Демонологическая лексика в говорах Правобережья Нижегородской области

Кроме того, изучение лексической системы нижегородских говоров на примере демонологической лексики является актуальным и в связи с составлением Лексического атласа русских народных говоров (JIAPHT), одна из программ которого — «Традиционная народная духовная культура» — содержит вопросник по народной демонологии.

§ 2. ПРЕДМЕТ, ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Демонологическая лексика говоров Правобережья Нижегородской области является предметом исследования в данной работе.

Определяя предмет исследования, мы руководствуемся следующими исходными положениями:

1. Необходимо различать широкое и узкое понимание народной демонологии.

В настоящее время представляется недостаточным традиционный подход к народной демонологии как к замкнутому разделу верований или как к системе известных по быличкам персонажей. Такое понимание не раскрывает действительной роли низшей мифологии во всей системе архаического мировосприятия. В этом случае не учитываются связи народной демонологии, с одной стороны, с высшими уровнями мифологии (верховные божества, святые, обожествляемые предки), а с другой — с категориями обыденного сознания, с ритуально-магической бытовой и обрядовой практикой.

Нам представляется более приемлемым широкое понимание народной демонологии. Демонологические поверья пронизывают все сферы и уровни народной культуры, являясь неотъемлемой частью семейных, календарных, хозяйственных обрядов, представлений о времени и пространстве, о явлениях природы, о болезнях и др. Низшая мифология в ее полном объеме оказывается многосоставной, многофункциональной системой, включающей в качестве самостоятельных парадигм ряды персонажей, закрепленных за календарем, отдельными видами хозяйственной деятельностиперсонажей, насылающих и излечивающих болезни, вредящих или помогающих определенным категориям лиц, а также др.

При широком понимании народной демонологии к демонологической лексике должны быть отнесены единицы, обозначающие демонологические персонажи, неоднородные по своей мифологической функции. Определяющими признаками мифологического персонажа С. А. Токарев считает наличие у такового сверхъестественных свойств и наличие веры в него (см.: Токарев, 1957, с. 15). Детализируя приведенную дефиницию, O.A. Черепанова предлагает считать также признаком мифологического персонажа его большую или меньшую «активность», ирреальное участие в жизни человека, воздействие на его поведение, т. е^ его мифологическую функцию (см.: Черепанова, 1983, с. 11). В связи с этим в демонологическую систему Правобережья Нижегородской области нами были включены и персонажи с менее выраженным мифологическим статусом, т. е. такие, которые характеризуются минимальным набором признаков. Учет таких «периферийных» персонажей в общем составе демонологии оказывается чрезвычайно существенным для системы верований этноса в целом. Кроме того, по справедливому замечанию С. М. Толстой и Л.Н.

Виноградовой, необходимо учитывать и отдельные демонологические признаки персонажей других уровней: например, некоторых христианских святых, так называемых заложных покойников, некоторых животных, персонифицированных праздников и дней недели и т. п. (см.: Виноградова, Толстая, 1994, с. 17).

2. Ценный материал для изучения низшей мифологии могут представить региональные источники: прежде всего, вся лексика, связанная как с названиями самих демонов, так и с их действиями, атрибутами, местами обитания и т. д.- затем лексика топонимического, метеорологического, ботанического, зоологического характера, имеющая «демонологические» интерпретациималые речевые жанры типа бранных формул, сравнительных оборотов, приговоров, формул запугивания детей и других устойчивых выражений, отражающих архаические верования.

Привлечение такого достаточно широкого круга источников неизбежно приводит к расширению и самой системы мифологических персонажей.

3. По функциям персонажей, по характеру их связей с коллективом, по степени индивидуализированного воплощения, по особенностям их временных характеристик и по степени актуальности демонологические персонажи принято относить к низшему уровню мифологии (см.: Мифы народов мира, 1988, И, с.450−451). В связи с этим демонологическая лексика должна рассматриваться и изучаться как составная часть мифологической лексики с присущими ей специфическими чертами, обусловленными экстралингвистическими и собственно языковыми факторами.

