Условные высказывания, регулирующие отношения между говорящим и адресатом: На материале русского и английского языков

Предметом исследования в настоящей работе являются русские и английские условные высказывания, регулирующие межличностные отношения участников речевого общения: говорящего (меня / нас), с одной стороны, и адресата (тебя / вас) — с другой, то есть высказывания типа «если я / мы (я и другие), то ты / вы (ты и другие)» и «если ты / вы (ты и другие), то я / мы (я и другие)»: Если я не смогу дозвониться, тебе придется туда съездитьЕсли ты любишь спать повыше, я могу принести вторую подушкуBut if you persist in this obnoxious behavior, ГП throw you the hell outYou wouldn V believe me even if I told you.

Актуальность диссертации обусловлена современными тенденциями в языкознании, а именно — семантизацией и прагматизацией лингвистических исследований, в том числе синтаксическихмногоаспектным подходом к описанию синтаксических отношений.

Цель исследования заключается в том, чтобы установить основные закономерности содержательной и формальной организации сложноподчиненных предложений, выражающих условные отношения, типа «если я / мы (я и другие), то ты / вы (ты и другие)» и «если ты / вы (ты и другие), то я / мы (я и другие)». Достижение поставленной цели предполагает решение трех основных задач:

1) выявление и характеристику общих принципов организации интересующих нас предложений;

2) определение характера варьирования рассматриваемых высказываний по таким параметрам, как функциональный тип высказывания, синтаксические и семантико-прагматические свойства обусловливающей и обусловливаемой ситуаций, средства выражения, пропозиций каждой из частей, определение характера соотношения обусловливающей и обусловливаемой ситуаций во временном и модальном планах, а также характер выражаемой интенции говорящего;

3) исчисление сходств и различий рассматриваемых предложений в разноструктурных языках по указанным параметрам.

Методика исследования. Основными методами, используемыми в работе, являются метод наблюдения и метод лингвистического эксперимента. В исследовании также применяется метод сопоставительного анализа и элементы трансформационного анализа.

Языковой материал. Источниками иллюстративного речевого материала послужили произведения современной российской, британской и американской художественной литературы (преимущественно последних 50 — 60 лет). Кроме того, привлекались данные публицистики, радиои телепередач, разговорной речи, а также электронной базы данных National Corpus of English в поисковой системе SARA Search (http://www.natcorp.ox.ac.uk/sara/version.html). Отдельные примеры заимствовались из учебной и справочной литературы. Картотека исследования включает около трех тысяч примеров для каждого языка.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Закономерности функционирования условных высказываний, выражающих отношения между говорящим и адресатом, зависят от ряда факторов: функционального типа высказывания, характера соотношения микроситуаций с точки зрения способа организации информации, семантико-синтаксической организации каждой из микроситуаций, а также их прагматического (в том числе, речеактового) потенциала.

2. Существенные сходства между русским и английским языками обнаруживаются в наборе типовых содержательных схем, передаваемых условными высказываниями типа «если я / мы (я и другие), то ты / вы (ты и другие)» и «если ты / вы (ты и другие), то я / мы (я и другие)», тогда как различия относятся к средствам формальной репрезентации значений.

3. В русском языке, как и в английском, условные высказывания проявляют способность к эллиптизации. Как правило, опускаются звенья модальной рамки, содержащие информацию об элементах коммуникативной ситуации.

4. Обусловленным событием может быть не только ситуация, названная в главной части, но и опущенный элемент модальной рамки. Союз если, не утрачивая своего значения в эллиптичных высказываниях, сообщает о непосредственной зависимости события В от события А.

Научная новизна исследования определяется комплексным описанием сложноподчиненных условных предложений, представляющих оппозицию «говорящий — адресат», с точки зрения их устройства, содержательного, формального и прагматического варьирования.

Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «Современный русский (английский) язык», «Лингвистический анализ текста», «Методика преподавания русского (английского) языка», при разработке курсов по актуальным проблемам языкознания, функциональной грамматике, теории коммуникации, прагматике, а также в практических курсах по русскому (английскому) языку и переводу.

Апробация работы. Основные положения исследования излагались на заседании семинара «Социальная власть языка» (Воронеж, октябрь 2001), на научной сессии ВГУ (Воронеж, апрель 2002), а также на V всероссийской научно-методической конференции «Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников» (Воронеж, октябрь 2004). По теме диссертации опубликовано четыре статьи и тезисы доклада.

Теоретические основания исследования. История учения о сложном предложении несоизмерима с многовековой историей лингвистики в целом. Однако сейчас можно констатировать, что синтаксис сложного предложения развивается (хотя и с заметным опозданием) в согласии с общими научными парадигмами: сначала элементно-таксономической, затем системноструктурной и в настоящее время номинативно-прагматической (Ломов, 1994, с. 7−19).

