Предлагаемая работа посвящена описанию вокалической структуры русского слова (словоформы) и его составляющих (морфем). В центре внимания в первую очередь оказываются количественные характеристики ритмико-вокалической организации основных языковых единиц.
Необходимость и ценность описания количественных характеристик языка и речи уже давно не подвергается в лингвистике сомнению, а в работах последних десятилетий отстаивается все более уверенно /см., например: Herdan 1956; Зиндер, 1958а- 19 586- Guiraud, I960- Ягломядр., I960, ПОГоловин, 1971; Фрумкина, 1973; Х&яна, 1973/. В целом ряде работ достаточно убедительно показано, что языку объективно присущи количественные признаки, количественные характеристики и это является «одним из реальных оснований применения статистики в изучении языка и речи» /Головин, 1971, II/. Кроме того, использование точных методов в изучении и описании языка открывает богатые перспективы для исследователя, «дает возможность качественно по-новому подойти к собственно языковым проблемам — выяснить, как устроен звуковой механизм языка, на какие единицы распадается звуковая цепь, как они функционируют, то есть как образуются в речевом процессе, как различаются и по каким правилам сочетаются» /ЕОцина, 1973,3/.
Особенно важным в этом плане представляется статистическое описание сегментной организации слова. О существенности такого аспекта исследования говорит Л. Г. Зубкова: «Принимая за основу положение о том, что „границы между словами устанавливаются превде всего смыслом, лексическими значениями и морфологической структурой слов, а не фонетически, и притом не на основании лишь кавдого отдельного слова, но исходя из разнообразных отношений и связей, вытекающих из системы языка в целом“ /Грамматика., I960, 10/, все же кажется необходимым учитывать определенную роль внутренней организации слова как в отождествлении и выделении слов, так и вообще в членении потока речи» /Зубкова, 1978, 5- см. также Зубкова, 1975/. Несомненно, что «.слово достаточно организовано на сегментном уровне и не является простым „набором фонем“. Одним из средств сегментной организации слова служит преимущественная закрепленность отдельных классов фонем за определенными позициями» — «.закономерности дистрибуции и сочетаемости фонем. привязаны к слову как к целостной синтагматической единице и могут быть поняты только с учетом этой целостности. То же самое относится, разумеется, и к дистрибуции аллофонов, и к слоговым характеристикам.» /Зубкова, 1976, 89- Зубкова, 1977, 3,7- см. также Све-тозарова, 1974, 72/. Эти закономерности носят не абсолютный, но статистический характер.
Сегментная организация русского слова, описание русского слова с точки зрения его фонетических и фонологических характеристик представляет для исследователя особенный интерес. Это объясняется многими факторами, отличающими русское слово: свободой ударения в русском языке, подвижно-неподвижным егй характером в пределах парадигмы, а также качественным доминантным полезным признаком русского ударения /см. об этом, напр.: Бондарко, 1969; Бовдарко и др., 1973а- 19 736- Зубкова, 1978/ и связанной с этим сильной не только количественной, но и качественной редукцией русских гласных в безударных слогах. Именно дистрибутивными характеристиками гласных различаются главным образом супрасегментные модели слова в русском языке, что позволяет говорить о принципиальном характере различий мевду функ-' циями консонантной и вокалической организации русского слова. ' Значительная функциональная идентичных гласных (замещаемость их во всех позициях) / Vogt 1942, II, 27/, сильные гармонические тенденции гласных в значительной степени снижают их информативную нагрузку и ограничивают словоразличительные возможности. Отсюда широкое использование вокалических характеристик в супрасегментной организации слова /см.Зубкова, 1978, 360, 367−368/. Все это выдвигает на первый план задачу описания вокалической структуры слова в русском языке.
Таким образом, можно надеяться, что количественный анализ языковых единиц, в частности, описание количественных характеристик вокалической организации слова, позволит выявить глубокие языковые закономерности, дает возможность под новым углом зрения рассмотреть соотношение фонетических и морфологических характеристик слова, поможет решить многие сложные теоретические проблемы изучения языка, а также даст выход на ряд прикладных проблем языкознания.