4. Предметом нашего анализа является региональное слово.

В настоящей работе проанализированы следующие группы региональной демонологической лексики:

1) лексемы, не зафиксированные в словарях современного русского литературного языка;

2) слова, зафиксированные в словарях современного русского литературного языка с пометой «обл.» ;

3) лексемы, имеющие разные значения в литературном языке и в народных говорах.

Кроме того, в общем составе демонологической лексики Правобережья Нижегородской области нами были учтены также слова, являющиеся принадлежностью литературного языка, т. е. зафиксированные в словарях современного русского литературного языка без пометы «обл.». Их количество в говорах названной группы незначительно (в известном нам материале — около 20 единиц, например, ДОМОВОЙ, ВОДЯНОЙ, ЛЕШИЙ, РУСАЛКА, КИКИМОРА и некоторые другие). Как правило, такие лексемы служат обозначениями наиболее популярных, широко известных многим славянским народам демонологических персонажей, прочно вошедших не только в устную народную традицию, но и подвергшихся литературно-художественной обработке в многочисленных произведениях литературы и искусства.

5. Характеризуя предмет исследования — демонологическую лексику, необходимо иметь в виду, что составляющие ее слова служат обозначениями таких явлений, которые отсутствуют в реальной действительности при научно-объективном подходе к ней (см.: Черепанова, 1983, с. 101).

Это, с одной стороны, вызывает известные трудности в решении ряда вопросов, например, о соотнесении имени и денотата, о синонимии и сходных с ней явлениях в демонологической лексике и др. С другой стороны, названная особенность данной денотативной сферы представляет широкие возможности для народной фантазии, отразившейся как в области создания мифологической картины мира, так и в тесно связанных с этим процессах номинации и мотивации в демонологической лексике.

Целью настоящего исследования является многоаспектное лингвистическое описание и изучение демонологической лексики говоров Правобережья Нижегородской области.

Достижению указанной цели служат конкретные задачи:

1. Выявить массив демонологической лексики, представленной в говорах Правобережья Нижегородской областиосуществить систематизацию и классификацию названий демонологических персонажей.

2. Интерпретировать семантику и символику демонологической лексики и связанных с ней народных верований и обрядов.

3. Рассмотреть лексико-семантические особенности демонологической лексики говоров Правобережья Нижегородской области.

4. Выяснить специфику демонологической лексики как особого ономасиологического классарассмотреть пути и средства номинации, мотивировочные признаки слов данной группы.

5. Определить соотношение элементов внутри тематической группы демонологической лексики.

§ 3. МАТЕРИАЛ (ИСТОЧНИКИ) ИССЛЕДОВАНИЯ.

В качестве материала исследования использованы данные по народной демонологии, полученные на основе сплошной выборки из картотеки «Нижегородского регионального словаря» (находится в диалектологическом кабинете Нижегородского государственного университета) и картотеки диалектной лексики, хранящейся в диалектологическом кабинете Арзамасского государственного педагогического института (АГПИ),.

Источниками исследования послужили также записи, сделанные преподавателями и студентами АГПИ во время полевых диалектологических практик — прежде всего, посвященных сбору материала по программе «Традиционная народная духовная культура» для ЛАРНГ (в 1996 и 1997 гг. на проведение диалектологической практики студентов кафедрой русского языка АГПИ были получены гранты РГНФ).

Значительную часть материалов данной работы составили личные записи автора, разработавшего дополнительные вопросники по теме «Народная демонология», которые позволили получить более конкретные и подробные сведения по данной проблеме.

Объем собранного материала составил около 350 региональных единиц, обозначающих демонологические персонажи, и около 150 текстов, содержащих информацию о мифологических персонажах, их отличительных признаках, действиях, местах обитания и т. д.

В качестве справочного материала привлекались данные словарей русского языка.

