Типы мотивированности языковых единиц: На материале русского и некоторых других языков

Проблема мотивированности языка относится к кругу философских проблем лингвистики. Сущность ее заключается в следующем: мотивирован или немотивирован языккакими объективными и субъективными, внешними и внутренними факторамикаким образом и в какой степени?

Долгое время, начиная с Платона, мотивированность языка рассматривалась только как его мотивированность действительностью, как «от-природная», или «естественная», необходимая связь между предметами действительности и знаками языка, которая не подтверждалась языком в целом. В период господства в языкознании психологического направления, выявившего зависимость языка от особенностей и уровня национального мышления (В. Гумбольдт), A.A. Потебня предложил под мотивированностью понимать внутреннюю форму, «ближайшее этимологическое значение слова», или способ представления неязыкового содержания [Потебня 1993, 124]1. Практика исследования мотивированности такого рода сводилась к определению генетической обусловленности языка, которую, кстати, признавал и Б. де Куртенэ2, но которая, по мнению В. А. Звегинцева, «относится не к явлениям семасиологическим, а к явлениям ономасиологическим и поэтому имеет значение преимущественно для этимологических исследований» [Звегинцев 1957, 192].

Тезис Ф. де Соссюра о произвольности языкового знака вызвал среди ученых много споров. Исходя из того, что в разных языках одни и те же предметы действительности обозначаются по-разному и что обе стороны языковых знаков могут изменяться независимо друг от друга,.

1″ Выбор той или иной «внутренней формы» слова всегда обусловлен идеологически, и, следовательно, культурно-исторически и социально" [Виноградов 1947, 18].

2 См. [Куртенэ 1963, 261].

Соссюр связь между означающим и предметом действительности считал столь же условной, что и связь между означающим и понятием, а язык в целом — «произвольным установлением» [Соссюр 1977, 99−101]. Э. Бенвенист, возражая Ф. де Соссюру, доказывал, что означающие с необходимостью вызывают закрепленные за ними в языке представления (означаемые), а потому связь между ними «непроизвольнанапротив, она необходима», т. е. мотивирована [Бенвенист 1974, 92]. Однако, по справедливому замечанию Л. М. Васильева, «функциональная необходимость связи между означающим и означаемым отнюдь не исключает ее произвольности в указанном Соссюром смысле» [Васильев 1990Ь, 92]. Таким образом, проблема мотивированности языка снова стала требовать своего разрешения.

В 60−70-х годах XX в. в советском языкознании развернулась интересная и весьма плодотворная дискуссия: вопрос о языковой мотивированности решался в двух главных направлениях. Одно из них было связано с исследованием внутренней, системной обусловленности языковых единиц, которая была открыта Ф. де Соссюром и изучалась Ш. Балли, Ст. Ульманом, Э. Бенвенистом и др3. Другое — с поиском взаимосвязи понятийной стороны языка, психических процессов, процессов мышления и действительности. Тогда были выделены следующие типы внутренней и внешней мотивированности языковых единиц: морфологический (словообразовательный), семантический (мотивированность друг другом значений полисемантического слова), фонетический (мотивированность звуковой стороны знака действительностью)4, а также объективный (мотивация предложений отражаемой в них объективной действительностью), психологический (обусловленность внутренней языковой формы мироощущением говорящих) и эстетический (выражение чувств и эмоций в художественном творчестве) [Аветян 1976, 13]. В целом не было единой типологии мотивированности единиц языка, сама мотивированность понималась учеными по-разному (то как соответствие формальной сто.

3 См. [Соссюр 1977, 101, 186- Балли 1955, 30- 1Штапп 1964, 25- Бенвенист 1974, 94] и др.