Оцной из наиболее важных практических задач такого рода является, например, автоматическое распознавание речевого потока. Успешное решение этой проблемы «.сделает возможным управлять различными процессами и механизмами посредством устных комавд, позволит осуществить полностью автоматический перевод с одного языка на другой, передавать телефонный разговор в весьма узкой полосе частот, вводить голосом входные данные в вычислительные машины1, получить* 0 преимуществах устного (а не с помощью составления программ) общения с вычислительной машиной см., напр., Zagoruiko Tambovсоединение с абонентом АТС без номеронабирателя, печатать текст на автоматической пишущей машинке, понимать речь глухим» /Це-мель, 1961, 52- см. также Цемель, 1971/ и т. д., и т. п.
Не менее важна и такая проблема, как преподавание русского языка, как в русской, так и в нерусской аудиторий. В этих целях также может оказаться полезным упорядочивание представлений о вокалической, особенно ритмической, структуре языковых единиц (см., напр., ритмические упражнения в /Галеева и др., 1981, 6,8, 16/).O.I. Соотношение фонетического и морфологического в слове и морфемеОдной из характернейших черт современного языкознания является стремление установить связь и определить сущность соотношения формы и содержания языковых единиц, явлений, процессов. Применительно к фонетике на связь формы (звука, фонемы) и значения (функции) впервые указал И. А. Бодуэн де Куртенэ, выдвинувший идею о двух сторонах фонетики и о связи фонетики с морфологией /см., напр., Бодуэн де Куртенэ, 1963, 66/. Основываясь на идеях Бодуэна и развивая их, JI.B. Щерба, один из виднейших его учеников, создал фонетическую теорию, в центре которой находится учение о фонеме и о потенциальной связи фонемы со значением /Щерба, 1912, 6−7/ (на позициях щербовtsev 1982. В целом о проблемах автоматического распознавания, путях решения этих проблем, о положительных результатах и перспективах исследований в этой области см. материалы тринадцати конференций АРСО (Всесоюзная школа-семинар «Автоматическое распознавание слуховых образов») (1965;1984 гг.).ской теории фонемы стоят и автор данной работы). В этом смысле]особенно интересны исследования, в которых ведется поиск новых подтверждений существования связи между фонетическим и морфологическим уровнями языковой структуры /см., напр.: Зубкова, 1984;Беспаленко, 1984/.
В рассматриваемой связи бесспорно плодотворным представляется то направление лингвистических исследований, к которому относится настоящая работа. Описание сегментной, в частности, вокаличео-кой структуры русского слова и его составляющих может позволить привести новые данные, подтверждающие связь фонетических и морфологических характеристик слова в русском языке, установить известное фонетическое своеобразие таких семантических категорий, как частеречная принадлежность слова или тип морфены. Более того, мы исходим из положения, что при описании системных отношений на любом уровне языковой структуры нельзя не учитывать информацию, содержащуюся на соседних уровнях. Такой «многоуровневый» подход к изучению и описанию языковых явлений представляется весьма целесообразным, если ориентировать лингвистическое описание на реальные процедуры, характерные для речевой коммуникации. С учетом всего вышесказанного в настоящей работе, в частности, предпринимается попытка установить фонетическое, в первую очередь ритмико-вокалическое, своеобразие разных частей речи и разных типов морфологических составляющих словоформы, что в известной степени определяет теоретическую направленность нашего исследования. 0.2. Учет количественных характеристик вокалической организации слова как способ принятия фонологических решений В современной фонологии известен целый ряд нерешенных вопросов, которые до сих пор привлекают исследователей и составляют суть расховдении мевду различными фонологическими кон- 9 цепциями, построениями и целыми шкалами. Большая часть таких вопросов связана с исходным моментом всякой фонологической теории — с проблемой установления состава фонем языка. Для системы русских гласных фонем эта проблема является особенно актуальной в силу специфики безударного вокализма. Наличие в русском языке не только количественной, но и качественной редукции гласных в безударном положении, связанное с качественным характером русского словесного ударения, как уже отмечалось выше, ставит перед исследователями вопрос о механизме фонемной идентификации безударных гласных. Таким образом, что касается вокализма, то наиболее спорной и интересной для представителей всех школ и направлений в фонологии, наряду с вопросом о фоне-матичности /ы/, является проблема безударного вокализма. Актуальность этой проблемы подтверждаетсямногочисленными фонологическими построениями на материале рус/ских безударных гласных. Большая часть такого рода построений исходит из положения о невозможности рассмотрения ударных и безударных гласных в одном ряду, в рамках одной фонологической системы. Напомним, что традиционная фонология, безотносительно к общему пониманию и определению сущности фонемы, рассматривает ударные и безударные гласные как реализацию на звуковом уровне некоторого исходного набора языковых единиц — фонем. Конкретный вид этой реализации определяется качеством гласной фонемы, ее положением по отношению к ударению, к соседним согласным (соседство с гласными, как правило, мало значимо для описания комбинаторных изменений гласных фонем в потоке речи), к границам слова и т. д. Более того, безударные гласные, как более зависимые от позиции и окружения, рассматриваются обычно как некоторое производное от соответствующих ударных. Здесь-тою и встает вопрос о фонемной идентификация, о способе описания безударного вокализма на уровне фонем.