§ 4. МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. МЕТОДИКА СБОРА И ОПИСАНИЯ МАТЕРИАЛА.

Методы исследования обусловлены предметом исследования и его задачами.

При выполнении данной работы был использован описательный метод (точнее, синхронно-описательный) — один из самых распространенных в лингвистике, включающий систему исследовательских приемов, которые применяются для характеристики явлений языка на данном этапе его развития. При описательном изучении необходимо иметь в виду язык как структурное и социальное целое и определить те языковые единицы, которые являются предметом специального изучения, выделить их из речевого отрезка. В нашем случае такими единицами явились диалектные слова, собранные полевым методом в населенных пунктах юга Нижегородской области.

В процессе сбора материала использовались методики непосредственной беседы с диалектоносителями, сплошной выборки (из словарей и картотек), наблюдения (за живой разговорной речью) и классификации исследуемого материала.

При описании собранного материала применялись также методы структурно-семантического анализав ограниченном объеме был использован статистический метод.

§ 5. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ.

I, I.

Как известно, основной формой существования мифа является словесная, поэтому вопрос о правомерности изучения «языкового выражения того сегмента духовной культуры, который образует мифология, в той или иной форме ставится давно» (Черепанова, 1984, с.3). По мнению O.A. Черепановой, сейчас не вызывает сомнений утверждение, что в современном состоянии языковые данные являются самыми надежными при изучении мифологии, а лингвистика располагает едва ли не самыми адекватными методами описания и интерпретации мифологического материала (см.: Черепанова, 1984, с. 3).

Понятие мифа играет важнейшую роль во всей гуманитарной науке нашего времени. Об уровне разработанности этой проблематики дают ясное представление такие монографии, как «Поэтика мифа» Е. М. Мелетинского (1995), «Мифологическое сознание как способ освоения мифа» В. М. Пивоева (1991), «Истина мифа» К. Хюбнера (1996) и некоторые другие.

Существует множество определений мифанапример, по наблюдениям М. И. Шахновича, их количество превышает 500. Автор «Первобытной мифологии и философии» говорит о необходимости различения широкого и узкого понимания мифа (Шахнович, 1971, с.19). В широком смысле миф — это фантастический вымысел, объясняющий происхождение какого-либо предмета или явления природы и общественной жизни чаще всего путем перенесения на них человеческих понятий и свойствв узком смысле — это религиозный вымысел, основанный на вере в сверхъестественные существа и силы.

По мнению А. Л. Топоркова, все определения мифа основаны на различных представлениях о происхождении мифологии, ее функциях и соотношении с религией (Топорков, 1997, с. 12). В связи с этим прежде всего различается миф как повествование и миф как представление. Соответственно мифология понимается, с одной стороны, как совокупность повествований о богах, героях или фантастических существахс другой — как система представлений о мире, обусловленная определенным мировоззрением или складом мышления.

Мифы не знают своих творцов. Они являются произведением народной фантазии, продуктом коллективного творчества народас них начинается история народного миросозерцания. Мифология — это специфическое миросозерцание в древнейшие временав ней отражены взгляды первобытных людей на явления природы и жизни, зачатки научных знаний, религиозные и нравственные представления, господствовавшие в родовой общине, и художественно-эстетические чувства народа на заре его истории. По замечанию М. М. Маковского, в мифе переплетается вымысел, вера и знание, но сущность мифа не сводится ни к одному из них (см: Маковский, 1995, с.6).

Мифотворчество есть важнейшее явление в культурной истории человечества. и.

В первобытном обществе мифология представляла собой основной способ понимания мираа миф выражал мироощущение и миропонимание эпохи его создания. Главными предпосылками своеобразной мифологической «логики» было то, что, во-первых, первобытный человек не выделял себя из окружающей природной и социальной среды, и, во-вторых, мышление его сохраняло черты нерасчлененности, было почти неотделимо от эмоциональной сферы. Следствием этого явилось наивное очеловечивание всей природы, всеобщая персонификация. На природные объекты переносились человеческие черты и свойства, им приписывалась одушевленность, разумность, человеческие чувства, часто и внешняя антропоморфность.