4 См. [Левицкий 1969, 21- Леонтьев 1969, 51- Журавлев 1976, 147- Мельников 1976, 6] роны знака действительности, то как соответствие действительности его содержания, то как внутреннее соответствие формы знака его содержанию или же обусловленность одного знака другим или другими) и, как следствие, делались самые различные заключения по проблеме мотивированности / произвольности языка. В. М. Солнцев, к примеру, писал: «Если считать, что значение есть отражательная категория, то, следовательно, оно мотивировано отображаемым явлением (или явлениями). В силу своей мотивированности значение не позволяет слову в целом быть немотивированным, или произвольным, явлением. Произвольным, или немотивированным, в слове остается его звучание, связь которого со значением слова произвольна. такая характеристика знака, как его произвольность, неприменима к слову в целом» [Солнцев 1971, 101]. Б. А. Зильберт, напротив, утверждал, что «языковой знак ни в каком отношении не является произвольным. Знаковая система языка мотивирована системой элементов общественного сознания (концептов), которые, в свою очередь, детерминированы реальными предметами действительности (денотатами)», хотя знаком он считал только звуковой комплексодностороннюю сущность [Зильберт 1976, 27].

Признание большинством ученых билатеральной природы языкового знака, форма и содержание которого неразрывно связаны друг с другом, не позволяло однозначно и непротиворечиво решить вопрос о мотивированности языка внешними и внутренними факторами, по-разному обусловливающими форму и содержание его знаков. Тем не менее, уже тогда выделенные в различных аспектах и на разном языковом материале типы обусловленности единиц языка могли бы послужить основанием для единой теории внешней и внутренней мотивированности. Большими потенциями в этом отношении обладала, с нашей точки зрения, модель Б. А. Зильберта, которая описывала мотивированность единиц языка в плане прагматики (отражения отношения человека к знаку), в плане семантики (внутренней формы слова, его морфологической и семантической мотивированности), в плане фонетической формы и в плане синтактики (системно-структурных и текстовых факторов, факторов речевой ситуации, включающих уровень фоновых знаний участников акта общения и саму речевую ситуацию) [Зильберт 1976, 30]. Однако общий крен лингвистики 1950;х — начала 70-х годов в направлении изучения структурной организации языка оставил в стороне вопросы взаимоотношения языка с мышлением и действительностью, а также вопросы его речевого функционированиявнимание языковедов было сосредоточено в основном на вопросах внутренней взаимообусловленности знаков языка, что сориентировало решение проблемы мотивированности в несколько ином русле.

С введением Е. Куриловичем понятия «деривации» мотивированность стала интерпретироваться как результат словообразовательных и синтаксических деривационных процессов языка, выражающийся в соответствии друг другу формы и содержания языковых единиц, а также как процесс их обусловливания исходными, мотивирующими единицами (см. [Шмелев 1977; Щерба 1974; Улуханов 1977; Русская грамматика 1980; Кубрякова 1981; Блинова 1984; Ермакова 1984; Тихонов 1985; Голев 1989; Шафиков 1996] и др.). Экстраполяция понятия деривации и обнаружение сходных деривационных явлений на всех уровнях языка, включая фонетический и грамматический, привели, в конце концов, к ставшему уже традиционным выделению нескольких типов мотивированности языковых единиц в соответствии с их принадлежностью к тому или иному уровню языка: фонетического, словообразовательного, лексического, семантического и синтаксического. Для этого периода характерна точка зрения, выраженная, например, C.B. Ворониным следующим образом: язык, имеющий изобразительное происхождение, постепенно утрачивает свою отприродную мотивированность, но «процесс денатурализации знака не означает его демотивации», в языке вырабатываются другие способы мотивации знаков (см. [Воронин 1982, 145- Киров 1989, 68] и др.). В. М. Солнцев писал: «В современных языковых системах наблюдается не столько создание новых звуковых отрезков (знаков) для выражения того или иного значения, сколько осложнение уже существующих знаковых комплексов, выражающих новые значения, путем комбинации уже существующих знаковых комплексов. Последние имеют место при словообразовании. Именно такого рода процессы ведут к „ощущению“ мотивированности знаков» [Солнцев 1971, 131].

Наличие в языках и знаков-символов, и иконических знаков, и знаков-индексов, по классификации Ч. Пирса, являющихся результатом их естественного развития, привело ученых к признанию относительной системной мотивированности, подтвердившему наблюдение, сделанное ранее.

B.В. Виноградовым: «не существует языков, где нет ничего мотивированногоно немыслимо себе представить и такой язык, где мотивировано было бы все. Между двумя крайними точками — наименьшей организованностью и наименьшей произвольностью — обретаются всевозможные разновидности» [Виноградов 1947, 17].