Оцна из первых попыток пересмотреть традиционный взгляд на эту проблему принадлежит В. А. Богородицкому, который предложил выделить безударные гласные в некую особую группу, выходящую за рамки системы ударных гласных фонем /Богородицкий, 1884, 91/. В дальнейшем трудности фонемной идентификации применительно к безударному вокализму привели к возникновению целого ряда специфических понятий и концепций. К ним относится, например, понятие гиперфонемы как «группы фонем, представляющих собой взаимно пересекающиеся множества звуков речи» /Кузнецов, 1959, 35- см. также Реформатский, 1970, 118/. Иными словами, понятие гиперфонемы было введено в рамках московской фонологической теории специально для случаев, когда принятая процедура фонемной идентификации (как гласных, так и согласных) не могла быть использована. Сопоставимым с гиперфонемой является понятие архифонемы как «совокупности смыслоразличительных признаков, общих для двух фонем» /Трубецкой, I960, 87- см. также: Martinet, 1933; Gougenheim 1935; Martinet 1936/. В этот же ряд может быть поставлена и некая «неизвестная фонема X», появляющаяся в безударном положении и не поддающаяся отовдествлению ни с одной из ударных фонем, своего рода «вокалический нуль», которому не свойственно ни одно положительное значение какого-либо ДП /Ру-делев, 1967; Руделев, 1975; Руделев, 1976/. В известном смысле появление всех этих единиц представляет собой попытку ввести некий дополнительный уровень абстракции в традиционное соотношение «фонема — звук», что в целом служит упрощению описания языковой структуры. В этом смысле названные понятия стоят вряду многих других, также являющихся промежуточными мевду фонемой и ее конкретной реализацией в речи, хотя и не порожденных именно сложностями описания русского безударного вокализма. Таким является, например, понятие звука языка, как множества звуков речи, частью тождественных, частью близких друг другу в артикуляторно-акустическом отношении, которые встречаются в самых различных речевых потоках, в составе самых различных значимых единиц /Кузнецов, 1959/, своего рода абстрактный звук, представляющий собой абстракцию первой ступени (в отличие от фонемы, являющейся абстракцией второй ступени) безотносительно ко всем возможным в языке позиционным вариантам и всем индивидуальным особенностям различных актов воспроизведения того же звука /Ахманова, 1966, 157- см. также: Каспранский, 1963; Бельдиян, 1968; Маслов, 1975/. К таким понятиям можно отнести и следующие: аллофонема как вариант фонемы, то «особое», которое существует в фонах, представляющих собой «единичное», «отдельное», но и само является формой существования фонемы («общего» по отношению к «особому») /Маслов, 1975, 53, 59/- звукотип или звуковой тип как ряд звуков, различающихся позиционно, но функционально тождественных /Розенталь, Теленкова, 1976, 110-IIIсм. также: Леонтьев, 1971, 354, Каспранский, 1967, 199- Зяццер, 1979, 292/- с о н е м, а — понятие, введенное А. А. Леонтьевым в дополнение к понятию звукотипа и обозначающее единицу лингвистической модели, соответствующую звукотипу как данности языкового сознания, психолингвистической в широком смысле единице /Леонтьев, 1971, 354/. Важно отметить следующее замечание А. А. Леонтьева: «Целесообразность выделения сонемного уровня в модели языка как раз и обусловливается существованием в языкебольшого числа функциональных (нормативных), но не смысл (c)различительных фонетических чередований, плохо поддающихся интерпретации в системе понятий пражской, ленинградской и московской фонологий» /Леонтьев, 1971, 355/. Безусловно, большая часть этих «функциональных, но не смысл (c)различительных фонетических чередований» приходится на долю безударности, то есть и понятие звуко-типа (= сонемы) во многом служит целям максимально непротиворечивого описания безударного вокализма. Продолжая начатый перечень, можно назвать еще понятие ф о н е м о и д, а или н е-дифференцированного ва рг: и, а н т а, заменяющего собою гиперфонему, по МФШ, и являющегося четвертой ступенью абстракции в фонологической системе С. И. Бернштейна /Бернштейн, 1962, 63/. Для фонемоида, так же как и для гиперфонемы, характерна вариационная связь с двумя или более различными фонемами, невозможность выбора. В совокупности то и другое представляет собой попытку истолкования в плане построенной автором системы разных случаев совпадения фонем в одном звуке.
В целом ряде фонологических концепций, хотя и не вводится никаких новых понятий для упрощения описания сложных случаев фонемной идентификации, также делается попытка независимого рассмотрения систем ударного и безударного вокализма /см., напр., Jakobson 1929; Т rage г} ?934- Isacenko? 1947;Halle 1959; Якобсон, Халле, 1962; Romporti f 1Уб1−1973а-19 786- Панов. 1967; oiiverius 1972; Матусевич, I976/2. Та-2 Сходные фонологические концепции, предполагающие независимоесуществование систем ударного и безударного вокализма, можно указать и применительно к другим языкам — например, французскому /Soummerfelt 1932; Gougenheim 1935/ И болгарскому (на материале диалектов) /Попова, 1966/.ким образом, проблема русского безударного вокализма и связанные с ней трудности фонемной идентификации не получили в настоящее время своего окончательного решения, чем и объясняются многочисленные попытки пересмотреть традиционный взгляд на эту проблему («.если традиционно принятая методика фонологического анализа не позволяет прийти к определенному решению, не следует ли попытаться пересмотреть такую методику?» /Гордина, 1966, 175/). Эти поиски лингвистов нашли логическое завершение в работах Р. И. Аванесова и его последователей /см.: Аванесов, 1956; 1972; 1974; Горшкова и др., 1962; Дюрович, 1963; Durovic 1964; Грамматика., 1970; Чурганова, 1973; Hrabe 1975; Грамматика., 1980/, где получила теоретическое обоснование и всестороннее развитие своеобразная теория сильных и слабых фонем. Последние как раз и появляются в позициях минимального различения, то есть, применительно к гласным, в безударном положении.
Иной стороной поворачивается проблема безударного вокализма, если за точку отсчета в лингвистическом исследовании принять человека как носителя языка. Тогда традиционный вопрос о процедуре фонемной идентификации можно будет сформулировать иначе: какова процедура отождествления человеком тех звуковых единиц, которые выступают в безударном положении и вследствие своей безударности обладают крайне неопределенным фонетическим качеством? Или — далее — что помогает человеку как субъекту речевой деятельности распознать то, что по своим характеристикам не должно распознаваться? Ответ на первый вопрос дают многочисленные исследования перцептивного аспекта фонетики. Здесь можно говорить о таких единицах вое приятия, как звукотип /варшавский, 1964— 14 Составление 1969; Применение., 1967; Арутюнова, 1971/, звуковой эталон /Вербицкая, 1964; 1965; Определение., 1963; Бондарко и др., 1966/ или психологическая фонема /Чистович, Кожевников, 1969; Чистович и др., 1976; см. также Кижняева, 1975/. На звуковом уровне данные такого психолингвястического исследования совершенно необходимы, так как именно здесь происходит переход от звуковой материи к смыслу высказывания /Боццарко, 198I, 9/).