Как на первом этапе, где лингвисты занимаются исчислением и классификацией единиц различных уровней языка, так и на втором, где происходит соотнесение единиц друг с другом и определение их места в системе языка, изучение языковых явлений идет от формы к содержанию. Обе парадигмы дали начало массе формально ориентированных концепций. Большинство таких концепций, как известно, образуют два направления в учении о сложноподчиненном предложении: логико-грамматическое и формально-грамматическое.

Сторонники логико-грамматического направления (К.Ф. Беккер, Ф. И. Буслаев, Н. И. Греч, А. Х. Востоков, А. Н. Гвоздев, авторы Грамматики-54 и др.) ориентировались на логическую категорию суждения и классифицировали придаточные предложения с точки зрения их аналогии членам простого предложения1. Так, Ф. И. Буслаев, наиболее яркий представитель логического направления в России, выделял придаточные подлежащные, сказуемные, обстоятельственные (внутри них — придаточные места, времени, условия, причины, образа действия, уступки, меры и степени, а также цели), дополнительные и определительные. Это означает, что в основу данной классификации был положен критерий функциональной аналогии между членами простого предложения и придаточными. Иными словами, речь шла о способности придаточного замещать ту или иную функционально-синтаксическую позицию по отношению к главному предложению или его элементу.

Классификационный принцип Ф. И. Буслаева не раз подвергался критике. Большинство лингвистов единодушны в том, что полной аналогии между придаточными и членами простого предложения нет. С. Е. Крючков и Л. Ю. Максимов отмечают: «Основным недостатком таких классификаций.

1 По сути, логическая хатегория суждения являлась лишь ключевым ориентиром, и исследователи нередко выходили за ее рамки. Например, Ф. И. Буслаев ввел в анализ дополнение и обстоятельство, второстепенные члены, не имеющие аналогов в суждении. является то, что вместо анализа сложноподчиненного предложения как СЛОЖНОГО ЦЕЛОГО, обладающего своими специфическими структурными принципами и семантикой, в них рассматриваются внешние, чаще всего очень приблизительные аналогии придаточной части и членов простого предложения, то есть игнорируется специфика именно сложноподчиненного предложения" (Крючков, 1977, с. 54). В. А. Белошапкова указывает на ошибочность самой идеи: «Во-первых, она опирается на учение о второстепенных членах, которое не имеет четкого грамматического содержания <.> во-вторых, она преувеличивает параллелизм между членами предложения и придаточными частями» (Белошапкова, 1967, с. 106). И. П. Иванова, В. В. Бурлакова и Г. Г. Почепцов считают, что придаточные можно соотносить с членами предложения, но с определенной осторожностью, так как они «в отличие от последних передают идею предмета, качественного или обстоятельственного признака через некоторую ситуацию [подчеркнуто нами], мысль о которой имеет расчлененную субъектно-предикатную структуру» (Иванова, 1981, с. 237).

Несмотря на критику, классификации сложноподчиненных предложений (а точнее, придаточных частей) на основе сходства последних с членами простого предложения существуют и в настоящее время (см. напр.: Бабайцева, 1997, с. 217).

Сторонники формально-грамматического направления.

A.M. Пешковский, М. Н. Петерсон, Л. А. Булаховский, А.Б. Шапиро) ставили во главу угла формальные признаки объединения частей сложноподчиненного предложения и делили их на предложения с союзами и с союзными словами. Дальнейшее дробление происходит на основе значения каждого союза или союзного слова. Например, у A.M. Пешковского условные предложения, скорее, служат иллюстрацией употребления союзов и сопровождаются минимальными комментариями касательно их (союзов) этимологии и оттенков значения (Пешковский, 2001, с. 487−489). Подобные классификации не могли не встретить критических откликов, поскольку в них гипертрофировалось содержание союза или союзного слова и почти полностью игнорировалось содержание связываемых ими частей.

Осознание того, что сложноподчиненное предложение — единица многогранная, привело к созданию структурно-семантической классификации, наиболее полно сформулированной Н. С. Поспеловым (Поспелов, 1950), который предложил различать одночленные и двучленные предложения. В основе этого деления лежит понимание сложного предложения как динамической единицы, имеющей свой вектор развития. «Одночленными сложноподчиненными предложениями, — по определению Н. С. Поспелова, — являются в современном русском языке все предложения, развертывающие в придаточной части какой-либо член главного: подлежащее, сказуемое, определения, обстоятельства, намеченные в главном наличными или опущенными местоимениями» (Поспелов, 1990, с. 137). Одночленные предложения, развивающиеся «изнутри», делятся в соответствии с характером определяемого придаточным слова на присубстантивно-определительные, местоименно-соотносительные и изъяснительные. Двучленные предложения развиваются «снаружи». В них придаточное относится к главной части в целом. В эту группу входят следственные, причинные, целевые, условные, уступительные и временные сложноподчиненные предложения. Обе группы имеют свои «формализаторы»: у одночленных это союзные слова и коррелятивные пары, у двучленных — союзы.