Для мифа характерно также, что различные духи, боги (а тем самым и представленные ими природные стихии и природные объекты) были связаны семейно-родовыми отношениями.

Мифологическое воображение игнорирует реальные причинные связи и соотносит между собой самые разнообразные предметы и явления, часто никак не связанные в реальной действительности. Мифологическое мышление не различает природное и человеческое, естественное и сверхъестественное, оно смешивает фантастическое с реально существующим, невозможное с возможным, желаемое с действительным. Мифологическое мышление — это особый вид мироощущения, специфическое, образное, чувственное представление о явлениях природы и общественной жизни, самая древняя форма общественного сознания (см.: Маковский, 1996, с. 15).

Мифология является одной из первых попыток классификации действительностипантеон мифологических персонажей представляет собой модель мира, в которой есть основные параметры действительности и относительно их определяется место человека в мире.

В мифе совпадает описание модели мира и повествование о возникновении его отдельных элементов, природных и культурных объектов, о деяниях богов и героев, определивших его нынешнее состояние. Нынешнее состояние мира — рельеф, небесные светила, породы животных и виды растений, религиозные установления, орудия труда, образ жизни и так далее — все это оказывается следствием событий давно прошедшего времени и действий мифологических героев, предков, богов. Рассказ о событиях прошлого служит в мифе средством описания устройства мира, способом объяснения его нынешнего состояния. Мифические события оказываются «кирпичиками» мифической модели мира.

Поскольку мифология может рассматриваться как система представлений о мире, то изучение мифологической лексики позволит выявить некоторые особенности языковой картины мира, обусловленные спецификой регионального сознания. Региональное сознание является частью общенационального, сохраняющей в себе все свойства автономно функционирующей системы. С другой стороны, региональная система миропредставления сама складывается из серии подсистем локального характера, предельным уменьшением которых можно считать индивидуальное сознание и картину мира отдельной языковой личности.

На данном этапе развития гуманитарной науки интерес к изучению языковой картины мира заметно возрос в рамках антропологической лингвистики. Антропологический подход к изучению языковых явлений принимает человека за своеобразную архисему исследований и рассматривает в связи с этим проблему роли человеческого фактора в языке и особенностей языковой личности.

Вопросам изучения типологии языковых картин мира посвящены работы В. В. Иванова, С. М. Толстой, А. Ф. Журавлева, С. Е. Никитинойязыковой картины мира и ее отражения средствами разных языковых уровней — труды Ю. Д. Апресяна, В. Г. Гака, АД. Шмелеваязыковой картины мира в зеркале метафоры и аксиологии — исследования Н. Д. Арутюновой, Г. Н. Скляревской, В. Н. Телия и др. Такое разнообразие шшраилоний сйидсгсльсгнусг о том, что область манифестаций картины мира чрезвычайно широка. Для ее моделирования привлекаются языковые средства разных уровней (см.: Вендина, 1998, с.5−6).

Материалы мифологического характера являются предметом исследования различных наук: истории, философии, этнографии, литературы и др. Лингвистическое изучение региональной мифологической лексики позволяет не только определить место этой тематической группы в общем составе лексики русских народных говоров, но и выявить языковые средства выражения мифологической картины мира русского человека, а также получить новые материалы, касающиеся проблем семасиологического и ономасиологического описания лексической системы народных говоров и литературного языка.

§ 6. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ i i ¦ ' ¦

Количество диссертационных сочинений, посвященных изучению демонологической лексики (и шире — мифологической), ограниченно. Наиболее полным и подробным исследованием в этой области является работа O.A. Черепановой «Мифологическая лексика русского языка» (Черепанова, 1984), посвященная описанию и комплексному лингвистическому изучению мифологической лексики русского языка 18−20 вв. по материалам русского Севера с привлечением данных из других регионов.

