — «чувства», но никак не самостоятельная сущность).
Язык есть непосредственная действительность мысли, а эмоции — это одна из форм отражения, познания, оценки объективной действительности.
Риторика интуитивно догадывалась о приложимости учения об ораторском искусстве к искусству речи вообще. Риторы, начиная с Аристотеля (впрочем, как и многие после них), не могли справиться с категориями, не укладывающимися в рамки рационалистической логики.
Воображение, образ, страсть (эмоции), индивид — все эти представления они интуитивно связывали с художественным творчеством.
Французская риторика заложила основы семантического анализа и учения об «искусственной просодии», предвосхитивших многие идеи ритмико — синтаксической организации речи. Будучи первым в истории человечества лингвистическим учением, именно риторика сделала существенный и почти забытый вклад в развитие представлений о языке и речи. В XX в. в Европе происходит подлинное риторическое возрождение: риторика (риторические идеи) оказываются сегодня в центре внимания семиологов, лингвистов, литературоведов, философов, а также формируются в оригинальные направления в области гуманитарного знания — неориторика, теория языковых функций. Прикладная риторика сегодня эволюционирует в сторону рассмотрения конкретных видов и форм коммуникации и речевого поведения индивидов. Основные положения науки ри- * торики, касающиеся представлений о языке, речи и речевом поведении личности, также явились методологической основой нашего исследования, так как они способствуют познанию индивидуума не только через его речевые (языковые) проявления, но и поведенческие (неязыковые — невербальные), которые подчас мотивируют речевое языковое проявление. Особенно ярко это бывает представлено в диалогах эмоционального характера. Такой подход соответст-' вует новому направлению философской антропологии (биоэпистемологии), которая выдвигает тезис о том, что язык — это форма ориентирующего поведения. Основную функцию языка представители этого направления видят не в передаче информации, а в создании области взаимодействий между говорящими путем выработки общей системы отсчета. Слушатель сам создает информацию, уменьшая под воздействием получаемых сообщений неопределенность в собственной когнитивной области, и это предопределяет его поведение (речевое и неречевое). Речеповеденческий потенциал адресата развивается под воздействием «фактора говорящего» (Арутюнова, 1999, с.648).
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Эмоциональный диалог художественной прозы представляет собой лингвистическую структуру, включающую в себя неязыковую объективацию чувств и эмоций говорящего, выраженную языковыми средствами в словах автора. Слова автора, сопровождающие реплику, являются отражением на письме невербальной речи персонажа.
2. Маркеры интонации и эмоционального состояния являются главными структурно-образующими элементами невербальной речи и несут на себе эмоционально-информативную и коммуникативно-регулирующую нагрузку в речевом поведении.
3. Конкретизаторы композиционных маркеров в общей системе невербальной, организации речи объективируют эмоционально-прагматические взаимодействия коммуникантов в процессе речевого общения.
4. Композиционные маркеры невербальной речи эмоционального диалога дик-туума гнева и их конкретизаторы имеют специфические языковые средства выражения.
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, списка литературы, приложения.
4.6. Выводы:
Композиционные маркеры интонации стадии резистентности выражены глаголами говорения: а) собственно-речевыми глаголами говорения, б) контекстуальными заменителями собственно-речевого глагола говорения, в) дискурсными глаголами говорения, г) иллокутивными глаголами речевого действия;
Конкретизаторы интонации в структуре НВР персонажа стадии резистентности — главные языковые знаки, манифестирующие через просодические компоненты разнообразные эмотивные смыслы тон-чайших эмоциональных настроений, объективно существующих и возникающих в процессе эмоционального интерактивного диалогического общения;
Конкретизатор тона в стуктуре организации НВР персонажа представлен: а) наречием со значением «диапазонной тональности» (тихо), б) существительным" нейтрального речевого действия «голос» с зависимым психологическим определением (твердым голосом);
Конкретизатор темпа. в структурной организации НВР персонажа представлен: а) темпоральным наречием (вдруг, отрывисто, медленно), б) темпоральным глаголом (заторопился), в) темпоральным существительным (говорил с усилием), г) воспроизводимой фразой (словоформой сравнительной степени прилагательного произнес еще раздельнее) и воспроизводимым предложением (слова не хотели выговариваться);
Конкретизатор тембрав структурной организации MP персонажа представлен: а) существительным со значением состояния (в тревоге, в испугес отвращением, с горечью) — б) наречием состояния (раздражительно, грубо, укоризненно);
В организации НВР стадии резестентности активно работают квантификаторы — квантитативы и квантификаторы — квалитативы конкретизаторов интонации, манифестируя психологическое состояние коммуниканта в каждый конкретный момент речевого общения (чуть не в исступлении, довольно резко, почти в тревоге);
Структурирование невербальной речи в стадии резистентности объективно показывает, что НВР персонажа художественной прозы представляет собой категорию дискурсного континуума, непосредственно связанного с понятием времени и Пространства и означающего «непрерывное образование чего-то, т. е. нерасчлененный поток во времени и пространстве» (И.Р. Гальперин);
Конкретизаторы интонации в стадии резистентности не коррелируют, составляя языковые знаки, манифестирующие одновременно тоно-темп, тембро-тон, тоно-темп и т. д., подобные языковые корреляты характерны для яркой базовой стенической эмоции, а не для оттенков эмоции и эмоциональных настроений.