Интересно, что различие между предложениями проводится не только на уровне формальной соотнесенности придаточного с каким-нибудь членом или главной частью в целом, но и на уровне суждений: «.в основе двучленности лежит диалектическая взаимосвязанность двух суждений», а одночленное сложное предложение «всегда является выражением какого-либо одного простого или сложного суждения» (Поспелов, 1990, с. 138). Иными словами, эти виды предложений обладают разной коммуникативной значимостью. В одночленных предложениях связь между частями настолько тесная, что они представляются однородным целым, тогда как во второй группе степень расчлененности выше.

Исследователи отмечали как достоинства, так и недостатки этой классификации. Среди положительных моментов указывали на то, что «путь структурно-семантического описания учитывает всю совокупность формальных признаков, специфичных для сложноподчиненного предложения как особой цельной структуры, и в то же время связывает эти формальные признаки с определенными значениями» (Крючков, 1977, с. 56). Отрицательные моменты отмечались В. А. Белошапковой: во-первых, то, что придаточное двучленных предложений способно соотноситься с главной частью в целом, является лишь тенденцией, но не более тогово-вторых, если близкие по строению придаточные соотносятся с главной частью по-разному, такой подход определяет их не как варианты одной структуры, а как разные структурыв-третьих, неправомерно противопоставлять главную часть в целом ее предикативному центру и выделять в соответствии с этим разные типы предложений.

Несмотря на слабые стороны структурно-семантической классификации, авторы «Русской грамматики — 80» (в частности, И.Н. Кручинина) приняли ее как наиболее успешную. В основу деления сложноподчиненных предложений на расчлененные и нерасчлененные были положены критерии, применявшиеся Н. С. Поспеловым: 1) характер соотнесенности придаточного с главным- 2) способ подчинения: местоименное или союзное подчинение.

В.А. Белошапкова, в числе наиболее последовательных сторонников данного подхода, тоже предпочитает термины «расчлененный» и «нерасчлененный». К расчлененным она относит временные, условные, уступительные, причинные, цели и сравнительные. Нерасчлененные подвергаются дальнейшему делению на местоименно-соотносительные и присловные. Исследователь считает, что классифицирование должно производиться на основе «закономерносгей, ограничивающих временные и модальные планы частей» (Белошапкова, 1967, с. 120), а также на основе союзов. Остальные показатели, такие как расчлененность/нерасчлененность союза, порядок частей, наличие/отсутствие коррелята, связаны в большей мере с конституцией речи. Они «оформляют включение [предложения] в контекст речи» (Белошапкова, 1967, с. 121). Эти факторы, играя важную роль для выделения вариантов одного типа, не могут быть основанием для выделения различных типов предложений.

Ученые пытаются определить объем понятия «условность», и предлагаемые ими определения достаточно последовательно отражают существовавшие тенденции. Ср.: «Сложноподчиненным предложением с придаточным условным называется такое предложение косвенной модальности, в котором придаточное, присоединяясь к главному подчинительным союзом, указывает на условие, при котором возможно, желательно или неизбежно действие, названное в главном предложении» (Ильенко, 1976, с. 28) и «Условными называются такие сложноподчиненные предложения, придаточные части которых выражают какое-либо условие, а главные — вытекающее из этого условия следствие» (Кубик, 1969, с. 91). Другие исследователи стремились определить специфику условных предложений, противопоставляя их причинным. Например, JI.JI. Бабалова пишет: «Разница между условным и причинным придаточными заключается в том, что условие предполагает выбор из двух возможных явлений, условие предполагает альтернативность» (Бабалова, 1974, с. 173). Этой же позиции придерживаются авторы «Русской грамматики-80» и «Русской грамматики-90»: «Специфика условной связи заключается в том, что условность всегда предполагает гипотетичность предопределяющего» (Русская грамматика, 1980, с.563). Л.Г. Кочерга-Борте проводит поэтапный семантический анализ условия и обусловленного, противопоставляя их как порождающее событие событию порожденному, предшествующее событие последующему, возможное событие событию в разных аспектах реализации возможности (реализованной, нереализованной, реализуемой).

Большинство лингвистов полагало, что условное придаточное предложение не может сообщать о реальном факте, состоявшемся событии. Такие предложения автоматически относились в класс причинных2.