Демонологическая лексика, функционирующая в говорах Правобережья Нижегородской области, до настоящего времени не была предметом специального научного анализа.

Научная новизна данной работы заключается в том, что она представляет собой первый опыт многоаспектного изучения тематической группы домомсмогнчебкой лексики рпноо, но исследонтшого рогитт,.

§ 7. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что впервые в научный обиход вводится целый ряд не зафиксированных в лексикографических источниках единиц, обозначающих понятия и образы народной демонологии в говорах Правобережья Нижегородской области. Тем самым вносится определенный вклад в изучение лексики русских народных говоров и культуры их носителей.

Теоретическую ценность имеют также выводы, полученные в результате многоаспектного (семасиологического, ономасиологического, этнолингвистического) анализа тематической группы демонологической лексики.

Практическая значимость настоящего исследования определяется возможностью использования демонологической лексики говоров Правобережья Нижегородской области при составлении региональных словарей общего профиля и тематических словарей по народной демонологии. Такая попытка была предпринята автором, сделавшим подборку материалов для словаря и тематической хрестоматии по народной демонологии говоров Правобережья Нижегородской области.

Кроме того, материалы и теоретические выводы данной работы могут найти применение в курсе лекций по русской диалектологии, при чтении спецкурсов и проведении спецсеминаров (в вузе и школе).

§ 8. АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ.

Основное содержание исследования было изложено в докладах на региональной научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной русистики» (Арзамас, 1994) — межвузовской научной конференции «Актуальные проблемы изучения русских народных говоров» (Арзамас, 1996) — на Всероссийском диалектологическом совещании в Санкт-Петербурге (1999) — международной научной конференции «A.C. Пушкин и русский литературный язык в 19−20 вв.» (Нижний Новгород, 1999) — на внутривузовских научно-теоретических конференциях (Арзамас, 19 971 999).

Материалы исследования также нашли отражение в опубликованных 2 статьях и 5 тезисах .

ВЫВОДЫ по главе П.

1. Денотативная сфера «народная демонология» имеет системную организацию, однако в настоящее время эта система носит дискретный характер, содержит лакуны.

2. Специфика демонологической лексики как особого ономасиологического класса определяется тем, что членами его являются имена с нулевым экспонентом, то есть отсутствующим в реальной действительности денотатом. В связи с этим слово часто выступает в данном случае единственным хранителем мифологического понятия, образа.

3. Большую часть нижегородской демонологической лексики составляют производные номинанты, среди которых по структурным особенностям можно выделить слова-наименования и двусловные расчлененные наименования. В количественном отношении преобладают первые (около 80%).

4. В нижегородской демонологической лексике реализовано два пути номинации: первый связан с актуализацией в соответствующих названиях персонажей дифференциальных семвторой привел к возникновению номинант, в основу которых были положены интегральные признаки.

5. Набор признаков, положенных в основу номинации в тематической группе «народная демонология», довольно широк.

Основные мотивировочные признаки в демонологической лексике:

— сфера, место обитания персонажа (запечник, подпечник, подпольник, чердачник, дворовик, банник, овинник, болотник, полевик, луговик, моховик, банница, овинница, огородница, домовиха, водяная и многие другие);

— время появления, время действия персонажа (ночница, полуночница, полудница, полдник, зорянка и так далее);

— внешний облик персонажа (девка, двухметровый великан, огненная звезда, медведиха, полчиха, голопян, губан и другие);

— акустические проявления персонажа (гугун, чиркун, крикун, пыхтелка и так далее);

— выполняемые персонажем действия, функции (летун, побегушка, пряха, лизунья, носак, щекотуха, хранитель и другие);

— характер восприятия персонажа человеком (манило, манила, уводило, чуд, тёплый дух, неприятное существо и так далее);

— отношение человека к персонажу (враг, вражья сила, недобрый дух, неправая сила, злой дух, лешенька, полёвушка и другие);

— возраст персонажа (чёртики, чертенята, чертята, чертятки, дед полевик, дедушка домовой, лесной дедка, банная бабушка и так далее).