Композиционный маркер состояния в семантической структуре невербальной организации эмоционального речевого общения в диалогах художественной прозы стадии резистентности выражен: а) глаголсщи эмоционального реагирования, б) словоформами состояния, в) глаголами внутренней речи;
Коикретизатор состояния, вегетатив, в структурной организации НВР персонажа представлен вегетативными речениями эмоционально-когнитивного реагирования в форме: а) личного глагола в безличном значении (передернуло), б) воспроизводимой фразы с психологическим существительным или прилагательным со значением «содрогания» — «дрожания» и «мерцания-блеска» (ответитить с содроганиемедва стоять на дрожавших ногахвзгляд, горевший от негодования), в) воспроизводимой фразы или предложения (багровые жилы запульсировали), г) фразеологического словосочетания со сравнением (дрожать как в лихорадке), д) деепричастной словоформы состояния, часто со сравнением (ответил, дрожа от злостисбился, холодея от ужаса', спросил, вздрогнув, точно к нему прикоснулись чем-то холоднымприбавил, скрежеща зубамисказал, задыхаясь от борьбы), ж) цветообозначающего глагола (сказал и побагровел);
Коикретизатор состояния, проксемический соматив, в структуре организации НВР персонажа представлен: соматическими речениями эмоционально-индикативного реагирования в форме: а) глагола движения и передвижения в локум^(подошел, приблизился), б) особой формой глагола движения и передвижения в локуме (словоформой движения) (сказал, подходя вплотнуюсказал, опускаясь), в) глагола активного перемещения за пределы локума (выбежал, выскочил стремглав), г) особой формой глагола активного перемещения за пределы локума (словоформой состояния) (выбегая из комнаты)-,.
Конкретизатор состояния, кинесический соматив, в структурной организации НВР персонажа представлен соматическими речениями эмоционально-индикативного реагирования в форме: а) особой форме глагола зрительного восприятия и мимического реагирования (смотря пристальноглядя со злобой, ядовито усмехаясьнахмурив бровимахнув рукой), б) в форме воспрозводимой фразы, иногда со сравнением (нахмурила бровиделая губы так, как будто желая плюнуть), г) фразеологизированной единицы.
Заключение
.
В настоящей работе реализована задача выявления и описания структурной организации и языкового выражения невербального речевого общения, представленного в авторской речи эмоциональных диалогических реплик персонажа художественной прозы.
Принимая за основу утверждения «диалогэто информация», «диалог — это общение», мы посмотрели на учение о видах информации в свете теории функционального общения и пришли к выводу, что закрепленность вида информации в большей или меньшей степени за диалогическим высказыванием и предназначенность этого высказывания для выполнения той или иной функции общения предопределяют тип диалога, являясь теоретической основой типологии диалогической речи.
Рассматривая диалог как коммуникативный акт и признавая коммуникативную функцию главнейшей функцией языка как средства общения, а эмоциональную — базовой функцией, мотивирующей, организующей и направляющей восприятие и мышление, мы предлагаем выделить следующие типы диалогической речи по функциональной целеустановке: информативный диалог, эмоциональный диалог и контактно-регулятивный диалог. Функция информативного диалога — иллюстративно-аргументативная, познавательно-полемическая. Информативный диалог направлен на получение, сообщение и уточнение, информации. Функция эмоционального диалога — объективирование волевых побуждений, чувственно-эмоциональных интеракций и состояний. Функция контактно — регулятивного — установление контактов между потенциальными речевыми партнерами.
Реальный диалог представляет собой синтез (синкретизм) всех типов диалога. Диалог вообще есть процесс взаимовлияния, взаимообусловленности типов диалога от коммуникативной установки. Это взаимовлияние, может быть большим или меньшим, скрытым или прямым, положительным или отрицательным в плане речевого поведения.