Неоднократно предпринимались попытки описать условное предложение с «коммуникативной стороны» (Кирпичникова, 1969, с. 137). Однако они заканчивались лишь признанием коммуникативной несамостоятельности частей в предложении. Опережающими время оказались констатации Р. П. Рогожниковой. Уже в 1957 году она говорила о том, что «изменение отношений между предложениями зависит от изменения реального содержания частей предложения» (Рогожникова, 1957, с. 41), и связывала эти изменения со структурными особенностями предложения. Ориентация на содержание позволила исследователю не только отследить все оттенки, сопутствующие условию, но и выдвинуть гипотезу относительно «трудных» случаев типа если хочешь знать, если можно так выразиться, если не ошибаюсь. Пример Р. П. Рогожниковой показывает, что учет содержания частей в условном предложении неизбежно приводит к прагматизации исследования.

В целом структурно-семантический подход оказал заметное влияние на учение о сложного предложения. В настоящее время он еще применяется некоторыми авторами (см. напр.: Валгина, 1978, с. 306−361- Черемисина, 1987, с. 3). Среди его явных достижений необходимо указать следующие:

1) детальное описание формальных показателей связи между частями сложного предложения;

2) признание «семантичности синтаксиса» (Золотова, 1982, с. 357), в том числе союзов;

3) изучение законов соположения частей в сложноподчиненном предложении;

4) описание действия и взаимодействия грамматических категорий на уровне сложноподчиненного предложения;

2 Надо признать, что единодушия в этом вопросе не достигнуто по сей день.

5) придание предложению статуса целостной системы, требующей комплексного подхода при описании.

Тем не менее этот подход оставил нерешенным ряд проблем. Во-первых, неясной осталась роль главной части в сложноподчиненном предложении. Во-вторых, почти не изученными оказались способы организации информации на уровне всего предложения, а также информационное взаимодействие главной и придаточной частей. В-третьих, назрела острая необходимость разграничить смысл и семантику. В-четвертых, не получили убедительного объяснения всевозможные исключения. Наконец, неясной осталась природа эллиптичных конструкций.

Попыткой ответить на некоторые вопросы стала типология A.M. Ломова (Ломов, 1994), созданная в рамках нового, функционально-семантического, подхода. Кардинальный пересмотр начался с простого предложения. В основу своей концепции A.M. Ломов положил идеи М. И. Каринского о двучленности любого предложения, где атрибутами являются, с одной стороны, идея существования, а с другой — нечто, что утверждается как существующее. Эти компоненты были названы экзистенциальным и субстанциональным соответственно. Субстанциальный компонент может быть представлен либо «отдельно взятым семантическим объектом», либо отношением «определяемое — определяющее». Модель предложения опирается на базовые значения предмета, процесса или признака, заключенные в определяющем. Такой подход позволил не только снять многие вопросы, связанные с номинативным потенциалом русского предложения, но и выйти на механизмы действия языкового сознания. Как указывает ученый, «объективность запечатленного предложением фрагмента мира оказывается „зараженной“ субъективными человеческими устремлёниями и даже более того — существенно преобразованной ими» (Ломов, 1994, с. 34).

На уровне сложного предложения A.M. Ломов и его ученики (см.: Ломов, 2004; Тирадо, 1998; Холонина, 2001; Овчинникова, 2004) используют в качестве критерия способ организации информации. Это позволяет не только разграничить сочинение (где происходит простое соположение двух и более одноранговых информационных блоков) и подчинение (где наблюдается включение информации придаточного в главное или, наоборот, информации главного в придаточное), но и выделить внутри сложноподчиненных предложений предложения с автосемантичным и синсемантичным придаточным (подробнее см.: Ломов, 1999). При изучении условных предложений избранный критерий помогает сделать несколько значимых выводов3:

1) условные предложения наряду с уступительными, причинными и целевыми входят в блок генеративных сложноподчиненных предложений, где «генерирующая ситуация детерминирует генерируемую ситуацию» (Тирадо, 1998, с. 21);

2) корректной альтернативой термину «сложноподчиненное предложение с придаточным условным» считается «сложноподчиненное предложение, выражающее условные отношения»;

3) специфика условной связи состоит в том, что «говорящий ставит реализацию (или, наоборот, нереализацию) события Б в непосредственную зависимость от события А, безотносительно к тому, является или не является второе причиной первого, основывается их связь на ожидании или отражает лишь сиюминутный каприз коммуниканта» (Тирадо, 1998, с. 63)4;

4) условные отношения могут быть реальными и гипотетическими (с двумя вариантами: потенциальным и ирреальным). Если при потенциальном условии говорящий допускает возможность существования некоторого положения дел, то в ирреальном варианте он может либо исключать такую возможность, либо допускать невозможность;

5) обусловливающее событие может: а) порождать другое событие, б) предопределять возможность или необходимость того или иного поведения.

3 Полностью концепция изложена в работе: (Тирадо, 1998).