С развитием функционального подхода к изучению языка многие лингвисты стали говорить о текстовой мотивированности языковых единиц как детерминированности более высокого порядка в силу обусловленности ее различными коммуникативными, экстралингвистическими факторами, иногда слишком резко противопоставляя ее языковой, системной (см., например, [Голев 1993, 20])5. Обнаружение результатов деривации на разных языковых уровнях и деривационных процессов, характеризующих образование различных единиц (слов, словосочетаний, предложений, текстов) в речи, привело к расширению понятия деривации.

C.Ю. Адливанкин и Л. Н. Мурзин, разрабатывая основы новой науки о процессах образования языковых единиц — дериватологии, определяли сферу деривации производством «как всей совокупности речевых коммуникативных конструкций и их компонентов, так и элементов языковой системы, принадлежащих и структуре языка, и его дериватике — комплексу деривационных моделей» [Адливанкин 1984, 4,7]- 6. Е. Ф. Киров.

5Это не всегда оправдано, см. Главу 3 нашей диссертации.

6Ср. также мнение С. И. Богданова и В. Б. Евтюхина о целесообразности разработки аспекта общесистемной мотивированности словообразовательных процессов в [Богданов 1986, 11], а также [Попов 1986, 68] и [Катышев 1997, 11]. осуществил попытку описания механизма деривации сложных языковых единиц на базе простых: —> фонемы —> морфемы —> лексемы —> словосочетания —У простые предложения —> сложные предложения —> сверхфразовые единства —> текст [Киров 1989, 69]. Н. Д. Голев указал на существование единого деривационно-мотивационного механизма языка, создаюч щего «общеязыковое (разноуровневое) поле деривационности», включающего формообразовательную, словообразовательную, семантическую и синтаксическую деривацию (см. [Голев 1995, 129]). А Н. Ф. Алефиренкона существование категории «лингвокреативного взаимодействия», «такой всеобщей формы связи элементов языка, в рамках которой их взаимное воздействие приводит к взаимным качественным изменениям функционального и деривационного характера» [Алефиренко 1995, 14−15].

Одновременно с этим разрабатывались и психологические, социологические и культурологические аспекты внешней обусловленности языка (см. работы A.A. Залевской, A.A. Леонтьева, А. Р. Лурии, A.M. Шахнаро-вича, Ю.Д. ДеЕ1ериева, В. К. Журавлева, Е. М. Верещагина, В. Г. Костомарова, А. Вежбицкой, Ю. Н. Караулова и мн. др.), заложившие основы нового, когнитивного подхода к языку и процессам порождения речи, направленного на изучение взаимоотношений между языком и мыслительной деятельностью творческой говорящей личности, использующей те или иные языковые потенции и ресурсы для наименования фрагментов действительности. «Условность, произвольность названия, — отмечает Д. С. Сетаров, — не исключает его мотивированность в момент появления в языке. Это связано с тем, что при номинации субъект отбирает в объекте один или ряд признаков, которые и кладутся в основу наименования. Признак, по которому назван предмет, является мотивирующим, и он выполняет гносеологическую (познавательную) функцию» [Сетаров 1984, 4]. A.A. Уфимцева в 1980;м году писала: «Номинативные единицы детерминированы в их содержании исключительно экстралингвистическими, внешними факторами — связями предметов и их свойств объективной действительности и самой интенцией, создающими данное расчлененное наименование» [Уфимцева 1980, 54]7. Г. В. Колшанский в том же году представлял языковую систему, «взятую в гносеологическом аспекте», как «материально зафиксированное отображение мышления» [Колшанский 1980, 177]. Несколько позже Ю. А. Бельчиков конкретизирует это положение: слово «аккумулирует социально-историческую информацию, интеллектуальную, экспрессивно-эмоциональную, общегу-мантистического и национального характера» [Бельчиков 1988, 13]. Все эти и другие очень важные исследования, роль которых в реализации когнитивного подхода к языку будет определена в последующих главах диссертации, в целом подтвердили предположение А. П. Журавлева, высказанное им в 1974 г., о том, что в языке, кроме фонетического, семантического и морфологического, возможно, существуют и другие способы мотивирования знаков (см. [Журавлев 1974, 13]).