6. Наиболее полно в исследуемой группе наименований реализованы мотивировочные признаки «сфера обитания персонажа», «выполняемые персонажем действия, функции» и «внешний облик персонажа». Во многом это определено прагматической направленностью народного словотворчества, отразившейся в процессах мотивации и номинации в данной тематической группе.

7. В номинативном участке «народная демонология» зафиксированы случаи вторичной номинации, в частности, метонимического переноса (например, горнушка, молдаванка, касатка и некоторые другие).

8. Значительную часть демонологической лексики образуют лексемы с отчетливой внутренней формой (например, кружевница, полуночник, травяной, лизун, гнёт, дуплянник, моховик и многие другие). Это наиболее многочисленная группа наименований — около 90% в общем составе нижегородской демонологической лексики.

Количество номинант с неустановленными мотивировочными признаками ограниченно (например, мездрик, вихирь, кургуши, маклаша, козонок и некоторые другие).

9. В номинации мифологем заметная роль принадлежит имени собственному, которое чаще всего служит средством персонификации и антропоморфизации персонажа (ср.: Иванушко лесной, Шима-командир, Варвара Вакашиха, Сильва Силиваныч, Кузьма-Демьян и некоторые другие).

10. Анализируемая лексическая микросистема в количественном ' отношении характеризуется достаточно большим числом наименований, объединенных в парадигмы, ряды, парыв качественном — наличием сложных взаимодействий, переплетений, наложений различных типов отношений между составляющими ее единицами.

11. Одной из наиболее ярких черт в нижегородской демонологической лексике является использование различных номинативных единиц для обозначения одних и тех же реалий (параллелизм).

Названия персонажей, в которых отразилось региональное варьирование, могли возникнуть в результате использования. различных словообразовательных формантов (например, пряхапрядиха — прядуха — самопряха — «персонаж, который прядет по ночам»), а также разнообразных мотивировочных признаков одного и того же персонажа (например, домовой — запечка — подпечка — подпольник-гугун — чиркун — дедушка-добродедушка и так далее — «персонаж в доме, домовой»).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Демонологическая лексика говоров Правобережья Нижегородской области является важной составной частью лексики традиционной народной духовной культуры.

Осуществленный в настоящей работе многоаспектный анализ нижегородской демонологической лексики позволил сделать следующие общие выводы:

1. 1. Нижегородская демонологическая лексика является органической составной частью общерусской мифологической лексики. Отличия по репертуару и номенклатуре демонологических лексем и соответствующих демонологических персонажей носят частный характер и объясняются больше лингвистическими, чем этнографическими причинами.

2. Ядро демонологической лексики говоров Правобережья Нижегородской области образуют лексемы, общие для нижегородских говоров и говоров других регионов России (имеют одни и те же значения) и отсутствующие в литературном языке (около 60%).

3. Проанализированный материал свидетельствует о богатстве и разнообразии демонологической лексики названного региона как в количественном (было зафиксировано около 350 региональных единиц), так и в качественном отношении. Последнее подтверждается, в частности, достаточно разветвленной тематической классификацией лексем, обозначающих демонологические персонажи, широким репертуаром мотивировочных признаков в данной номинативной группе, а также сложностью и многообразием системных отношений в демонологической лексике.