4 К подобному выводу приходят как отечественные исследователи, так и зарубежные. Ср. «глубинная взаимосвязь ситуаций» (Урысон, 2001, с. 49), «необходимая взаимосвязь» событий (Lowe, 1995, р. 48). собеседника, в) являться основанием для умозаключений говорящего, г) разрешать говорящему положительную или отрицательную оценку;

6) условные предложения допускают редукцию модальной рамки.

Благодаря установлению номинативно-прагматической парадигмы современное языкознание обнаружило ряд новых тенденций. Во-первых, это прагматизация понятия «значение». Исследователи связали значение с фигурой говорящего5 (позже — адресата), а через него — с употреблением. Как отмечают Н. Д. Арутюнова и Е. В. Падучева, «обращение к автору высказывания знаменовало собой переход от анализа стабильного значения слова к рассмотрению изменчивого содержания высказывания» (Арутюнова, 1985, с. 8). Лингвисты пересматривают, казалось бы, изученные категории лица, времени и наклонения и вводят их в разряд «коммуникативно-грамматических» (Адмони, 1988) и «актуализационных» (Бондарко, 1976) категорий. Появляются новые категории: например, «ты-категория» (Чаплыгина, 2002) или функционально-семантическая категория обусловленности (Евтюхин, 1997).

Теорией, соотнесенной с лицом говорящего, стала теория речевых актов. Общеизвестно, что складывалась данная теория в рамках лингвистической философии и целостный вид приобрела благодаря работам английского логика Дж. Остина. Суть теории заключается в следующем: главными фигурами коммуникации признаются говорящий и адресат, а единицей речевого общения — речевой акт. На данный момент появилось несколько определений речевого акта, но все они содержат главную мысль Дж. Остина о том, что, совершая речевой акт, говорящий совершает действие6. Среди основных требований, которым должен отвечать полноценный речевой акт, — наличие иллокутивной силы, т. е. указание на коммуникативную цель говорящего, его целеустановку. Иллокутивная сила.

5 В языковедении появилась масса сочетаний типа «значение говорящего» (Дж.С. Брукнер), «личная сфера говорящего» (Ю.Д. Апресян), «человек в языке» (Э. Бенвенист), «коммуникатороцентрическая модель» (И.П. Сусов), «эгоцентризм» (А.В. Кравченко), «антропосоставляющие в языке» и т. п.

6 Эта мысль восходит к идее Л. Витгенштейна о «языковой игре». Термин «языковая игра» подчеркивает, что «говорить на языке-компонент деятельности или форма жизни» (Витгенштейн, 1994, с. 90). определяется Дж. Остином как «выражение коммуникативной цели в ходе произнесения некоторого высказывания» (Остин, 1986, с. 412). Грамматическая структура предложения отражает иллокутивную силу речевого акта, что дает возможность делить все речевые акты на повествовательные, вопросительные и побудительные. На данном этапе существует несколько более дробных классификаций речевых актов.

Анализ семантико-прагматического значения на уровне синтаксиса заставил ученых обратиться к проблемам глубинных структур, асимметрии и скрьггых смыслов. О том, что в языке действует закон экономии усилий, говорили давно, однако только теперь стал проясняться вопрос, какая именно информация чаще всего опускается говорящим. Среди наиболее часто эллиминируемых информационных блоков обычно называют модальную рамку, содержащую метатекстовую информацию (Вежбицка, 1978; Винокур, 1993; Клюев, 1998; Теоретическая и прикладная лингвистика., 2002), а также различные модусы7 (Колосова, 1980; Варшавская, 1984; Арутюнова, 1988). Новое понимание организации информации открывает возможности для пересмотра вопроса о предложениях с «несобственно-условным значением» (Русская грамматика, 1980, с. 572) или предложениях, которые, «строго говоря, перестают быть условными» (Тирадо, 1998, с. 75).

Англистика прошла те же этапы, что и русистика. Поначалу синтаксис ощущал на себе влияние логики (концепции Ч. Купера, Д. Фэрроу, Р. Лоута и др.). Последовавший за этим период грамматизации научных изысканий привел к созданию классификаций союзов, скреплявших части сложного предложения (У. Буллокар, Дж. Хэррис). Позднее к средствам связи добавились способы связи частей и характер их соположения8.

На современном этапе наблюдаются значительные расхождения в подходах к английскому условному сложноподчиненному предложению между отечественными и зарубежными лингвистами. Большая часть отечественных исследователей (Хаймович, 1967; Ильиш, 1971; Аракин, 1979;

7 Как известно, дихотомия «модус-диктум» восходит к Ш. Балли (Балли, 2001).