Что касается второго вопроса из поставленных выше, то на него пока не получено никакого однозначного ответа. Ясно только, что в осуществлении подсознательной процедуры фонемного отовдествления человеку как носителю языка помогают не отдельно акустические или артикуляторные признаки конкретных звуковых единиц, не чисто морфологические, синтаксические, психологические или какие-то шше правила, а, скорее, все эти факторы в совокупности и взаимосвязи /Бондарко, 198I, 179−182/. Немалую роль здесь играют и количественные характеристики речи, психологическая реальность которых и ощутимое влияние на речевое поведение человека подтверждается целым рядом экспериментальных исследований /см., напр.: Джапаридзе, 1970; Фрум-кина, 1971/. В свою очередь уяснение психолингвистической сущности механизма фонемной идентификации без сомнения будет способствовать и лингвистическому истолкованию данной процедуры.
Таким образом, учитывая все вышесказанное о нерешенности на данный момент целого ряда сложных и интересных теоретических проблем современной фонологии, в частности, проблемы безударного вокализма, а также, с другой стороны, несомненнуюважность и значимость в этом плане количественных, вероятностных характеристик речи, целесообразно поставить задачу накопления необходимых статистических данных (о том, какие это должны быть данные, см. ниже п. 0.3). В указанных целях особенно важны данные по статистике гласных, так как установлено, что лучше всего воспринимаются человеком такие фонетические признаки слова, как его длина в слогах, место ударного гласного и качество первого или ударного гласного /см., напр., Колодяжный и др., 1974, 62/. Описание вокалической организации русского слова, предлагаемое в настоящей работе, как раз и служит целям получения искомых сведений. О том, как практически могут быть использованы данные статистического порядка для фонемных решений, см., например, п. 2.3.
0.3. Обзор литературыОписание вокалической структуры слова в русском языке, а вместе с ним вероятностное прогнозирование модели слова (то есть возможность по некоторому наиболее отчетливому сегменту заранее с достаточной степенью очевидности установить его определенное звуковое окружение или идентифицировать звуковой комплекс, (установить соотношение фонетического и фонологического), опираясь на частотные характеристики его компонентов), столь важное в целях автоматического распознавания речевого потока, построения непротиворечивого описания русского безударного вокализма, а также решения многих других теоретических и практических задач современного языкознания, может быть осуществлено только при наличии достаточного количества чисто статистических данных о сегментной организации русского слова. Применительно к изучению вокализма это должны быть данные о16 длине слова и составляющих его морфем в слогах, о месте ударения, о наиболее типичных гласных для русского языка вообще и для различных акцентных и ритмических структур, а также для той или иной позиции гласного в русском слове (например, положение под ударением и безударная позиция, начало, середина или конец слова, различные положения по отношению к ударению и по отношению к соседним согласным и т. д.), в частности. Необходимы также данные о наиболее характерных фонологических признаках гласных применительно к разным позициям и статистические сведения о дистрибуции и сочетаемости гласных фонем в разных типах морфем и в разных частях речи. Иными словами, необходима информация о вероятностных характеристиках русских гласных фонем во всех упоминаемых положениях.
Значительная часть таких данных уже имеется в лингвистической литературе. Русский математик В. Я. Буняковский в 1847 году /Буняковский, 1847/, затем В. Петров /Петров, 1911/, В. А. Богородицкий /Богородицкий, 1913/, А. М. Пешковский /Пешковский, 1925/, М. Н. Петерсон /Петерсон, 1929/, В. Ф. Чистяков и Б.К.Кра-маренко /Чистяков, Крамаренко, 1929/, из более поздних работ — Л. Р. Зивдер /Зивдер, 1951; 1958а, б/, КЛерри, М. Халле, Р. Якобсон / Cherry et al. 1953/ и другие^ в разное время и на различном, как правило, весьма ограниченном материале, вручную выводили некоторые лингвостатястические закономерности. Например, А. М. Пешковский дает определение употребительности отдельных звуков в русском языке, используя материалоСм., напр., обзор статистических работ, посвященных определению относительной частотности фонем, в статье А.А.Исен-гельдиной /Исенгельдина, 1972/.объемом в 10 тыс. звуков. Объектом исследования в его работе является разговорная речь «русской интеллигенции», фонетическая транскрипция отрывков речи и диалога людей, то есть максимально нейтральный стиль. Но уже и сам А. М. Пешковский пишет о необходимости большего объема выборки /Пешковский, 1925/. Его данные, таким образом, не могут считаться окончательными.