В ходе научного наблюдения и анализа было потверждено, что эмоциональный диалог — самостоятельная лингвистическая структура, имеющая как речевые (языковые), так и неречевые (неязыковые) средства его выражения, включающие лексику, фразеологизированные синтаксические конструкции, особую интонацию, порядок слов, проксемику, кинесику, вегетативные реакции организма на испытываемую коммуникантом эмоцию. Коммуникативно-лингвистический подход к диалогическому контексту показал, что слова автора в прямой речи (комментирующая часть диалогической реплики) — это описание невербальной организации речи персонажа. Описание невербальной речи персонажа в эмоциональных диалогах художественной прозы представляет собой особый дискурс, который обладает конкретной строго-организованной структурой, имеющей определенное лексико-семантическое наполнение и языковое выражение. Стержнем этой структуры (главными лексическими единицами) являются маркер интонации и маркер эмоционального состояния, несущие основную семантическую нагрузку в дискурсе невербальной речи. Сильным эмоционально-прагматическим компонентом в семантике цельного (целостного) дискурса невербальной речи являются конкретизаторы маркеров интонации и состояния: конкретизаторы тона, темпа, тембра и конкретизаторы вегетативы, сомативы.
Представленная лексико-семантическая модель невербальной речи эмоционального диалога художественной прозы выявляет наличие доминантных её составляющих и зависимых, а также отношения между ними, их взаимодействие, взаимозависимость и взаимозаменяемость.
Важно заметить, что лексико-семантическая модель, иллюстрирующая дискурс невербальной эмоциональной (гневной) речи в диалогах художественной прозы, может рассматриваться как универсальная модель для анализа диалога, движущей силой которого является любая эмоциональная интенция, и представляет собой полевую модель «тематически объединенной совокупности лексических единиц» (Розенталь, Теленкова, 1976, с.376). Универсальная лекси-ко-семантическая модель, иллюстрирующая структуру невербальной эмоциональной речи, может быть схематически представлена таким образом:
Условные обозначения: ИИИ — координация.
— зависимость.
-.- заменяемость.
У конкретизаторов лексико-семантической модели эмоциональной невербальной речи диалога художественной прозы выявлена сложная структура семантических взаимоотношений, которая свидетельствует о перемещении основного (базового) эмотивного центра в процессе общения (движения, преобразования смысла, переливания смыслов) с маркеров на конкретизаторы. Конкретизаторы маркеров интонации и состояния обладают непосредственной связью с дискурсом. На структурном и смысловом уровнях функционирования в дискурсе эмоциональной невербальной речи конкретизаторы симультанно отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, выражают морально-этические, оценочно-истинностные и ложные намерения. В стадии резистентности в структуре семантических взаимоотношений конкретизаторов активно работают дискурсные компоненты — временной и пространственный локализаторы и квантификаторы (качественные и количественные). Функционирование конкретизаторов, временного и пространственного локализаторов и квантификаторов, — перспективный источник изучения дискурсной невербальной речи, предвосхищения коммуникативных смыслов и упреждения коммуникативных невербальных действий в результате понимания того, как будет продуцироваться коммуникативная ситуация.
Универсальная структурная модель, манифестирующая и иллюстрирующая движение эмотивных смыслов базовой эмоции через языковые знаки группы маркера интонации, может быть схематически представлена таким образом:
TOII t тембр
АСВ темп.
— основное семантическое значение, манифестирующее базовый эмотивный смысл маркера интонации;
— дополнительное значение, манифестирующее просодические эмотивные смыслы и дискурсные эмотивные смыслы, содержащиеся в маркере интонации;
1 — самостоятельная структурная единица, манифестирующая просодические эмотивные смыслы через конкретизаторы интонации- - самостоятельная структурная единица, манифестирующая дискурсные эмотивные смыслы через временной локализатор (t), пространственный локализатор (р) и квантификаторы (к) — количественные и качественные, активатор слухового восприятия (асв), активатор зрительного восприятия (азв).
Наблюдения за языковым выражением композиционных маркеров и их конкретизаторов в структуре невербальной организации речи персонажа в стадии аффекта выявил, что маркер интонации выражен: а) собственно-речевым глаголом звукового действия, б) контекстуальными заменителями собственно речевого глагола звукового действия: звукоподражательными глаголами звукового действия, междометными глаголами звукового действия, в) существительными звукового действия. Композиционный маркер эмоционального состояния в структуре невербальной организации речи персонажа в стадии аффекта выражен: а) собственно-эмоциональными глаголами, б) контекстуальными заменителями собственно-эмоционального глагола, в) эмоциональными глаголами внутренней речи. Коикретизатор тона выражен: а) существительными звукового действия, б) существительным «голос» и особой формой глагола с семантикой «восходящей мелодики», в) локумным существительным, г) фразеологизирован-ными единицами. Коикретизатор тембра выражен: а) существительным состояния, б) наречием состояния. Коикретизатор темпа выражен: а) темпоральным наречием способа и образа действия и определительным качественным наречием, б) безличным глаголом в значении «выйти наружу силой, прорываться сразу», в) фразеологизированными единицами.