Бузаров, 1998; Гуревич, 2004 и др.) стоит на позициях структурно-семантического подхода. Несмотря на то, что в новейших учебниках по теоретической грамматике исследователи пытаются представить комплексное описание предложения, можно заметить, что номинативный аспект описывается в привычных терминах9, а прагматический почти полностью игнорируется. Существующие работы по прагматике условных высказываний буквально единичны (Ломова, 1992; Егорова, 1996).

Зарубежные исследователи (English Grammar, 1977; Celce-Murcia, 1983; Collins COBUILD English Grammar, 1994; Parrott, 2000) предлагают семантико-прагматическую интерпретацию. К примеру, по классификации Р. Квирка и его соавторов (A Comprehensive Grammar of the English Language, 1992, p. 1088−1097) условные придаточные образуют два крупных разряда, объединяющих мелкие группы:

1) придаточные, выражающие прямое условие (ситуация главной части находится в непосредственной зависимости от ситуации придаточного): а) придаточные, выражающие открытое условие (вопрос о реализации или нереализации обусловливающего события остается открытым) — б) придаточные, выражающие гипотетическое условие (говорящий полагает, что обусловливающее событие не будет реализовано, не реализуется в момент речи или не было реализовано, иными словами, обусловливающее событие противоречит ожиданиям, предположениям или фактам) — в) придаточные риторического характера (говорящий сообщает о своей твердой уверенности в чем-либо): Если они ирландцы, то я — Папа Римский.

2) придаточные, выражающие косвенное условие10 (то есть когда ситуация главной части не связана напрямую с ситуацией придаточного): а) придаточные, выступающие в роли формулы вежливости: Если позволите сказать.;

8 Подробный исторический обзор сменявших друг друга концепций см. работы: (Иофик, 1968; Иофик, 1972).

9 Первой попыткой создать функционально-семантическую типологию английского предложения стала работа Е. С. Сазоновой (Сазонова, 2004). б) придаточные, выступающие в роли металингвистического комментария к информации главной части: Если можно так выразиться.- в) придаточные, выражающие неуверенность говорящего относительно конситуативных сведений, необходимых для правильной интерпретации информации главного: Если я правильно понимаю.', г) придаточные, сообщающие об условиях, в которых говорящий строит свое высказывание: Если тебе нужна щетка для обуви, в ванной есть.

В свете вышесказанного представляется перспективным рассмотреть функционально-семантические и прагматические особенности таких высказываний, в которых, во-первых, представлена оппозиция «говорящий — адресат», а во-вторых — обе ситуации поставлены в непосредственную зависимость.

Структура исследования. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка использованной литературы. Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, формулируются цели и задачи работы, оговаривается методика анализа, определяется новизна и практическая значимость исследования, излагаются его теоретические основания.

ВЫВОДЫ КО ВТОРОЙ ГЛАВЕ.

Английские условные сложноподчиненные предложения, выражающие отношения между говорящим и адресатом, образуют два класса: 1) «if I / we (me and others), then you / you (you and others)», где говорящий ставит поведение адресата в непосредственную зависимость от собственного поведения, и 2) «if you / you (you and others), then I / we (me and others)», в которых говорящий ставит собственное поведение в непосредственную зависимость от поведения адресата. Учет целевой установки говорящего позволяет выделить в первом классе высказываний констатирующие, вопросительные и побудительные, а во втором — только констатирующие и вопросительные.

Части сложного предложения формируются двусоставными структурами, как правило, с указанием на говорящего / адресата. Замещенность позиции подлежащего наблюдается не только в случаях, когда один из собеседников предстает источником действия или носителем какой-либо характеристики, но и при указании на претерпеваемое коммуникантами воздействие извне, даже если источник неопределен или обобщен. Как показал анализ, в дополнение к структурам с формальным местоимением it, английский язык пользуется пассивными конструкциями для передачи целого ряда значений (в том числе, для побуждения).

Функциональный тип высказывания оказывает влияние на отнесенность макроситуации к действительности. Лишь в отношении к констатирующим и вопросительным высказываниям можно определить характер всей макроситуации как потенциальный, ирреальный или реальный. В побудительных высказываниях обусловливаемое событие всегда потенциально, а обусловливающее либо потенциально, либо реально.

Объективно-модальная квалификация осуществляется за счет сложной системы временных форм, которые совмещают в себе как темпоральные признаки (размещают действие во времени), так и аспектуальные характеризуют действие с точки зрения его протекания и распределения во времени).

Среди средств субъективно-авторской квалификации отмечаются как лексические, так и грамматические (например, «расщепленные» конструкции, «отрицательные» и «утвердительные» вопросы, расчлененные вопросы, специальные конструкции для управления категоричностью побуждения).