Наиболее полные и достоверные сведения о вокалической структуре русского слова, полученные на достаточно большом материале с использованием современных методов исследования, представлены в экспериментальных работах последних лет /см., напр.: К}цяна, 1973; Бондарко и др., 1977; Зубкова, 1977; 1978/. Эти сведения в самом общем виде можно изложить таким образом.
2.4. Выводы.
I. Длина корневой морфемы в русском языке (по данным словаря) колеблется от 0 до 6 слогов, в экспериментальном материале — от 0 до 4 слогов.
Из частей речи наибольшие колебания в длине корня выявлены у имен существительных, наименьшие — у причастий и числительных. Наиболее распространены во всех частях речи односложные корни. Неслоговых корней больше всего в прилагательных, жение после твердого согласного в первом случае и после мягкого — во втором). меньше всего — в глаголах. Все остальные разновидности корней по длине в слогах преобладают в именах существительных.
2. Более половины всех корней в экспериментальном материале и около половины в словаре являются безударными. В целом чем короче корень, тем чаще он является безударным в пределах словоформычем длиннее корневая морфема, тем чаще на нее падает словесное ударение. Из частей речи в рассматриваемом плане выделяются глаголы и причастия: в первых при любой длине корня количество безударных корней одинаково преобладает над ударными, во вторых указанная выше закономерность действует наоборот: с увеличением длины причастного корня возрастает (до 100 $ в 4-сложных корнях) вероятность того, что корень этот будет безударным. Ударение в корнях отчетливо тяготеет к концу морфемы. Единственные исключения — наречие и числительное. В наречных корнях длиной более 3-х слогов и в двусложных корнях числительных (наиболее распространенных PC в этой части речи) ударение чаще падает на предпоследний слог морфемы.
3. Из ударных гласных активнее других участвует в вокалическом оформлении корневой морфемы гласный CaJ. В целом активность ударных гласных, максимальная в односложных корнях, резко падает с увеличением длины корня. Помимо этой общей тенденции, можно отметить некоторые частные закономерности, касающиеся отдельных ударных гласных: а) активность ударного J повышена в 3-сложных ВСб) активность ударного /Ге7 повышена в многосложных корняхв) ударные? uj и C" J тяготеют к немногосложным ВС.
Учет ЧРЗ односложных (самых многочисленных) корней дает следующие закономерности: s а) ударный /~ы J особенно активен в корнях глаголовб) ударный [иJ (по данным текста) — в корнях прилагательныхв) для остальных ударных гласных наиболее характерно появление в корнях имен существительных.
4. Из безударных гласных, участвующих в вокалическом оформлении корневых юрфем, наиболее активен /Га7, наименее активны /~ы J и Z~*e7, причем последний выступает в единственном корне (если вообще можно говорить о корнях аббревиатур) в слове ЭВМ. Безударный Z~o7 в составе ВС корневых морфем отсутствует. При общей преобладающей активности безударного CaJ, более других гласных он активен только в односложных корневых морфемах. Во всех остальных (двух-, трехи четырехсложных) корнях наибольшую активность проявляет безударный В целом активность безударных гласных, так же как ударных, максимальная в односложных корнях, ощутимо падает с увеличением длины корневой морфемы.
Наибольшая активность безударного /Гы7, так же, как ударного, приходится на односложные корневые ВС глагола, тогда как остальные безударные гласные более всего активны в рамках ЧРЗ имени существительного.