Важным результатом функционального и когнитивного подходов к языку стало понимание того, что и процессы номинации, и процессы деривации связаны с миром реальной действительности и его отражением в общественном и индивидуальном сознании, с психической и речевой деятельностью говорящей личности, с ее коммуникативными и прагматическими интенциями и со всеми сферами практической деятельности человеческого общества. Это знание значительно дополняет представления лингвистики об обусловливающих факторах языка и речи и с необходимостью требует расширения понятия мотивированности языковых единиц, а также комплексного изучения взаимодействия внутренних и внешних факторов их мотивации.

Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена, во-первых, назревшей в лингвистической науке необходимостью синтезирующего изучения явления мотивированности с позиций нового знания о взаимоотношениях языка, мышления и действительности, которое до сих пор не было осуществлено. Во-вторых, актуальность обусловлена тем,.

7Ср. точку зрения В. Г. Гака: «Обычно все сложные номинации являются мотивированными обозначаемымипростые номинации могут быть мотивированными в двух случаях: а) при абсолютной номинацииб) при переносе значения языкового элемента» [Гак 1977, 274]. что еще одно приближение к решению этого «вечного вопроса» языкознания позволит ускорить решение многих других, связанных с ним насущных проблем, касающихся природы языковых знаков, внутреннего устройства и функционирования системы языка.

Целью работы является исследование типов внешней и внутренней мотивированности простых и сложных, абстрактных и конкретных языковых единиц, а также качественное определение их роли и взаимодействия в речевом функционировании языка.

В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1) типизация и описание факторов внешней мотивированности языковых единиц: а) выявление внешних, обусловливающих язык факторовб) выбор и теоретическое обоснование их типологиив) исследование различных фонетических, лексико-грамматичес-ких и семантических единиц языка и речи с точки зрения их обусловленности типами внешней мотивированности;

2) типизация и описание факторов внутренней, системной мотивированности языковых единиц: а) анализ традиционно выделяемых типов мотивированности языковых единиц и обоснование новой типологии, построенной на принципах, удовлетворяющих расширенному пониманию явления мотивированностиб) исследование фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц в аспекте их внутренней, системной обусловленности;

3) описание характера взаимодействия и выявление роли типов внешней и внутренней мотивированности в функционировании языка: а) установление взаимоотношений между языковой системой, речью и внеязыковой действительностью (речевой ситуацией, общественным и индивидуальным сознанием говорящей личности) — б) исследование различных речевых произведений с точки зрения их обусловленности внешними и внутренними факторами.

Решение указанных задач осуществляется с помощью подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и лингво-когнитивное изучение языка, который позволяет значительно расширить представления об общей обуслвленности языковых явлений всевозможными внутренними и внешними факторами. Основой описания языка является принцип его системности и знакового характера, базирующийся на представлении о форме и содержании как отдельных системах знаков и на трехуровневой стратификации языка, предложенной Л. М. Васильевым в его работе [Васильев 1990а, 26−66]. С нашей точки зрения, эти принципы позволяют дать общее, непротиворечивое определение понятия мотивированности для всех единиц языка и осуществить решение поставленных задач.

Объектом исследования является современный русский язык как функционирующая система в его взаимодействии с неязыковой действительностью. Предметом — мотивационные связи между языковыми единицами, мышлением человека и действительностью, а также их речевая реализация.

Материалом для исследования послужили различные единицы языка, извлеченные из 17-томного «Словаря современного русского литературного языка» АН СССР, «Толкового словаря русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (2-е изд., 1995), «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера (1986), «Этимологического словаря русского языка» Н. М. Шанского и Т. А. Бобровой (1994), «Малого идеографического словаря» Ю. Н. Караулова (1979), «Словообразовательного словаря русского языка» А. Н. Тихонова (1985), «Синтаксического словаря» .

Г. А. Золотовой (1988), материалов к «Системному семантическому словарю русского языка» Л. М. Васильева (1994;1998), «Русской грамматики» (1980), а также синонимических, антонимических и фразеологических словарей. Материалом для исследования послужили и речевые произведения различной функциональной ориентации (художественной, публицистической, научной, официально-деловой и разговорной), а также картотека кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета «Язык города Уфы», составленная под руководством проф. Л. Л. Аюповой.