4. Региональный материал, представленный в работе, демонстрирует семантическую многоликость тематической группы «народная демонология». В состав демонологической лексики говоров Правобережья Нижегородской области входят следующие подгруппы:

— лексемы, обозначающие персонажи по месту обитания (домовой, чердачник, подпольник, дворовой, банник, овинник, лесовик, моховик, дуплянник, травяной, водяной и многие другие);

— лексемы, обозначающие персонажи по времени их появления, времени действия (полудница, полуденник, полдник, ночница, полуночница, святка и другие);

— названия, отражающие экзистенциальную характеристику персонажей (дед полевик, бабушка лесовка, баба полевая, домовой дедушка, дедушка домовик, ласка, уж, попугай, красное колесо и другие);

— названия, отражающие реляционную характеристику персонажей (банник, банница, водяной, водяница, сенник, сенница, домовой, домовая и другие);

— названия, отражающие аксиологическую характеристику персонажей (полёвушка, лешенька, лешенький, обратенька, оборотенька, вражина, змеиха и другие) и некоторые другие подгруппы.

5. Системная организация денотативной сферы «народная демонология» отражается в соответствующей демонологической лексике, единицы которой объединены в парадигмы, включающие гиперо-гипонимические и согипонимические ряды, пары, отдельные лексемы с присущими им системными отношениями.

Системность организации демонологической лексики подтверждается наличием гиперо-гипонимических отношений, явлением параллелизма в данной тематической группе, а также общностью путей и средств номинации, мотивировочных признаков в анализируемом номинативном участке.

6. { Множественность обозначения одних и тех же реалий в демонологической лексике, квалифицируемая как параллелизм, является наиболее ярким примером системных отношений в демонологической лексике Правобережья Нижегородской области (например: банник, лохмарь, банница, банная бабушка, банная кочерга, баба яга, лешиха, мамушка, молдаванка, шишига, шутовка, чертовка — «персонаж, обитающий в бане" — полевой, полевик, дед полевик, полевой дед, баба полевая, полевушка, луговой, луговик, луговой хозяин, щекотуха, кузьма-демьян — «персонаж, обитающий в поле, на лугу» и многие другие).

7. Важная черта демонологической лексики — наличие признаков, положенных в основу номинации. Мотивировочные признаки, положенные в основу номинации в демонологической лексике Правобережья Нижегородской области, разнообразны: сфера, место обитания персонажавремя появления, время действия персонажавнешний облик персонажаакустические проявления персонажавыполняемые персонажем действия, функциихарактер восприятия персонажа человекомвозраст персонажа и некоторые другие.

8. Сам набор мотивировочных признаков в демонологической лексике имеет прагматическую направленность. С помощью словообразовательных средств маркируется, как правило, то, что представляет ценность в духовно-практической деятельности человека, помогает ему ориентироваться в окружающем мире. Так, в демонологической лексике Правобережья Нижегородской области наиболее частотными мотивировочными признаками являются место обитания персонажа, выполняемые им характерные действия, функции и внешний облик персонажа. Это обусловлено тем, что для человека, осуществлявшего номинацию, практическое, жизненно важное значение имела информация о том, где можно встретить тот или иной персонаж, как его узнать по внешнему облику и по выполняемым действиям.

9. Лексемы, составляющие демонологическую лексику Правобережья Нижегородской области, неоднородны с точки зрения формальной структуры. Здесь преобладают однословные единицы, наряду с которыми используются расчленные номинативные образования (например: лесовой домовой, Иванушко лесной, дедушка домовик, лесной царь, водяной царь, водяная мать, водяная кикимора, овинный царь и другие). Расчлененные номинативные единицы составляют около 20% от общего числа наименований демонологических персонажей.

10. Региональная демонологическая лексика является хранилищем мифологической информации. В тематической группе «народная демонология» на вербальном уровне нашли отражение древние представления наших предков о мире и человеке, о добрых и злых силах, I управляющих природой и оказывающих свое влияние на жизнь людей.

11. Характерной чертой нижегородской демонологии является христианско-языческий синкретизм — тесное переплетение христианских и языческих мотивов в самих мифологических образах и в демонологических лексемах.

II. Перспективным представляется лингвогеографический анализ демонологической лексики Правобережья Нижегородской области^ а также сопоставительное изучение ее с соответствующей лексикой других русских говоров и славянских языков.