5. В наиболее распространенных односложных корнях текста I наблюдается четкая «привязанность» ЧРЗ и качества ударного гласного.
6. Длина префикса в экспериментальном материале колеблется от 0 до 2 слогов. Подавляющее большинство префиксов безударны и односложны. Длина префиксальной последовательности в экспериментальном материале — от I до 3 слогов. Наиболее распространены 2-сложные, 2-компонентше и безударные префиксальные последовательности.
Из частей речи чаще всего являются префиксальными образованиями (это относится не только к префиксам, но и к префиксальным последовательностям) причастия, реже всего — имена числительные.
7. Для префиксов экспериментальных текстов установлены 15 различных ВС, из которых наиболее распространены структуры типа СГ-, СГСи Г-.
Из ударных гласных, участвующих в вокалическом оформлении односложных (наиболее распространенных) русских префиксов, наи / / / более активны £еJ и? oJ (текст I), а также? uj и? «J текст 2). Наименее распространен здесь? cj%.
Из безударных гласных в префиксальных ВС наиболее распространен £а7, наименее всего — £оJ и Z" HJ7.
8. Длина суффикса в экспериментальном материале колеблется от О до 2 слогов. Наиболее распространены при этом односложные ВС.
Для суффиксов экспериментальных текстов установлены II различных ВС, из которых наиболее распространены структуры типаГ/.
— ГиСГС-.
Из русских гласных наиболее активны в ВС суффиксальных морфем? aj и? ij, как ударные, так и безударные.
9. Длина флексии в экспериментальном материале — от I до.
2 слогов. Подавляющее большинство флексий являются безударными и односложными.
Для флексий экспериментальных текстов установлены 8 различных ВС, из которых наиболее распространеныГ иГС.
— 16 210. Значительное количество морфем в экспериментальном материале представлены рядом своих алломорфов (34,4 $ среди корней, 18 $ и 20 $ (соответственно разным текстам) среди префиксов и 34 $ и 25 $ среди суффиксов).
Среднее количество алломорфов на каждую корневую морфему -2,57. Чаще всего имеют варианты неслоговые корни, реже всего -3-сложные.
В префиксах и корневых морфемах отмечены разные тенденции в изменении звукового облика морфемы, связанного с передвижкой словесного ударения: в корнях чаще встречаются чередования разных гласных, в префиксах — варьирование ударного и безударного гласного без чередования фонем. Что касается суффиксов и флексий, то здесь такого рода наблюдениям должна предшествовать довольно сложная процедура отождествления морфемы (разграничение алломорфов одной морфемы, с одной стороны, и морфем-омонимов, с другой). Однако было бы интересно и в этом случае получить количественные соотношения, характеризующие зависимость места гласной в фонологическом пространстве языка от того, в каком типе морфемы этот гласный появляется. Результаты описания ВС корневой морфемы, таким образом, показали, с одной стороны, хорошее соответствие данных текста и словаря, что открывает возможность более широкого использования текстовых материалов для такого рода исследований. С другой стороны, видно, что все части речи хорошо отражают основные тенденции построения ВС корневой морфемы. Замеченные особенности той или иной части речи или того или иного гласного только усиливают возможности вероятностного прогнозирования на основе подобных данных.
Распределеше же русских гласных в ВС словоформы, с одной стороны, и в ВС всех разновидностей морфемы, с другой, демонстрируют одинаковые закономерности — в частности, одинаковую частотность одних гласных (прежде всего /а/ и /V/, как под ударением, так и в безударных положениях) и низкую распространенность других (в первую очередь /ы/ и /*/). Данные о вокалическом оформлении каждой разновидности морфем, мало значимые сами по себе, становятся весьма значительными и полезными при одновременном учете статистики по всем типам морфем и по словоформе в целом.