Основными методами исследования являются наблюдение нал фактами языка, сравнение, индуктивное и дедуктивное заключение, синтез, типология, методы системного, компонентного, оппозитивного, дистрибутивного и словообразовательного анализа, методы трансформации и лингвистического анализа текста.

Научная новизна заключается во введении нового, расширенного понятия мотивированности, явившегося следствием применения подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и лингво-когнитивное изучение языка, который позволил обнаружить более широкий, по сравнению с традиционным, круг языковых явлений, характеризующихся отношениями обусловленности. Мотивированность понимается нами как относительная синхронно-диахроническая (взаимо-) обусловленность формальных, семантических, значимостных и функциональных свойств единиц языка, а также обусловленность этих видов языкового знания нашими объективными и субъективными представлениями о действительности. Новой является и разработка типологии внешней и внутренней мотивированности языка, а также анализ взаимодействия этих типов мотивированности в речевой деятельности говорящего.

Теоретическая значимость данного исследования определяется, во-первых, реализацией комплексного подхода к языку со стороны действительности и мышления, со стороны функционирования и внутренней организации языковой системыво-вторых, разработкой целостной концепции внешней, системной и функциональной обусловленности простых и сложных единиц языкав-третьих, решением в русле нашей тематики ряда частных, сопутствующих проблем (отражения знаками языка действительности, его субъективности/объективностивзаимосвязи грамматической и семантической категоризации действительности в языкероли языковой системы в организации и интерпретации результатов человеческого познанияроли прагматических и коммуникативных факторов в реализации потенций языковых единиц, развитии языка и др.).

Практически, я значимость заключается в возможном использовании результатов нашего исследования в практике дальнейших научных поисков, а также в практике вузовского и школьного преподавания русского языка (в курсах общего языкознания, современного русского языка, в спецкурсах и т. д.), так как они проливают свет на многие традиционные проблемы лингвистики, не находившие раньше своего объяснениякомплексный, синтезирующий подход к изучению языка, представленный в данной работе, может применяться в целях всестороннего исследования других современных проблем языкознания.

Апробация работы. Основные результаты исследования апробированы на межвузовском аспирантском семинаре филологического факультета Башкирского государственного университета, на региональной научно-теоретической конференции «Языки и литературы народов Башкортостана в евразийском диалоге культур» (Уфа, 1997), региональных научно-практических конференциях: «Актуальные проблемы современного языкознания» (Уфа, 1998), «Инновационные проблемы филологической науки и образования» (Уфа, 1999) — на Всероссийской научно-практической конференции памяти В. И. Чернова «Актуальные проблемы современной русистики» (Киров, 2000), на научно-практическом семинаре «Теория поля в современном языкознании» (Уфа, 2000). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета (ноябрь, 2000). По теме диссертации опубликованы 3 статьи и тезисы 4 докладов.

3.6 Выводы.

1. Речь является результирующей действия разнонаправленных языковых (фактор системы, системной обусловленности языковых единиц) и неязыковых (коммуникативные и прагматические факторы) сил. Актуализация языковых средств, наделенных системными формальными, семантическими, значимостными и функциональными характеристиками, определяющими правила их сочетаемости, варьирования, комбинаторики и употребления, обз^словлена экстралингвистическими факторами и подчиняется задачам коммуникации.

2. Различный вклад языковых средств в формирование высказывания определяется различием порождающих их вербальной и невербальной форм мышления. В целом речь характеризуется процессами воспроизводства типовых системных единиц, обозначающих типизированные явления и события, и производства новых единиц по существующим языковым, или новым, речевым моделям, отражающим нечто новое в реальной действительности и мышлении о ней. Эти процессы обеспечивают действие единого деривационно-мотивационного механизма языка, допускающего определенную вариативность и отступления от общих правил функционирования языковых единиц, когда речь действительно становится внешним, детерминирующим фактором языка, фактором его обновления и развития.