Вегетатцв в структуре невербальной организации речи персонажа в стадии аффекта выражен: а) фразеологизированными единицами со значением состояний со сравнением, б) психологическим определением, в) цветообозначающим глаголом, г) распространенным или одиночным цветобозначающим определением, д) вегетативными речениями в форме воспроизводимой фразы (предложения), е) глаголом с семантикой «мерцания». Проксемический соматив в структуре невербальной организации речи в стадии аффекта выражен: а) безобъектными каузативными глаголами движения и глаголами активного передвижения в локуме, часто со сравнением, б) глаголами активного передвижения в локуме, часто с целью достижения некоторой близости с коммуникантом или предметом в локуме с семантикой «угрозы», в) глаголами активного перемещения за пределы локума, г) особой формой глагола активного передвижения и глагола активного перемещения за пределы локума. Кинесический соматив в структуре невербальной речи в стадии аффекта выражен: а) фразеологизированными единицами, б) соматическим речением в форме воспроизводимой фразы, в) глаголом зрительного восприятия и жестики, г) глаголом интерактивной жестики, д) особой формой глагола зрительного восприятия и глагола интерактивной жестики.
Композиционный маркер интонации в структуре невербальной организации речи стадии резистентности представлен: а) собственно-речевым глаголом говорения, б) контекстуальными заменителями собственно-речевого глагола говорения: звукоподражательными глаголами говорения. и междометными глаголами говорения, в) дискурсными глаголами говорения: дискурсными стартовыми глаголами, дискурсными финишными глаголами, дискурсными глаголами стадии ведения диалога, г) иллокутивными глаголами речевого действия.
Композиционный маркер эмоционального состояния в структуре невербальной организации речи стадии резистентности представлен: а) глаголами эмоционального реагирования, б) словоформами состояния, в) фразеологизированными единицами.
Конкретизатор тона в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен: а) существительным нейтрального звукового действия, б) наречием со значением «диапазонной тональности». Конкретизатор темпа в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен: а) психологическим определительным наречием, б) наречием способа и образа действия в) воспроизводимой фразой с темпоральным значением, г) глаголами с темпоральной семантикой, д) существительными с темпоральной семантикой. Коикретизатор тембра в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен: а) существительным состояния, б) наречием состояния.
Вегетатив в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен вегетативными речениями эмоционально-когнитивного реагирования в форме: а) личного глагола в безличном значении, б) фразеологизированной единицы, часто со сравнением, в) воспроизводимой фразы с семантикой «содрогания» и «дрожания», г) словоформы состояния, д) цветообозначающего глагола, е) распространенного или одиночного психологического определения. Проксемический соматив в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен соматическими речениями эмоционально-индикативного реагирования: а) глаголом движения и передвижения в локуме, б) особой формой глагола движения и передвижения в локуме (словоформой движения), в) глаголами активного перемещения за пределы локума, г) особой формой глагола активного перемещения за пределы локума (словоформой движения). Кйнесическй соматив в структуре невербальной организации речи персонажа стадии резистентности представлен соматическими речениями эмоционально-индикативного реагирования: а) особой формой глагола зрительного восприятия и мимического реагирования, б) соматическим речением в форме восприозводимой фразы, иногда со сравнением, г) фразеологизированными единицами.
Фразеологизированные единицы, сравнения, эмотивные комплементарные фразы и предложения, безличные конструкции со значением физического и эмоционального состояния лица — индикаторы отражения в диалогическом невербальном дискурсе эмоционального состояния и эмоционального отношения говорящего в динамике. В структурно-семантическом эмоциональном поле речев-го общения маркеры интонации и эмоционального состояния являются организующим ядром невербальной речи, а конкретизаторы маркера интонации (тон, тембр, темп) и конкретизаторы эмоционального состояния (вегетатив, проксемический соматив, кинеситический соматив) являются организующим центром невербальной речи. Временной локализатор, пространственный локализатор, квантификатор-квантитатив и квантификатор-квалитатив являются периферией структурно-семантического эмоционального поля речевого общения, где представлено непрерывно перестраивающееся выразительно-визуальное, пространственно-временное психологическое невербальное взаимодействие коммуникантов в диалогической форме общения. Периферийные компоненты организации невербального эмоционального дискурса требуют пристального их изучения в функциональной структуре невербальной речи персонажа как объективные знаки дискурсного континуума вообще и дискурсного эмоционального континуума в частности.