— 164.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В предложенной работе была предпринята попытка описать количественные характеристики вокалической организации русского слова и его составляющих. В работе используются данные машинной (автоматической) обработки русского словообразовательного словаря и ручной обработки двух экспериментальных текстов разного объема и разной ориентации. Данные, полученные на текстах, с одной стороны, и на словаре, с другой, отражая в целом одинаковые пропорции в распределении русских гласных, как ударных, так и безударных, по ВС словоформ разных частей речи я разной длины в слогах, а также по ВС различных типов морфем, в первую очередь — корня, выявляют и существенные различия, во-первых, в вокалической организации словарной единицы и ее реализации в тексте и, во-вторых, в формировании ВС слова и морфемы в различных по жанру текстах на русском языке. И если особенности вокалического оформления текстовых единиц, накладываясь на характеристики исходных словарных форм, только увеличивают возможности вероятностного прогнозирования на основе такого рода данных, то расхождения, порой очень значительные, в результатах исследования разных экспериментальных текстов вынуждают признать весьма предварительный характер полученных нами данных ручной обработки материала. Но те же расхождения в результатах позволяют уяснить и сформулировать, исходя из всего вышесказанного, ряд задач для дальнейших исследований в выбранном направлении. Эти задачи можно сформулировать следующим образом:
1) автоматическая обработка больших массивов текстов самой разной ориентации;
2) коррекция базового словаря, касающаяся в первую очередь членения слова на морфемы;
— 165.
3)поиск возможностей автоматической обработки словаря на уровне словоформ /через систему синтагматических, парадигматических, семантических и т. п. индексов/;
4) автоматическое транскрибирование словаря и обработка материала не в орфографическом, а в фонетическом виде;
5) обработка экспериментальных текстов не только в транскрипционной записи, но и в реальном звучании;
6) далее — переход к анализу и автоматической обработке спонтанных текстов разговорной речи.
Особым образом следует оговорить задачу получения количественных данных, касающихся соотношения ударных и безударных гласных в пределах одной морфемы. В первую очередь в этом плане интересны гласные, находящиеся в позициях минимальной различимо/ сти, на второй ступени редукции. Выяснение (на больших массивах текстов и на словарном материале) того, насколько часто, напря / / мер, звук CbJ соотносится с ударным /~а7, /~е7, С с] и т. д., установление количественных соотношений между всеми типами позиционных чередований, с одной стороны, и изменениями звукового облика морфемы без фонемных чередований, с другой, может открыть путь к решению одной из наиболее интересных проблем современной фонология — проблемы безударного вокализма.
Выполнение всех этих задач позволит получить максимально полное представление о вокалической организации основных языковых здиняц, в первую очередь, морфемы и слова. Помимо чисто теоретя-зеской значимости таких данных, во многом помогающих лучше уяс-шть взаимоотношения между единицами и даже уровнями языковой зястемы, а также в какой-то мере сформулировать правила перехо-а от системы языка к ее реализации в текстах и в живой речи, зешение поставленных задач может оказаться весьма полезным и в практическом плане. В первую очередь — в решении проблемы автоматического распознавания потока речи. И хотя в ряде работ высказываются сомнения в том, «как конкретно следует увязать результаты статистического описания текста с построением алгоритмов его автоматической переработки (например, с программами машинного анализа текста)» /Нехай, I9S8, 3−4/, можно уже говорить.
0 первых положительных результатах на пути решения этой проблемы. Главное условие такого решения — учет данных по всем языковым уровням. В этом смысле настоящая работа является частью большого многоаспектного исследования, которое осуществляется на хафедре фонетики и методики преподавания иностранных языков Ленинградского государственного университета им. А .А Дцанова.
Другое направление практического использования количественных характеристик вокалической организации русского слова — в обучении русскому языку как русских, так и нерусских учащихся. Здесь наши и подобные данные могут быть использованы главным образом как рекомендации методистам по составлению учебных тек-)ТОв и отбору лексики для упражнений и разного рода заданий, ''чет наиболее типичных ритмико-вокалических признаков словоформы, в первую очередь ее длины в слогах и места ударения, позво-[ит более быстро и правильно сориентировать учащихся-иностранцев.
1 овладении ими русским литературным языком (словарный запас) и >усским литературным произношением. Особое значение это может: меть на начальной ступени обучения, когда необходимо, преодолевая влияние акцентологических особенностей родного языка учащих-я, сформировать у них правильное представление о ритмическом онтуре русского слова.