3. Контекст является средством и результатом реализации потенций языковых единиц. Он участвует в актуализации системных значений номинативных, неноминативных и дейктических единиц, граматических категорий (вида, времени, лица глагола, падежа, рода существительных и т. д.), синтаксической и лексической сочетаемости и т. п., являющихся абстрактным языковым обобщением типов функционирования единиц, получающих конкретное семантическое наполнение, свою обязательную семантическую реализацию и интерпретацию в речи. Весьма существенным является то, что потенции языковой системы не препятствуют реализации содержания, ориентированного на внешнюю действительность, а напротив, язык предоставляет узуализованные способы репрезентации такового или же гибкие средства, способные окказионально выразить заданный смысл. В речи системные свойства единиц языка могут претерпевать какие-либо изменения под влиянием контекста, ситуации общения, участия в организации смысла неязыковых знаний и намерений говорящего. Однако материал показывает, что интенсиональные компоненты речевого смысла в таких случаях являются фоном для реализации импликациональных компонентов, что часто используется в «языковой игре» .

4. «Предназначенность» речи для достижения определенных прагматических целей как следствие реализации интенций говорящего обусловливает применение языкового механизма приоритетных стратегий.

М.Е. Бергельсон, А.Е. Кибрик), выбор, иерархию и интерпретацию лексических и грамматических значений, синтаксической и коммуникативной структуры, эмоционально-оценочных и интонационных средств и т. д., что предполагает реализацию элементов прагматической информации системных языковых единиц или окказиональное наделение их прагматическими функциями.

5. Системная, языковая мотивированность противопоставлена функциональной, речевой лишь в той мере, в какой язык противопоставлен речи: системная мотивированность характеризует узуальные единицы языка, функциональная же представляет собой, с одной стороны, конкретные реализации системной мотивированности (и они являются речевым ядром), а с другой — окказиональные речевые реализации (периферия, особенно обыденной речи). Отношения между системной и функциональной мотивированностью — это всегда отношения потенции и реализации. В целом речь, несомненно, шире языка в силу большей ее обусловленности экстралингвистическими факторами. Однако не все ее разновидности в одинаковой мере подвержены влиянию «стихии» коммуникативных и прагматических интенций говорящего: научная и официально-деловая речь представлены в основном типовыми реализациями различных видов системной обусловленности единиц языка, а художественная, публицистическая и разговорная речь часто иллюстрируют творческое переосмысление существующих или создание новых взаимоотношений между языковыми единицами.

6. Деятельностное отношение говорящего к языку регулируется его языковыми знаниями типов системной, онтологической и гносеологической обусловленности единиц, узуальной закрепленности за определенными формами типовых значений, функций и значимостей, а также особенностями и возможностями человеческого мышления и понимания, неязыковыми представлениями говорящего о действительности, ситуации общения, круге интересов и знаний адресата речи.

7. Деривационно-мотивационный механизм языка, обусловленный экстраи интралингвистическими факторами, является социо-психо-лингвистическим феноменом: гносеологическая и коммуникативная потребность выразить то или иное неязыковое содержание реализуется с помощью существующих деривационных, вариативных, комбинаторных, сочетательных и других потенций языка, при этом новое рождается в результате какого-либо изменения старого, удовлетворяющего психологической и прагматической потребности мотивирования создаваемого, его социальной приемлемости, физиологической реализуемости и лингвистической допустимости.

Заключение

.

Исследование внутренних и внешних факторов мотивированности языка и их взаимодействия в речи позволяет выявить причины многих языковых явлений и, в частности, получить ответы на следующие вопросы: почему в языке существует та или иная семантическая или грамматическая категория, которую представляет данная форма, чем определяется наличие у языковых единиц определенной формы, значения, функции и значимости, почему говорящий выбрал или создал именно данную единицу для выражения того или иного смысла и т. д.