Широкое применение в рассмотренных высказываниях получила разветвленная сеть английских модальных глаголов. Они не только дифференцируют реальные и гипотетические события, но и сообщают об отношении говорящего к ситуации. Например, в придаточной части «should» квалифицирует событие как маловероятное, «will» указывает а) на готовность говорящего или адресата осуществить действие, б) на настойчивое создание адресатом некоторой ситуации, в) на реальность ситуации А, которая становится причиной ситуации Вв главной части «would,» может обозначать стереотипы поведения одного из собеседников в прошлом.

Совмещение условного значения с другими типами значений (уступительным, временным, причинным) осуществляется как лексическими средствами, так и грамматическими.

Функционально-семантический подход позволяет обнаружить в английских условных высказываниях опущенные элементы модальной рамки. Как выясняется, событие придаточной части может предопределять не только событие главной, но и речевой акт говорящего.

Коммуникативный тип предложения определяет, в роли какого речевого акта способно функционировать то или иное высказывание: констатирующие высказывания представлены репрезентативами, комиссивами, экспрессивами и директивамивопросительные — квестивами, директивами и репрезентативами, а побудительные — директивами.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенное исследование показало, что интересующие нас русские и английские сложноподчиненные предложения обнаруживают целый ряд сходств и различий. Общие явления обнаруживаются в содержательной сфере, тогда как различия касаются преимущественно формальной стороны.

Большая часть рассмотренных русских и английских высказываний сообщает о непосредственной взаимосвязи двух ситуаций, обозначенных в главной и придаточной частях. При наличии оппозиции «говорящий — адресат» выделяются два «направления» развития отношений: ситуация говорящего детерминирует ситуацию адресата или, наоборот, ситуация адресата детерминирует ситуацию говорящего. С помощью таких выЬказываний говорящий может реализовать три вида коммуникативных намерений: сообщить адресату о взаимосвязи двух ситуаций, запросить у адресата информацию о предполагаемой взаимосвязи ситуаций или побудить адресата к действию, представляя некую ситуацию в качестве условия, необходимого для возникновения этого действия. Эти группы высказываний были названы, соответственно, констатирующими, вопросительными и побудительными.

Как в русском, так и в английском языке более 60% употреблений приходится на констатирующие высказывания типа «если ты, то я», что видимо, объясняется потребностью говорящего прояснять позицию адресата и в соответствии с этим координировать собственное поведение или аргументировать собственную позицию.

Общие явления между двумя языками прослеживаются не только в целевом назначении высказываний, но и в типовых содержательных схемах сложноподчиненных условных предложений. На уровне микроситуации квалификация предмета (говорящего или адресата) происходит через указание на его отношение к процессу, признаку или другому предмету. Любой из коммуникантов фигурирует в нескольких ипостасях: как источник или инициатор действия, как носитель состояния, отношения, переживания, качественной, количественной характеристики или как носитель воздействия извне. Варьирование содержательных схем в нашем материале определяется принадлежностью высказывания к тому или иному функциональному типу. Так, при побуждении невозможно отношение «адресат — носитель количественной характеристики», поскольку прескрипция адресату изменить собственное количество не согласуется с законами бытия.

Общий анализ ситуаций, номинируемых в придаточных частях, указал на необходимость учета характера действия, а именно — его контролируемость или неконтролируемость. Приводить к некоему следствию может как контролируемое действие, так и неконтролируемое. Однако выделяется ряд специфических ситуаций, для которых характер действия оказывается значимым. К примеру, «ситуация торга», выражаемая вопросительным высказыванием, возможна только при контролируемом действии говорящего. Неконтролируемые действия зачастую вынуждают говорящего упреждать нежелательную реакцию адресата (его поведение или оценки), пользуясь побудительным вариантом. Кроме того, выявилась способность структуры подавлять значение лексем собственным значением, в результате чего в норме контролируемые действия подаются говорящим как неконтролируемые.

На уровне макроситуаций обнаружились следующие типы содержательных схем: 1) некоторое событие предопределяет поведение одного из коммуникантов- 2) некоторое событие служит основанием для вывода или заключения говорящего- 3) некоторое событие допускает ту или иную оценку со стороны говорящего- 4) некоторое событие объясняется говорящим через указание на его причину. Допустимость той или иной схемы определяется, с одной стороны, функциональным типом предложения, а с другой — направлением зависимости («если я, то ты» или «если ты, то я»). В побудительных высказываниях отсутствует вторая схема (с аргументирующим значением), а в констатирующих высказать оценку можно только в направлении несли ты, то я".

Точки соприкосновения между русским и английским языками обнаруживаются и в вопросе об отнесенности макроситуации к реальности. Если в констатирующх и вопросительных высказываниях макроситуация представляется потенциальной, ирреальной или реальной, то в побудительных высказываниях обусловливающее событие может быть потенциальным или реальным, а обусловливаемое — лишь потенциальным.