Связи между языковыми единицами, между языком и речью, равно как между языком, мышлением и действительностью множественны и разнообразны. Но все они сводятся к относительно небольшому числу их типов. С позиций нового лингвистического знания, позволяющего осуществить комплексное описание языка, мы обобщили и типизировали внешние и внутренние мотивирующие язык факторы. Онтологический и гносеологический типы внешней мотивированности единиц языка определяются различной корреляцией реальной действительности, языковых и неязыковых картин мира, а формальный, семантический, формально-семантический, значимостный и функциональный типы внутренней, системной мотивированности языковых единиц — различием обусловливающих связей между ними. Любая узуальная или окказиональная единица языка может быть охарактеризована с точки зрения ее внешней или внутренней мотивированности. Как результаты гносеологического освоения действительности, то есть мотивированные онтологически или гносеологически, простые и сложные фонетические, лексико-грамматические и семантические единицы получают свое внутреннее и внешнее оформление с помощью актуальных и потенциальных средств языковой системы и наделяется формальной и/или семантической, значимостной и функциональной (в узком смысле) системной мотивированностью57. Взаимодействие всех типов внешней и внутренней мотивированности в речи обеспечивает оптимальное функционирование системы языка, в котором каждая единица реализует свое предназначение в зависимости от ряда обусловливающих ее объективных и субъективных, экстраи интра-лингвистических факторов, лежащих в основе функциональной, речевой мотивированности. В следствие одновременного воздействия на единицы языка различных языковых и неязыковых факторов часто бывает сложно разграничить типы их мотивированности. Однако именно учет многофакторности и дифференциация типов обусловленности в каждом конкретном случае являются составляющими современной научной парадигмы и уточняют наши представления о языковых и неязыковых факторах мотивированности единиц языка.

Следует отметить, что мотивировка любого типа не является жесткой, тем не менее, она ограничена рядом определенных возможностей: наличными и потенциальными средствами системы языка, природой и структурой денотата, особенностями человеческого мышления и понимания. «Открытость» системы языка неязыковому содержанию и влиянию внешних факторов накапливает и активизирует ее потенции, обеспечивая тем самым дальнейшее ее развитие, в известной мере сдерживаемое консервативными факторами системы языка, языковой традицией и тенденцией к немотивированности, проявляющейся в постепенной идио-матизации, десемантизации, лексикализации и формализации простых и сложных единиц языка. Однако, учитывая результаты нашего исследо.

57Так, например, слово «снег» мотивировано, во-первых, онтологически (называет реалию действительности, отражая основные ее признаки в своем прямом, первичном значении) — во-вторых, — как единица системы языка, в силу того, что и как оно обозначает, слово «снег» характеризуется парадигматической значимостной мотивированностью (по лексическому и грамматическому значениям, грамматической форме), синтагматической значимостной мотивированностью (по своим валентностным свойствам), узуальной (по сфере функционирования) и др.- в-третьих, оно характеризуется функциональной мотивированностью (по первичной для существительных такого рода функции подлежащего и дополнения) — в-четвертых, вне контекста употребления оно не может быть охарактеризовано с точки зрения его речевой обусловленности, хотя обладает определенными формальными и семантическими потенциями функционирования. вания, с полным основанием можно заключить, что язык является более мотивированной, чем произвольной системой, так как в любой момент времени практически каждая его единица мотивирована каким-либо из выделяемых нами типов внешней и внутренней обусловленности. Поэтому к двум самым общим определениям языка Б. А. Серебренникова (см. [Серебренников 1983, 28−29]) и Л. М. Васильева (см. [Васильев 1998Ь, 167−174]) можно добавить еще одну его характеристику — относительную синхронно-диахроническую мотивированность языка внутренними и внешними факторами.

Разработка проблемы языковой мотивированности предполагала решение ряда сопутствующих вопросов: разграничения языковых и неязыковых знаний, определения объекта лингвистической наукисоотношения грамматической и семантической категоризации языкавопросов природы частей речи, природы и функций дейктических единицразграничения формы, значения, значимостей и функций единиц языкапроблемы их деривационно-мотивационного потенциала и роли контекста, прагматических факторов, творческой языковой личности в создании речевых произведенийразграничения лексической, грамматической и синтаксической семантикисознательного и бессознательного в использовании языка и др. Многие из них сами по себе являются проблемами, каждая из которых могла бы стать предметом самостоятельного исследования. Естественно, что в русле нашей работы одни из них получают специфическое, соответствующее нашей тематике разрешение, другие должны быть снова пересмотрены с позиций нового лингвистического знания, решение третьих невозможно на данном этапе развития науки. Перспективы дальнейшего исследования проблемы мотивированности языка могут быть связаны, во-первых, с постепенным решением всех «сопутствующих» задачво-вторых, с более тщательным разграничением языковых и неязыковых знаний, системных значений и речевого смысла, а также определением потенциала различных языковых единиц (их форм, значений, значимостей и функций) — в-третьих, с привлечением материала других языков для проверки и уточнения данной концепции.