Как в русском, так и в английском языке условное значение иногда сопровождается дополнительными значениями. Их набор стандартенуступительное, временное, причинное, сопоставительное. Кроме того, высказывание может характеризоваться модальным оттенком желательности.

Рассмотренные нами условные высказывания нередко получают субъективно-авторскую квалификацию. Такая квалификация касается и условия, указанного в придаточной части, и макроситуации в целом. В первом случае говорящий характеризует условие либо как единственное (только если — only ij), либо как экстремальное (даже если — even if). Здесь совпадают и механизмы языков — условие квалифицируется лексическими средствами. Квалификация высказывания происходит по шкалам экспрессивности и категоричности и достигается разными средствами. К примеру, в русском верификативном осложненном вопросе основная роль отводится лексическим средствам (разве, неужели), а грамматические средства находятся на периферии (дебитивная конструкция «как же мне не + инфинитив»). В английском ситуация противоположная — в качестве центральных выступают грамматические формы («отрицательный» и «утвердительный» вопросы, расчлененные вопросы), а в качестве периферийных — лексические (выражения типа «on earth.», «the hell.»). Побудительные высказывания тоже характеризуются некоторыми расхождениями: если в русском значение крайней заинтересованности говорящего передается лексическими средствами, то в английском — грамматическими. К специфическим средствам субъективно-авторской квалификации побуждения относятся русский инфинитив и английский герундий.

Английский язык обнаружил гораздо более дифференцированное употребление модальных глаголов. Посредством таких глаголов основное значение обусловленности сопровождается целым спектром дополнительных оттенков. Важную роль играют модальные глаголы и в управлении категоричностью высказывания. В русском языке эти значения «рассеяны» по разным средствамкак грамматическим, так и лексическим.

Как показало исследование, сходство между двумя языками обнаруживается в способности условных высказываний организовывать информацию таким образом, что обусловливающее событие не имеет эксплицитного следствия. Это явление объясняется двумя причинами. Во-первых, отношениями обусловленности могут связываться не только главная и придаточная часть, но и компоненты модальной рамки, содержащие умозаключение говорящего, либо инструкции адресату (имей в виду). Поскольку такая информация является очевидной, в речевой практике закрепилось ее опущение. Кроме того, предопределяющее событие может иметь своим следствием речевой акт. Таким образом, ситуация «некоторое событие предопределяет поведение одного из коммуникантов» получает гораздо более широкую интерпретацию: событие, А может предопределять и коммуникативную интенцию говорящего, например, возникновение вопроса.

Учет выпускаемых звеньев позволяет нам сделать вывод о том, что в рассмотренных высказываниях союз если не утрачивает условное значение. Часто приписываемая ему «выделительная» функция является не семантическим, а прагматическим признаком и отражает не характер взаимосвязи двух событий, а коммуникативные намерения говорящего.

Придаточные части в предложениях типа «если я / мы (я и другие), то ты / вы (ты и другие)» и «если ты / вы (ты и другие), то я / мы (я и другие)» проявляют тенденцию к стандартизации. Как в русском, так и в английском языке клишированные обороты отличаются большим разнообразием в высказываниях второго типа, где придаточное называет ситуацию адресата. Видимо, это объясняется тем, что говорящий, как правило, стремится к кооперативному общению и пользуется различными конвенциональными «заготовками». Условные обороты, таким образом, приобретают характер формул вежливости. Склонность к стандартизации явилась еще одной причиной, почему некоторые исследователи (например, Р.П. Рогожникова) относили союз если в класс усилительных частиц. Функционально-семантический подход к данному вопросу позволяет не согласиться с такой интерпретацией. В связи с этим представляется перспективным дальнейшее изучение условных высказываний в метатекстовой и, шире, в метакоммуникативной функции.

Предпринятое в настоящем исследовании описание речеактового потенциала условных высказываний также обнаружило общие тенденции в русском и английском языках. Способность условных высказываний функционировать в качестве тех или иных речевых актов зависит от коммуникативного типа. Констатирующие высказывания представлены репрезентативами, комиссивами, экспрессивами и директивами. Вопросительные, по большей части, образуют квестивные речевые акты, а если и вводятся дополнительные оттенки директивности или репрезентативности, то вопросительное значение сохраняется. Побудительные высказывания функционируют в качестве директивов.

Существенные различия между русским и английским языками наблюдаются в способах формальной репрезентации значений, а именно:

1) в способах синтаксической организации частей сложноподчиненного условного предложения;

2) в средствах, характеризующих отнесенность ситуации к действител ьности;

3) в средствах, характеризующих протекание действия, осуществляемого одним из коммуникантов;

4) в средствах, указывающих на функциональный тип предложения;

5) и, наконец, в средствах субъективно-авторской квалификации высказывания.